— И выбрал тебя в провожатые.
— Никому другому он тебя просто не доверит.
— А тебе он доверяет?
— Конечно, — расправляет спину Анна. — Я же его мать.
— Не поспорить. Правда, не сказать, что хорошая. Учитывая, что ты бросила его на долгие годы.
По лицу Анны пробегает тень, она крепко сжимает губы, прежде чем выдавить из себя:
— Ты хочешь в туалет или мне уйти?
— Хочу, — поспешно говорю я. — Видимо, мой организм старается вывести ту дрянь, что ты мне вколола.
Она ничего не отвечает, подходит ближе и проводит по кандалам электронным ключом. Кандалы размыкаются, и становится как-то легче дышать.
— Не пытайся убежать. Я тебя сильнее, а в коридоре стоит охрана.
— Мне это не нужно, — блефую я. — Доминик скоро придет и спасет меня.
— Я бы на это не надеялась. С наибольшей вероятностью он решит, что ты ушла от него сама.
— Это еще почему?
— Потому что между вами не все гладко.
Я скептически приподнимаю бровь, но Анна продолжает:
— И потому что я оставила сообщение, где объяснила, что помогаю тебе сбежать.
Вот дрянь! Во всех смыслах.
Я сжимаю и разжимаю кулаки. Хочется наброситься на нее, но я понимаю, что Анна права — она сильнее меня. К тому же после такого мне принесут горшок, но из комнаты не выпустят. Поэтому вдох-выдох, и, глядя ей в глаза, говорю:
— Это не важно. Доминик все равно отыщет меня.
Бесы! Всегда считала это самой раздражающей его чертой, а сейчас остается только порадоваться этому факту. Да, сегодня он предлагал мне уйти, но уверена, что это был риторический вопрос. Я слишком хорошо его знаю!
Наверное.
Нет, сейчас точно не время сомневаться в наших отношениях!
— Мы идем? — спрашиваю я, натянув кроссовки.
Анна кивает, но выглядит недовольной. Вообще-то у нее такое лицо, будто у нее болит зуб.
Мы выходим из комнаты в еще одну, больше похожую на гостиную, с настоящим камином, длинными диванами в центре и с письменным столом возле окна. Шторы не задернуты, но за окном ночь и ничего не разобрать. Здесь такой же бардак, как в спальне. А еще высокие потолки с металлическими балками, какие бывают на складах. Ультрасовременная декорация квартиры или переделанные подсобные помещения?
Я рассчитывала, что нам хотя бы нужно выйти в коридор, но за дверью, к которой меня подвела Анна, оказалась вполне обычная ванная комната: с туалетом, душевой и раковиной. Затолкав собственное разочарование куда подальше, я решила, что еще не все потеряно.
— Оставишь меня одну? — интересуюсь я.
— Сын попросил, чтобы я за тобой присмотрела.
— Будешь смотреть, как я сижу на унитазе?
Анна снова морщится, но кивает. Упрямая стерва! Ради тебя я готова даже душ принять. Тем более что на полке под раковиной ровными стопками сложены чистые полотенца. Но потом я вспоминаю о замашках Кампалы-вуайериста и передумываю.
У Анны хватает такта отвернуться, а может, она просто ханжа. Радует, что голова перестала кружиться и силы понемногу ко мне возвращаются. Но я все равно делаю все медленно. Хожу в туалет, затем тщательно мою руки и долго-долго умываюсь.
— Ты не можешь делать это быстрее? — слышу недовольное за спиной.
— Вколи себе ту гадость, которую ты вколола мне, и посмотрим, насколько шустрой будешь ты!
Вместо колкого ответа Анна вдруг взвизгивает и хватается за голову.
— Что с тобой?
— Это тебя не касается, — шипит она.
— Не касается, так не касается. — Я возвращаюсь к зеркалу и вытираю лицо полотенцем.
Она тяжело дышит, а потом все-таки выпрямляется:
— Это расплата. За то, что я выбрала сына.
— И предала альфу стаи, — догадываюсь я.
