– И как много времени прошло с тех пор? Лет шестнадцать?

– Пятнадцать. Вот уже пятнадцать лет они ждут, когда я наберусь мужества, чтобы поставить перед собой задачу, для которой, по их мнению, и был рожден.

– И? Ты набрался мужества?

– Я должен. На этот раз ранили именно Пери. Он не был на грани жизни и смерти: раны оказались почти безвредны. Но когда я посетил его в Толовисе, он, еще лежа в постели, стал настойчиво просить меня освободить его от этого бремени. Знаю, что должен это сделать. Я в долгу перед ним. Но, похоже, на этом моя жизнь кончится. Я страшусь вновь становиться наследником престола.

– Что это значит для нас?

– Ну для начала, – наш брак недействителен. Я подписал свидетельство не своим именем, так что…

– Да?

– Сейчас у нас другие заботы. Да это и неважно, потому как – что бы ни случилось и кем бы я ни был – я буду любить тебя. Ты всегда должна помнить об этом! Я не знаю никого, для кого бы все эти титулы и свидетельства значили бы меньше, чем для тебя. То, что связывает нас, благодаря этой тайне остается нетронутым. Вот почему я так долго скрывал от тебя правду. Я хотел сохранить это в секрете, чтобы того, чего я так страшусь, не случилось. Но теперь оно настигает меня. Уже настигло.

Я прижимаюсь к нему щекой и перебираю кудри, которые так сильно люблю. Значит, он – наследник престола. Этого еще не хватало.





Глава 9




Предрассветный сумрак в моей комнате уже давно сменился дневным светом, а я все никак не могу заставить себя проснуться по-настоящему. И только когда ноздри начинает щекотать явственный аромат печенья с жареным миндалем и ванильной глазурью, любопытство перебарывает мою ленивую сонливость.

– Как же мне будет не хватать этих утренних доставок, – слышу я голос Испе́ра. – Кстати, это печенье называется «Клэриллис», но из тех пяти штук, которые я выпросил для тебя у Каниклы, до твоей башенной комнаты добрались только три.

Желая убедиться, что все оставшиеся три печенья целы, я открываю глаза.

– Ты съел мое печенье? – спрашиваю я. – Мое печенье?!

– Да.

Я поднимаю на него глаза и внезапно теряю всякий интерес к бесценному лакомству. Во-первых, потому, что он мне безумно нравится. А во-вторых, потому, что его вид живо напоминает мне о блаженстве минувшей ночи, и мне хочется прямо сейчас продолжить с того места, где нам пришлось остановиться из-за обоюдной усталости. В-третьих, я замечаю, что в его смехе куда меньше радости, чем он хочет мне показать. Я узнаю этот взгляд – за ним скрывается стена страданий.

– Я должен идти, – говорит он. – Я зашел попрощаться.

– Когда ты вернешься?

– Не знаю, – отвечает он. – Будь осторожна, хорошо? Не вздумай покидать Амберлинг! Я позабочусь о том, чтобы здесь ты была в безопасности – то есть вне досягаемости моего отца. Я не могу держать под контролем древних ведьм и колдунов, но того, кто напал на моего брата, больше нет. И тем не менее не стоит терять бдительности. Ты всегда должна обращать внимание на то, что происходит вокруг тебя.

– Я всегда это делала.

– Верно, – говорит он, лаская мое лицо. Мне хотелось бы получить от этого удовольствие, но грусть и меланхолия, которые Испе́р излучает, не позволяют мне насладиться его прикосновениями в полной мере.

– В чем дело? – спрашиваю я, приподнимаясь на подушках.

– Я когда-нибудь говорил тебе, что твоя магия, которая окутывает этот дом, ограничивает мои собственные магические силы?

– Нет.

– По большей части я могу справиться с этим, но, будучи магом, ощущаю нечто вроде того, как если бы я был связан и с кляпом во рту. А самое странное в этом то, что…

– Да? – спрашиваю я.

– Даже не знаю, – нерешительно говорит он. – Почему-то именно из-за этого я чувствую себя свободнее, чем обычно. Но сейчас мне пора. Сегодня в полдень я должен был быть в Толовисе, и я уже изрядно опаздываю.

