Ожидал, что сёстры не поверят, но они так и остались совершенно бесстрастными. Мадина молчала, а Майя спокойно подсказала.
— Вы находитесь на Сахалине. В нашем доме, неподалеку от реки Поронай. Вас сюда принесли три дня назад два человека: старик и очень большой мужчина, немного похожий на медведя. Его звали Лука, так к нему обращался старик.
Мадина слегка кивнула в подтверждение.
— Вы были без сознания и ранены, с глубокой колотой раной на левом боку. Удар наносили в грудь, но, к счастью, клинок скользнул по ребрам. Рану я обработала и зашила, но вы всё это время так и оставались без сознания. Даже не бредили, находились словно в летаргии. А ещё… — Майя подошла к сундуку в углу комнаты и извлекла из неё шашку в потёртых ножнах, изукрашенных потемневшим серебром. — Старик дал мне эту шашку, сказал, что она теперь принадлежит вам. Вот и всё, что я могу сказать. Ах да, эти мужчины ещё говорили, что вы их спасли, но подробностей не упоминали.
Майя подошла и положила шашку рядом со мной. Я прикоснулся к её оголовью…
И, неожиданно вспомнил всё.
Абсолютно всё.
Голову пронзила острая нестерпимая боль, а перед глазами с рёвом понёсся поток зрительных образов.
Ощущения были ужасные, в мозг как будто налили раскалённого свинца. Впрочем, пытка продолжалась недолго, я почти сразу потерял сознание, а когда в очередной раз пришёл в себя, от неприятных ощущений не осталось даже следа. Память осталась при мне, правда… всё то, что я узнал про себя, было… как бы сказать… меня это очень сильно ошарашило, мягко говоря. Впечатления были такие… словно я примерил костюм с чужого плеча. Идеально пришедшийся по фигуре, но… всё-таки чужой. И даже несмотря на то, что я вспомнил абсолютно всё, вплоть до мельчайших подробностей, вопросов возникло едва ли не больше чем полученных ответов.
Майя и Мадина, всё ещё находились рядом, видимо беспамятство продлилось очень короткое время.
Заметив, что я открыл глаза, Майя поинтересовалась.
— Как вы себя чувствуете? Вы находились в очередном обмороке. К счастью, недолгом.
— Не стоит беспокойства… — улыбка вышла слегка натянутой. — Всё уже в порядке. Но я всё вспомнил и готов назваться. Я Любич Александр Христианович, в прошлом офицер отдельного корпуса пограничной стражи Российской империи, а ныне… каторжник…
Глава 2
— … а ныне каторжник…
С последним словом немедля нахлынула лавина воспоминаний.
Изящный дамский будуар, с высокой спинки кровати свисает прозрачный шёлковый чулок, под ним на полу мужские кальсоны нежно-кремового цвета…
Красивая обнажённая женщина одной рукой стыдливо натягивает на грудь простыню, а второй испуганно прикрывает глаза.
Нервный, плаксивый крик разрывает мозги.
— Нет, нет, Алекс, это не то, что ты подумал…
Рядом с женщиной стоит тощий голенастый мужчина, в одной нательной рубашке и сползшем на щиколотку левой ноги носке.
Лицо у него растерянное, потное и красное, в глазах одновременно испуг и наглое торжество.
— В самом деле, Сашка, не стоит делать преждевременные выводы. Ничего же страшного не произошло, мы же друзья…
Ладонь судорожно стискивает рукоятку револьвера.
Во лбах женщины и мужчины почти одновременно появляются маленькие тёмные пятнышки.
И только потом раздается сдвоенный грохот выстрела.
Видение было такое яркое и живое, что я даже почувствовал запах пороха после выстрела.
Сердце кольнули стыд и обида, скулы свело от злости, противно скрипнули сжатые зубы.
Но все эти чувства перебило дикое недоумение, выразившееся в немом яростном вопросе:
«Да кто вы все такие, мать вашу?»
