– Нет. Насколько я помню, она была студенткой.

– А что она изучала?

– Мне кажется, медицину.

– Собиралась стать врачом? – Фредрик записывал.

– Полагаю, что да.

Фредрик заметил, что Эгон Борг утомился, и показал Кафе, что смотрит на часы, тем самым дал сигнал заканчивать.

– Последний вопрос, Борг. Вы собираетесь на конференцию Вооруженных сил на этой неделе? В отеле Воксеносен?

Борг непонимающе посмотрел на него.

– Да. А что такое?

– А какая тема?

– Ну, политика обороны в целом. Возросшая агрессия со стороны России. Дополнительное ассигнование Вооруженным силам. Обычные темы. А это имеет значение?

Фредрик покачал головой.

– Нет, мне просто было интересно.





Глава 38




Себастиан Косс, повесив телефонную трубку и облокотившись на темную стеклянную поверхность письменного стола, постукивал тупым носком ботинка о золотого цвета ножку стола и источал недовольство.

Его лицо подсвечивал золотистый свет заходящего вечернего солнца, и Косс угрюмо смотрел мимо Фредрика с Кафой, сидевших напротив в итальянских кожаных креслах. Косс сам оплатил эту мебель. Жемчужиной коллекции было кресло из телячьей кожи с высокой спинкой, в котором восседал он сам. Но со временем оно приобрело унылый скрип, который не помогало заглушать биодинамическое кокосовое масло, бутылка с которым стояла рядом с семейными портретами. Кресло было капризным, как и его владелец.

– Вооруженные силы отказали. Даже сам начальник полицейского управления ничего не мог сделать, – кисло произнес он. – Они не отменят присягу о неразглашении Эгону Боргу.

– Почему нет? – Кафа сидела с прямой спиной, наклонив голову набок.

Косс схватил одну из фотографий со стола. Фредрик мельком увидел модельной внешности жену инспектора, перед тем, как Косс стал раздраженно тереть рукавом рубашки стекло. Затем подул на него и стал тереть дальше, пытаясь удалить одному ему видимое пятно.

– Это создаст нежелательный прецедент.

Фредрик застонал. Он едва ли понимал истинное значение этого выражения, но знал, что это было приукрашенное «Плюнь и вали. Хорошего дня».

– Так что нам теперь делать?

Косс раздраженно покачал головой.

– Выясните, на кого работал Микаэль Морениус. Кто его прикрывал? Без этого…

– … мы не продвинемся дальше, – перебил его Фредрик. – Я давно уже это говорю. Может быть тебе пора отдать это дело в суд. Давай попробуем поиграть на поле противника. Добудь нам постановление суда, чтобы мы могли перерыть архивы регистра населения. Выяснить, кто дал Морениусу фальшивые документы. Ведь не появились же они сами собой. Как-никак речь тут вообще-то идет об убийстве.

Косс оторвал взгляд от портрета жены.

– Давайте я сделаю свою работу, – только и сказал он. – И тогда ты сможешь сосредоточиться на своей.

– И все же, – сказал Фредрик. – Мы ведь согласны, что нужно сделать все, что в наших силах, чтобы раскрыть, на кого работал Морениус?

Инспектор недоверчиво посмотрел на Фредрика.

– Конечно. Но только пока мы не нарушаем закон.

– Конечно, – повторил Фредрик. – Такое мне бы и в голову не пришло.

Аудиенция была окончена.



Выйдя в коридор, Фредрик потянул Кафу за собой в переговорную. Достал из кармана визитку. Визитку того протезиста, который помог ему установить хозяина протеза. На обороте был указан телефон, по которому ответила та старуха, ограбившая Кафу и отравившая Фредрика.


– Пока мы не нарушаем закон… – пробормотал он.

Он набрал номер. Как обычно, его сразу соединили с автоответчиком. Но вместо того, чтобы положить трубку, он начал говорить.

– Это следователь полиции Фредрик Бейер из участка Осло. Полагаю, мы с вами встречались. В квартире Микаэля Морениуса. Там, где вы отравили газом государственного служащего. И вот что будет сейчас. Через полчаса я позвоню своему знакомому, новостному редактору с ТВ2. И расскажу то, что знаю о Морениусе. Об убийстве, пытках, о месте, где его нашли, о его прошлом в качестве морского егеря и его карьере в… – Фредрик сделал небольшую паузу… – разведке. Я дам им фотографии квартиры во Фрогнере и расскажу о связи с убийством Акселя Тране.

Кафа хотела что-то сказать, но Фредрик поднес указательный палец к ее губам. И она отпрянула назад.

– Мне уже до чертиков надоела эта шпионская хрень, – сказал он. – Это расследование убийства. Не хотите помогать нам? Хорошо. Тогда найдем кого-нибудь другого.

