Мысль прибить Випа головой зеленого кабана ненадолго поселяется у меня в голове. Но учитывая, что я не невинна и не замужем, не стоит, наверное, обременять себя еще и убийством. А то я никогда не выберусь из социальных низов.

– Мой дед, во всяком случае, считает, что мы должны относиться к тебе с тем же уважением, что и прежде, отсюда и кабанья голова. Она – символ его уважения, понимаешь? Он говорит, что древние ведьмы, которые тысячи лет назад не только управляли судьбами жителей Амберлинга, но и намертво держали в своих руках мужчин-колдунов, часто бывали незамужними. Но при этом отнюдь не невинные. Он говорит, что в наше время все слишком сильно зациклены на вопросах морали. В те времена имело значение лишь то, что могли себе позволить мужчина или женщина.

– Звучит разумно. А что думаешь ты?

– Мне понятны позиции обеих сторон. Мой отец женился на продавщице цветов. Народ пришел в восторг от этого брака по любви, потому что подданные нашли выбор короля романтичным. Но если бы скромная и благонравная цветочница была бы любовницей мясника, то ничего бы не вышло. Необходимо всегда взвешивать, что ты можешь себе позволить, а что – нет.

– Прекрасно, – говорю я. – Сделай это! И обсуди все с твоей кабаньей головой, которую ты сейчас заберешь с собой. И не забудь выразить своему двоюродному дедушке сердечную благодарность за его уважение.

– Так ты выказываешь свое уважение?! – возражает Вип. – Как ты не понимаешь? Если я вернусь домой с кабаньей головой, то мои родители получат подтверждение своей позиции, а дедушка, который встал на твою сторону, будет выглядеть глупо. Ты ведь не хочешь этого, правда?

Про себя я думаю, что двоюродный дедушка Випа наверняка угрожал своему внуку расправой, если тот не передаст его подарок так, чтобы я его приняла. Випольд чересчур старается: он прямо-таки изощряется в стремлении навязать мне этого ужасного кабана.

– Если это так уж необходимо, – сокрушенно говорю я, – так уж и быть, оставь его здесь. Но обещай мне в следующий раз привести с собой живых животных! Я скучаю по твоим собакам.

– Подарок был лишь предлогом, чтобы нанести тебе визит, – поясняет Вип. – Мои родители просили пока не заходить к тебе. Иначе это будет выглядеть странно.

– Но…

– Мне очень жаль, – перебивает он меня. – Правда! Но на данный момент для нашего народа ты – незамужняя женщина с плохой репутацией. Надеюсь, когда умы людей успокоятся, все будет по-другому. Хочешь, я помогу тебе повесить кабана?

– Спасибо, не надо. – Сделав несколько шагов, я миную гардероб, открываю входную дверь и придерживаю ее перед ним. – Давай, убирайся отсюда! Я не хочу, чтобы твой сказочный образ пострадал от того дурного влияния, который я на тебя оказываю.

Он прочищает горло и несколько раз смущенно кашляет.

– Ты ведь не обижаешься на меня? – спрашивает он. – Я не могу в одиночку принимать подобные решения. Как и твой императорский принц не может делать то, что хочет. Мы несем ответственность, он и я, и слова наших родителей имеют больший вес, чем то, что говорят другие люди.

– Ну да. Я у меня, по-видимому, слишком большое пристрастие к тряпкам, у которых большие проблемы с родителями. Прощай!

Он ступает на снег и поворачивается ко мне, но я поддаюсь искушению хлопнуть дверью перед его носом. С меня хватит. Теперь я избавилась от двух принцев – пришла пора заняться королевским кабаном. Вышвырнуть вон это бесполезное пугало!





Глава 15




Я вытаскиваю тяжелую кабанью голову вместе с ящиком в сад, но там мое стремление к действию куда-то исчезает. Я не знаю, что мне делать. С одной стороны, это ценный охотничий трофей. Возможно, смогу продать его, когда у нас закончатся деньги. С другой стороны, я чувствую вину перед Випом и его добродушным, слабослышащим дедушкой. Если я разрублю свой подарок топором, сожгу его, а останки брошу в реку, чего мне как раз очень хочется, с моей стороны это будет подло и жестоко.