И в то же мгновение наваждение исчезло.
Дело в том, что я прекрасно узнал в героях сцены свою жену, своего лучшего друга, а точнее, бывшего лучшего друга, узнал самого себя, но, кровь и преисподняя, одновременно понял, что на самом деле вижу их в первый раз. Это выглядело так, как будто я вёл под венец абсолютно незнакомую женщину, но при этом был совершенно уверен, что её люблю.
«Да что за нахрен?!! — идиотизм ситуации едва не вызвал помешательство. — Как так может быть, это же мои воспоминания? А если не мои, тогда чьи?..»
Но тут же опомнился, выбросил из головы все дурные мысли и посмотрел на своих новых знакомых.
Честно говоря, ожидал какой угодно реакции, но только не такой. Можно было подумать, что я далеко не первый каторжник, с которым им приходилось иметь дело. Потому что сёстры остались совершенно невозмутимыми, а в глазах девочки даже мелькнуло нечто похожее на сочувствие. Впрочем, Сахалин одна огромная каторга, так что каторжане здесь далеко не редкость, скорее обыденность. Так что могли давно привыкнуть. Но что они здесь делают? Да ещё сами, без взрослых?
— Рады знакомству, Александр Христианович, — нейтрально ответила Майя и девушки ещё раз присели в книксене.
«Пусть так… — озадаченно хмыкнул я про себя. — Впрочем, после последних откровений о моей личности, уже не стоит чему-либо удивляться…»
И тут же спохватился. Какого чёрта, совсем от реальности оторвался, идиот.
— Дамы, я немного намусорил в вашем дворе и этот мусор следует немедля убрать подальше, чтобы не привлечь диких зверей или кого ещё похуже. К тому же, после случившегося вам не стоит здесь надолго оставаться — японцы будут искать пропавших и, рано или поздно, обязательно снова сюда заявятся.
— Трупы уже убрали наши друзья, — спокойно, будто речь шла об обычном мусоре, ответила Майя.
— Друзья? — я вспомнил бородатых волосатиков в кимоно. — Это…
— Да, наши друзья, айны, — подтвердила девушка. — Их ещё здесь неправильно называют гиляками.
— А оружие?
— Не беспокойтесь, всё собрали, ничего не пропадёт, айны кристально честные люди, — сухо бросила Майя. — А что до японцев, то они появятся здесь нескоро. Наш дом расположен в трёх днях пути от ближайшего населённого пункта, к тому же, теперь айны наблюдают за всеми дорогами сюда и вовремя предупредят нас. Но, вы правы, к сожалению, может так случиться, что нам придётся скоро уйти…
В первый раз всё время нашего знакомства по лицу девушки пробежали эмоции — скорее всего — досада, да и то, очень сдержанная.
Н-да… железная девица. Её сестрица Мадина слегка эмоциональней, хотя тоже сухарь ещё тот. Впрочем, возможно тому есть серьёзные причины, я о сёстрах пока ничего не знаю.
Внезапно дикий голод опять дал о себе знать, и я невольно покосился на аппетитно булькающий закопчённый котелок в очаге, из которого исходил умопомрачительный аромат мясного варева.
Майя проследила за моим взглядом и тактично заметила:
— Скоро будем ужинать, Александр Христианович, но прежде мне стоит вас осмотреть. Подозреваю, что после недавних событий, на ране могли разойтись швы… — и неожиданно добавила. — Право слово, не ожидала такой подвижности, так как вас доставили в очень плачевном состоянии. Признаюсь, я наблюдала за схваткой едва ли не с самого начала, но не стреляла, вы двигались так быстро, что я боялась попасть в вас.
— Сам от себя не ожидал… — машинально ответил я и тут же, чтобы скрыть оплошность, похвалил девушку. — Вы отлично стреляете, Майя Александровна.
