Туда и направилась Елена Петелина после получения материалов от эксперта Устинова. Шумаков словно ждал ее и задал вопрос первым:
— Ну, наконец-то, Елена Павловна. Ты о подозреваемых пришла доложить?
— Не только, — призналась следователь.
В ее руках была папка с выписками из электронных баз данных и отредактированная Головастиком карта области.
— Начнем с главного. Кто мог похитить Панина?
— В его уголовном деле фигурирует шесть пострадавших девочек. Я собрала сведения о них и их родственниках.
— А тех, кто ранее на Панина не заявлял в расчет не берешь?
— Думаю, их можно исключить, — ответила Петелина.
— Почему же? — усомнился начальник.
— Для мщения нужна смелость. Если сразу после домогательств эти люди ушли в тень, то и сейчас предпочитают наблюдать со стороны.
— Допустим, — поразмыслив, согласился полковник. — И кто из потерпевших способен на смелость?
Петелина села напротив начальника и раскрыла папку.
— Для начала можно исключить тех, кто отсутствовал в городе последнее время. Валерия Мазина и вся ее семья уже шесть лет проживают в Израиле. По данным пограничного контроля никто из семьи в этом году в Россию не приезжал.
— Согласен. Дальше, — качнул рукой Шумаков.
Петелина отложила первый лист и взяла следующий:
— Другая пострадавшая Анна Яковлева в августе прошлого года вышла замуж за выпускника военного училища. С тех пор проживает с мужем в Забайкалье. Две недели назад у нее родилась дочь, и мама переехала к Анне, чтобы помогать с внучкой.
— С женщинами ясно, а отец Яковлевой сейчас здесь?
— Он скончался в прошлом году. Других ближайших родственников у Анны Яковлевой нет. — Вторая бумага последовала в сторону.
— Кого еще можно исключить? — спросил полковник.
— Евгению Купцову. Сегодня в десять утра она вместе с родителями улетела в Анталью из аэропорта Шереметьево.
— Шереметьево от нас недалеко, а сайт стартовал в девять тридцать, — заметил, присутствующий в комнате Головин. — Трансляцию можно было включить удаленно.
— Мы проверили. Купцовы сдали багаж и получили посадочные талоны в восемь ноль пять. В девять двадцать началась посадка в самолет. Рейс отправили вовремя.
— Панин похищен с семи до восьми, — начал подсчитывать Шумаков. — Плюс время, чтобы его перевезти, заковать, все подготовить, а потом примчаться в аэропорт. Сомнительный план.
— Я тоже так думаю. — Петелина взяла следующую страницу и продолжила: — Еще одна потерпевшая, Ксения Данченко, сейчас отбывает срок в колонии.
— Это за что же? — удивился Шумаков. — Она же совсем молодая.
— Ксении двадцать лет, — подтвердила Елена. — Умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести. Подробностей не знаю. Из ближайших родственников у Ксении в городе остался только семидесятивосьмилетний дедушка Данченко Николай Степанович. Вряд ли он способен одолеть крепкого Панина.
— Старики разные бывают, встреться с ним. — Шумаков скосил взгляд на отложенные страницы. — Четверых исключили, кто же остался?
— Две наиболее пострадавшие девочки. Вероника Некрасова, она инвалид-колясочник. И Екатерина Антонова, у нее сильнейшая психологическая травма. Сами они не способны участвовать в похищении, но их родителям есть за что мстить Панину.
— Вот и займись их проверкой. Чем они занимались сегодня утром с семи до девяти тридцати?
— Да, конечно. Что касается времени похищения Панина и расстояния до возможного места его заточения. Мой эксперт Михаил Устинов провел расчеты.
Петелина доложила Шумакову о выводах Головастика и продемонстрировала карту с зонами поиска в бумажном и электронном виде.
— Нужен массовый обход данной территории силами полиции. Проверять следует все постройки из бетона, — озвучила главный примету помещения следователь.
— И это все, до чего додумался твой высоколобый эксперт? — выразил недовольство Шумаков. — Я сразу разослал приказ по всей области: прочесывать подвалы, гаражи, подозрительные здания. Но это от бессилья. Слышала про иголку в стоге сена?
— Зону поисков можно существенно сузить, — объяснила Петелина.
— Существенно, — усмехнулся Шумаков и укрупнил один из участков электронной карты на мониторе ноутбука. — Ты погляди сколько здесь построек? Как не крутись, найти логово в сжатые сроки маловероятно. А процедура? Придется вызывать собственников, вскрывать помещения, ведь постановление по каждому адресу получить нереально.
— У нас особая ситуация, — не сдавалась Петелина. — И примета имеется. В первую очередь обращать внимание на уединенные здания из бетонных плит.
