У Рульфа потемнело в глазах. Ему казалось, что в одно мгновение боги сбросили его в мрачное подземелье, куда после смерти попадали трусы и недостойные воины. Вандр не чувствовал рук и ног, лишь ошеломляющую боль, которая разошлась подобно яду по всему телу. Он даже не заметил, в какой момент выронил свой меч, служивший ему верой и правдой со дня инициации. И не ощутил, как северный клинок предал его, войдя в горячее и полное сил сердце.
Юти оттолкнула ногой поверженного хускарла, вытащив меч. И широким взмахом попыталась отсечь голову второму, обездвиженному воину. Но ее сил не хватило, а, может, попросту клинок оказался недостаточно острым. Пришлось потрудиться и лишь с четвертого раза голова горбоносого, сорвалась с покромсанной шеи.
И только тогда подоспел последний телохранитель Гелт Вирха, забавный малый, с приплюснутыми ушами и такими толстыми губами, точно их покусали пчелы. Эта схватка была самой быстрой из всех. Меч против меча, воин против воина.
Именно теперь Юти столкнулась с самым простым приемом сиел — преобразованием чистой силы в разрушительную энергию. О подобном ей рассказывал еще Ерикан, поэтому мощный удар на расстоянии не стал для девочки чем-то неожиданным. Но вместе с тем не смог остановить ее.
Она промчалась по коридору, изгибаясь, как разозленная ядовитая змея. Девочка то взмывала к своду прохода, отталкиваясь от стен и перил, то пригибалась к самому полу, не давая возможность сиел поймать ее в силки энергетической ловушки. А после одним выпадом пронзила северянина. Тот выпустил собственное оружие и обхватил клинок двумя руками, будто все еще сомневаясь в его присутствии.
Глаза молодого хускарла наполнились слезами. Юти даже подумала, что сейчас тот будет умолять о пощаде. Однако северный воин раскрыл рот и почти беззвучно прошептал: «Дом», а после упал бесчувственный к ногам девочки.
Юти зарычала, не в силах скрыть накатывающую злость. Второй раз она совершила месть. И второй раз не почувствовала ничего, кроме еще большей ненависти. Смерть не насыщала ее. Кто знает, что могло стать тому причиной: слишком быстрая и невразумительная гибель Гелт Вирха, ранение и уязвленное самолюбие Одаренной или вот это последнее слово хускарла? Инрад их раздери, что это вообще значит? Неужели сама богиня говорила с ней через молодого северянина? Намекала, что месть никогда не вернет ее домой?
— Уууу!!! — выла Юти, и слезы градом катились по ее щекам.
Быстрым шагом она вернулась в комнату к Гелт Вирху, опрокидывая расставленные без всякого порядка сначала свечи, а потом все, что могло стать хорошей пищей огню — письма, книги, постель. И лишь заметив, как занимается пламя, Юти поспешила обратно. Вкусив крови, но не ощутившая возмездия.
Глава 24
Огонь плясал, пробирался по балкам и перекрытиям, роняя обгоревшее дерево. Падая, искры разлетались подобно звездному полотну, которое рухнуло с небосвода. Юти подумала, что есть всего лишь две по-настоящему завораживающие вещи в этом мире: созидание чего-то прекрасного и его же разрушение.
Донжон Теола простоял неизменным не одну сотню лет. Неприступный, непокоренный. И теперь умирал из-за воли одной маленькой девочки.
Юти забилась в самый темный угол, справа от входа. Застыла, точно жизнь вовсе покинула ее. Двигались лишь ее глаза, цепко бегающие по растерянным стражникам, бестолково снующим по лестницам. Они еще не понимали, что донжон уже не спасти, не потушить и не сохранить. А Одаренная тем временем ждала, пока все новые и новые солдаты оставляли свои посты, пробираясь сюда. Как муравьи в разворошенный муравейник.
И когда рухнула самая большая балка, обвалив третий этаж, когда стражники разразились криками и проклятиями, проворной тенью она выскользнула наружу. Девочка быстро огляделась, удовлетворенно рассматривая пустые, будто скорбящие в своем одиночестве башни, и легкой поступью устремилась к подземелью. Подле которого ее ждал пухлый кондитер, в одно мгновение вновь превратившийся в Ерикана.
— Долго, — только и сказал учитель, не выказав, впрочем, ни малейшего недовольства.
Юти ничего не ответила. Наставник сам приучил ее: если тебе нечего сказать, то худшее, что ты можешь сделать — начать оправдываться.