Но Майя пропустила похвалу мимо ушей и вместо ответа, что-то жестом приказала сестре. Та немедля притащила потёртый кожаный саквояж, было устроилась на краешке топчана, чтобы наблюдать за перевязкой, но после очередного повелительного жеста сестры, скорчила недовольную гримаску и убралась к печке, помешивать ложкой суп. Впрочем, не забывая украдкой бросать на меня заинтересованные взгляды.
Во время осмотра выяснилось, что швы остались на месте, правда из-под них началось легкое кровотечение.
Майя тщательно промыла рану какой-то коричневой и едко пахнувшей настойкой, после чего очень ловко и быстро наложила тугую повязку из полосок грубой домотканой льняной ткани.
Такой профессионализм в обращении с ранами вызывал откровенное удивление, особенно в исполнении женщины, да ещё столь юного возраста. Откуда? Я слышал, что в Европе допускают к обучению медицине женщин, правда в очень редких случаях, но в России таковых пока и в помине нет. По крайней мере я не встречал, как подсказывает память.
Вопрос прямо вертелся на губах, но задать его я не успел. Словно поняв мои мысли, Майя ответила сама. Опять без тени каких-либо эмоций.
— Врачом был мой отец, — обыденно заявила она. — А я с восьми лет начала помогать ему, а с десяти уже ассистировала при операциях. Так сложились обстоятельства.
Я не нашёлся что сказать в ответ и просто промолчал. А что тут скажешь? Интересная биография у девушки. Но посмотрим, чувствую самое интересное всё ещё впереди.
Пользуясь моментом, я во время перевязки внимательно рассмотрел Майю и решил, что в её роду без кавказцев или каких-нибудь балканцев, точно не обошлось. Иссиня-чёрные, слегка волнистые, пушистые волосы, греческий нос с легкой горбинкой, выразительный подбородок, смуглая кожа — прямо на это намекали.
Классической красавицей девушку явно нельзя было назвать, но очень симпатичной — уж точно. А в её громадных жгучих глазах, я сразу утонул. Тысяча чертей и похотливые монашки, это не глаза, а бездонный омут какой-то.
Интерес не остался незамеченным, Майя осталась внешне бесстрастной, но при этом как бы невзначай, так дёрнула за нитку шва, что я едва не взвыл от боли. Но рассматривать Майю не бросил, правда делал это украдкой. Не то, чтобы испугался, просто из вежливости.
После перевязки мне подложили под спину свёрнутую шкуру и вручили маленькую деревянную мисочку с крепчайшим бульоном и крохотными кусочками мяса, слегка сдобренным рисом и черемшой. И совсем маленький кусочек чёрствой пшеничной лепешки. Майя объяснила микроскопическую порцию тем, что я долго голодал и могу пострадать от обильной пищи.
Впрочем, я не собирался жаловаться, и мигом подмёл пайку. Наесться — не наелся, конечно, но мучительные голодные спазмы в желудке прошли.
Сёстры отужинали тем же, но за столиком, и не сказал бы, что порции у них были сильно больше. А после еды, Мадина устроила сеанс активной жестикуляции с сестрой, добилась её неохотного кивка, после чего подошла ко мне и присела рядом на табуретку.
Секунду помедлила и принялась что-то экспрессивно объяснять жестами.
— Мадина перестала говорить после смерти отца, — чуть помедлив, объяснила Майя. — А сейчас она хочет сказать, что ей очень понравилось, как вы рубили японцев.
Девочка активно закивала, прикоснулась к своему ножу и требовательно посмотрела на сестру.
Та в ответ бросила несколько слов на гортанном отрывистом языке, но Мадина упрямо замотала головой.
Майя нахмурилась, но всё-таки перевела.
— Мади говорит, что она тоже умеет, но не так ловко. И просит вас показать несколько приемов.
Я невольно улыбнулся; ну точно дитя гор, хотя и девочка. Впрочем, мне не жалко.
— Обязательно научу. Можно посмотреть твой клинок? — и показал на нож девочки. Я уже давно на него косился, а тут решил воспользоваться случаем и рассмотреть необычное оружие поближе.