— Да разошлем мы твою информации по отделениям, — махнул рукой Шумаков. — Но дело не только в этом.
— А в чем?
Шумаков вздохнул и попросил Головина:
— Растолкуй ей популярным языком.
— Раньше как бывало, — начал издалека Головин. — Попадется подобный педофил или насильник под горячую руку, ему мужики наваляют от души. А тот и не ропщет, понимает, за что. А если сдуру явится к нам с заявлением, ему объяснят, что он упал с велосипеда или с лестницы, короче, сам виноват, что родился уродом.
— Это вы к чему? — нахмурилась Петелина.
— У полицейских тоже есть семьи, дети. Они ропщут. Одно дело спасать пропавшего ребенка, другое — их насильника-педофила. Сдохнет он, да и хрен с ним! Примерно так рассуждают наши сотрудники.
— Пропадет ребенок, будем искать, а сейчас все силы надо направить… — настаивала Петелина.
Однако ее жестом прервал Головин:
— Есть пропавший ребенок — девочка девяти лет.
Елена отшатнулась от неприятной новости:
— Когда? Где?
— Вчера вечером пропала. И тоже у нас в Красногорске.
Головин показал цветную фотографию. Счастливая девчонка с двумя хвостиками мило улыбалась в кадре и держала в руках мороженное.
— Что известно? — коротко спросила Елена.
— Зовут Софья Дорохова. Ее мама, Дарья Дорохова, опоздала встретить дочку после занятий в музыкальной школе. Сначала искала сама, потом мои сотрудники отработали ближайший круг ее знакомых. Никто ничего не знает.
— Зацепки есть?
— Нашли телефон Софьи в мусорном баке. Отдали на экспертизу.
Пропавшая девочка кого-то неуловимо напоминала Елене. А может это просто устоявшийся шаблон — невинная радость на лице ребенка. Наверное, так сейчас мамочки фотографируют своих чад и забивают однообразными снимками интернет.
— Сколько времени прошло? — спросила следователь.
— Я не обязан знать детали! У меня и так голова кругом от самозваного Суда Народа, — сорвался Головин. — Из министерства названивают, в высокие кабинеты вызывают. Это же на моей территории произошло. Ладно бы тихо, а тут такая огласка! Да вы и сами знаете.
— Извините, я вас понимаю, — сгладила конфликт Елена. — И все-таки, кто принял заявление? Дело завели?
— И дело завели, и листовки напечатали, и общественность подключили! К дежурному все вопросы, — отрезал Головин.
Глава 14
2 июня. 20:30. 2 дня 13 часов до казни
Во сне она шла вместе с мамой по солнечной лесной аллее. Они держались за руку, деревья расступались перед ними, а озеро в конце аллеи с песчаным пляжем и серебристой водой становилось все ближе, блестело ярче. На последних метрах она вырвалась от мамы, выбежала из леса, прошлепала босиком по песку и стащила с себя платье. Она будет загорать и купаться!
Девочка обернулась, чтобы крикнуть что-то радостное маме, но не увидела ее. Деревья сомкнулись, отрезав путь назад.
Вместо мамы из чащи появился он. С виду добрый и знакомый, но по набежавшему холоду и сгустившейся тьме она догадалась, что он не такой. Она отпрянула, готовая забежать в воду, но неожиданно уперлась спиной в холодную стену. Солнце исчезло, а она вдруг оказалось голой, беззащитной и отчаянно пыталась прикрыть себя ладошками.
А его руки тянулись к ней, медленно, неумолимо…
И она закричала!
Софья проснулась в холодном поту. Сначала не сообразила, где находится, замахала руками, отбиваясь от страшного наваждения, и наткнулась на тросик. Дернула — другой конец был прикреплен к стене. Она все вспомнила и зарыдала.
Сколько проплакала, не знает. Еще вчера у нее был телефон, чтобы не опоздать на урок, и солнце над головой, чтобы знать, день сейчас или ночь. Теперь она привязана к бетонной стене в жутком подвале, ее время остановилось, а вместо солнца у нее жалкий фонарик.
Софья растерла слезы по щекам сжатыми кулачками, подобрала фонарик, светивший ей в колени. Повела лучом от себя. Странно, раньше в свете фонаря она хорошо видела противоположную стену с запертой дверью, а сейчас в круг света попадает только столик с пирожным и колой.
У нее портится зрение или это фонарик стал тусклым? А вдруг он сломается.
Она в страхе выключила фонарик, чтобы не разряжались батарейки. Но в темноте ей стало еще страшнее, по телу поползли мурашки холода. Она включила фонарик, отогнала мрачные видения. Стало чуть лучше. Но все равно очень плохо.