Темница встретила их холодом и сыростью, точно они спустились в глубокий погреб. Трещали и коптили на стенах редкие факелы, почти не давая света, шуршала под ногами каменная пыль. Нос свербило от запаха клопов и долго немытых тел. У Юти на мгновение закружилась голова.
Темный и узкий коридор, Юти даже удивилась, снаружи стены выглядели заметно шире, расходился в две стороны. Девочка слышала в отдалении негромкие голоса и звон цепей. И у нее родилось ощущение, что Одаренная попала в царство мертвых, которым так пугали старые боги. Казалось, здесь не было жизни, да и она не могла быть. Существовали лишь блеклые тени, отдаленно похожие на людей. Девочка подобралась к Ерикану так близко, что норовила вот-вот наступить учителю на пятки. Но наставник был единственным реальным человеком в этом мире сумрака. И двигался он на пляшущий вдалеке огонек.
Каждый собственный шаг рождал внутри Юти неведомый первобытный страх. Коридор разошелся в стороны, только вместо стен теперь его ограждали толстые железные прутья решеток. Ужасными щупальцами хтонических чудовищ на них появлялись пальцы, как только обитатели тюрьмы слышали нетвердые шаги девочки. Ерикан двигался бесшумно, словно и вовсе плыл по воздуху.
Юти не видела лиц и блеска глаз пленников. Только их руки — заскорузлые, грязные, неживые. Они существовали будто сами по себе. Сотни рук, запертые в одной из самых древних крепостей.
— Гор… Горс, что там за шум? — услышала она молодой звонкий голос, когда они подошли к свету ближе. Обладатель его волновался, оттого сначала дал петуха. — Горс?!
Юти выглянула из-за плеча Ерикана и увидела двух стражников. Одному, крепышу с крохотным шрамом возле уголка правой губы и обритой головой, отчего его лопоухие уши выглядели еще больше, чуть за тридцать. Второму, долговязому доходяге с редкой бородкой, которая росла беспорядочными пучками, и того меньше.
— Горс, — пробормотал лопоухий, уже понимая, что перед ним не товарищ и потянулся за оставленным на столе мечом. Там же лежала нехитрая снедь, мятый жестяной кувшин, три кружки, шлемы тюремщиков и масляный фонарь.
Ерикан двигался так же стремительно, как куница увидевшая зазевавшегося суслика. Юти не успела понять, как учитель оказался возле лопоухого и одним хлестким ударом опрокинул стражника в доспехах. Звон железа будто разбудил это царство мертвых. Юти вздрогнула от сонма едва слышных голосов, шепот словно коснулся ее кожи, заставляя волоски на ней подняться дыбом.
Долговязый лишь успел встать, когда Ерикан надавил на его лоб двумя перстами, вновь усадив на колченогий табурет на массивных ножках. Сейчас учитель напоминал девочке посланника одного из старых богов, который благословлял свою паству. Только вместо пространственного напутствия наставник произнес вполне конкретные слова.
— Шариб Нарахель Фирель, молодой амиста, прислан сюда недавно.
Долговязый вновь поднялся, даже не глядя на незваных гостей, подхватил фонарь и стал медленно удаляться по коридору. Ерикан снял с пояса лежащего без чувств стражника связку длинных ключей и последовал за ним. Юти поспешила за учителем, больше всего боясь остаться в темноте. Словно могла лишиться собственного тела и превратиться в один из многочисленных бесплотных голосов.
Вскоре стражник остановился у одной из камер, глядя на нее пустыми глазами, в которых даже не было намека на хоть какую-то малейшую мысль. Как только лампа озарила решетку, пытающиеся рассмотреть происходящее пленники отпрянули вглубь своего убежища, будто свет мог причинить им вред.
Ерикан пару секунд смотрел в замочную скважину, после чего перебрал несколько ключей и взял один из них. Юти даже не удивилась, когда услышала, как тот с мерзким скрежетом проворачивается. После чего учитель распахнул створку и голосом, который не подразумевал неподчинения, произнес.
— Нарах, выходи.
И все же возникла заминка. В окутанной мертвенной тьмой камере явно что-то происходило, больше похожее на испуганный спор. Юти не удержалась, выхватила фонарь из рук стражника и сама шагнула внутрь.
Ее взору открылась неприглядная картина. Будто согнанные в стадо овцы в стену вжалось около десятка пленников в оборванной одежде. Они щурились от яркого света и пытались укрыться дрожащими от страха руками. И вместе с тем пленники успели вытолкнуть вперед тощую фигуру, пытаясь принести ее на заклание, ради собственной безопасности.
— Нарах, — позвала Юти.
Юноша дрогнул, медленно опустив руки и затравленно поднял голову. Весь его вид внушал недоверие.