Мадина охотно кивнула, отвязала его от пояса и подала мне.
— Вы находитесь на Сахалине. В нашем доме, неподалеку от реки Поронай. Вас сюда принесли три дня назад два человека: старик и очень большой мужчина, немного похожий на медведя. Его звали Лука, так к нему обращался старик.
Мадина слегка кивнула в подтверждение.
— Вы были без сознания и ранены, с глубокой колотой раной на левом боку. Удар наносили в грудь, но, к счастью, клинок скользнул по ребрам. Рану я обработала и зашила, но вы всё это время так и оставались без сознания. Даже не бредили, находились словно в летаргии. А ещё… — Майя подошла к сундуку в углу комнаты и извлекла из неё шашку в потёртых ножнах, изукрашенных потемневшим серебром. — Старик дал мне эту шашку, сказал, что она теперь принадлежит вам. Вот и всё, что я могу сказать. Ах да, эти мужчины ещё говорили, что вы их спасли, но подробностей не упоминали.
Майя подошла и положила шашку рядом со мной. Я прикоснулся к её оголовью…
И, неожиданно вспомнил всё.
Абсолютно всё.
Голову пронзила острая нестерпимая боль, а перед глазами с рёвом понёсся поток зрительных образов.
Ощущения были ужасные, в мозг как будто налили раскалённого свинца. Впрочем, пытка продолжалась недолго, я почти сразу потерял сознание, а когда в очередной раз пришёл в себя, от неприятных ощущений не осталось даже следа. Память осталась при мне, правда… всё то, что я узнал про себя, было… как бы сказать… меня это очень сильно ошарашило, мягко говоря. Впечатления были такие… словно я примерил костюм с чужого плеча. Идеально пришедшийся по фигуре, но… всё-таки чужой. И даже несмотря на то, что я вспомнил абсолютно всё, вплоть до мельчайших подробностей, вопросов возникло едва ли не больше чем полученных ответов.
Майя и Мадина, всё ещё находились рядом, видимо беспамятство продлилось очень короткое время.
Заметив, что я открыл глаза, Майя поинтересовалась.
— Как вы себя чувствуете? Вы находились в очередном обмороке. К счастью, недолгом.
— Не стоит беспокойства… — улыбка вышла слегка натянутой. — Всё уже в порядке. Но я всё вспомнил и готов назваться. Я Любич Александр Христианович, в прошлом офицер отдельного корпуса пограничной стражи Российской империи, а ныне… каторжник…
Глава 2
— … а ныне каторжник…
С последним словом немедля нахлынула лавина воспоминаний.
Изящный дамский будуар, с высокой спинки кровати свисает прозрачный шёлковый чулок, под ним на полу мужские кальсоны нежно-кремового цвета…
Красивая обнажённая женщина одной рукой стыдливо натягивает на грудь простыню, а второй испуганно прикрывает глаза.
Нервный, плаксивый крик разрывает мозги.
— Нет, нет, Алекс, это не то, что ты подумал…
Рядом с женщиной стоит тощий голенастый мужчина, в одной нательной рубашке и сползшем на щиколотку левой ноги носке.
Лицо у него растерянное, потное и красное, в глазах одновременно испуг и наглое торжество.
— В самом деле, Сашка, не стоит делать преждевременные выводы. Ничего же страшного не произошло, мы же друзья…
Ладонь судорожно стискивает рукоятку револьвера.
Во лбах женщины и мужчины почти одновременно появляются маленькие тёмные пятнышки.
И только потом раздается сдвоенный грохот выстрела.
Видение было такое яркое и живое, что я даже почувствовал запах пороха после выстрела.
Сердце кольнули стыд и обида, скулы свело от злости, противно скрипнули сжатые зубы.
Но все эти чувства перебило дикое недоумение, выразившееся в немом яростном вопросе:
«Да кто вы все такие, мать вашу?»
И в то же мгновение наваждение исчезло.
