Венера бледнеет, а я едва не подпрыгиваю и поворачиваюсь на голос своего волка, стоящего в дверях.
Когда только подкрался?
Первая мысль — Венера сделала это нарочно. Чтобы Доминик услышал то, что ему слышать не положено, но, судя по ее перепуганному виду, большой и сильный альфа подошел бесшумно даже по меркам вервольфов. По крайней мере, я успеваю уловить ее взгляд, прежде чем она опускает глаза в пол.
— Конеллы не твоя забота, Венера. — Он не повышает голоса, но сейчас даже я чувствую, что он использует его для воздействия. Это голос альфы, предупреждающий, подавляющий волю. От него по коже мурашки, хотя его сила сейчас направлена не на меня. — Ты теперь член моей стаи, не забывай об этом и не заставляй меня жалеть о своем решении принять тебя.
— Прошу простить, что разочаровала тебя, альфа.
— Ты расстроила мать моего волчонка.
Я, не стесняясь, закатываю глаза.
Чего он добивается? Чтобы она упала на колени, как Джинджер?
— Может, хватит показательных порок? — интересуюсь я, сложив руки на груди. — Расстроила меня вовсе не Венера.
— Иди, — приказывает он, не глядя на девушку. — Доминик смотрит на меня, и в его глазах полыхает яростная буря, которую он, видимо, пытается удержать.
Венера быстро покидает комнату, тем не менее осторожно закрыв за собой дверь. Ее шаги стремительно стихают, но Доминик выдерживает еще минуту паузы. В эту минуту я возвращаю ему его же взгляд. На меня это не действует, пусть хоть обсмотрится!
— Ты все еще хочешь видеть ее своей помощницей? — спрашивает он.
— А ты все еще хочешь видеть меня своей парой?
Доминик шагает ко мне, а мне даже не нужно заставлять себя оставаться на месте. Злости во мне сейчас на десять яростных волчиц.
— Ты не должна говорить со мной в таком тоне, когда мы не наедине.
— Позволь уточнить, это когда ты общаешься со стаей? Или когда я застаю тебя с полуголыми девицами? И вместо объяснений ты меня посылаешь.
— Не посылаю, а прошу выйти. Так было нужно.
— То есть застань ты меня с обнаженным мужчиной, ты бы просто вышел и отправился по своим делам?
Вот теперь медовая радужка его глаз окрашивается в желтый, его скулы заостряются, как во время трансформации, а я чувствую дикое, ненормальное удовлетворение, что достигла своей цели, и одновременно досаду, потому что хочется найти нормальное объяснение произошедшему. Хочется ему поверить.
— Это другое. И если мне не изменяет память, совсем недавно именно так и было.
— Он не был голым!
— К счастью для Бичэма, иначе бы мне не с кем было сражаться в эти выходные.
— При чем здесь вообще Хантер?
— При том, что ты продолжаешь с ним общаться. Несмотря на свое обещание.
Меня разбирает нервный смех.
— Ты сам это придумал.
— Я слышал ваш разговор с Венерой.
— Это другое, — отвечаю его же словами.
— Я с удовольствием послушаю.
— А я с удовольствием послушаю объяснение, что моя так называемая пара делала с бывшей невестой? Кстати, бывшей ли?
— Я расторг договор с Конеллами.
— Ну слава Владыке, хоть одна хорошая новость за вечер, — цежу я и прикладываю пальцы к губам. — Дай угадаю, по этому случаю Одри решила устроить для тебя стриптиз?
Яростный огонь во взгляде Доминика будто гаснет, сменяясь на холод. Такой холод, что им можно заморозить всю комнату, нет, весь этот дом. Этот взгляд я видела лишь однажды, когда он сказал, что я не нужна ему.
— Ты не доверяешь мне, — говорит он. — Что бы я сейчас ни сказал, ты не поверишь.
— А ты не доверяешь мне, — отвечаю с горечью. Кажется, с парностью мы поторопились. — Так что можешь делать все, что угодно, а я буду делать то же самое.