Хотелось есть, а еще больше пить.
— Ну, наконец-то, Елена Павловна. Ты о подозреваемых пришла доложить?
— Не только, — призналась следователь.
В ее руках была папка с выписками из электронных баз данных и отредактированная Головастиком карта области.
— Начнем с главного. Кто мог похитить Панина?
— В его уголовном деле фигурирует шесть пострадавших девочек. Я собрала сведения о них и их родственниках.
— А тех, кто ранее на Панина не заявлял в расчет не берешь?
— Думаю, их можно исключить, — ответила Петелина.
— Почему же? — усомнился начальник.
— Для мщения нужна смелость. Если сразу после домогательств эти люди ушли в тень, то и сейчас предпочитают наблюдать со стороны.
— Допустим, — поразмыслив, согласился полковник. — И кто из потерпевших способен на смелость?
Петелина села напротив начальника и раскрыла папку.
— Для начала можно исключить тех, кто отсутствовал в городе последнее время. Валерия Мазина и вся ее семья уже шесть лет проживают в Израиле. По данным пограничного контроля никто из семьи в этом году в Россию не приезжал.
— Согласен. Дальше, — качнул рукой Шумаков.
Петелина отложила первый лист и взяла следующий:
— Другая пострадавшая Анна Яковлева в августе прошлого года вышла замуж за выпускника военного училища. С тех пор проживает с мужем в Забайкалье. Две недели назад у нее родилась дочь, и мама переехала к Анне, чтобы помогать с внучкой.
— С женщинами ясно, а отец Яковлевой сейчас здесь?
— Он скончался в прошлом году. Других ближайших родственников у Анны Яковлевой нет. — Вторая бумага последовала в сторону.
— Кого еще можно исключить? — спросил полковник.
— Евгению Купцову. Сегодня в десять утра она вместе с родителями улетела в Анталью из аэропорта Шереметьево.
— Шереметьево от нас недалеко, а сайт стартовал в девять тридцать, — заметил, присутствующий в комнате Головин. — Трансляцию можно было включить удаленно.
— Мы проверили. Купцовы сдали багаж и получили посадочные талоны в восемь ноль пять. В девять двадцать началась посадка в самолет. Рейс отправили вовремя.
— Панин похищен с семи до восьми, — начал подсчитывать Шумаков. — Плюс время, чтобы его перевезти, заковать, все подготовить, а потом примчаться в аэропорт. Сомнительный план.
— Я тоже так думаю. — Петелина взяла следующую страницу и продолжила: — Еще одна потерпевшая, Ксения Данченко, сейчас отбывает срок в колонии.
— Это за что же? — удивился Шумаков. — Она же совсем молодая.
— Ксении двадцать лет, — подтвердила Елена. — Умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести. Подробностей не знаю. Из ближайших родственников у Ксении в городе остался только семидесятивосьмилетний дедушка Данченко Николай Степанович. Вряд ли он способен одолеть крепкого Панина.
— Старики разные бывают, встреться с ним. — Шумаков скосил взгляд на отложенные страницы. — Четверых исключили, кто же остался?
— Две наиболее пострадавшие девочки. Вероника Некрасова, она инвалид-колясочник. И Екатерина Антонова, у нее сильнейшая психологическая травма. Сами они не способны участвовать в похищении, но их родителям есть за что мстить Панину.
— Вот и займись их проверкой. Чем они занимались сегодня утром с семи до девяти тридцати?
— Да, конечно. Что касается времени похищения Панина и расстояния до возможного места его заточения. Мой эксперт Михаил Устинов провел расчеты.
Петелина доложила Шумакову о выводах Головастика и продемонстрировала карту с зонами поиска в бумажном и электронном виде.
— Нужен массовый обход данной территории силами полиции. Проверять следует все постройки из бетона, — озвучила главный примету помещения следователь.
— И это все, до чего додумался твой высоколобый эксперт? — выразил недовольство Шумаков. — Я сразу разослал приказ по всей области: прочесывать подвалы, гаражи, подозрительные здания. Но это от бессилья. Слышала про иголку в стоге сена?
— Зону поисков можно существенно сузить, — объяснила Петелина.
— Существенно, — усмехнулся Шумаков и укрупнил один из участков электронной карты на мониторе ноутбука. — Ты погляди сколько здесь построек? Как не крутись, найти логово в сжатые сроки маловероятно. А процедура? Придется вызывать собственников, вскрывать помещения, ведь постановление по каждому адресу получить нереально.
— У нас особая ситуация, — не сдавалась Петелина. — И примета имеется. В первую очередь обращать внимание на уединенные здания из бетонных плит.
