– Я хочу знать, что тебе известно о действиях Алой гвардии в Пьемонте.

Все допросы, которым я до сих пор подвергалась, производил шепот. Странно, что кто-то задает вопросы открыто, не раскалывая мне череп, и доверяет моим ответам. Очевидно, Самсон уже сообщил принцам все, что выяснил, но они не поверили его словам. Неглупая задумка – посмотреть, совпадет ли мой рассказ с версией Самсона.

– Алая гвардия хорошо умеет хранить секреты, – отвечаю я, лихорадочно соображая.

Надо солгать? Подлить масла в огонь недоверия между Мэйвеном и Пьемонтом?

– Меня не ставили в известность об ее операциях.

– Ваших операциях, – поправляет Александрет, нахмурившись так, что на лбу у него появляется глубокая складка. – Ты была вожаком гвардии. Я не верю, что для нас ты настолько бесполезна.

«Бесполезна». Два месяца назад я была девочкой-молнией, бурей в человеческом обличье. Но до тех пор действительно никто во мне не нуждался. Даже мои враги. Дома, в Подпорах, я ненавидела это ощущение. Теперь я рада. Я не стану оружием для Серебряного.

– Я не их вожак, – говорю я Александрету и слышу, как Мэйвен за моей спиной ерзает на своем троне. Надеюсь, он кривится. – Я даже никогда не встречала высшее командование.

Он мне не верит. Но не верит и тому, что ему успели сказать.

– Сколько ваших сообщников в Пьемонте?

– Не знаю.

– Кто финансирует ваши операции?

– Не знаю.

Пальцы рук и ног начинает покалывать. Чуть ощутимо. Неприятно, но не больно. Как легкое онемение. Александрет не выпускает моего подбородка. Кандалы, напоминаю я себе. Они защитят меня от него. Должны.

– Где принц Майкл и принцесса Шарлотта?

– Я не знаю, кто это.

«Майкл, Шарлотта». Эти имена тоже надо запомнить. Покалывание продолжается, поднимаясь выше. Я с шипением выдыхаю сквозь зубы.

Александрет сосредоточенно прищуривается. Я готовлюсь к взрыву боли, который обрушит на меня его способность, какой бы она ни была.

– Вы контактировали со Свободной республикой Монфор?

Покалывание еще терпимо. Болезненна только крепкая хватка.

– Да, – резко отвечаю я.

Тогда принц отстраняется и с усмешкой выпускает мой подбородок. Он смотрит на мои запястья, задирает рукав и видит оковы. Гудение в руках и ногах стихает. Александрет хмурится.

– Ваше величество, нельзя ли допросить ее без оков из Молчаливого камня?

И это тоже требование, замаскированное под просьбу.

Однако Мэйвен его отклоняет. Без моих оков способность Александрета получит волю. Она, очевидно, огромна, раз ей удалось пробиться, пускай совсем чуть-чуть, сквозь пелену молчания. Это будет пытка. Опять.

– Нет, ваше высочество. Она слишком опасна, – отвечает Мэйвен, коротко качнув головой. Хоть я его и ненавижу, но чувствую несомненную благодарность. – Как вы сказали, она – ценный пленник. Я не могу позволить вам сломать ее.

Самсон не скрывает отвращения.

– Кто-то же должен.

– Я могу сделать что-нибудь еще для ваших высочеств или для принца Бракена? – продолжает Мэйвен, заглушая голос своего чудовищного кузена.

Он поднимается с трона, одной рукой разглаживая мундир, увешанный орденами и почетными знаками. Но другой рукой Мэйвен продолжает цепляться за подлокотник из Молчаливого камня. Это его якорь и щит.

Дарак низко кланяется за себя и за брата и вновь улыбается.

– Говорят, будет пир?

– В кои-то веки слухи верны, – отвечает Мэйвен, с язвительной усмешкой глядя в мою сторону.



Леди Блонос не учила меня, как вести себя в присутствии венценосных представителей союзной державы. Я видала раньше банкеты и балы, я даже вмешалась в церемонию выбора королевы, но никогда еще не присутствовала на подобном мероприятии. Возможно, потому, что отца Мэйвена не так волновал внешний облик. Однако Мэйвен – плоть от плоти своей матери. Некогда она сказала: «Выглядеть сильным значит быть сильным». Он явно принял этот урок близко к сердцу. Его советники, гости из Пьемонта и я сидим за длинным столом, так что нам видно весь зал.