Одаренная с неким трепетом глядела на амиста, сына богатого торговца, которые всего за несколько месяцев превратился в ободранного голодранца. Такого можно было встретить в трущобах Райдара. Никто бы и не подумал, что совсем недавно этот юноша жил в самом богатом квартале Сотрета.
— Юти? — все еще щурясь, спросил он.
Девочка хотела ответить утвердительно, однако у нее встал ком в горле. Вместо этого она решительно подошла к Нараху, отчего остальные пленники еще больше заволновались, подобно водам Кровавого моря, на которые налетел ураган, и положила руку на плечо, давая убедиться в своей подлинности.
Она чувствовала, как напряжен амиста. Словно перед ним оказалась не старая знакомая, а плод насмешки злобного сиел. Юти потянула амиста за руку, и Нарах не сразу подался за ней, будто царство смерти старых богов не хотело его отпускать. Лишь оказавшись в коридоре на глазах юноши появились крупные слезы.
— Юти, — прошептал он так тихо, словно боялся звука собственного голоса.
Внутри девочки разгорался вулкан. Ярость подкатывала к горлу, грозясь извергнуться тысячами проклятий. Она не могла простить себя за то, что Нарах оказался здесь. За то, что с ним произошло.
— Надо освободить всех! — грозно сказала она.
— Держи, — протянул ей связку ключей Ерикан. — Только ответь мне, зачем ты хочешь освободить пленников?
Свет фонаря отражался в лукавом взгляде учителя. Даже сейчас, в этом проклятом месте, наставник насмехался над ней.
— Посмотри на них, — подняла фонарь Юти и от его света пленники вновь вздрогнули.
— Посмотрел, — кивнул учитель. — И что, думаешь, они здесь незаслуженно? Ты можешь поговорить с каждым. И услышать слезливую историю, про то, как кто-то топил младенцев, ибо был неурожайный год и остальные бы не выжили. Другой расскажет, как резал заблудших путников, чтобы прокормить свою семью. Третий будет рассказывать о несправедливости Имперской политики, которую он хотел искоренить отравлением мешавшего ему торговца.
— Возьми Нараха, — попыталась спорить Юти. — Он здесь несправедливо!
— Несправедливо для кого? — улыбнулся учитель, но движение его губ не источали жизнь. Напротив, будто повинуясь магии подземелья, все лицо Ерикана стала застывшей восковой маской. — Для маленькой преступницы, которая на своем пути нарушила кучу законов Империи? А что скажут Серебряные Вороны, у которых есть приказ найти убийцу и покарать всех, кто ему помогает? Или безутешная мать убитого солдата из Сотрета? Будут ли они считать заключение пособника в тюрьму несправедливым?
Юти молчала. Пусть в словах Ерикана и сквозила насмешка, однако все они были пропитаны горькой истиной.
— Воин не живет понятием справедливости и правды, сила не подразумевает таких критериев, — заключил Ерикан. — Воин руководствуется собственным кодексом. Поэтому мы здесь, чтобы освободить твоего… приятеля. Но не вздумай прикрывать собственные желания справедливостью. Потому что у каждого она своя. И ты будешь в ответе за совершенные поступки.
Юти опустила голову, протягивая ключи обратно. Однако Ерикан не собирался щадить ученицу.
— Сделай все сама! — каждое слово отлетало от стен, пощечинами расцветая на пылающих щеках девочки. — Поступи так, как считаешь правильным.
Казалось, тело не слушалось Одаренную. Чужие руки медленно захлопнули дверь камеры и провернули два раза ключ, закрывая замок. Живой мир отпрянул, и тени внутри мертвого царства вновь ожили.
Стражника Ерикан оставил там же, уверяя, что скоро тот придет в себя. Юти подумалось, что тюремщик такой же пленник здесь, как и те, кто находятся с другой стороны решетки. На прощание девочка лишь забрала догорающий масляный фонарь. Ей хотелось, чтобы путь обратно освещало как можно больше света.
Воздух внутреннего двора, несмотря на гарь и запах паленого мяса, показался Юти таким свежим, будто она вновь очутилась на высокогорье Хребта Дракона. Огонь уже переполз на крышу, беснуясь и радуясь долгожданной свободе. Несмотря на огромное количество солдат, никто не обратил на них должного внимания.
Лишь когда троица пробралась к лестнице, ведущей на стены, и одолела добрую ее половину, кто-то из стражников заметил незнакомцев. Пусть и не сразу, но солдаты организовали погоню. А если быть точнее — разделились на три большие группы. Две из них ринулись к соседним башням, а третья последовала за теми, кто посмел вторгнуться во владения имперской тюрьмы.
