— А киллер — этот парень.
— Какой?
— Вы его видели, — сказал Потёмкин, замявшись. — Ну, этот, с палкой инвалидской.
— Бычара? — недобро процедил Шварц.
— Ну, пускай так будет, — не стал перечить Потёмкин.
— А ты откуда знаешь? Он сказал?
— Да.
— Сам? — не поверил Шварц.
— Это гипноз, — пояснил Потёмкин. — Ему дали такую установку.
— Загипнотизировали, что ли?
— Загипнотизировали.
— Кто?
— Родственник этого Лисицына. Я же говорю: отношения у них там сложные. У родственника этого — настоящий дар. Он сильный гипнотизёр, я чувствую. И он внушил этому парню… которого вы знаете…
— Короче! — с досадой бросил Шварц.
— Он внушил парню, что наступит шестнадцатое число, и тот пойдёт Лисицына убивать.
В салоне машины повисла тишина. Эти трое не поверили бы Потёмкину, если бы они его не знали с давних пор. Но они на гастролях были рядом с ним, присутствовали на сеансах, и многократно видели, что гипнотизёр способен вытворять со взрослыми и ещё каких-то полчаса назад вполне вменяемыми людьми. Так что им до того, чтобы поверить, осталось совсем чуть-чуть. Надо было только осознать услышанное. Оправиться от первого шока.
— Но это точно? — неуверенно спросил Шварц. — Он в натуре мочить пойдёт?
— Пойдёт! — сказал Потёмкин. — Я в гипнозе понимаю кое-что, вы сами имели возможность убедиться. И я знаю, я на все сто процентов уверен: наступит шестнадцатое, и он пойдёт убивать! Как робот! Он даже не поймёт, что он творит! Придёт к этому Лисицыну и убьёт его!
* * *
Китайгородцев приехал на кладбище, когда рассвело. При входе продавали цветы. Он купил немудрёный букет, чтобы быть похожим на пребывающего в скорби посетителя.
Где искать — этого он не знал. Была мысль обратиться в администрацию кладбища, но когда прошёл за ворота, к нему приблизился насквозь промёрзший на студёном ветру сухопарый дядечка в очках, и неуверенно предложил Китайгородцеву:
— Экскурсию желаете? Самые известные захоронения. Высоцкий, Есенин, Андрей Миронов, Листьев Влад и много кто ещё. Останетесь довольны.
Его смущал букет в руках Китайгородцева. Может, на родную могилу человек идёт, но только странно — те, кто здесь уже бывал, ворота минуют уверенно, а этот не таков.
— Мне нужна могила генерала Лисицына, — сказал Китайгородцев.
— Лисицын, — протянул дядечка и закатил глаза, вспоминая. — Генерал!
Как будто осенило.
— Да, генерал, — подтвердил Китайгородцев.
— Кажется, знаю. Не уверен твердо. Если что-то напутал — не взыщите. Сюда прошу!
Пошли по расчищенной от снега дорожке.
— Захоронений много, — говорил Китайгородцеву провожатый, то и дело к нему оборачиваясь. — Но люди в основном известными могилами интересуются. Специально приезжают, даже из других городов. Поэтому я и говорю вам: могу напутать что-то. Но вроде здесь она.
Зрительная память его не подвела. Свернул с дорожки, пошёл между могил, где не расчищено и не протоптано, благо снег ещё был неглубокий, и очень скоро вывел Китайгородцева к чёрному памятнику с портретом человека в военной форме. Звёзд на погонах было много. Настоящий генерал. Лисицын Георгий Александрович. Судя по дате смерти, он умер десять лет тому назад.
Китайгородцев положил цветы прямо на снег. А взгляд от портрета никак не мог оторвать. Этого человека он видел в том доме. Невозможно ошибиться. И поверить тоже невозможно.
Провожатый тактично напомнил о себе.
— Родственники бывают, — сообщил. — Приличные такие люди.
Он готов был удалиться, но рассчитывал на скромное вознаграждение своих трудов.
— А вы их видели? — заинтересовался Китайгородцев и вытянул из кармана бумажник.
— А как же!
— Наталья Андреевна, наверное…
— Вдова, — с готовностью сообщил провожатый, старательно не глядя на бумажник. — Пожилая женщина. Видно, что генеральша. Настоящая графиня.
Он точно описал вдову. Именно графиня. Другого слова и не подобрать.
— Сыновья опять же, — сказал дядечка.