Оставив на время размышления, я достаю из сарая корм для птиц и забираюсь на снежный бук. Чтобы благополучно, не свалившись на землю, вскарабкаться по лестнице к кормушке, мне необходимо сосредоточиться, но – когда я уже благополучно сижу наверху и бросаю зерна в птичий домик, – слышу над собой тихое, но настойчивое урчание, которое для человека с изрядной долей фантазии могло бы сойти за искаженное уханье филина. Я поднимаю голову и обнаруживаю в ветвях над лестницей тень, не вписывающуюся в остальное окружение. Она больше похожа на слепое пятно или дыру в реальности, и даже я не вижу ее, а только чувствую.

Снова возвращаюсь к лестнице, поднимаюсь на несколько ступенек и сую нос в эту странную тень. К своему великому изумлению, я заглядываю в просторный домик на дереве. Мой недавний друг, филин, восседает на деревянном выступе перил и укоризненно смотрит на меня.

– Ну, наконец-то! – восклицает в моих мыслях его голос. – Я думал, ты никогда его не найдешь!

Я полностью просовываю голову в дом на дереве, но остальная часть моего тела по-прежнему стоит на лестнице в заснеженном саду. Это раздражает, но мой разум уже подает логическое обоснование: я вспоминаю, как Испе́р утверждал, что убийца, которого он преследовал, исчез в моем саду. Вероятно, он сбежал, воспользовавшись лазейкой, граничащей с Царством призраков. Видимо, я нашла эту лазейку!

– Язык проглотила? – спрашивает филин.

– Я просто удивилась, – отвечаю я. – Почему ты прячешься здесь? Мог бы и сказать, что из моего сада можно перейти в Царство Призраков.

– Я не прячусь, – отвечает филин. – Я уже несколько дней сижу здесь, ожидая, что ты меня заметишь. И если ты вдруг не догадалась, я – призрак! Ты можешь видеть и говорить со мной, только когда находишься в призрачном времени.

– Но ведь в прошлый раз ты сам, по своему желанию, затащил меня в Царство призраков.

– Что за чушь! – ругается филин. – Ты думаешь, я мог сделать так, чтобы ты пересекла призрачный коридор времени на своих санях? Тогда я был бы ну очень могущественным духом.

– И кто же тогда это сделал?

– Ну, наверное, ты сама!

– Я? – недоверчиво переспрашиваю я. – Ты ошибаешься. Я не знаю ни одного перехода в призрачное Царство и определенно не собиралась добровольно перемещаться в настолько странное место.

– Я скажу тебе, что странно, – ворчит филин в моей голове. – Странно называть коридоры в призрачное Царство странными, которые в прежние времена позволяли ведьмам и колдунам преодолевать длинные расстояния в кратчайшие сроки.

– Но мой путь это не сократило. Напротив, это даже продлило мне дорогу домой!

– Это произошло по твоей вине. Тебе следует научиться контролировать свои способности.

– Вот как? А ведь недавно ты утверждал, что их у меня нет вообще.


– Такого я никогда не говорил.

– А вот и говорил! – возражаю я. – Ты сказал, что единственный смысл моего существования – найти ключ.

– Да-да, – подхватывает филин. – Тебе это удалось?

Я делаю глубокий вдох. Нижняя часть моего тела уже начинает мерзнуть, в то время как в домике на дереве меня окутывает приятное тепло. Но я все равно не могу заставить себя полностью перелезть на ту сторону. Может статься, что в моем мире снова пройдет шесть дней, а я этого и не замечу. В моей голове вдруг возникает совершенно безумная мысль: течет ли время для нее сейчас иначе, чем для ног?

– Ну так что? – нервничает филин. – Ты нашла его? Говори со мной!

– Да, – говорю я. – Ключ у меня. Но я не знаю, хочу ли его использовать. Кроме того, я понятия не имею, где вообще находится мой отец и как до него добраться.

– Помнишь дверь в задней части дома гномов? Она ведет в тайное место, о котором известно только этим карликам. Там они оставили твоего отца. Если хочешь разбудить его, тебе придется пройти через нее.

– Она была заперта.

– Она всегда заперта. И открыть ее могут только гномы, что представляет для нас небольшую проблему.

– Для нас? – повторяю я. – Я, между прочим, не собираюсь будить своего отца, потому что тогда врата в призрачное время снова откроются. Мои враги, эти безумные многоликие, окрепнут и втянут Амберлинг в войну против императора. Ведь так же все будет, да?