— Это все мелочи, которые можно потерпеть, если любишь. Скоро у моей стаи будет новый альфа.
— Думаешь, старейшины выберут Кампалу в качестве альфы? Что-то сильно сомневаюсь.
— Кого волнует их выбор? Дэнвер уже стал альфой, а совсем скоро присоединит к своей еще и Морийский лес.
Я всегда знала, что Дэн амбициозный, но он, кажется, совсем с катушек съехал. А еще интересно, боль Анны зависит от ее эмоций?
— Они за ним не пойдут.
— Пойдут, — усмехается она. — Если он победит Доминика.
— Доминика не смог победить даже Хантер.
— Он проиграет. Он проиграет, если хочет получить тебя живой и невредимой… А-а-а!
Она согнулась пополам от нового приступа, а я схватила керамический стакан для зубных щеток и без сожалений запустила ей в голову. И, когда Анна рухнула на кафель, я, не раздумывая, рванула за дверь, заперла ее и бросилась к выходу. Учитывая, что других неизвестных мне дверей здесь не было, ничем другим она просто быть не могла.
Со складом я не ошиблась. Потому что дальше было огромное пространство, напоминающее ангар, заполненный металлическими ящиками, вниз уводила винтовая лестница. Я не знала, сколько у меня времени. Все шло вопреки моему изначальному плану, но, по крайней мере, я сбежала от Анны и никого не заметила.
Пока что.
Я осторожно спустилась по лестнице и побежала между ящиков в сторону, где, по моей версии, должен был быть выход. Оставалось только надеяться, что по пути мне по-прежнему никто не попадется и не попадусь я сама.
Наверное, все было в состоянии аффекта, потому что адреналин в моей крови прямо зашкаливал, сердце билось быстро-быстро, а дыхание сбивалось, но я упрямо пробиралась от ящика к ящику, пока не вынырнула у какого-то бокового, очевидно, служебного выхода.
Я схватилась за ручку как раз в тот момент, когда услышала за спиной шаги и приказ:
— Стоять!
Знакомым голосом, между прочим. Обернувшись, я с облегчением заметила не менее знакомую девушку в полицейской форме. Если здесь полиция, то я в безопасности.
— Сержант Лабрю, как хорошо, что вы здесь! Помогите мне.
— Конечно, прима Мэдисон, — внезапно улыбается она. — Я помогу вам вернуться в вашу клетку. Там, где вам самое место.
Я даже не успеваю удивиться, видимо, все удивление ушло на новость о том, что Кампала — это Дэнвер. А может, потому что разрозненная картинка наконец-то складывается воедино.
Лабрю, сообщающая мне о смерти мужа.
Лабрю, предупреждающая меня о Доминике.
Лабрю, руководящая полицейской операцией по захвату и помешавшая бою Доминика с Хантером…
— Ты работаешь на него.
Волчица усмехается.
— Не работаю. Я просто с ним.
Мне хочется пнуть себя побольнее за наивность. Никому здесь нельзя доверять! Но еще больше мне хочется пнуть эту двуличную стерву. Особенно когда она говорит:
— Сама пойдешь или мне надеть на тебя наручники?
— Разве у вас вервольфов нет уважения к беременным?
— У меня к тебе нет уважения, Чар. Но можешь не волноваться за своего детеныша: у Кампалы на него большие планы. — Она кивает в сторону, откуда я пришла. — Пойдем.
Я тоже бросаю туда взгляд, но не двигаюсь с места. Лабрю — волчица, если воспользуюсь трюком Доминика, выиграю около двух минут. Нужно только, чтобы она подошла ближе.
Знать бы наверняка, что за той дверью город и моя свобода!
— Знаю я про его планы. Но ты тоже женщина. Для тебя это нормально? Что он хочет присвоить чужого ребенка.
— Мне плевать на твоего на ребенка, Чар.
— А как же клятва защищать город от преступников и оберегать простых граждан? Знаешь, как называют таких, как ты? Продажный коп!
Симпатичное лицо искажается, сержант издает тихое рычание и направляется ко мне.
