— Нет, — ответил Шварц.
Лисицын кивнул своим охранникам. Те вылезли из тёплого нутра машины в морозную ноябрьскую ночь.
— Побудешь здесь, — сказал Шварцу Лисицын.
Шварц обрадовался. Но радость его была недолгой. В следующеё мгновение Лисицын споро приковал его к ручке дверцы.
— Чтобы не потерялся, — пошутил Станислав Георгиевич и от этой шутки Шварц снова испытал озноб.
Он видел, как охранники Лисицына достали из багажника машины помповые ружья и направились к дому. Станислав Георгиевич шёл следом. Они не стали церемониться. Входные двери выбили сходу и ворвались в дом. Метались по комнатам, везде зажигая свет, но нашли только дядю Стёпу. Он был настолько пьян, что даже от производимого гостями шума не сразу проснулся. Его с кровати сбросили на пол, тыкали в лицо стволами ружей, а он только мычал и неловко отмахивался, будто над ним кружились надоедливые мухи.
Лисицын распорядился привести из машины Шварца. Его привели с закованными в наручники руками. Станислав Георгиевич стоял над распростёртым на полу телом дяди Стёпы, который пьяно храпел.
— Это хозяин? — спросил у Шварца Лисицын.
— Он, — подтвердил Шварц. — Утром он здесь был, ещё гипнотизёр и ещё этот, кого вы ищете.
Станислав Георгиевич зло пнул бесчувственное тело.
— Придётся ждать, — процедил он с досадой. — К утру проспится малость. Тогда поговорим.
ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ. ДВА ДНЯ ДО УБИЙСТВА
Утро Китайгородцев встретил под стенами школы. Он видел, как дворник расчищал дорожки от выпавшего ночью снега, как потянулись к школе сначала учителя, потом ученики. До начала первого урока оставалось ещё немало времени, когда Китайгородцев увидел знакомое пальто Нины Петровны. Китайгородцев вышел из машины и двинулся наперерез женщине. Она увидела его и остановилась. По тому, как стрельнула взглядом по сторонам, Китайгородцев понял, что женщина обеспокоена.
— Здравствуйте, — сказал он ей доброжелательно.
Не хотел, чтобы она его боялась.
— Здравствуйте, — неуверенно ответила Нина Петровна, выдавая поселившийся в её душе безотчётный страх.
И снова взгляд её метнулся по сторонам. Наверное, боялась, что они с Китайгородцевым останутся наедине. Ей было важно, чтобы вокруг находились люди.
— Неужели вы не знали о том, что Глеб исчез ещё прошлой весной? — спросил Китайгородцев, пытливо вглядываясь женщине в глаза.
— А что такое? — нервно дёрнула она плечом.
— Вы дали мне адрес. Подсказали, где он живет. И вы не знали, что его там нет?
Она не могла не знать. Они с Глебом жили в одном городе. Город этот не самый большой в России. И не может быть, чтобы до неё не доходили слухи. Даже если у них с Глебом сейчас ничего общего, но когда-то они были, кажется, мужем и женой, так что не могла она жить весь прошедший год совсем в неведении. И Китайгородцев это понимал, и Нина Петровна тоже.
— Мне до него нет дела! — сказала, как отмахнулась.
— А что в городе говорят вообще? — поинтересовался Китайгородцев.
— О чём?
— Об исчезновении Глеба.
Нина Петровна неопределенно пожала плечами в ответ.
— Что вам о Глебе говорили? — настаивал Китайгородцев.
— Ничего. Спрашивали, где он и что.
— А вы?
— А я отвечала, что не знаю.
— И никто не удивился?
— Чему?
— Человек исчез.
— Он беспокойный, — сказала Нина Петровна. — Мало ли куда в этот раз занесло.
Она говорила равнодушно, как говорят о тех родственниках, которые уже и не родственники никакие, а так — отрезанный ломоть.
— Вам он давал знать о себе? — спросил Китайгородцев. — Хоть как-то проявлялся?
— Нет.
— За целый год? — изобразил удивление Китайгородцев.
Женщина снова пожала плечами. Похоже, что не солгала. Такое равнодушие специально не сыграешь.
— У них со Стасом какие были отношения? — спросил Китайгородцев.
Нина Петровна посмотрела на собеседника внимательно.
— Дружили? — предложил ей варианты ответа Китайгородцев. — Или в контрах?
— Я думала, что вы от Стаса, — удивлённо сказала Нина Петровна.
Конечно, странными выглядели последние вопросы Китайгородцева, если предполагать, что он каким-то образом связан со Стасом Лисицыным.
— Я не от Стаса, — сказал Китайгородцев.
— Но вы знакомы с ним?
— Да.