Юти готовилась к битве. Она не видела другого исхода, пусть наставник и говорил, что задача проникнуть в Теол лежит на плечах Одаренной, а выйти из него — проблема Ерикана. Но уж слишком слаженно действовали солдаты. Вероятно, они намеревались подобраться к незваным гостям одновременно и нанести удар всей мощью закованного в сталь кулака.
Тем неожиданнее стало для Юти, когда Ерикан заставил девочку и Нараха лезть на самый край стены. Ветер издевательски трепал одежду, будто маня шагнуть вперед. А далеко внизу виднелся высушенный ров, каменистое дно которого все равно отвергало намерения беглеца спрыгнуть вниз. Была бы там вода…
Однако учителя подобные недочеты не остановили. Наказав подопечным не дергаться, он сгреб их, точно два набитых ветошью куля, и шагнул в пустоту. Юти вскрикнула и закрыла глаза. Ветер продолжал хлестать ее, казалось, теперь даже яростнее. Твердая стена ушла из-под ног. Только они не рухнули камнем вниз… а стали медленно спускаться. Будто собранный из кожи и костей змей, которым балуются детишки охотников в Пределах, мягко снижается, потеряв восходящий поток воздуха.
Юти запоздало заметила, как горят сразу два обруча на правой руке учителя. Да, Ерикан не мог своей волей заставить подняться их в воздух и перенестись через стены. Но мягко спланировать, даже с таким балластом, как два человека, оказалось под силу мастеру-элементи.
— Что теперь? — спросила после своего первого «полета» Юти. Несмотря на то, что они все это время снижались, девочка про себя все равно окрестила произошедшее «полетом».
— А что делает каждый здравомыслящий человек, которого преследуют превосходящие по численности солдаты, да еще вооруженные луками? — задал вопрос учитель и тут же сам на него ответил. — Бежать.
И не говоря больше ни слова, припустил так резво в сторону Хребта Дракона, что даже стартовав вслед за ним, Юти оказалась на весьма порядочном расстоянии. Правда, существовал еще один веский аргумент, почему девочка отстала. И имя ему было Нарах.
Сын торговца за время пленения сильно отощал. Он и раньше не отличался завидной дебелостью, однако взаточение сыграло с Нарахом злую шутку. В прорехах одежды виднелись его торчащие ребра, осунувшееся лицо пусть не лишилось прежней красоты, но то оказалось тенью, смутным отблеском былого очарования амиста. Даже бронзовая кожа, казалось, выцвела в застенках Теола.
И вместе с тем сердце Юти продолжало странно волноваться, когда она смотрела на Нараха. Нечто незнакомое ей распускалось, как первый цветок, показавшийся после уходящего звенящим ручьем снега. Потому Одаренная то и дело останавливалась, подбадривала еле переставляющего ноги амиста, нежно, но вместе с тем твердо подталкивала его, чтобы Нарах не переставал двигаться. И даже когда засвистели стрелы, не оставила того, о чьем освобождении все это время думала не меньше, чем о мести.
Учителя они нагнали уже у подножья Хребта. Он сидел на скале, свесив ноги, как самый обычный мальчишка и с интересом разглядывал парочку. Его губы скривились в легкой ухмылке, а левая бровь с изумленно изогнулась. И еще больше Ерикана развеселило, когда Нарах, задыхаясь после быстрого бега, заплакал.
— Юти… Ерр…рикан.
Амиста будто только что осознал произошедшее. Понял, что все случившееся не дурной сон, какой бывает от макова молока, которое дают тяжело раненым. Не иллюзия и не бред умирающего. Нарах плакал и вместе со слезами в него возвращалась жизнь.
— Юти, — повторил он и обнял девочку.
Кто знает, может быть, если бы рядом оказался Ерикан, и его постигла бы сия участь. Однако вся благодарность пленника досталась Одаренной. Юти почувствовала, как приятно заныл живот, будто от самого вкусного угощения, а спину, от нижнего позвонка до верхнего, охватил жар. Точно вся сила пыталась сейчас вырваться из нее.
У Юти возникло двойственное чувство. От Нараха не пахло — несло потом и еще каким-то странным мерзким запахом, которому девочка дала название «дух узника». Но вместе с тем Одаренная не хотела, чтобы все это заканчивалось.
— Нам… — сиплым голосом начала, беря себя в руки. — Нам надо торопиться. Солдаты пойдут по нашим следам. У них есть лошади.
— В горах нас не достанут, — ответил Ерикан, которому происходящее явно приносило удовольствие.
— Все равно, — решительно отстранилась девочка.