Китайгородцев протянул ему пятьсот рублей, хотя ещё секунду назад готов был расстаться только с сотней.
— А что за сыновья? — спросил он. — Их сколько вообще?
— Двое.
— Вместе приезжают?
— Порознь. Один редко совсем. Я и видел-то его раза два или три. Издалека он, не москвич.
— Это точно?
— У него машина из сорокового региона. Ну, на номерном знаке цифра есть, вы знаете.
— Знаю.
— У него там «40».
— Как же вы запомнили?
— Я сам сорокового года рождения. Просто отложилось в памяти.
— А машина какая?
— Я не помню, — сказал дядечка, приобретая виноватый вид.
— А здесь точно похоронен генерал?
— Простите, я не понял? — удивился собеседник.
— Может быть такое, что вместо генерала другого кого-то похоронили? Или даже никого. Пустая могила, предположим.
Дядечка выглядел озадаченным.
— Как же так! — сказал он. — Разве так бывает?
— Вы видели, как его хоронили? — спросил Китайгородцев.
— Нет.
— Тогда вопросов больше не имею.
Собеседник откланялся и ушёл. Китайгородцев осмотрел близлежащие могилы, но ничего интересного для себя не обнаружил. Можно было уезжать.
У ворот Китайгородцева окликнул его недавний провожатый. С ним был тощий, изъеденный какой-то внутренней болезнью мужичок в потёртой дублёнке.
— Я извиняюсь, — сказал Китайгородцеву провожатый. — Паша видел, как генерала хоронили.
Паша сдержанно кивнул. Он выглядел суровым. Китайгородцев дал ему пятьсот рублей. Деньги Паша принял с достоинством человека, зарабатывающего на жизнь давно и трудно.
— Сам я его и хоронил, — сказал Паша. — Зима была. Земля промёрзла. Долго ковырялись.
— Но это точно был генерал? — спросил Китайгородцев.
— А кому же быть ещё? В погонах!
— Вы лицо запомнили?
— Чьё?
— Покойника, — сказал Китайгородцев. — То же самое лицо, что и сейчас на памятнике?
— Один в один! — подтвердил Паша. — Достойные похороны были. Без слёз, — вспомнилось ему.
— Какой?
— Вы его видели, — сказал Потёмкин, замявшись. — Ну, этот, с палкой инвалидской.
— Бычара? — недобро процедил Шварц.
— Ну, пускай так будет, — не стал перечить Потёмкин.
— А ты откуда знаешь? Он сказал?
— Да.
— Сам? — не поверил Шварц.
— Это гипноз, — пояснил Потёмкин. — Ему дали такую установку.
— Загипнотизировали, что ли?
— Загипнотизировали.
— Кто?
— Родственник этого Лисицына. Я же говорю: отношения у них там сложные. У родственника этого — настоящий дар. Он сильный гипнотизёр, я чувствую. И он внушил этому парню… которого вы знаете…
— Короче! — с досадой бросил Шварц.
— Он внушил парню, что наступит шестнадцатое число, и тот пойдёт Лисицына убивать.
В салоне машины повисла тишина. Эти трое не поверили бы Потёмкину, если бы они его не знали с давних пор. Но они на гастролях были рядом с ним, присутствовали на сеансах, и многократно видели, что гипнотизёр способен вытворять со взрослыми и ещё каких-то полчаса назад вполне вменяемыми людьми. Так что им до того, чтобы поверить, осталось совсем чуть-чуть. Надо было только осознать услышанное. Оправиться от первого шока.
— Но это точно? — неуверенно спросил Шварц. — Он в натуре мочить пойдёт?
— Пойдёт! — сказал Потёмкин. — Я в гипнозе понимаю кое-что, вы сами имели возможность убедиться. И я знаю, я на все сто процентов уверен: наступит шестнадцатое, и он пойдёт убивать! Как робот! Он даже не поймёт, что он творит! Придёт к этому Лисицыну и убьёт его!
* * *
Китайгородцев приехал на кладбище, когда рассвело. При входе продавали цветы. Он купил немудрёный букет, чтобы быть похожим на пребывающего в скорби посетителя.
Где искать — этого он не знал. Была мысль обратиться в администрацию кладбища, но когда прошёл за ворота, к нему приблизился насквозь промёрзший на студёном ветру сухопарый дядечка в очках, и неуверенно предложил Китайгородцеву:
— Экскурсию желаете? Самые известные захоронения. Высоцкий, Есенин, Андрей Миронов, Листьев Влад и много кто ещё. Останетесь довольны.
