— Я сейчас разберусь с этим.

Применив все искусство дипломатии, я добилась от Родриго новой порции блюда, гораздо более внушительной.

Вторую половину дня я провела, исправляя замеченные еще утром недочеты. Постепенно мне становилось ясно, что стоило делать, а что нет. В голове мало-помалу выкристаллизовывалась норма, к которой должна была стремиться не только я сама, но и все сотрудники. Достичь ее и поддерживать — вот моя миссия на корабле. Чем больше я в нее верила, тем острее становилось мое зрение, я подмечала всё новые детали, всё новые несовершенства.

Недостатки самого корабля, каждого коллеги и даже клиентов не давали мне жить спокойно. Себя я судила еще строже, чем остальных.

Я, конечно, получала некоторое удовлетворение, исправив очередную ошибку, но приятное чувство улетучивалось, стоило мне заметить «остальное», все еще не идеальное и ожидающее моего вмешательства. Это напоминало видеоигру, в которой ты убиваешь нападающего, а на его месте тут же появляются несколько новых. И так без конца.

Меня раздражало буквально все. Официант, приветствующий пару самым банальным «Добрый вечер, мсье-дам». Другой официант, не потрудившийся застегнуть верхнюю пуговицу рубашки и демонстрирующий всем густую растительность на груди. Официантка, отвечающая на благодарность клиентов вульгарным: «Да не за что» — вместо достойного: «Пожалуйста, рада, что вам понравилось». Картины, перекосившиеся оттого, что Марко слишком резко повернул руль. Клиенты, которые не сдавали верхнюю одежду в гардероб, а вешали ее на спинки стульев, тем самым портя общий вид зала. Посетительница со слишком глубоким декольте. Похотливый взгляд ее соседа по столу и на удивление гордый вид ее спутника. Мужчина, смахивающий крошки на пол, и его приятель, зачем-то решивший вылить содержимое бокала в цветочный горшок. Очень пожилая дама, которая, обратившись ко мне, положила дрожащую руку на мою белую блузку и оставила на ней пахучие креветочные пятна…

Весь мир казался мне неправильным. Я все больше погружалась в пучину отчаяния, понимая, что не в силах это исправить.

В шесть часов, как и предполагалось, я провела общее собрание. Оно тоже тяжело далось. У меня не было опыта, и я понятия не имела, как должны проходить подобные мероприятия. Утренняя уверенность давно испарилась, и мне хотелось провалиться сквозь землю. Нет, я не боялась других людей, как это случалось раньше, — я боялась наделать ошибок и оказаться недостаточно компетентной для своей должности.

Ужин прошел без эксцессов, но я пристально следила за всем происходящим в ресторане. Когда меня в очередной раз захлестывало раздражение при виде чьего-то непрофессионализма, я старалась взять себя в руки и высказать претензии в форме совета.

Под вечер Шарль зашел ко мне в кабинет.

— Ну как, все хорошо? — спросил он.

— Да, потихоньку двигаемся, хотя работы еще много.

Он кивнул, но с каким-то кислым лицом:

— Возможно, стоит быть немного активнее и подавать людям пример. Тогда они вдохновятся и пойдут за тобой.

— По-моему, я весь день этим занималась.

Он опять скривился:

— А мне кажется, ты слишком много времени уделяешь несущественным деталям.

Его слова задели меня за живое. Какая несправедливость! Я сама выносила себе приговор за приговором, а тут еще его недовольство. Это уже было чересчур…

Я стойко перенесла этот удар и решила посмотреть, какие послания оставила сегодня команда в ящичке для писем. Может, они сумели оценить мои усилия?..

Бумажек было больше обычного, — значит, сотрудники заметили изменения. Я мысленно поздравила себя с этим.

Ты слишком напряженная. Расслабься!



Наконец-то хоть какой-то порядок в ресторане…



Почему ты теперь всем недовольна?



Перестань всюду совать нос!



Как-то ты зажата, не?



Ты думаешь, что «правильно» — это по-твоему.

Не всегда…





Какая несправедливость! Просто ужас! Я так старалась быть взрослой и ответственной, а они посчитали меня придирчивой и сварливой.

Мне хотелось плакать.

Казалось, даже грязные чашки в раковине сочувственно грустили из-за меня, кофейные слезы засохли на их круглых боках.


Я сделала глубокий вдох, выбросила записки в корзину для мусора и постаралась успокоиться.

Погруженная в свои мысли, я прошла через ресторанный зал. Джереми доигрывал последние ноты перед горсткой припозднившихся клиентов.

Джеф мыл и ставил на место бокалы.

— Выпьешь что-нибудь? Может, рюмочку крепкой настойки, чтобы расслабиться?

— Нет, спасибо.

Как можно расслабляться, когда впереди столько дел? Сама мысль об этом была мне отвратительна.