— Ты права, — утер слезы Нарах. — Но мне не хватит и всех слов на всех существующих языках мира, чтобы выразить свою признательность.
— Имперского языка вполне достаточно, — спрыгнул с камня Ерикан. — Ладно, если с благодарностями закончено, то нам и вправду надо двигаться.
Юти оттолкнула ногой поверженного хускарла, вытащив меч. И широким взмахом попыталась отсечь голову второму, обездвиженному воину. Но ее сил не хватило, а, может, попросту клинок оказался недостаточно острым. Пришлось потрудиться и лишь с четвертого раза голова горбоносого, сорвалась с покромсанной шеи.
И только тогда подоспел последний телохранитель Гелт Вирха, забавный малый, с приплюснутыми ушами и такими толстыми губами, точно их покусали пчелы. Эта схватка была самой быстрой из всех. Меч против меча, воин против воина.
Именно теперь Юти столкнулась с самым простым приемом сиел — преобразованием чистой силы в разрушительную энергию. О подобном ей рассказывал еще Ерикан, поэтому мощный удар на расстоянии не стал для девочки чем-то неожиданным. Но вместе с тем не смог остановить ее.
Она промчалась по коридору, изгибаясь, как разозленная ядовитая змея. Девочка то взмывала к своду прохода, отталкиваясь от стен и перил, то пригибалась к самому полу, не давая возможность сиел поймать ее в силки энергетической ловушки. А после одним выпадом пронзила северянина. Тот выпустил собственное оружие и обхватил клинок двумя руками, будто все еще сомневаясь в его присутствии.
Глаза молодого хускарла наполнились слезами. Юти даже подумала, что сейчас тот будет умолять о пощаде. Однако северный воин раскрыл рот и почти беззвучно прошептал: «Дом», а после упал бесчувственный к ногам девочки.
Юти зарычала, не в силах скрыть накатывающую злость. Второй раз она совершила месть. И второй раз не почувствовала ничего, кроме еще большей ненависти. Смерть не насыщала ее. Кто знает, что могло стать тому причиной: слишком быстрая и невразумительная гибель Гелт Вирха, ранение и уязвленное самолюбие Одаренной или вот это последнее слово хускарла? Инрад их раздери, что это вообще значит? Неужели сама богиня говорила с ней через молодого северянина? Намекала, что месть никогда не вернет ее домой?
— Уууу!!! — выла Юти, и слезы градом катились по ее щекам.
Быстрым шагом она вернулась в комнату к Гелт Вирху, опрокидывая расставленные без всякого порядка сначала свечи, а потом все, что могло стать хорошей пищей огню — письма, книги, постель. И лишь заметив, как занимается пламя, Юти поспешила обратно. Вкусив крови, но не ощутившая возмездия.
Глава 24
Огонь плясал, пробирался по балкам и перекрытиям, роняя обгоревшее дерево. Падая, искры разлетались подобно звездному полотну, которое рухнуло с небосвода. Юти подумала, что есть всего лишь две по-настоящему завораживающие вещи в этом мире: созидание чего-то прекрасного и его же разрушение.
Донжон Теола простоял неизменным не одну сотню лет. Неприступный, непокоренный. И теперь умирал из-за воли одной маленькой девочки.
Юти забилась в самый темный угол, справа от входа. Застыла, точно жизнь вовсе покинула ее. Двигались лишь ее глаза, цепко бегающие по растерянным стражникам, бестолково снующим по лестницам. Они еще не понимали, что донжон уже не спасти, не потушить и не сохранить. А Одаренная тем временем ждала, пока все новые и новые солдаты оставляли свои посты, пробираясь сюда. Как муравьи в разворошенный муравейник.
И когда рухнула самая большая балка, обвалив третий этаж, когда стражники разразились криками и проклятиями, проворной тенью она выскользнула наружу. Девочка быстро огляделась, удовлетворенно рассматривая пустые, будто скорбящие в своем одиночестве башни, и легкой поступью устремилась к подземелью. Подле которого ее ждал пухлый кондитер, в одно мгновение вновь превратившийся в Ерикана.
— Долго, — только и сказал учитель, не выказав, впрочем, ни малейшего недовольства.
Юти ничего не ответила. Наставник сам приучил ее: если тебе нечего сказать, то худшее, что ты можешь сделать — начать оправдываться.
Темница встретила их холодом и сыростью, точно они спустились в глубокий погреб. Трещали и коптили на стенах редкие факелы, почти не давая света, шуршала под ногами каменная пыль. Нос свербило от запаха клопов и долго немытых тел. У Юти на мгновение закружилась голова.