– Они и так становятся сильнее с каждым днем, потому что существуешь ты. Эта лазейка здесь, в снежном буке, год назад была размером с большой палец, но с тех пор растет и растет. Если императору удастся тебя убить, она снова исчезнет. А мы ведь этого не хотим. Мы хотим, чтобы ты жила, а посему тебе стоит разбудить своего отца. Он справится с многоликими, поверь мне!

– А как на это смотрят гномы?

Филин молчит, а я карабкаюсь еще выше, пытаясь забраться внутрь домика на дереве. Это нелегко, но с третьей попытки у меня получается. Сев по другую сторону лазейки, я вытягиваю в тепле свои наполовину заледенелые ноги.

– Ну ладно, – слышу я в своей голове голос филина. – Ты не совсем бездарна.

– Я замерзла. Что это за место такое? Кто здесь жил?

– Когда-то это было убежищем для магов и других созданий, которые путешествовали по землям Царства призраков. Оно опустело, потому что сюда больше никто не приходит. Ведьмам и колдунам нужны настоящие врата, чтобы перемещаться сквозь время. Тебе же, как видно, достаточно и маленькой дыры.

– Испе́р утверждал, что убийца использовал эту дыру, чтобы сбежать.

– Древние ведьмы и колдуны используют границу с Царством призраков для колдовства. Они могут засунуть в нее руку или даже голову, как ранее сделала ты. Здесь они напитываются призрачным временем, которое усиливает их магию. Убийца не бежал сквозь призрачное время – он просто добрался до границы, чтобы подкрепить свою магию и волшебным образом сменить свое местоположение. Это очень сложное заклинание, что показывает, насколько опасен этот колдун.

– Ты говоришь о Вайдфарбере?

– Да, вероятно, это был он.

– А двое других многоликих? Ты знаешь, кто они?

– Нет. Никто не знает, как они выглядят сейчас и как их зовут. Когда я был мальчиком, а это было очень давно, они называли себя Паучихой и Охотником. Охотник – крепкий орешек, но Паучиха хуже всех. Она уже тогда плела интриги против родителей Короля-Призрака. Утверждала, будто бы древние верования могут вернуться к жизни, если Кинипетская монархия будет разрушена. Император для нее является синонимом современности, которая вытеснила все старое.

– Но ведь многоликие и император сговорились, чтобы отравить моего отца тем яблоком. Я вот чего не понимаю: если император охотился за моим отцом, как и Паучиха и Охотник, почему тогда он не знал, кто эти опасные волшебники?

– О, император и многоликие никогда не встречались лично! Шпионы и разведчики обеих сторон считали себя умнее врага, задумывая один и тот же план с яблоком.

– Ты был одним из них?

Филин беспокойно заморгал, словно ему в глаз залетел комар, от которого теперь нужно избавиться.

– Ты поэтому чувствуешь себя виноватым? – продолжаю я задавать вопросы. – Вот почему мне нужно разбудить моего отца, несмотря на то что это может спровоцировать ужасную войну? Потому что ты хочешь утихомирить свою совесть?

Филин молчит, необычайно сокрушенно и подавленно.

– А гномы знают, что ты сделал?

– Я им признался. Они не простили меня, но терпят мое присутствие, зная, что я не могу и не хочу быть кем-то еще. Но если помогу тебе разбудить отца, я заглажу свою вину.

– Или совершишь еще одну ошибку. Гномы ведь не хотят, чтобы Король-Призрак проснулся, или я не права?

– Они думают, что мятежники никогда не смогут вернуть ту силу, которой были наделены изначально. Однако Охотник и Паучиха с каждым днем становятся все сильнее и сильнее только потому, что существуешь ты! Если будешь и дальше жить, станет хуже. И только твой отец может их остановить.

– И как он будет это делать? – спрашиваю я. – В прошлый раз у него ничего не вышло. В конце концов, они снова возьмут над ним верх и используют его силу, как и планировали изначально. И тогда все будет в сто раз хуже, чем сейчас!

– Но ведь он может и победить. Ему и тогда удалось бы, если бы я его не предал.

Теперь мне все становится понятнее, однако это не облегчает мне принятие решения.

– Даже если бы я захотела его разбудить, мне не пройти через дверь, которую могут открыть только гномы.

– В прошлый раз ты была близка к этому, – отвечает филин. – Если бы тебе удалось найти дрова, чтобы поддерживать огонь в камине, ты получила бы власть над домом. Дверь не подчинялась бы больше гномам – она подчинялась бы только тебе.

Теперь я понимаю, почему гномы были так возмущены моим поведением. Оглядываясь назад, мне немного стыдно.