И еще Юти не могла избавиться от мысли, что Ерикан ведет какую-то свою, ей неведомую игру. Оскверненный мастер-тайтури, который берет в ученицы тринадцатилетнюю девочку. Звучит так же странно, как лиса, вскармливающая кроликов молоком.

В заветах богини говорилось, что дурные мысли создают дурной мир, который окружает воина. Юти вспомнила это сейчас, потому что стоило ей подумать о хищнике, как недалеко, всего шагах семидесяти от нее, затрещали кусты. Это была не одинокая сухая ветка, на которую неосторожно наступил крадущийся зверь. Хищник двигался уверенно, никого не опасаясь, будто обходил владения.

Он вышел из лесного укрытия неторопливо, подняв нос по ветру. Серые уши чуть повернуты к ней, мощные лапы ступают величаво и не спеша, густая шерсть свалялась от дождя, но даже теперь хищник не утратил грозного величия. Юти потянулась за копьем, будто оно чем-то могло помочь в бою с королем скал и герцогом гор. Самым опасным противником в этих краях, с которым не решались состязаться в силе даже смилодоны.

Юти не задавалась вопросами, откуда на равнине, на приличном расстоянии от Хребта Дракона, взялся горный волк? Да это было и неважно. Даже мысль, что горные волки, в отличии от своих степных сородичей, живут поодиночке, не утешала девочку. Этого экземпляра ей хватит за глаза.

Сейчас Одаренная пожалела, что не владеет стихией огня. За время путешествия с Ериканом, девочка узнала, что обычные, не оскверненные звери, боятся дыма и огня. Хотя судя по уверенному виду горного волка, который неторопливо двинулся к Юти, он вряд ли опасался и этого.

Одаренная задумалась лишь на мгновение, после чего тут же надела серое кольцо на свободный палец. Юти показалось, что тот момент, о котором все время говорил Ерикан, уже настал.

Не скрючиться от накатывающей волны удовольствия и не зарычать подобно дикому зверю, оказалось невероятно трудно. Юти чуть согнулась и заскрипела зубами, пытаясь погасить пульсацию в животе. Холодный воздух стал обжигающе горячим, а по телу пробежал внезапный жар. Ей приходилось раньше терпеть боль, но вот терпеть наслаждение, чтобы не раствориться в нем, оказалось не в пример труднее.

Горный волк услышал лишь скрип зубов, который воспринял со всем свойственным ему животным опытом. В ответ хищник пригнул уши, ощерился и глухо зарычал, понимая, что добыча перед ним весьма странная. Взять хотя бы запах, который он почувствовал еще в лесу. Теперь тот изменился, стал похож на его собственный и вместе с тем отличен от всех знакомых зверю. Но преобразился и облик жертвы. Ее нос немного удлинился, превращаясь в пасть, зубы выросли, уши заострились, а на теле появился редкий серый подшерсток.

Юти выбросила копье, потому что оно лишь замедляло ее. К тому же для горного волка ранения от подобного оружия будут не страшнее булавочных уколов.

Девочка, которой она была меньше, чем минуту назад, превратилась в неведомое антропоморфное существо. Внутри Юти была по-прежнему собой, хотя мысли и путались. Однако Одаренная понимала самое главное, надеется ей надо исключительно на скорость и, может быть, стихию земли. И самое главное, конечно же, на чудо.

Горный волк сделал гигантский прыжок, к удивлению Юти, преодолев разделяющее их расстояние, однако щелкнул зубами, разрывая лишь воздух. Одаренная была меньше и быстрее. Тут же гигантский булыжник над головой волка, отколовшись от скалы, с поразительной быстротой устремился к хищнику, словно некто невидимый подталкивал его с невероятным усердием.

Работа с камнем подобного размера далась Юти мучительно тяжело. Правую руку свело от непрекращающегося тремора, на крохотных волосах, которыми сейчас был покрыт лоб, выступили капли пота, а жилы вздулись, как если бы девочка сама сталкивала валун.

И тот нашел цель. Горный волк, как бы хорош не был, проиграл силе Одаренной. Камень грохнулся с высоты в три человеческих роста и… откатился в сторону. Хищник лишь на считанное мгновение присел, недовольно поведя головой, точно на его спину обрушился не громадный валун, а крохотная галька, и прыгнул снова.