Темный и узкий коридор, Юти даже удивилась, снаружи стены выглядели заметно шире, расходился в две стороны. Девочка слышала в отдалении негромкие голоса и звон цепей. И у нее родилось ощущение, что Одаренная попала в царство мертвых, которым так пугали старые боги. Казалось, здесь не было жизни, да и она не могла быть. Существовали лишь блеклые тени, отдаленно похожие на людей. Девочка подобралась к Ерикану так близко, что норовила вот-вот наступить учителю на пятки. Но наставник был единственным реальным человеком в этом мире сумрака. И двигался он на пляшущий вдалеке огонек.
Каждый собственный шаг рождал внутри Юти неведомый первобытный страх. Коридор разошелся в стороны, только вместо стен теперь его ограждали толстые железные прутья решеток. Ужасными щупальцами хтонических чудовищ на них появлялись пальцы, как только обитатели тюрьмы слышали нетвердые шаги девочки. Ерикан двигался бесшумно, словно и вовсе плыл по воздуху.
Юти не видела лиц и блеска глаз пленников. Только их руки — заскорузлые, грязные, неживые. Они существовали будто сами по себе. Сотни рук, запертые в одной из самых древних крепостей.
— Гор… Горс, что там за шум? — услышала она молодой звонкий голос, когда они подошли к свету ближе. Обладатель его волновался, оттого сначала дал петуха. — Горс?!
Юти выглянула из-за плеча Ерикана и увидела двух стражников. Одному, крепышу с крохотным шрамом возле уголка правой губы и обритой головой, отчего его лопоухие уши выглядели еще больше, чуть за тридцать. Второму, долговязому доходяге с редкой бородкой, которая росла беспорядочными пучками, и того меньше.
— Горс, — пробормотал лопоухий, уже понимая, что перед ним не товарищ и потянулся за оставленным на столе мечом. Там же лежала нехитрая снедь, мятый жестяной кувшин, три кружки, шлемы тюремщиков и масляный фонарь.
Ерикан двигался так же стремительно, как куница увидевшая зазевавшегося суслика. Юти не успела понять, как учитель оказался возле лопоухого и одним хлестким ударом опрокинул стражника в доспехах. Звон железа будто разбудил это царство мертвых. Юти вздрогнула от сонма едва слышных голосов, шепот словно коснулся ее кожи, заставляя волоски на ней подняться дыбом.
Долговязый лишь успел встать, когда Ерикан надавил на его лоб двумя перстами, вновь усадив на колченогий табурет на массивных ножках. Сейчас учитель напоминал девочке посланника одного из старых богов, который благословлял свою паству. Только вместо пространственного напутствия наставник произнес вполне конкретные слова.
— Шариб Нарахель Фирель, молодой амиста, прислан сюда недавно.
Долговязый вновь поднялся, даже не глядя на незваных гостей, подхватил фонарь и стал медленно удаляться по коридору. Ерикан снял с пояса лежащего без чувств стражника связку длинных ключей и последовал за ним. Юти поспешила за учителем, больше всего боясь остаться в темноте. Словно могла лишиться собственного тела и превратиться в один из многочисленных бесплотных голосов.
Вскоре стражник остановился у одной из камер, глядя на нее пустыми глазами, в которых даже не было намека на хоть какую-то малейшую мысль. Как только лампа озарила решетку, пытающиеся рассмотреть происходящее пленники отпрянули вглубь своего убежища, будто свет мог причинить им вред.
Ерикан пару секунд смотрел в замочную скважину, после чего перебрал несколько ключей и взял один из них. Юти даже не удивилась, когда услышала, как тот с мерзким скрежетом проворачивается. После чего учитель распахнул створку и голосом, который не подразумевал неподчинения, произнес.
— Нарах, выходи.
И все же возникла заминка. В окутанной мертвенной тьмой камере явно что-то происходило, больше похожее на испуганный спор. Юти не удержалась, выхватила фонарь из рук стражника и сама шагнула внутрь.
Ее взору открылась неприглядная картина. Будто согнанные в стадо овцы в стену вжалось около десятка пленников в оборванной одежде. Они щурились от яркого света и пытались укрыться дрожащими от страха руками. И вместе с тем пленники успели вытолкнуть вперед тощую фигуру, пытаясь принести ее на заклание, ради собственной безопасности.
— Нарах, — позвала Юти.
Юноша дрогнул, медленно опустив руки и затравленно поднял голову. Весь его вид внушал недоверие.
Одаренная с неким трепетом глядела на амиста, сына богатого торговца, которые всего за несколько месяцев превратился в ободранного голодранца. Такого можно было встретить в трущобах Райдара. Никто бы и не подумал, что совсем недавно этот юноша жил в самом богатом квартале Сотрета.