— Нет.
— Нет?
Мне не нравится решительность, с которой он делает шаг в мою сторону, а еще сожаление. Вот это сожаление мне особенно не нравится.
— Что такое? Что ты…
— Я запрещаю тебе как-либо связываться с Хантером Бичэмом, общаться с ним, созваниваться с ним, читать его сообщения или письма, — произносит он. Мягко, но меня сковывает чужой волей.
Это странное чувство, будто на моем сознании строчками отпечатывается приказ: Хантер под запретом. По коже мурашки, по телу проходит импульс, горячий и неотвратимый. Я сопротивляюсь, правда сопротивляюсь, стараясь сбросить с себя невидимые оковы, как сбрасывала их совсем недавно рядом с Джейсоном Конеллом. Но то ли Доминик сильнее, то ли дело в том, что он мой альфа, или в чем-то еще, приказ легко обходит мою защиту. Меня словно прошибает молнией, а потом прошибает осознанием, что он только что сделал.
И вместо молний во мне вспыхивает костер из почти детской обиды.
— Отмени это, — приказываю я, глядя ему в глаза.
В ответном взгляде ловлю сожаление, но к бесам его сожаление! Раньше надо было сожалеть.
— Нет, Шарлин. Так я буду знать, что ты в полной безопасности. Я буду спокоен, и мы больше не вернемся к этой теме.
— Спокоен? Ты будешь спокоен? А что насчет меня? Мое спокойствие не учитывается?
— Учитывается, поэтому ты здесь.
— В качестве кого? — Я едва не срываюсь на крик, потому что все это дико. Абсурдно! — Куклы, которая будет открывать рот, когда тебе понадобится? — Я издевательски кланяюсь. — Каким будет следующий приказ, мой господин? Или мне встать на колени для большей достоверности?
— Не нужно! — рычит он. — Это ради безопасности, твоей и нашего ребенка. Других приказов не будет.
— Да ладно, все всегда начинают с малого, а потом подсаживаются. Это же такая власть.
— Не только власть, но и ответственность. Это на время. Я не доверяю Бичэму и не собираюсь рисковать тобой и ребенком. Ты должна заботиться о себе и о нем.
— Я тебе вообще ничего не должна, Доминик.
По его лицу пробегает тень, но он упрямо сжимает губы. И мне становится страшно. Пожалуй, впервые рядом с ним настолько страшно.
Потому что я в полной мере осознаю его власть надо мной. Собственную беспомощность.
— Отмени это, — шепчу я. — Пожалуйста. Я ведь тебе пообещала. Я поклялась этой бесовой клятвой.
Он качает головой.
— Шарлин…
— Отмени, Доминик. И я постараюсь об этом забыть. Если я для тебя хоть что-то значу.
— Ты очень много для меня значишь. Даже не представляешь сколько.
— Много и ничего, раз ты снова решаешь все сам.
Меня трясет, и я обхватываю себя руками. Доминик тянется ко мне, но я отшатываюсь от него.
— Не трогай меня. Больше никогда не трогай меня. И оставь одну. Для меня сегодня вечеринка закончилась.
На лице Доминика играют желваки, но мне уже все равно. Я разворачиваюсь и иду к постели.
За спиной громко хлопает дверь, и облегчение борется во мне с разочарованием. Хотя весь этот вечер сплошное разочарование.
По-хорошему, нужно смыть косметику и принять душ, но хочется лечь. Просто уснуть и действительно все это забыть. Но вместо этого я достаю телефон из сумочки и ищу номер Хантера.
Я не собиралась ему звонить, но теперь должна знать, как это работает.
Как работает бесова воля альфы!
Его номер сохранен в телефонной книге, и я заношу палец над экраном, но у меня не получается нажать. Руки словно деревенеют всякий раз, когда я хочу нажать вызов. Я просто не могу набрать номер.
Приказ Доминика действует.
И он разрушает мое чувство к нему.