— Вы кто? — спросила Нина Петровна.
Она хмурилась, пытаясь сообразить, с кем разговаривает, потому что до сих пор она одно предполагала об этом человеке, а на деле оказалось что-то другое, и что такое это «другое», она никак не могла понять.
Китайгородцев продемонстрировал ей свое удостоверение. Его расчет оказался верным. Для законопослушной провинциалки Нины Петровны документ с фотографией и печатью являлся неоспоримым свидетельством благонадежности его владельца. Она вряд ли поняла, что такое там написано. Но документ есть документ. И разговор у них теперь пойдёт официальный. Нина Петровна оробела, и Китайгородцев тотчас же подметил случившуюся с женщиной метаморфозу.
— Так я про отношения братьев, — не стал терять он время.
— Отношений, считайте, никаких, — сказала женщина. — Не братские они, я так скажу.
— Причина в чём?
— Разные они — Стас и Глеб.
— Подробнее, — попросил Китайгородцев. — Я не понимаю.
— Масштаб разный.
— Один богач, другой бедняк? — вспомнился Китайгородцеву разговор с дядей Стёпой.
— А почему богач? И почему бедняк? — сказала Нина Петровна. — Стас — он придумщик, он по жизни не идёт, а бежит, у него всегда идей — миллион. Он всегда придумает, как деньги заработать. А Глеб — он не такой. Он никогда не воспарит над облаками, он всегда двумя ногами на земле. Поэтому он никогда не заработает тех денег, которые заработал Стас.
— И попыток не было? — невинным голосом поинтересовался Китайгородцев. — Не пробовал он заработать?
— Все его начинания нелепы были, — ответила женщина. — И заканчивались, как правило, ничем.
— А вы когда-нибудь слышали от Глеба о том, что он хочет заставить Стаса деньгами поделиться?
— Не припоминаю.
— И о том, что он хотел Стаса шантажировать?
— Не-е-ет, — удивленно протянула женщина.
— У Стаса есть семья?
— Думаю, что нет.
— А вы когда с ним в последний раз общались?
— Ой, давно! — даже рукой махнула.
— Больше года назад? Меньше года?
— Лет пятнадцать назад я его видела, не иначе.
— Да вы что! — не удержался Китайгородцев, но тут же осёкся, потому что он кажется догадался, что тут к чему.
При столь скверных отношениях между братьями её контакты со Стасом были сведены к нулю.
Лисицын кивнул своим охранникам. Те вылезли из тёплого нутра машины в морозную ноябрьскую ночь.
— Побудешь здесь, — сказал Шварцу Лисицын.
Шварц обрадовался. Но радость его была недолгой. В следующеё мгновение Лисицын споро приковал его к ручке дверцы.
— Чтобы не потерялся, — пошутил Станислав Георгиевич и от этой шутки Шварц снова испытал озноб.
Он видел, как охранники Лисицына достали из багажника машины помповые ружья и направились к дому. Станислав Георгиевич шёл следом. Они не стали церемониться. Входные двери выбили сходу и ворвались в дом. Метались по комнатам, везде зажигая свет, но нашли только дядю Стёпу. Он был настолько пьян, что даже от производимого гостями шума не сразу проснулся. Его с кровати сбросили на пол, тыкали в лицо стволами ружей, а он только мычал и неловко отмахивался, будто над ним кружились надоедливые мухи.
Лисицын распорядился привести из машины Шварца. Его привели с закованными в наручники руками. Станислав Георгиевич стоял над распростёртым на полу телом дяди Стёпы, который пьяно храпел.
— Это хозяин? — спросил у Шварца Лисицын.
— Он, — подтвердил Шварц. — Утром он здесь был, ещё гипнотизёр и ещё этот, кого вы ищете.
Станислав Георгиевич зло пнул бесчувственное тело.
— Придётся ждать, — процедил он с досадой. — К утру проспится малость. Тогда поговорим.
ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ. ДВА ДНЯ ДО УБИЙСТВА
Утро Китайгородцев встретил под стенами школы. Он видел, как дворник расчищал дорожки от выпавшего ночью снега, как потянулись к школе сначала учителя, потом ученики. До начала первого урока оставалось ещё немало времени, когда Китайгородцев увидел знакомое пальто Нины Петровны. Китайгородцев вышел из машины и двинулся наперерез женщине. Она увидела его и остановилась. По тому, как стрельнула взглядом по сторонам, Китайгородцев понял, что женщина обеспокоена.
— Здравствуйте, — сказал он ей доброжелательно.
Не хотел, чтобы она его боялась.
— Здравствуйте, — неуверенно ответила Нина Петровна, выдавая поселившийся в её душе безотчётный страх.