— Юти? — все еще щурясь, спросил он.
Девочка хотела ответить утвердительно, однако у нее встал ком в горле. Вместо этого она решительно подошла к Нараху, отчего остальные пленники еще больше заволновались, подобно водам Кровавого моря, на которые налетел ураган, и положила руку на плечо, давая убедиться в своей подлинности.
Она чувствовала, как напряжен амиста. Словно перед ним оказалась не старая знакомая, а плод насмешки злобного сиел. Юти потянула амиста за руку, и Нарах не сразу подался за ней, будто царство смерти старых богов не хотело его отпускать. Лишь оказавшись в коридоре на глазах юноши появились крупные слезы.
— Юти, — прошептал он так тихо, словно боялся звука собственного голоса.
Внутри девочки разгорался вулкан. Ярость подкатывала к горлу, грозясь извергнуться тысячами проклятий. Она не могла простить себя за то, что Нарах оказался здесь. За то, что с ним произошло.
— Надо освободить всех! — грозно сказала она.
— Держи, — протянул ей связку ключей Ерикан. — Только ответь мне, зачем ты хочешь освободить пленников?
Свет фонаря отражался в лукавом взгляде учителя. Даже сейчас, в этом проклятом месте, наставник насмехался над ней.
— Посмотри на них, — подняла фонарь Юти и от его света пленники вновь вздрогнули.
— Посмотрел, — кивнул учитель. — И что, думаешь, они здесь незаслуженно? Ты можешь поговорить с каждым. И услышать слезливую историю, про то, как кто-то топил младенцев, ибо был неурожайный год и остальные бы не выжили. Другой расскажет, как резал заблудших путников, чтобы прокормить свою семью. Третий будет рассказывать о несправедливости Имперской политики, которую он хотел искоренить отравлением мешавшего ему торговца.
— Возьми Нараха, — попыталась спорить Юти. — Он здесь несправедливо!
— Несправедливо для кого? — улыбнулся учитель, но движение его губ не источали жизнь. Напротив, будто повинуясь магии подземелья, все лицо Ерикана стала застывшей восковой маской. — Для маленькой преступницы, которая на своем пути нарушила кучу законов Империи? А что скажут Серебряные Вороны, у которых есть приказ найти убийцу и покарать всех, кто ему помогает? Или безутешная мать убитого солдата из Сотрета? Будут ли они считать заключение пособника в тюрьму несправедливым?
Юти молчала. Пусть в словах Ерикана и сквозила насмешка, однако все они были пропитаны горькой истиной.
— Воин не живет понятием справедливости и правды, сила не подразумевает таких критериев, — заключил Ерикан. — Воин руководствуется собственным кодексом. Поэтому мы здесь, чтобы освободить твоего… приятеля. Но не вздумай прикрывать собственные желания справедливостью. Потому что у каждого она своя. И ты будешь в ответе за совершенные поступки.
Юти опустила голову, протягивая ключи обратно. Однако Ерикан не собирался щадить ученицу.
— Сделай все сама! — каждое слово отлетало от стен, пощечинами расцветая на пылающих щеках девочки. — Поступи так, как считаешь правильным.
Казалось, тело не слушалось Одаренную. Чужие руки медленно захлопнули дверь камеры и провернули два раза ключ, закрывая замок. Живой мир отпрянул, и тени внутри мертвого царства вновь ожили.
Стражника Ерикан оставил там же, уверяя, что скоро тот придет в себя. Юти подумалось, что тюремщик такой же пленник здесь, как и те, кто находятся с другой стороны решетки. На прощание девочка лишь забрала догорающий масляный фонарь. Ей хотелось, чтобы путь обратно освещало как можно больше света.
Воздух внутреннего двора, несмотря на гарь и запах паленого мяса, показался Юти таким свежим, будто она вновь очутилась на высокогорье Хребта Дракона. Огонь уже переполз на крышу, беснуясь и радуясь долгожданной свободе. Несмотря на огромное количество солдат, никто не обратил на них должного внимания.
Лишь когда троица пробралась к лестнице, ведущей на стены, и одолела добрую ее половину, кто-то из стражников заметил незнакомцев. Пусть и не сразу, но солдаты организовали погоню. А если быть точнее — разделились на три большие группы. Две из них ринулись к соседним башням, а третья последовала за теми, кто посмел вторгнуться во владения имперской тюрьмы.
Юти готовилась к битве. Она не видела другого исхода, пусть наставник и говорил, что задача проникнуть в Теол лежит на плечах Одаренной, а выйти из него — проблема Ерикана. Но уж слишком слаженно действовали солдаты. Вероятно, они намеревались подобраться к незваным гостям одновременно и нанести удар всей мощью закованного в сталь кулака.