Юти уклонялась, почти не задумываясь над тем, как она двигается и что делает. Страха не было, но вместе с тем появилось понимание — ей не победить волка. На данном этапе развития Одаренной подобное не представлялось возможным.

Зато с каждой новой секундой Юти все меньше олицетворяла себя человеком. Мысли из неторопливых и выразительных, стали отрывистыми, короткими. Как команды гарнизонного командира. И ощущения стали такими же…

Все рефлексы Юти напряжены, как струна на сетаре странствующих сказителей. Девочка буквально чувствует противника. Потому что сейчас здесь существует только он и она.

Прыжок. Клацание челюстью, взмах мощной лапы.

Юти уходит в сторону перекатом. Мелкие камни и ветки впиваются в тело. Короткий взмах руки, и гора гудит, осыпаясь вниз. Одаренная не видит происходящее, как не понимает, попала ли. Но чувствует, что нечто большое, громадное, продолжает свое преследование.

Прыжками она спускается вниз, к лесу, петляя из стороны в сторону. Если и можно укрыться, то только среди деревьев. Там она маневреннее. Силы утекают слишком быстро. Главное, успеть.

Короткий удар в спину и девочка кубарем катится по земле. Она забывает, как дышать, глаза вылезают из орбит. Время снова начинает течь медленнее, а звериное восприятие отступает…

Юти лишь успела перевернуться на спину, прежде, чем увидела раскрытую пасть горного волка. Каждый его зуб был размером с ее кисть, а горящие гневом глаза, казалось, способны были прожечь Одаренную насквозь.

Девочка ощутила тот последний момент, краткий миг перехода от жизни к смерти, когда челюсть волка готова была сомкнуться на ее горле, отделяя ее голову. И услышала негромкий, хриплый чужой голос, словно врывающийся в сознание из иного мира.

— Пушок, фу. Богиня знает, чем питается эта Одаренная. Иди ко мне, не порть желудок.

Огромная смертоносный хищник, нависающий над девочкой, спрятал зубы, облизнулся и убежал прочь. Юти не сразу смогла прийти в себя, чтобы понять — она еще жива? А когда приподнялась на локтях, увидела того, кто отозвал волка. Отозвал, как обычную дворовую собаку. Собственно, такой она сейчас и была.

Огромный горный волк махал хвостом, как прислужник дома амисты метлой, и ластился к крохотному, словно придавленному многочисленными годами к земле человечку. При желании, зверь мог сожрать его в один присест и даже не подавиться. Сутулый старичок, с редкой бородой, торчащей клочками и пронзительными, ярко-васильковыми глазами, трепал крохотной ручкой огромного хищника. Его лицо было точной копией Ерикана,

Увидев, что Юти приподнялась, он повернулся к учителю, который стоял рядом и спросил.

— Так это и есть твоя очередная надежда всего разумного мира? Признаться, я ожидал чего-то более впечатляющего.

Интерлюдия

Марко Лиан Генер по прозвищу Девятихвостый потер бровь, над которой красовалось воронье перо. Пусть не такое же длинное, как те девять хвостов тварей, которые он самолично отрубил в качестве доказательства егерям в свою первую вылазку, но намного больше, чем остальные перья Воронов.

В жизни редко бывает, чтобы человек находился на своем месте. Там, где от него больше всего пользы. Для амиста подобное и вовсе было редкостью. Родители засовывали благородных отпрысков туда, где от них в будущем могло быть больше всего выгоды.

Но вот именно Лиан оказался на своем месте. Среди Воронов Девятихвостый был образцом для подражания. Тем, на кого стоило равняться. «Будете усиленно заниматься, станете таким же, как Девятиховстый», — говорили молодым Воронятам в академии. «Проявите себя и тогда, да благословит вас Аншара, вы попадете под командование самого Девятихвостого», — твердили сдавшим первый экзамен.

Марко Лиан Генер, как человек долго и успешно боровшийся с исчадиями Скверны, знал себе цену. В этом было многое и от банального самолюбия. Но кто из ныне существующих воинов мог бы преодолеть подобное испытание? Когда ты не проигрывал ни единого сражения, даже при атаке превосходящих сил врага умудрялся вырезать большую часть тварей и оскверненных, с честью выходил из любой ситуации.