Дело в том, что я прекрасно узнал в героях сцены свою жену, своего лучшего друга, а точнее, бывшего лучшего друга, узнал самого себя, но, кровь и преисподняя, одновременно понял, что на самом деле вижу их в первый раз. Это выглядело так, как будто я вёл под венец абсолютно незнакомую женщину, но при этом был совершенно уверен, что её люблю.
«Да что за нахрен?!! — идиотизм ситуации едва не вызвал помешательство. — Как так может быть, это же мои воспоминания? А если не мои, тогда чьи?..»
Но тут же опомнился, выбросил из головы все дурные мысли и посмотрел на своих новых знакомых.
Честно говоря, ожидал какой угодно реакции, но только не такой. Можно было подумать, что я далеко не первый каторжник, с которым им приходилось иметь дело. Потому что сёстры остались совершенно невозмутимыми, а в глазах девочки даже мелькнуло нечто похожее на сочувствие. Впрочем, Сахалин одна огромная каторга, так что каторжане здесь далеко не редкость, скорее обыденность. Так что могли давно привыкнуть. Но что они здесь делают? Да ещё сами, без взрослых?
— Рады знакомству, Александр Христианович, — нейтрально ответила Майя и девушки ещё раз присели в книксене.
«Пусть так… — озадаченно хмыкнул я про себя. — Впрочем, после последних откровений о моей личности, уже не стоит чему-либо удивляться…»
И тут же спохватился. Какого чёрта, совсем от реальности оторвался, идиот.
— Дамы, я немного намусорил в вашем дворе и этот мусор следует немедля убрать подальше, чтобы не привлечь диких зверей или кого ещё похуже. К тому же, после случившегося вам не стоит здесь надолго оставаться — японцы будут искать пропавших и, рано или поздно, обязательно снова сюда заявятся.
— Трупы уже убрали наши друзья, — спокойно, будто речь шла об обычном мусоре, ответила Майя.
— Друзья? — я вспомнил бородатых волосатиков в кимоно. — Это…
— Да, наши друзья, айны, — подтвердила девушка. — Их ещё здесь неправильно называют гиляками.
— А оружие?
— Не беспокойтесь, всё собрали, ничего не пропадёт, айны кристально честные люди, — сухо бросила Майя. — А что до японцев, то они появятся здесь нескоро. Наш дом расположен в трёх днях пути от ближайшего населённого пункта, к тому же, теперь айны наблюдают за всеми дорогами сюда и вовремя предупредят нас. Но, вы правы, к сожалению, может так случиться, что нам придётся скоро уйти…
В первый раз всё время нашего знакомства по лицу девушки пробежали эмоции — скорее всего — досада, да и то, очень сдержанная.
Н-да… железная девица. Её сестрица Мадина слегка эмоциональней, хотя тоже сухарь ещё тот. Впрочем, возможно тому есть серьёзные причины, я о сёстрах пока ничего не знаю.
Внезапно дикий голод опять дал о себе знать, и я невольно покосился на аппетитно булькающий закопчённый котелок в очаге, из которого исходил умопомрачительный аромат мясного варева.
Майя проследила за моим взглядом и тактично заметила:
— Скоро будем ужинать, Александр Христианович, но прежде мне стоит вас осмотреть. Подозреваю, что после недавних событий, на ране могли разойтись швы… — и неожиданно добавила. — Право слово, не ожидала такой подвижности, так как вас доставили в очень плачевном состоянии. Признаюсь, я наблюдала за схваткой едва ли не с самого начала, но не стреляла, вы двигались так быстро, что я боялась попасть в вас.
— Сам от себя не ожидал… — машинально ответил я и тут же, чтобы скрыть оплошность, похвалил девушку. — Вы отлично стреляете, Майя Александровна.
Но Майя пропустила похвалу мимо ушей и вместо ответа, что-то жестом приказала сестре. Та немедля притащила потёртый кожаный саквояж, было устроилась на краешке топчана, чтобы наблюдать за перевязкой, но после очередного повелительного жеста сестры, скорчила недовольную гримаску и убралась к печке, помешивать ложкой суп. Впрочем, не забывая украдкой бросать на меня заинтересованные взгляды.