— Да разошлем мы твою информации по отделениям, — махнул рукой Шумаков. — Но дело не только в этом.
— А в чем?
Шумаков вздохнул и попросил Головина:
— Растолкуй ей популярным языком.
— Раньше как бывало, — начал издалека Головин. — Попадется подобный педофил или насильник под горячую руку, ему мужики наваляют от души. А тот и не ропщет, понимает, за что. А если сдуру явится к нам с заявлением, ему объяснят, что он упал с велосипеда или с лестницы, короче, сам виноват, что родился уродом.
— Это вы к чему? — нахмурилась Петелина.
— У полицейских тоже есть семьи, дети. Они ропщут. Одно дело спасать пропавшего ребенка, другое — их насильника-педофила. Сдохнет он, да и хрен с ним! Примерно так рассуждают наши сотрудники.
— Пропадет ребенок, будем искать, а сейчас все силы надо направить… — настаивала Петелина.
Однако ее жестом прервал Головин:
— Есть пропавший ребенок — девочка девяти лет.
Елена отшатнулась от неприятной новости:
— Когда? Где?
— Вчера вечером пропала. И тоже у нас в Красногорске.
Головин показал цветную фотографию. Счастливая девчонка с двумя хвостиками мило улыбалась в кадре и держала в руках мороженное.
— Что известно? — коротко спросила Елена.
— Зовут Софья Дорохова. Ее мама, Дарья Дорохова, опоздала встретить дочку после занятий в музыкальной школе. Сначала искала сама, потом мои сотрудники отработали ближайший круг ее знакомых. Никто ничего не знает.
— Зацепки есть?
— Нашли телефон Софьи в мусорном баке. Отдали на экспертизу.
Пропавшая девочка кого-то неуловимо напоминала Елене. А может это просто устоявшийся шаблон — невинная радость на лице ребенка. Наверное, так сейчас мамочки фотографируют своих чад и забивают однообразными снимками интернет.
— Сколько времени прошло? — спросила следователь.
— Я не обязан знать детали! У меня и так голова кругом от самозваного Суда Народа, — сорвался Головин. — Из министерства названивают, в высокие кабинеты вызывают. Это же на моей территории произошло. Ладно бы тихо, а тут такая огласка! Да вы и сами знаете.
— Извините, я вас понимаю, — сгладила конфликт Елена. — И все-таки, кто принял заявление? Дело завели?
— И дело завели, и листовки напечатали, и общественность подключили! К дежурному все вопросы, — отрезал Головин.
Глава 14
2 июня. 20:30. 2 дня 13 часов до казни
Во сне она шла вместе с мамой по солнечной лесной аллее. Они держались за руку, деревья расступались перед ними, а озеро в конце аллеи с песчаным пляжем и серебристой водой становилось все ближе, блестело ярче. На последних метрах она вырвалась от мамы, выбежала из леса, прошлепала босиком по песку и стащила с себя платье. Она будет загорать и купаться!
Девочка обернулась, чтобы крикнуть что-то радостное маме, но не увидела ее. Деревья сомкнулись, отрезав путь назад.
Вместо мамы из чащи появился он. С виду добрый и знакомый, но по набежавшему холоду и сгустившейся тьме она догадалась, что он не такой. Она отпрянула, готовая забежать в воду, но неожиданно уперлась спиной в холодную стену. Солнце исчезло, а она вдруг оказалось голой, беззащитной и отчаянно пыталась прикрыть себя ладошками.
А его руки тянулись к ней, медленно, неумолимо…
И она закричала!
Софья проснулась в холодном поту. Сначала не сообразила, где находится, замахала руками, отбиваясь от страшного наваждения, и наткнулась на тросик. Дернула — другой конец был прикреплен к стене. Она все вспомнила и зарыдала.
Сколько проплакала, не знает. Еще вчера у нее был телефон, чтобы не опоздать на урок, и солнце над головой, чтобы знать, день сейчас или ночь. Теперь она привязана к бетонной стене в жутком подвале, ее время остановилось, а вместо солнца у нее жалкий фонарик.
Софья растерла слезы по щекам сжатыми кулачками, подобрала фонарик, светивший ей в колени. Повела лучом от себя. Странно, раньше в свете фонаря она хорошо видела противоположную стену с запертой дверью, а сейчас в круг света попадает только столик с пирожным и колой.
У нее портится зрение или это фонарик стал тусклым? А вдруг он сломается.
Она в страхе выключила фонарик, чтобы не разряжались батарейки. Но в темноте ей стало еще страшнее, по телу поползли мурашки холода. Она включила фонарик, отогнала мрачные видения. Стало чуть лучше. Но все равно очень плохо.
Хотелось есть, а еще больше пить.