И тем больнее стало поражение, нанесенное ему горсткой последователей Инрада в Пустоши. Ведь их было всего несколько десятков. Однако Лиан потерял большую часть отряда и бесславно бежал. Не отступил, а именно бежал.

Чем выше ты взлетаешь, ощущая, что вот-вот дотянешься до пяты священной Аншары, следящей за своими детьми сверху, тем больнее падать. Избитое выражение храмовников, которое Лиан раньше не думал даже принять на свой счет, ударило его хуже хлесткой пощечины.

— Тащи еще выпивку! — донеслось снизу.

Свой приказ Шеран, один из двух выживших Воронов под командованием Лиана, присовокупил отборной бранью и грохотом мебели. Наверное, перевернул стол.

Девятихвостый даже не подумал одернуть Шерана. Он понимал, что творилось в душе Ворона. Не хватило бы всей выпивки Пределов, чтобы заглушить ту горечь, что скопилась внутри них.

К тому же Лиан взял в аренду весь этот постоялый двор на главной дороге. Хозяин лишь приходил к концу каждый недели, робко глядя себе под ноги и тихим голосом рассказывая о тех бесчинствах, которые устроили Вороны. А Девятихвостый только молчаливо бросал на пол несколько империалов.


Разговоры о деньгах утомляли Лиана. Как Ворон-Хавильдар, выше его был лишь главный Ворон — сам Витий Керай Кулен Первый, Девятихвостый получал много больше, чем мог потратить. Правда, теперь он всерьез задумался, так ли будет всегда? Что станет с ним после очередного провала?

Сначала он упустил старика с мальчишкой-убийцей в Сотрете, а после потерпел поражение в Пустоши. Да, возможно стоило усилить отряд, вряд ли Хавильдары Иргис и Брумис, патрулирующие Пределы, отказали бы ему. Однако на это требовалось время. А тот самый егерь, пусть душа его горит под стопами Инрада, настаивал, что знает, где будет убийца. И медлить было нельзя.

Что теперь? Мрачные фантазии рисовали Лиану возможные кары. Среди самых предпочтительных вариантов — ему выведут часть пера над бровью и понизят до обычного Ворона. Пройдет год, другой, этот случай постепенно зарастет быльем, а новые победы Девятихвостого затмят прошлую промашку.

Но что, если его отправят в отставку? Кинут в виде подачки кусок каменистой замерзшей земли на севере, назначат оскорбительное низкое жалованье из казны. И все амиста до конца жизни станут называть его за глаза не Лианом Девятихвостым, а Лианом Неудачником.

Чем больше проходило дней, тем ощутимее терзался Хавильдар. Письмо, напоминающее подробный отчет с оправданиями, остался без ответа. А ведь Витий Керай Кулен Первый всегда благоволил Лиану. Девятихвостому даже дозволялось беспокоить Императора без соблюдения всяких церемониальностей. Потому что Лиан никогда не тревожил главного Ворона по пустякам. Хавильдар даже надеялся (и небезосновательно), что когда-нибудь наденет себе на грудь красный камень и станет джало. Оттого молчание Керая давалось Девятихвостому еще тяжелее.

— Господин, — открылась дверь без стука и внутрь проскользнула одна из девиц легкого поведения.

Лиан поморщился. Шлюхи здесь были так себе, не чета пышным девкам Ближних Земель или утонченным особам Конструкта. С последними даже интересно было поговорить.

— Поди прочь, — бросил он ей.

— Господин, я принесла хорошего вина. Не того пойла, что дает вам хозяин, а настоящего миелского портвейна.

Лиан Девятихвостый хотел было разразиться бранью, да остановился. Нечто в этой шлюхе показалось ему примечательным. Не внешность, конечно. Разве могло привлекать это грубое широкое лицо с маленькими глазками? Могла ли манить крохотная грудь и бляшки жира на ляжках? Однако каждый взгляд, каждое движение завораживали. В незнакомке таилось нечто притягательное. То, что тупые мужланы здешних земель называли «женским очарованием».

Шлюха поставила кувшин на стол и широко улыбнулась, проведя мягкой рукой по щетинистому лицу Хавильдара. Она скинула плотный дорожный плащ с пелериной, оставшись в длинном платье простого покроя с открытыми плечами. Лиан усмехнулся в ответ, откинувшись на кровати и призывно поманив незнакомку.