Во время осмотра выяснилось, что швы остались на месте, правда из-под них началось легкое кровотечение.
Майя тщательно промыла рану какой-то коричневой и едко пахнувшей настойкой, после чего очень ловко и быстро наложила тугую повязку из полосок грубой домотканой льняной ткани.
Такой профессионализм в обращении с ранами вызывал откровенное удивление, особенно в исполнении женщины, да ещё столь юного возраста. Откуда? Я слышал, что в Европе допускают к обучению медицине женщин, правда в очень редких случаях, но в России таковых пока и в помине нет. По крайней мере я не встречал, как подсказывает память.
Вопрос прямо вертелся на губах, но задать его я не успел. Словно поняв мои мысли, Майя ответила сама. Опять без тени каких-либо эмоций.
— Врачом был мой отец, — обыденно заявила она. — А я с восьми лет начала помогать ему, а с десяти уже ассистировала при операциях. Так сложились обстоятельства.
Я не нашёлся что сказать в ответ и просто промолчал. А что тут скажешь? Интересная биография у девушки. Но посмотрим, чувствую самое интересное всё ещё впереди.
Пользуясь моментом, я во время перевязки внимательно рассмотрел Майю и решил, что в её роду без кавказцев или каких-нибудь балканцев, точно не обошлось. Иссиня-чёрные, слегка волнистые, пушистые волосы, греческий нос с легкой горбинкой, выразительный подбородок, смуглая кожа — прямо на это намекали.
Классической красавицей девушку явно нельзя было назвать, но очень симпатичной — уж точно. А в её громадных жгучих глазах, я сразу утонул. Тысяча чертей и похотливые монашки, это не глаза, а бездонный омут какой-то.
Интерес не остался незамеченным, Майя осталась внешне бесстрастной, но при этом как бы невзначай, так дёрнула за нитку шва, что я едва не взвыл от боли. Но рассматривать Майю не бросил, правда делал это украдкой. Не то, чтобы испугался, просто из вежливости.
После перевязки мне подложили под спину свёрнутую шкуру и вручили маленькую деревянную мисочку с крепчайшим бульоном и крохотными кусочками мяса, слегка сдобренным рисом и черемшой. И совсем маленький кусочек чёрствой пшеничной лепешки. Майя объяснила микроскопическую порцию тем, что я долго голодал и могу пострадать от обильной пищи.
Впрочем, я не собирался жаловаться, и мигом подмёл пайку. Наесться — не наелся, конечно, но мучительные голодные спазмы в желудке прошли.
Сёстры отужинали тем же, но за столиком, и не сказал бы, что порции у них были сильно больше. А после еды, Мадина устроила сеанс активной жестикуляции с сестрой, добилась её неохотного кивка, после чего подошла ко мне и присела рядом на табуретку.
Секунду помедлила и принялась что-то экспрессивно объяснять жестами.
— Мадина перестала говорить после смерти отца, — чуть помедлив, объяснила Майя. — А сейчас она хочет сказать, что ей очень понравилось, как вы рубили японцев.
Девочка активно закивала, прикоснулась к своему ножу и требовательно посмотрела на сестру.
Та в ответ бросила несколько слов на гортанном отрывистом языке, но Мадина упрямо замотала головой.
Майя нахмурилась, но всё-таки перевела.
— Мади говорит, что она тоже умеет, но не так ловко. И просит вас показать несколько приемов.
Я невольно улыбнулся; ну точно дитя гор, хотя и девочка. Впрочем, мне не жалко.
— Обязательно научу. Можно посмотреть твой клинок? — и показал на нож девочки. Я уже давно на него косился, а тут решил воспользоваться случаем и рассмотреть необычное оружие поближе.
Мадина охотно кивнула, отвязала его от пояса и подала мне.