Он дарит мне неизбежный прощальный поцелуй, мы с трепетом тянемся друг к другу и ненадолго замираем в неистовом объятии. Но это совсем не то, что было ночью. Я не могу позволить себе утонуть в этих объятиях, потому что знаю: он сейчас уйдет. От этих прикосновений боль разлуки не ослабевает, а становится только сильнее.

– Помни обо мне только хорошее, – произносит он, едва разжав объятия. – Прошу тебя! Что бы ни случилось.

Сделав несколько шагов, он оказывается у двери, бросает на меня последний взгляд и сбегает вниз по ступенькам. Чтобы не броситься сломя голову за ним, я кладу одну из «Клэриллис» в рот, позволяя сладости и восхитительному аромату лакомства завладеть на несколько минут моими ощущениями. Я слышу в саду радостный визг Онклидамии и пока усердно запихиваю в себя второе, а потом третье печенье, ветер, поднявшийся за окном, громко стучит открытыми ставнями. Этот ветер уносит Испе́ра. Прочь от меня.

– Помни обо мне только хорошее, – сказал он. – Что бы ни случилось.

У меня странное предчувствие. Сколь бы восхитительными ни были «Клэриллис», они не могут скрыть от меня факт, что сегодня он расстался со мной иначе, чем обычно. В этом расставании было что-то окончательное. Но как он мог навсегда попрощаться с местом, которое делает его счастливым?

Нужно отвлечься, перестать думать об этом. Я встану, наведу везде порядок, а потом отправлюсь в город за покупками. Да, хорошая мысль. Жизнь продолжается, – неважно, с перворожденным сыном императора или без него.






* * *


Едва Испе́р на спине Онклидамии улетает прочь, как начинается снегопад. Снег такой густой, и невозможно ничего разглядеть дальше, чем в трех шагах вокруг, и мне приходится перенести свой поход в город. Этци и Каникла остаются на обед в своей школе для высокопоставленных дочерей, так что дома я остаюсь одна. Так я, по крайней мере, думаю, потому что моя фея-крестная так и не появилась в нашем доме этим утром, а ее комната осиротела.

Наведя кое-где порядок, осмотрев запасы и приготовив на ужин тушеное мясо, я беру свою метелку из перьев, собираясь продолжить с того места, на котором остановилась неделю назад: взбираюсь по лестнице в библиотеке и принимаюсь смахивать пыль с корешков. Один за другим. Эти действия вызывают во мне покой, который освобождает ото всех страхов.

Время от времени поглядываю в окно, с удовольствием наблюдаю за кружащимися на улице хлопьями снега и улыбаюсь. Учитывая довольно сложную ситуацию, в которой сейчас нахожусь, это может показаться немного глупым, но все же я говорю себе, что в этой улыбке – однозначно – присутствует какая-то мощная магия. Я абсолютно уверена, что ничто не может быть неправильным или глупым, если сделано с настоящей улыбкой. Это правильный путь в жизни, куда бы тот ни вел.

Где-то за пределами библиотеки раздается громкий шум. Я на мгновение замираю, но в следующий момент дверь открывается, и в комнату входит безобидный снеговик в остроконечной шляпе. Каждый его шаг оставляет на полу библиотеки лужу талой воды.

– Он уехал? – спрашивает снеговик, которого мне удается идентифицировать, как мою фею-крестную. Она снимает свое пальто, сверху донизу покрытое снегом, и скидывает его на кресло у огня, что мне совсем не нравится. Однако у нас сейчас есть более насущные проблемы, чем эта, так что я великодушно молчу.

– Кого ты имеешь в виду? – спрашиваю я, поднимаясь на одну ступеньку выше и начиная обмахивать метелкой следующий ряд книг. – Испе́ра?

– Кого же еще? – восклицает фея. – Я ушла этой ночью, потому что хотела помешать ему снова выпытывать из меня какую-нибудь информацию. Он – деспотичный, безжалостный, плохой человек!

С удивлением я опускаю свою метелку.

– Ты серьезно?

– Его солдаты сеют в городе страх и ужас, – утверждает она. – Говорят, что, если кто-то что-то знает о нападении, но молчит об этом, поплатится за это своей жизнью.

– И что, кто-то уже поплатился своей жизнью?

– Нет.

Вздохнув, я спускаюсь по лестнице и кладу свою метелку на подоконник.