И снова взгляд её метнулся по сторонам. Наверное, боялась, что они с Китайгородцевым останутся наедине. Ей было важно, чтобы вокруг находились люди.
— Неужели вы не знали о том, что Глеб исчез ещё прошлой весной? — спросил Китайгородцев, пытливо вглядываясь женщине в глаза.
— А что такое? — нервно дёрнула она плечом.
— Вы дали мне адрес. Подсказали, где он живет. И вы не знали, что его там нет?
Она не могла не знать. Они с Глебом жили в одном городе. Город этот не самый большой в России. И не может быть, чтобы до неё не доходили слухи. Даже если у них с Глебом сейчас ничего общего, но когда-то они были, кажется, мужем и женой, так что не могла она жить весь прошедший год совсем в неведении. И Китайгородцев это понимал, и Нина Петровна тоже.
— Мне до него нет дела! — сказала, как отмахнулась.
— А что в городе говорят вообще? — поинтересовался Китайгородцев.
— О чём?
— Об исчезновении Глеба.
Нина Петровна неопределенно пожала плечами в ответ.
— Что вам о Глебе говорили? — настаивал Китайгородцев.
— Ничего. Спрашивали, где он и что.
— А вы?
— А я отвечала, что не знаю.
— И никто не удивился?
— Чему?
— Человек исчез.
— Он беспокойный, — сказала Нина Петровна. — Мало ли куда в этот раз занесло.
Она говорила равнодушно, как говорят о тех родственниках, которые уже и не родственники никакие, а так — отрезанный ломоть.
— Вам он давал знать о себе? — спросил Китайгородцев. — Хоть как-то проявлялся?
— Нет.
— За целый год? — изобразил удивление Китайгородцев.
Женщина снова пожала плечами. Похоже, что не солгала. Такое равнодушие специально не сыграешь.
— У них со Стасом какие были отношения? — спросил Китайгородцев.
Нина Петровна посмотрела на собеседника внимательно.
— Дружили? — предложил ей варианты ответа Китайгородцев. — Или в контрах?
— Я думала, что вы от Стаса, — удивлённо сказала Нина Петровна.
Конечно, странными выглядели последние вопросы Китайгородцева, если предполагать, что он каким-то образом связан со Стасом Лисицыным.
— Я не от Стаса, — сказал Китайгородцев.
— Но вы знакомы с ним?
— Да.
— Вы кто? — спросила Нина Петровна.
Она хмурилась, пытаясь сообразить, с кем разговаривает, потому что до сих пор она одно предполагала об этом человеке, а на деле оказалось что-то другое, и что такое это «другое», она никак не могла понять.
Китайгородцев продемонстрировал ей свое удостоверение. Его расчет оказался верным. Для законопослушной провинциалки Нины Петровны документ с фотографией и печатью являлся неоспоримым свидетельством благонадежности его владельца. Она вряд ли поняла, что такое там написано. Но документ есть документ. И разговор у них теперь пойдёт официальный. Нина Петровна оробела, и Китайгородцев тотчас же подметил случившуюся с женщиной метаморфозу.
— Так я про отношения братьев, — не стал терять он время.
— Отношений, считайте, никаких, — сказала женщина. — Не братские они, я так скажу.
— Причина в чём?
— Разные они — Стас и Глеб.
— Подробнее, — попросил Китайгородцев. — Я не понимаю.
— Масштаб разный.
— Один богач, другой бедняк? — вспомнился Китайгородцеву разговор с дядей Стёпой.
— А почему богач? И почему бедняк? — сказала Нина Петровна. — Стас — он придумщик, он по жизни не идёт, а бежит, у него всегда идей — миллион. Он всегда придумает, как деньги заработать. А Глеб — он не такой. Он никогда не воспарит над облаками, он всегда двумя ногами на земле. Поэтому он никогда не заработает тех денег, которые заработал Стас.
— И попыток не было? — невинным голосом поинтересовался Китайгородцев. — Не пробовал он заработать?
— Все его начинания нелепы были, — ответила женщина. — И заканчивались, как правило, ничем.
— А вы когда-нибудь слышали от Глеба о том, что он хочет заставить Стаса деньгами поделиться?
— Не припоминаю.
— И о том, что он хотел Стаса шантажировать?
— Не-е-ет, — удивленно протянула женщина.
— У Стаса есть семья?
— Думаю, что нет.
— А вы когда с ним в последний раз общались?
— Ой, давно! — даже рукой махнула.
— Больше года назад? Меньше года?
— Лет пятнадцать назад я его видела, не иначе.
— Да вы что! — не удержался Китайгородцев, но тут же осёкся, потому что он кажется догадался, что тут к чему.
При столь скверных отношениях между братьями её контакты со Стасом были сведены к нулю.