Я никогда раньше не бывала в этом помещении. Тронный зал, галереи и прочие столовые во Дворце Белого огня по сравнению с ним кажутся крошечными. Здесь нашлось место всем придворным, всем лордам и леди с их обширными семействами – без труда. Потолок маячит на высоте третьего этажа, окна сделаны из хрусталя и витражного стекла и расписаны цветами Высоких Домов. На мраморном полу, испещренном прожилками черного гранита, переливается десяток радуг; каждый луч света заставляет блестеть алмазные подвески люстр, имеющие форму деревьев, птиц, созвездий, молний, взрывов, тайфунов и прочих символов Серебряной мощи. Я могла бы все время обеда просидеть, глядя в потолок, если бы не мое опасное положение. По крайней мере, на сей раз я сижу не рядом с Мэйвеном. Сегодня его присутствие придется терпеть принцам. Но слева от меня – Джон, а справа – Эванжелина. Я крепко прижимаю локти к бокам, не желая случайно коснуться своих соседей. Эванжелина, скорее всего, воткнет мне вилку под ребро, а Джон поделится очередным тошнотворным откровением.

К счастью, кормят вкусно. Я заставляю себя есть и воздерживаюсь от спиртного. Красные слуги снуют по залу, и бокалы не остаются пустыми. После десяти минут попыток перехватить чей-либо взгляд я отказываюсь от этой идеи. Слуги умны и не желают рисковать жизнью, посмотрев на меня.


Я принимаюсь пересчитывать столы и присутствующие Высокие Дома. Все здесь, включая Дом Калора, представленный одним лишь Мэйвеном. У него, насколько известно, нет ни кузенов, ни другой родни. Странно. Должны же они существовать. Видимо, они, как и слуги, достаточно умны, чтобы избегать его завистливого гнева и нервно цепляющихся за трон пальцев.

Дом Айрела сделался меньше и словно потускнел, невзирая на свои яркие сине-красные наряды. Они теперь далеко не так многочисленны. Кто-то отправился в тюрьму Коррос, кто-то, очевидно, покинул двор. Соня, впрочем, еще здесь – держится она с заученным изяществом, но в то же время необычайно напряжена. Она сменила форму сотрудника безопасности на сверкающее платье и сидит рядом с пожилым мужчиной, который щеголяет великолепным ожерельем из рубинов и сапфиров. Возможно, новый глава клана, после того как его предшественница, Пантера, погибла от рук человека, сидящего всего в нескольких шагах. Интересно, передала ли Соня своим родным то, что я рассказала ей про Ару и Птолемуса. Или им всё равно?

Я вздрагиваю, когда Соня резко поднимает голову и перехватывает мой взгляд.

Джон, сидя рядом со мной, испускает долгий тихий вздох. Одной рукой он берет бокал, полный рубинового вина, а другой отодвигает нож.

– Мэра, можешь оказать мне небольшую услугу? – спокойно спрашивает он.

Отвратителен даже его голос. Злобно усмехаясь, я поворачиваюсь к нему и стараюсь вложить в свой взгляд побольше яда.

– Прости?

Раздается треск, и боль обжигает мою щеку. Что-то рассекает кожу. Я шарахаюсь вбок, как испуганное животное, и падаю. Плечом я сталкиваюсь с Джоном, который валится вперед, заливая дорогую скатерть вином и водой. Кровью тоже. Крови много. Я ощущаю ее, теплую и липкую, прекрасно зная, какого она цвета. Я не свожу глаз с Эванжелины, которая стоит за столом, вытянув руку.

Пуля неподвижно висит в воздухе перед ней. Очевидно, такая же, как и та, что оцарапала мне щеку, – а могла бы причинить гораздо больший вред.

Она сжимает кулак, и пуля несется туда, откуда прилетела, а за ней – холодные стальные лезвия, которые срываются с платья Эванжелины. Я с ужасом наблюдаю, как сине-красные фигуры увертываются от стальной бури, ныряют, прыгают, уклоняются от ударов. Они даже перехватывают лезвия и швыряют их обратно, словно участвуя в жестоком ослепительном танце.

Эванжелина не единственная, кто нападает. Стражи перепрыгивают через стол и заслоняют нас стеной. Их движения безупречны, отточены годами неустанных тренировок. Но не все они заодно. Некоторые срывают маски и отбрасывают огненные плащи. Они нападают друг на друга.

И Высокие Дома тоже.

Я никогда не чувствовала себя такой беззащитной и обнаженной – а я повидала многое. Однако передо мной сражаются боги. У меня глаза лезут на лоб, пока я пытаюсь рассмотреть всё. И понять. Ничего подобного я себе не представляла. Арена – прямо в бальном зале. Драгоценности вместо доспехов.

Айрелы, Хэйвены и ослепительно-желтые Ларисы, очевидно, составляют одну сторону. Они прикрывают и поддерживают друг друга. Ткачи ветра Ларисы резкими порывами воздуха перебрасывают шелков Айрелов с одного конца зала на другой, перенося их, как живые снаряды, пока те стреляют из пистолетов и с ужасающей точностью мечут ножи. Хэйвены исчезли, но несколько Стражей перед нами внезапно падают, сраженные незримым противником.

А остальные… остальные не знают, что делать. Некоторые Серебряные – Дом Самоса, Дом Мерандуса, большинство охранников и Стражей – спешат к главному столу, чтобы защитить Мэйвена, который куда-то делся. Но многие держатся в стороне – удивленные, обманутые, – не желая вмешиваться в этот хаос и рисковать собственной шкурой. Они только защищаются. Они хотят понять, куда дует ветер.