ГЛАВА 9
Мне тепло и хорошо, словно я в уютном коконе.
Когда только подкрался?
Первая мысль — Венера сделала это нарочно. Чтобы Доминик услышал то, что ему слышать не положено, но, судя по ее перепуганному виду, большой и сильный альфа подошел бесшумно даже по меркам вервольфов. По крайней мере, я успеваю уловить ее взгляд, прежде чем она опускает глаза в пол.
— Конеллы не твоя забота, Венера. — Он не повышает голоса, но сейчас даже я чувствую, что он использует его для воздействия. Это голос альфы, предупреждающий, подавляющий волю. От него по коже мурашки, хотя его сила сейчас направлена не на меня. — Ты теперь член моей стаи, не забывай об этом и не заставляй меня жалеть о своем решении принять тебя.
— Прошу простить, что разочаровала тебя, альфа.
— Ты расстроила мать моего волчонка.
Я, не стесняясь, закатываю глаза.
Чего он добивается? Чтобы она упала на колени, как Джинджер?
— Может, хватит показательных порок? — интересуюсь я, сложив руки на груди. — Расстроила меня вовсе не Венера.
— Иди, — приказывает он, не глядя на девушку. — Доминик смотрит на меня, и в его глазах полыхает яростная буря, которую он, видимо, пытается удержать.
Венера быстро покидает комнату, тем не менее осторожно закрыв за собой дверь. Ее шаги стремительно стихают, но Доминик выдерживает еще минуту паузы. В эту минуту я возвращаю ему его же взгляд. На меня это не действует, пусть хоть обсмотрится!
— Ты все еще хочешь видеть ее своей помощницей? — спрашивает он.
— А ты все еще хочешь видеть меня своей парой?
Доминик шагает ко мне, а мне даже не нужно заставлять себя оставаться на месте. Злости во мне сейчас на десять яростных волчиц.
— Ты не должна говорить со мной в таком тоне, когда мы не наедине.
— Позволь уточнить, это когда ты общаешься со стаей? Или когда я застаю тебя с полуголыми девицами? И вместо объяснений ты меня посылаешь.
— Не посылаю, а прошу выйти. Так было нужно.
— То есть застань ты меня с обнаженным мужчиной, ты бы просто вышел и отправился по своим делам?
Вот теперь медовая радужка его глаз окрашивается в желтый, его скулы заостряются, как во время трансформации, а я чувствую дикое, ненормальное удовлетворение, что достигла своей цели, и одновременно досаду, потому что хочется найти нормальное объяснение произошедшему. Хочется ему поверить.
— Это другое. И если мне не изменяет память, совсем недавно именно так и было.
— Он не был голым!
— К счастью для Бичэма, иначе бы мне не с кем было сражаться в эти выходные.
— При чем здесь вообще Хантер?
— При том, что ты продолжаешь с ним общаться. Несмотря на свое обещание.
Меня разбирает нервный смех.
— Ты сам это придумал.
— Я слышал ваш разговор с Венерой.
— Это другое, — отвечаю его же словами.
— Я с удовольствием послушаю.
— А я с удовольствием послушаю объяснение, что моя так называемая пара делала с бывшей невестой? Кстати, бывшей ли?
— Я расторг договор с Конеллами.
— Ну слава Владыке, хоть одна хорошая новость за вечер, — цежу я и прикладываю пальцы к губам. — Дай угадаю, по этому случаю Одри решила устроить для тебя стриптиз?
Яростный огонь во взгляде Доминика будто гаснет, сменяясь на холод. Такой холод, что им можно заморозить всю комнату, нет, весь этот дом. Этот взгляд я видела лишь однажды, когда он сказал, что я не нужна ему.
— Ты не доверяешь мне, — говорит он. — Что бы я сейчас ни сказал, ты не поверишь.
— А ты не доверяешь мне, — отвечаю с горечью. Кажется, с парностью мы поторопились. — Так что можешь делать все, что угодно, а я буду делать то же самое.
— Нет.