Его смущал букет в руках Китайгородцева. Может, на родную могилу человек идёт, но только странно — те, кто здесь уже бывал, ворота минуют уверенно, а этот не таков.
— Мне нужна могила генерала Лисицына, — сказал Китайгородцев.
— Лисицын, — протянул дядечка и закатил глаза, вспоминая. — Генерал!
Как будто осенило.
— Да, генерал, — подтвердил Китайгородцев.
— Кажется, знаю. Не уверен твердо. Если что-то напутал — не взыщите. Сюда прошу!
Пошли по расчищенной от снега дорожке.
— Захоронений много, — говорил Китайгородцеву провожатый, то и дело к нему оборачиваясь. — Но люди в основном известными могилами интересуются. Специально приезжают, даже из других городов. Поэтому я и говорю вам: могу напутать что-то. Но вроде здесь она.
Зрительная память его не подвела. Свернул с дорожки, пошёл между могил, где не расчищено и не протоптано, благо снег ещё был неглубокий, и очень скоро вывел Китайгородцева к чёрному памятнику с портретом человека в военной форме. Звёзд на погонах было много. Настоящий генерал. Лисицын Георгий Александрович. Судя по дате смерти, он умер десять лет тому назад.
Китайгородцев положил цветы прямо на снег. А взгляд от портрета никак не мог оторвать. Этого человека он видел в том доме. Невозможно ошибиться. И поверить тоже невозможно.
Провожатый тактично напомнил о себе.
— Родственники бывают, — сообщил. — Приличные такие люди.
Он готов был удалиться, но рассчитывал на скромное вознаграждение своих трудов.
— А вы их видели? — заинтересовался Китайгородцев и вытянул из кармана бумажник.
— А как же!
— Наталья Андреевна, наверное…
— Вдова, — с готовностью сообщил провожатый, старательно не глядя на бумажник. — Пожилая женщина. Видно, что генеральша. Настоящая графиня.
Он точно описал вдову. Именно графиня. Другого слова и не подобрать.
— Сыновья опять же, — сказал дядечка.
Китайгородцев протянул ему пятьсот рублей, хотя ещё секунду назад готов был расстаться только с сотней.
— А что за сыновья? — спросил он. — Их сколько вообще?
— Двое.
— Вместе приезжают?
— Порознь. Один редко совсем. Я и видел-то его раза два или три. Издалека он, не москвич.
— Это точно?
— У него машина из сорокового региона. Ну, на номерном знаке цифра есть, вы знаете.
— Знаю.
— У него там «40».
— Как же вы запомнили?
— Я сам сорокового года рождения. Просто отложилось в памяти.
— А машина какая?
— Я не помню, — сказал дядечка, приобретая виноватый вид.
— А здесь точно похоронен генерал?
— Простите, я не понял? — удивился собеседник.
— Может быть такое, что вместо генерала другого кого-то похоронили? Или даже никого. Пустая могила, предположим.
Дядечка выглядел озадаченным.
— Как же так! — сказал он. — Разве так бывает?
— Вы видели, как его хоронили? — спросил Китайгородцев.
— Нет.
— Тогда вопросов больше не имею.
Собеседник откланялся и ушёл. Китайгородцев осмотрел близлежащие могилы, но ничего интересного для себя не обнаружил. Можно было уезжать.
У ворот Китайгородцева окликнул его недавний провожатый. С ним был тощий, изъеденный какой-то внутренней болезнью мужичок в потёртой дублёнке.
— Я извиняюсь, — сказал Китайгородцеву провожатый. — Паша видел, как генерала хоронили.
Паша сдержанно кивнул. Он выглядел суровым. Китайгородцев дал ему пятьсот рублей. Деньги Паша принял с достоинством человека, зарабатывающего на жизнь давно и трудно.
— Сам я его и хоронил, — сказал Паша. — Зима была. Земля промёрзла. Долго ковырялись.
— Но это точно был генерал? — спросил Китайгородцев.
— А кому же быть ещё? В погонах!
— Вы лицо запомнили?
— Чьё?
— Покойника, — сказал Китайгородцев. — То же самое лицо, что и сейчас на памятнике?
— Один в один! — подтвердил Паша. — Достойные похороны были. Без слёз, — вспомнилось ему.