— Никому другому он тебя просто не доверит.
— А тебе он доверяет?
— Конечно, — расправляет спину Анна. — Я же его мать.
— Не поспорить. Правда, не сказать, что хорошая. Учитывая, что ты бросила его на долгие годы.
По лицу Анны пробегает тень, она крепко сжимает губы, прежде чем выдавить из себя:
— Ты хочешь в туалет или мне уйти?
— Хочу, — поспешно говорю я. — Видимо, мой организм старается вывести ту дрянь, что ты мне вколола.
Она ничего не отвечает, подходит ближе и проводит по кандалам электронным ключом. Кандалы размыкаются, и становится как-то легче дышать.
— Не пытайся убежать. Я тебя сильнее, а в коридоре стоит охрана.
— Мне это не нужно, — блефую я. — Доминик скоро придет и спасет меня.
— Я бы на это не надеялась. С наибольшей вероятностью он решит, что ты ушла от него сама.
— Это еще почему?
— Потому что между вами не все гладко.
Я скептически приподнимаю бровь, но Анна продолжает:
— И потому что я оставила сообщение, где объяснила, что помогаю тебе сбежать.
Вот дрянь! Во всех смыслах.
Я сжимаю и разжимаю кулаки. Хочется наброситься на нее, но я понимаю, что Анна права — она сильнее меня. К тому же после такого мне принесут горшок, но из комнаты не выпустят. Поэтому вдох-выдох, и, глядя ей в глаза, говорю:
— Это не важно. Доминик все равно отыщет меня.
Бесы! Всегда считала это самой раздражающей его чертой, а сейчас остается только порадоваться этому факту. Да, сегодня он предлагал мне уйти, но уверена, что это был риторический вопрос. Я слишком хорошо его знаю!
Наверное.
Нет, сейчас точно не время сомневаться в наших отношениях!
— Мы идем? — спрашиваю я, натянув кроссовки.
Анна кивает, но выглядит недовольной. Вообще-то у нее такое лицо, будто у нее болит зуб.
Мы выходим из комнаты в еще одну, больше похожую на гостиную, с настоящим камином, длинными диванами в центре и с письменным столом возле окна. Шторы не задернуты, но за окном ночь и ничего не разобрать. Здесь такой же бардак, как в спальне. А еще высокие потолки с металлическими балками, какие бывают на складах. Ультрасовременная декорация квартиры или переделанные подсобные помещения?
Я рассчитывала, что нам хотя бы нужно выйти в коридор, но за дверью, к которой меня подвела Анна, оказалась вполне обычная ванная комната: с туалетом, душевой и раковиной. Затолкав собственное разочарование куда подальше, я решила, что еще не все потеряно.
— Оставишь меня одну? — интересуюсь я.
— Сын попросил, чтобы я за тобой присмотрела.
— Будешь смотреть, как я сижу на унитазе?
Анна снова морщится, но кивает. Упрямая стерва! Ради тебя я готова даже душ принять. Тем более что на полке под раковиной ровными стопками сложены чистые полотенца. Но потом я вспоминаю о замашках Кампалы-вуайериста и передумываю.
У Анны хватает такта отвернуться, а может, она просто ханжа. Радует, что голова перестала кружиться и силы понемногу ко мне возвращаются. Но я все равно делаю все медленно. Хожу в туалет, затем тщательно мою руки и долго-долго умываюсь.
— Ты не можешь делать это быстрее? — слышу недовольное за спиной.
— Вколи себе ту гадость, которую ты вколола мне, и посмотрим, насколько шустрой будешь ты!
Вместо колкого ответа Анна вдруг взвизгивает и хватается за голову.
— Что с тобой?
— Это тебя не касается, — шипит она.
— Не касается, так не касается. — Я возвращаюсь к зеркалу и вытираю лицо полотенцем.
Она тяжело дышит, а потом все-таки выпрямляется:
— Это расплата. За то, что я выбрала сына.
— И предала альфу стаи, — догадываюсь я.