Сердце подскакивает у меня в груди. Это мой шанс. В суматохе никто не заметит моего бегства. Оковы не лишили меня инстинктов вора.

Я поднимаюсь с пола, даже не удосуживаясь подумать о Мэйвене или о ком-то еще. Я сосредотачиваюсь только на том, что находится прямо передо мной. Ближайшая дверь. Не знаю, куда она ведет, но, во всяком случае, прочь отсюда, и этого достаточно. По пути я хватаю нож со стола и пытаюсь открыть замок кандалов.

Кто-то бежит впереди меня, оставляя за собой пятна алой крови. Впрочем, ноги у него мелькают быстро. Он исчезает за дверью. Я понимаю, что это Джон. Он тоже убегает. Он видит будущее. Несомненно, он поймет, как отсюда выбраться.

Интересно, сумею ли я за ним угнаться?

Я получаю ответ, преодолев целых три ступеньки: сзади меня хватает какой-то Страж. Он прижимает мои руки к бокам и держит крепко. Я кричу, как рассерженный ребенок, взбешенная превыше меры, и нож выпадает из моей руки.

– Нет-нет-нет, – говорит Самсон, встав передо мной. Страж не позволяет мне даже шевельнуться. – Не надейся.

Теперь я понимаю, что это такое. Не спасение. Не для меня. Это переворот, попытка покушения. Враги пришли за Мэйвеном.

Айрелы, Хэйвены и Ларисы не могут победить. Их слишком мало – но им это известно. Они всё продумали. Айрелы – шпионы и стратеги. Они отлично разработали план. Заговорщики уже спасаются бегством через разбитые окна. Я, онемев, смотрю, как они прыгают в небо и ловят порывы ветра, который несет их прочь. Впрочем, не всем удается сбежать. Быстры из Дома Норнуса кое-кого хватают, и принц Дарак тоже, несмотря на то что в плече у него торчит длинный нож. Видимо, Хэйвены тоже давно удрали, хотя некоторые из них остались лежать на виду – окровавленные, умирающие, поверженные шепотом Мерандуса. Сам Дарак стремительно вытягивает руку и хватает кого-то за шею. Он нажимает – и появляется Хэйвен.

Стражи, нарушившие присягу – сплошь Ларисы и Айрелы, – тоже здесь. Они стоят на коленях, гневные, но неустрашимые, пылающие решимостью. Без масок они не кажутся такими жуткими.

Наше внимание привлекает какое-то бульканье. Стражи поворачиваются, и я вижу банкетный стол. Люди толпятся там, где сидел Мэйвен, – кто-то прикрывает, кто-то опустился на колени. И у них под ногами я вижу короля.

Серебряная кровь течет у него из шеи, пробиваясь меж пальцев у Стража, который пытается зажать пулевую рану. Глаза у Мэйвена закатываются, рот движется. Говорить он не может. Не может даже кричать. Влажный, всхлипывающий звук – всё, что получается.

Я рада, что Страж крепко меня держит. Иначе я бы бросилась к Мэйвену. Что-то во мне желает этого. Чтобы закончить начатое или утешить умирающего – не знаю. Я хочу того и другого в равной мере. Хочу посмотреть ему в глаза и увидеть, как он оставляет меня навеки.

Но я не могу двигаться, а он не умрет.

Женщина из Дома Сконоса – моя целительница – бежит к Мэйвену и опускается на колени. Кажется, ее зовут Рен. Маленькая и проворная, она щелкает пальцами.

– Вынимайте, я его держу! – кричит она. – Вынимайте, сейчас же!

Птолемус Самос нагибается, ненадолго позабыв об обязанностях охранника. Он шевелит пальцами, и пуля показывается из раны, а следом вновь хлещет серебряная кровь. Мэйвен пытается закричать, давясь собственной кровью.

Целительница, нахмурившись, работает. Она держит обе руки над раной и наклоняется, почти ложась на раненого. Мне не видно, что происходит, но кровь перестает литься. Рана, которая должна была убить Мэйвена, заживает. Мускулы, вены, плоть срастаются, они уже как новенькие. Даже шрама нет, только воспоминание.

После долгой мучительной паузы Мэйвен вскакивает на ноги, и из обеих его ладоней вырывается огонь, заставив окружающих шарахнуться. Стол переворачивается, отброшенный мощью и яростью пламени, и с грохотом падает. Вокруг разлетаются горящие брызги спиртного. Всё горит от гнева Мэйвена. И, подозреваю, от ужаса тоже.

Только у Воло хватает храбрости приблизиться к королю.

– Ваше величество, мы эвакуируем вас…

С полными злобы глазами Мэйвен поворачивается к нему. Лампочки в люстрах над ним взрываются, разбрасывая пламя вместо искр.

– У меня нет причин бежать.

Все это – за несколько секунд. Бальный зал лежит в руинах, полный битого стекла, перевернутых столов и изувеченных трупов.