— Нет?
Мне не нравится решительность, с которой он делает шаг в мою сторону, а еще сожаление. Вот это сожаление мне особенно не нравится.
— Что такое? Что ты…
— Я запрещаю тебе как-либо связываться с Хантером Бичэмом, общаться с ним, созваниваться с ним, читать его сообщения или письма, — произносит он. Мягко, но меня сковывает чужой волей.
Это странное чувство, будто на моем сознании строчками отпечатывается приказ: Хантер под запретом. По коже мурашки, по телу проходит импульс, горячий и неотвратимый. Я сопротивляюсь, правда сопротивляюсь, стараясь сбросить с себя невидимые оковы, как сбрасывала их совсем недавно рядом с Джейсоном Конеллом. Но то ли Доминик сильнее, то ли дело в том, что он мой альфа, или в чем-то еще, приказ легко обходит мою защиту. Меня словно прошибает молнией, а потом прошибает осознанием, что он только что сделал.
И вместо молний во мне вспыхивает костер из почти детской обиды.
— Отмени это, — приказываю я, глядя ему в глаза.
В ответном взгляде ловлю сожаление, но к бесам его сожаление! Раньше надо было сожалеть.
— Нет, Шарлин. Так я буду знать, что ты в полной безопасности. Я буду спокоен, и мы больше не вернемся к этой теме.
— Спокоен? Ты будешь спокоен? А что насчет меня? Мое спокойствие не учитывается?
— Учитывается, поэтому ты здесь.
— В качестве кого? — Я едва не срываюсь на крик, потому что все это дико. Абсурдно! — Куклы, которая будет открывать рот, когда тебе понадобится? — Я издевательски кланяюсь. — Каким будет следующий приказ, мой господин? Или мне встать на колени для большей достоверности?
— Не нужно! — рычит он. — Это ради безопасности, твоей и нашего ребенка. Других приказов не будет.
— Да ладно, все всегда начинают с малого, а потом подсаживаются. Это же такая власть.
— Не только власть, но и ответственность. Это на время. Я не доверяю Бичэму и не собираюсь рисковать тобой и ребенком. Ты должна заботиться о себе и о нем.
— Я тебе вообще ничего не должна, Доминик.
По его лицу пробегает тень, но он упрямо сжимает губы. И мне становится страшно. Пожалуй, впервые рядом с ним настолько страшно.
Потому что я в полной мере осознаю его власть надо мной. Собственную беспомощность.
— Отмени это, — шепчу я. — Пожалуйста. Я ведь тебе пообещала. Я поклялась этой бесовой клятвой.
Он качает головой.
— Шарлин…
— Отмени, Доминик. И я постараюсь об этом забыть. Если я для тебя хоть что-то значу.
— Ты очень много для меня значишь. Даже не представляешь сколько.
— Много и ничего, раз ты снова решаешь все сам.
Меня трясет, и я обхватываю себя руками. Доминик тянется ко мне, но я отшатываюсь от него.
— Не трогай меня. Больше никогда не трогай меня. И оставь одну. Для меня сегодня вечеринка закончилась.
На лице Доминика играют желваки, но мне уже все равно. Я разворачиваюсь и иду к постели.
За спиной громко хлопает дверь, и облегчение борется во мне с разочарованием. Хотя весь этот вечер сплошное разочарование.
По-хорошему, нужно смыть косметику и принять душ, но хочется лечь. Просто уснуть и действительно все это забыть. Но вместо этого я достаю телефон из сумочки и ищу номер Хантера.
Я не собиралась ему звонить, но теперь должна знать, как это работает.
Как работает бесова воля альфы!
Его номер сохранен в телефонной книге, и я заношу палец над экраном, но у меня не получается нажать. Руки словно деревенеют всякий раз, когда я хочу нажать вызов. Я просто не могу набрать номер.
Приказ Доминика действует.
И он разрушает мое чувство к нему.
ГЛАВА 9
Мне тепло и хорошо, словно я в уютном коконе.