— Ты нездешняя. Я не видел тебя прежде. Рольд уже начал водить сюда местных шлюх по третьему кругу.

— Рольд это тот грустный хозяин? — девица тряхнула головой и ее каштановые волосы рассыпались по пухлым плечам. — Мне кажется, ему не совсем по нраву присутствие ваших братьев.

Лиан не заметил, что незнакомка не ответила на вопрос. Как не обратил внимание и на то, что та назвала Воронов его братьями. Девятихвостый был заворожен девицей, которая вела себя непосредственно и раскрепощенно, будто это Хавильдар пришел к ней на потеху, а не наоборот.

— Кому какое дело до того, что он думает? — попытался он ухватить незнакомку за руку, чтобы она упала в его объятья, но та вывернулась. — Он всего лишь человек. А мы Вороны.

— Да, великий Орден, который подчиняется только Императору!

Произнося каждое слово, незнакомка игриво покачивала внушительными бедрами, точно исполняя один ей известный танец. Лиан завороженно следил за каждым ее движением, не замечая, что до крови прикусил нижнюю губу.

— Величайший из Орденов ныне существующих в Империи, — ответил он.

— И вам под силу все?

— Все, — сухо повторил Девятихвостый.

— И вы никого не боитесь? — на мгновение остановилась незнакомка.

Лиан хотел закричать ей, чтобы она не останавливалась, чтобы продолжала двигаться. Девятихвостый даже подался вперед, его разум затмила страсть, которой никогда еще Ворон не испытывал.

— Никого.

— Даже Императора? — бедра снова качнулись.

На мгновение Лиан вернулся в себя. Очарование незнакомки спало, будто сладострастный сон, от которого не хотелось просыпаться. Он взглянул на эту полноватую бабу лет сорока, с едва заметной сеткой морщин возле глаз, тонкой полоской губ и крохотными глазками.

— Мы десница и воля Императора в его землях. Вороны несут его истинное слово заблудшим, воюют с тварями Пустоши и оскверненными во славу Императора. Мы…

— Полно, полно, — вновь двинулась незнакомка и прозрение ускользнуло от Лиана.

Он опять смотрел на женщину, нет, не женщину, нимфу, которую сначала принял за шлюху, влюбленными глазами.

— На мгновение могло показаться, что твое тщеславие пересилило служение Императору. Но я вижу, что ты и вправду остался его верным слугой.

Девятихвостый слышал слова, но уже не улавливал их суть.

— Подойди ко мне. Подойди.

У Лиана пересохло во рту. Хавильдар не требовал, не просил, он молил. И незнакомка сжалилась над Девятихвостым. Она неторопливо подошла к Ворону и позволила сгрести себя в грубые объятья обезумевшего от страсти Лиана.

Хавильдар покрывал поцелуями плечи, шею, розовеющие от удовольствия щеки, не в силах оторваться от нимфы. Он трепетал точно подросток первый раз возлегший с женщиной. Признаться, такого не было с ним и в юности. Девятихвостый не думал, что когда-нибудь испытает нечто подобное.

Незнакомка нежно, но вместе с тем твердо отстранила его, уложив на спину. Она ловко расстегнула платье, слегка приспустив его на правом плече. Лиан застонал от предвкушения. Его руки дрожали, но вместе с тем Девятихвостый осознал, что теперь не может тронуть эту женщину. Божество нельзя касаться. Стоит лишь смиренно ждать позволения.

Нимфа легким движением скинул платье с левого плеча и ткань заскользила вниз, обнажив ее манящее тело. Взгляд Лиана бродил по точеному подбородку, по нежному изгибу шеи, по полным, налитым жизнью грудям. И внезапно острый, как его клинок, и обжигающий, как упавшая с небес молния, страх пронзил все существо Ворона. С левой стороны, чуть выше сердца, он увидел черную татуировку. В круге, пересеченными под прямым углом друг другу двумя линиями, снизу был воткнут кинжал. И Лиан знал, что это означает.

Мираж улетучился подобно густому дыму на сильному ветру. Девятихвостый обнаружил, что лежит на кровати, а на нем восседает полуобнаженная дряхлая матрона, с морщинистой обвисшей грудью и прощупывает его злобным взглядом крохотных маленьких глаз.

— Что, Лиан Девятихвостый, ты больше не хочешь меня?