— Это все мелочи, которые можно потерпеть, если любишь. Скоро у моей стаи будет новый альфа.
— Думаешь, старейшины выберут Кампалу в качестве альфы? Что-то сильно сомневаюсь.
— Кого волнует их выбор? Дэнвер уже стал альфой, а совсем скоро присоединит к своей еще и Морийский лес.
Я всегда знала, что Дэн амбициозный, но он, кажется, совсем с катушек съехал. А еще интересно, боль Анны зависит от ее эмоций?
— Они за ним не пойдут.
— Пойдут, — усмехается она. — Если он победит Доминика.
— Доминика не смог победить даже Хантер.
— Он проиграет. Он проиграет, если хочет получить тебя живой и невредимой… А-а-а!
Она согнулась пополам от нового приступа, а я схватила керамический стакан для зубных щеток и без сожалений запустила ей в голову. И, когда Анна рухнула на кафель, я, не раздумывая, рванула за дверь, заперла ее и бросилась к выходу. Учитывая, что других неизвестных мне дверей здесь не было, ничем другим она просто быть не могла.
Со складом я не ошиблась. Потому что дальше было огромное пространство, напоминающее ангар, заполненный металлическими ящиками, вниз уводила винтовая лестница. Я не знала, сколько у меня времени. Все шло вопреки моему изначальному плану, но, по крайней мере, я сбежала от Анны и никого не заметила.
Пока что.
Я осторожно спустилась по лестнице и побежала между ящиков в сторону, где, по моей версии, должен был быть выход. Оставалось только надеяться, что по пути мне по-прежнему никто не попадется и не попадусь я сама.
Наверное, все было в состоянии аффекта, потому что адреналин в моей крови прямо зашкаливал, сердце билось быстро-быстро, а дыхание сбивалось, но я упрямо пробиралась от ящика к ящику, пока не вынырнула у какого-то бокового, очевидно, служебного выхода.
Я схватилась за ручку как раз в тот момент, когда услышала за спиной шаги и приказ:
— Стоять!
Знакомым голосом, между прочим. Обернувшись, я с облегчением заметила не менее знакомую девушку в полицейской форме. Если здесь полиция, то я в безопасности.
— Сержант Лабрю, как хорошо, что вы здесь! Помогите мне.
— Конечно, прима Мэдисон, — внезапно улыбается она. — Я помогу вам вернуться в вашу клетку. Там, где вам самое место.
Я даже не успеваю удивиться, видимо, все удивление ушло на новость о том, что Кампала — это Дэнвер. А может, потому что разрозненная картинка наконец-то складывается воедино.
Лабрю, сообщающая мне о смерти мужа.
Лабрю, предупреждающая меня о Доминике.
Лабрю, руководящая полицейской операцией по захвату и помешавшая бою Доминика с Хантером…
— Ты работаешь на него.
Волчица усмехается.
— Не работаю. Я просто с ним.
Мне хочется пнуть себя побольнее за наивность. Никому здесь нельзя доверять! Но еще больше мне хочется пнуть эту двуличную стерву. Особенно когда она говорит:
— Сама пойдешь или мне надеть на тебя наручники?
— Разве у вас вервольфов нет уважения к беременным?
— У меня к тебе нет уважения, Чар. Но можешь не волноваться за своего детеныша: у Кампалы на него большие планы. — Она кивает в сторону, откуда я пришла. — Пойдем.
Я тоже бросаю туда взгляд, но не двигаюсь с места. Лабрю — волчица, если воспользуюсь трюком Доминика, выиграю около двух минут. Нужно только, чтобы она подошла ближе.
Знать бы наверняка, что за той дверью город и моя свобода!
— Знаю я про его планы. Но ты тоже женщина. Для тебя это нормально? Что он хочет присвоить чужого ребенка.
— Мне плевать на твоего на ребенка, Чар.
— А как же клятва защищать город от преступников и оберегать простых граждан? Знаешь, как называют таких, как ты? Продажный коп!
Симпатичное лицо искажается, сержант издает тихое рычание и направляется ко мне.