– Но ты ведь не на стороне тех, кто пытался убить брата Испе́ра?

– Конечно, нет! – восклицает моя фея, укутывая своим промокшим шарфом канделябр. – Призраки свидетели, я не имею никакого отношения к убийствам или нападениям. Однако у нас, жителей Амберлинга, есть гордость. Мы либо говорим что-то добровольно, либо наши рты закрыты на замок. Мне претит, что солдаты переходят от дома к дому, угрожая нападением императора на Амберлинг, если убийца не будет найден.

– Чего Испе́р определенно не собирается делать, так это нападать на Амберлинг. Но он опасается, что, если расследование не увенчается успехом, его отец так и поступит.

– Так или иначе, – говорит моя фея, плюхаясь на стул у окна, – подобное вмешательство в наши дела мне совсем не нравится. В самом деле, Клэри, у нас не было бы всех этих проблем, выйди ты замуж на Випольда.

– Что за чушь. У императора неприятности, и в независимости от того, за кого я вышла, один из виновников этой опасной вражды, по-видимому, находится в Амберлинге.

– Он был в Амберлинге, если верить твоему мужу, – ядовито отвечает моя фея. – Но теперь Испе́р арестовал виновного и доставил его в Толовис. Бедная твоя подруга Хелена. Он разрушил ее новую семью буквально за один день.

– Что, прости?

Я от ужаса опускаюсь в кресло, где валяется промокшее пальто моей феи.

– Это правда! – уверяет она. – Все только об этом и говорят. Волшебники Испе́ра сковали будущего тестя Хелены цепями и увезли его с собой. Семью выгнали из дома и поселили в другом месте, потому что солдаты перевернули весь дом вверх дном. Сейчас они даже не могут зарабатывать, потому что магазин пуговиц остается закрытым.

– Магазин пуговиц… – повторяю я, не сказать, чтобы слишком остроумно. Но я так потрясена, что не могу подобрать слов получше. Хелена и обручилась-то только из-за этого пуговичного магазина! Ну, поначалу. Хотя сейчас Фред Вайдфарбер – так зовут ее будущего мужа – стал Хелене очень дорог. Всякий раз, когда я заходила в магазин пуговиц Вайдфарберов, где Хелена работала с момента официальной помолвки, она выглядела счастливее, чем когда-либо прежде. И вот на тебе!

В ответ на мой ужас фея-крестная удостаивает меня благожелательным кивком.

– Вот видишь? – говорит она. – А я тебе говорила.

– И что же такого сделал старик Вайдфарбер? – интересуюсь я. – Не может быть, чтобы будущий тесть Хелены оказался преступником, который хотел убить принца Перисала?

Произнося имя Перисала, я чувствую легкое стеснение в области сердца. Раньше это был просто брат Испе́ра, которого я никогда не встречала лично и который однажды должен был взять на себя управление Империей. Но с прошлой ночи мне стало известно, что каждый раз, упоминая имя Перисала, я на самом деле произносила имя своего мужа – человека, который в действительности мне вовсе не муж.

– На эти вопросы я тебе ответить не могу. Я избегала встреч с твоим супругом, а сам он был не особо расположен что-либо сообщать городскому населению.

– Но ведь Вип должен знать.

– Бедному Випольду запретили посещать этот дом. Когда он приходил сюда, чтобы осведомиться о твоем здоровье, ему приходилось стоять снаружи и выслушивать от солдат лживые истории о твоей болезни.

Мало-помалу я начинаю ощущать холодную сырость, на которой сижу. Я встаю и поворачиваюсь спиной к огню, пылающему в камине. Поездка в город теперь кажется мне куда более насущной. Даже если снегопад не прекратится, я все равно туда отправлюсь!

– Ты действительно была в доме мельника? – спрашивает моя фея. – Чего от тебя хотели духи?

– Что еще за духи?

– Ну, духи Короля-Призрака, которые похитили тебя, – подчеркивая каждое слово, почти по слогам, говорит моя фея так терпеливо, словно я маленький ребенок, которому трудно это уразуметь. – Он призвал тебя к себе, и теперь я хотела бы узнать зачем!

– Вообще-то это было больше похоже на то, что я от испуга споткнулась о границу, – объясняю я. – На нас напали вампиры. На меня и Испе́ра.