И положил трубку.

Глаза Кафы пылали гневом. Потому что он не предупредил, потому что притронулся к ней, словно она ребенок, и потому что он чертовски рисковал. Ведь Косс приказал, чтобы дело держали подальше от СМИ.

– Но ведь те люди не знают об этом, – сказал Фредрик. И он не нарушал закон.





Глава 39




Через девятнадцать минут у Фредрика зазвонил телефон. Знакомый низкий женский голос.

– Меня зовут Юдит Йедде. Вы кажется хотели со мной встретиться?

Еще как хотел, черт подери.

Солнце уже село так низко, что слепило глаза одному-единственному человеку в котловане Осло. Крановщику на стодвадцатиметровом кране, возвышавшемся над зданиями на новой портовой улице. Barcode[16] – так назывались эти здания, населенные консультантами, адвокатами и финансовыми спекулянтами. Частокол люминесцентных офисных зубов демонстрировал свой алчный оскал каждому, кто осмелится морем приплыть в маленькую столицу.

Barcode. Эти подонки даже не смогли назвать эту линию домов по-норвежски, подумал Фредрик. Что вполне объяснимо. Деловым людям в деловой стране нет необходимости подбирать названия.

В пути они молчали. И только когда Кафа припарковалась в конце Мюнтгата, у старой конюшни за отвесными стенами крепости Акерсхюс, Фредрик прервал тишину.

– Ты бы не дала мне позвонить.

Кафа хлопнула дверью.

Едва ли Юдит Йедде могла выбрать более символичное место для встречи. Здесь, в крепости, во время войны выстроенные в ряд сорок два участника движения Сопротивления были казнены нацистами. Недалеко отсюда у каменной стены изменник родины Видкун Квислинг встретил свою смерть. Семисотлетнюю королевскую крепость с видом на порт Осло, в склепе замка которой обрели вечное упокоение норвежские короли и королевы, осаждали великое множество раз, но ни разу не захватили. Крепость – сердце свободной страны.

Уходящая вверх улица из брусчатки вдоль кленовой аллеи привела их за стену крепости. Место встречи, Музей Сопротивления, освещали мощные прожекторы. В их лучах золотисто-желтый снег на склонах вокруг хрустел под подошвами ботинок.

– Как думаешь, что они скажут? – спросил Фредрик примирительно.

Кафа покачала головой, и большая белая шерстяная шапка заколыхалась в такт.

– Извини, – сказал Фредрик.

– Ладно, – ответила Кафа.

Похолодало, и очень прилично. Дыхание морозным паром поднималось к голым ветвям над их головами. Фредрик застегнул молнию пуховика до самого верха, пока та не врезалась в подбородок. Они тут были практически одни. Только парочка, держась за руки, прогуливалась вдоль стены крепости. И сгорбленная фигура, под толстыми слоями одежды которой было невозможно определить, мужчина это или женщина, выгуливала собаку. Шум города стал единым гулом, разбавляемым гудками машин, басами из клуба и звоном трамвая.

Только дойдя до лобного места вниз от здания музея и пушечной батареи, они заметили кого-то в подворотне. Фонари рисовали широкую мелькающую тень, но приблизившись, Фредрик увидел знакомую фигуру маленькой щуплой женщины. Как только он начал поднимать руку для приветствия, она обернулась. Подворотня вела от музея вниз на площадку с видом на фьорд. Женщина шла не останавливаясь, пока не оказалась в нижней точке вала в конце площадки. Там она подошла к долговязому мужчине и встала рядом.

– Вот он. Тот, кто сбил меня с ног. Водитель, – прошептала Кафа Фредрику.

Юдит Йедде была одета в черное пальто до щиколоток. Шаль и белые вязаные варежки. В руках она держала термос.

– Фредрик Бейер и Кафа Икбаль. Полагаю, вы пьете смородиновый пунш?

Следователи быстро обменялись взглядами. Женщина открутила стальную крышку и достала из кармана пластиковые стаканчики.

– Вы хотите опять отравить меня? – спросил Фредрик. – А может, толкнуть на землю? Или ударить меня дверью машины до полуобморочного состояния?

– Нет. Нам жаль, что так случилось.

Голос был низким и сухим, и весь ее облик натолкнул Фредрика на мысли о шпателе, деревянной палочке, которой врач прижимает язык, чтобы проверить миндалины. В свете от Акер Брюгге на другой стороне фьорда он разглядел на ее лице морщинки, бегущие от уголков глаз. Один их них был заклеен пластырем.

– Это Свен, – сказала женщина, протягивая долговязому стаканчик. Тот поднес его к лицу с впалыми щеками, безразлично смотря на Кафу и Фредрика. Затем женщина передала дымящиеся стаканчики обоим следователям.

– Просто Свен?