Тем неожиданнее стало для Юти, когда Ерикан заставил девочку и Нараха лезть на самый край стены. Ветер издевательски трепал одежду, будто маня шагнуть вперед. А далеко внизу виднелся высушенный ров, каменистое дно которого все равно отвергало намерения беглеца спрыгнуть вниз. Была бы там вода…
Однако учителя подобные недочеты не остановили. Наказав подопечным не дергаться, он сгреб их, точно два набитых ветошью куля, и шагнул в пустоту. Юти вскрикнула и закрыла глаза. Ветер продолжал хлестать ее, казалось, теперь даже яростнее. Твердая стена ушла из-под ног. Только они не рухнули камнем вниз… а стали медленно спускаться. Будто собранный из кожи и костей змей, которым балуются детишки охотников в Пределах, мягко снижается, потеряв восходящий поток воздуха.
Юти запоздало заметила, как горят сразу два обруча на правой руке учителя. Да, Ерикан не мог своей волей заставить подняться их в воздух и перенестись через стены. Но мягко спланировать, даже с таким балластом, как два человека, оказалось под силу мастеру-элементи.
— Что теперь? — спросила после своего первого «полета» Юти. Несмотря на то, что они все это время снижались, девочка про себя все равно окрестила произошедшее «полетом».
— А что делает каждый здравомыслящий человек, которого преследуют превосходящие по численности солдаты, да еще вооруженные луками? — задал вопрос учитель и тут же сам на него ответил. — Бежать.
И не говоря больше ни слова, припустил так резво в сторону Хребта Дракона, что даже стартовав вслед за ним, Юти оказалась на весьма порядочном расстоянии. Правда, существовал еще один веский аргумент, почему девочка отстала. И имя ему было Нарах.
Сын торговца за время пленения сильно отощал. Он и раньше не отличался завидной дебелостью, однако взаточение сыграло с Нарахом злую шутку. В прорехах одежды виднелись его торчащие ребра, осунувшееся лицо пусть не лишилось прежней красоты, но то оказалось тенью, смутным отблеском былого очарования амиста. Даже бронзовая кожа, казалось, выцвела в застенках Теола.
И вместе с тем сердце Юти продолжало странно волноваться, когда она смотрела на Нараха. Нечто незнакомое ей распускалось, как первый цветок, показавшийся после уходящего звенящим ручьем снега. Потому Одаренная то и дело останавливалась, подбадривала еле переставляющего ноги амиста, нежно, но вместе с тем твердо подталкивала его, чтобы Нарах не переставал двигаться. И даже когда засвистели стрелы, не оставила того, о чьем освобождении все это время думала не меньше, чем о мести.
Учителя они нагнали уже у подножья Хребта. Он сидел на скале, свесив ноги, как самый обычный мальчишка и с интересом разглядывал парочку. Его губы скривились в легкой ухмылке, а левая бровь с изумленно изогнулась. И еще больше Ерикана развеселило, когда Нарах, задыхаясь после быстрого бега, заплакал.
— Юти… Ерр…рикан.
Амиста будто только что осознал произошедшее. Понял, что все случившееся не дурной сон, какой бывает от макова молока, которое дают тяжело раненым. Не иллюзия и не бред умирающего. Нарах плакал и вместе со слезами в него возвращалась жизнь.
— Юти, — повторил он и обнял девочку.
Кто знает, может быть, если бы рядом оказался Ерикан, и его постигла бы сия участь. Однако вся благодарность пленника досталась Одаренной. Юти почувствовала, как приятно заныл живот, будто от самого вкусного угощения, а спину, от нижнего позвонка до верхнего, охватил жар. Точно вся сила пыталась сейчас вырваться из нее.
У Юти возникло двойственное чувство. От Нараха не пахло — несло потом и еще каким-то странным мерзким запахом, которому девочка дала название «дух узника». Но вместе с тем Одаренная не хотела, чтобы все это заканчивалось.
— Нам… — сиплым голосом начала, беря себя в руки. — Нам надо торопиться. Солдаты пойдут по нашим следам. У них есть лошади.
— В горах нас не достанут, — ответил Ерикан, которому происходящее явно приносило удовольствие.
— Все равно, — решительно отстранилась девочка.
— Ты права, — утер слезы Нарах. — Но мне не хватит и всех слов на всех существующих языках мира, чтобы выразить свою признательность.
— Имперского языка вполне достаточно, — спрыгнул с камня Ерикан. — Ладно, если с благодарностями закончено, то нам и вправду надо двигаться.