В этот момент Джереми заиграл мелодию собственного сочинения. Он позволял себе это только после обязательной программы. Звучала моя любимая — такая трогательная и грустная, что всякий раз на глаза наворачивались слезы.

— Как она называется? — спросила я однажды.

— Еще не придумал, — ответил он своим низким густым голосом с обворожительным английским акцентом.

— Жаль, она этого заслуживает.

— Тебе нравится?

— Я ее обожаю!

Он улыбнулся и сказал:

— Тогда назову ее «Sybille’s reflections».

Это было так трогательно — назвать мелодию в мою честь! Я знала, что «reflections» с английского переводится и как «размышления», и как «отражения», но не осмеливалась спросить, почему он выбрал именно это слово. Может, заметил, как часто я погружалась в свои мысли, не замечая, что происходит вокруг? Или имел в виду, что эта музыка — отражение моей души и творческих порывов, которые я держала взаперти?

— Уверена, что ничего не хочешь? — повторил Джеф, видя, что я не спешу уходить.

— Не хочу, спасибо.

Я вернулась в кабинет и, проходя мимо стеллажа со всякой всячиной, взяла оттуда блокнот. Мне хотелось записать впечатления от сеанса у Оскара Фирмена, вернее, от той его части, которую я помнила, и подробно обрисовать сегодняшний день — первый день новой жизни, так не похожий на все, с чем я сталкивалась до сих пор. Мне позарез нужно было найти подходящие слова — возможно, чтобы поверить, что все это и правда происходит со мной.

Я села за стол и принялась писать, но с каждой фразой нервничала все сильнее. По мере того как моя рука выводила слово за словом, я понимала, что новая личность далеко не идеальна. Да она вообще не имеет ничего общего с идеалом! С таким характером невозможно добиться признания или даже просто справиться с работой.

Несмотря на все мои старания, Родриго обижался на каждое слово, Марко делал вид, что не слышит, Джеф отлынивал от работы, клиенты тянули с решением по поводу свадьбы, и в результате я тратила уйму сил, практически ничего не получая взамен. Такими темпами я скорее заболею от переутомления и потеряю работу, чем добьюсь хоть чего-то.

Домой я вернулась встревоженная.

Мне было приятно увидеть Натана, но от вида валявшихся повсюду вещей настроение снова испортилось. Я еле стояла на ногах, но все же бросилась наводить порядок. Закончив с этим, я почувствовала себя немного лучше — как минимум дело сделано.

Я наскоро приняла душ. Как обычно, горячая вода внезапно сменялась холодной. Когда я в последний раз просила владельца квартиры починить колонку, он снова нашел отговорку, чтобы ничего не делать. Я же, зная за собой грешок, чувствовала себя не вправе настаивать. Договор аренды был заключен на имя моего бывшего парня. Когда мы разошлись, он съехал, а я осталась тут жить. С тех пор мне не хватало духу обновить договор, и я просто исправно платила каждый месяц.

Когда мы легли, Натан неожиданно придвинулся ближе и принялся меня гладить. После изнурительного дня заниматься любовью совсем не хотелось, но я понимала, что жизнь не может состоять только из труда и забот. Иногда надо позволить себе расслабиться. И потом, его внезапное желание означало, что мы еще вместе и не все потеряно.

Натан быстро уснул. Я любовалась ровными полосками света, падающими сквозь жалюзи на его лицо, и никак не могла погрузиться в сон.

Мне не нравилась новая жизнь.

Я снова и снова прокручивала в голове события прошедшего дня и пыталась понять, как жить дальше с новым характером. Как выпутаться из ситуации, в которую я попала? Как вообще что-то делать и радоваться жизни, когда мир так несовершенен?

И вообще, почему он так несовершенен?

Это мой перфекционизм мистическим образом притягивает к себе все возможные и невозможные проблемы? Или я стала острее видеть то, мимо чего другие люди спокойно проходят?

Под тиканье будильника, отсчитывавшего минуты, а потом и часы, я все думала, думала и постепенно приходила к простой, но неутешительной мысли: да, я освободилась от страха, но попала в другое, не менее тяжелое рабство.

Еще утром я не сомневалась, что уверенность в себе и стремление к порядку быстро приведут меня к успеху. Теперь я видела, что они скорее приведут меня в ад — ад, который я творила своими собственными руками.





11




В роскошном офисе на авеню Георга V в Париже он чувствовал себя неловко. Все эти огромные залы в стиле барона Османа, высокие потолки с лепниной, старинный паркет, камины из белого мрамора очень смущали его. Ни пылинки, все идеально и в воздухе прямо пахнет чистотой. Шарль пожалел, что не купил новый костюм. Старый выглядел слегка потертым, да и галстук наверняка вышел из моды. А ведь это была его последняя надежда.

К счастью, собеседников больше интересовало привезенное досье, а не костюм.