Мне налили вторую порцию отвара. От первой по телу разливается приятное тепло и появляется лёгкость. На шее имеется огромная дыра, будто там был здоровенный чирей, который совсем недавно созрел и из которого выдавили гной. Впрочем, так оно и есть. От укуса ядовитого шквора, а точнее от его яда, на моей шее начал развиваться обширный абсцесс. Обошлось.

— Не расскажешь, как всё было? — спросил я Андрюху, потягивая отвар и наслаждаясь пламенем костра. Жизнь не так плоха, как о ней говорят. Давно я так не отдыхал.

— Только подробно рассказывай, — добавил я. — А потом пусть Угрх расскажет. Что-то подсказывает мне, что появился он не просто так. Да, Угрх?

Медведь пожал плечами и промолчал. Андрюха бросил на него злобный взгляд, затем более спокойно посмотрел на костёр и начал рассказывать:

— Я вытащил из твоей шеи ядовитого шквора, и ты потерял сознание. То, что его зовут шквором, мне сказал Угрх. Мы его называли яд-клещ. Они двух видов бывают: безобидные и ядовитые. Первые часто встречаются. Попьют кровушки и отпадают. Вторые — редкое явление. Если человек теряет сознание в течении пяти минут, то это значит одно — клещ ядовит. И это не безобидный земной энцефалит. Это летальный исход в девяносто девяти процентах, как говорит местная статистика. Как лечить человека от этого яда медицина пока не знает.

Ты лежал на земле и постепенно умирал, Никита. Местные насекомые пытались сожрать тебя, но я им не позволил. Ещё этот Стенли, которому ты по голове заехал. Очнулся и начал орать. Еле успокоил, предварительно пару раз начистив рожу. Я же не знал, что он памяти лишился. Думал придуривается.

На третий час после перестрелки начали подтягиваться хищники. Запах крови их приманил. Я собрал с трупов всё ценное и позволил зверью сделать грязное дело. Трупам безразлично, как их упокоят. Звери с задачей упокоения справляются отлично.

Стенли, спасибо ему, хоть и лишился памяти, но помог мне. Сперва мы искали место для обустройства временного жилья. Ты, Никита, помирал. У тебя поднялась страшенная температура. Я не решился бросить, потому что знал, что бывали единичные случаи выживания от укуса яд-клеща. Я решил подождать. Если бы загнулся — то похоронил бы.

Жильё обустроили внутри ствола огромного дерева. Раньше там жил какой-то крупный хищник. Дупло метрового диаметра, можешь представить? Пришлось сильно постараться, потому что насекомые не хотели просто так покидать дерево. Часа четыре я выкуривал дерево, сжигая травяные веники. Методом тыка нашёл траву, от дыма которой сваливают все. Даже люди. Настолько он едкий.

К утру следующего дня у нас было жильё и куча снаряжения. Погоня, сам понимаешь, не на легке за нами шла. Опасался второй погони, но её не было. Обошлось…

Почти трое суток мы просидели. Стенли караулил тебя, а я добывал еду и воду. Бредил ты, Никита, сильно. Постоянно кричал. Войну вспоминал. Я колол тебе антибиотики, найденные в рюкзаке одного из убитых парней. Я вливал в твой желудок воду, потому что знал, что можешь умереть от обезвоживания. Я почти отчаялся. На третий день начал поиски места для могилы. И даже вырыть её на пол метра успел…

Андрюха замолчал. Придвинулся по ближе к костру и начал разглядывать красиво пляшущие языки пламени…





Фрагмент 3




Я посмотрел на медведя и сказал:

— Твоя очередь рассказывать.

Угрх, рыкнув, начал:

— Я покинул пещеру, в которой мы встретились, двенадцать ночей назад. Путь взял на Черногорье, как вы его называете. Мы же зовём это место горами Смерти. Что-то позвало меня туда. Собрался и отправился в путь.

Я посмотрел на стоящий у стены пещеры здоровенный рюкзак медведя. Сделал он его сам, не сомневаюсь. Из плотной кожи какого-то зверя сделал. Литров на сто пятьдесят рюкзак, не меньше. Такому гиганту, как Угрх, такая мелочь спину точно не надорвёт.

— Человеку никогда не понять нас, — продолжил Угрх. — Мы существуем в гармонии с этим миром. Что-то позвало — надо идти… На десятую ночь я проходил по лесу и почувствовал запах смерти. Человеческая смерть пахнет долго и сильно. Для вас это странно. Для меня тоже. Не могу понять, как столь отвратительный запах может остаться незамеченным?

Умирающий человек тоже пахнет. Болью и гнилью. Твой запах я почувствовал, Никита. Его я запомнил в пещере. Встретив человека или любое другое живое создание хотя бы раз, мы до конца жизни помним его. Это другой запах. Так пахнет то, что вы называете душой.

Отыскать тебя мне не было трудно. Я помню, что в твоей душе нет черноты, которая есть у многих других людей. Я не мог пройти мимо. Ты умирал.

Твой друг и человек без памяти сильно испугались. Я внушил им, что не сделаю плохого. Время утекало. Медлить было нельзя…

— Я перебью, — тихо сказал Андрюха и повернулся к нам. — Угрх правда внушил нам, что не опасен. Он странный, но хороший. Без него ты бы погиб.

— Яд шквора убивает человека. — Угрх сделал лапой непонятный жест. — Нам он не страшен, как и все остальные яды. Но мы, медведи, умеем лечить и вас, людей. Это самое простое. Зная этот мир, ты знаешь, как он работает. На любой яд можно найти противоядие, но в твоей ситуации, Никита, противоядие было бесполезно. Слишком много времени прошло с момента укуса. Я боялся, что ты умрёшь. Как видишь — напрасно.

Андрюха, неожиданно оживившись, заявил:

— В общем, Угрх начал лечить тебя! Сперва он достал из рюкзака какие-то травы, потом приготовил из них лекарство, разбавив его непонятной субстанцией из стеклянных баночек, а затем засунул получившуюся субстанцию тебе в рот. После, видимо осознав, что этого будет недостаточно, Угрх приготовил из трав плотные катышки и все эти катышки были всунуты в тебя через задний проход.

Повисла секундная пауза. Показав на Бокова, я спросил:

— Он ведь врёт?

Угрх махнул рукой и ответил:

— Конечно врёт. Никакой субстанции в твой рот я не клал. Всё лечение было через задний проход!

Андрюха и Угрх, переглянувшись, дружно захохотали. Смех первого меня не удивил. А вот медведь смеётся жутко. Если кто-то не знает, то может подумать, что его вот-вот сожрут. И когда они успели подружиться?

— Ну всё, всё! — Угрх совсем по-человечески схватился за живот. — Мы пошутили, Никита. Твой задний проход я не трогал. Не той болезнью ты заболел, чтобы через него лечить. Я лечил тебя отварами, компрессами и массажем. Нужно было вывести яд из организма. Это было самым сложным. Когда твоё состояние стабилизировалось, я предложил поискать жилище понадёжнее. Сейчас мы в горах Смерти. Черногорье, если по-вашему. Это хорошая пещера. В ней можно ничего не боятся. Ты рад, что выжил?

От резкого крика я вздрогнул. Истошно орать на английском начал проснувшийся Стенли:

— Говорящий медведь! Говорящий медведь! Помогите! А-а-а-а-а-а!


— Да заткнись ты! — крикнул Андрюха и принялся искать чем бы запустить во вжавшегося в стену пещеры Стенли, который орать не прекратил.

Угрх вдохнул полной грудью и издал жуткий, леденящий душу рык, от которого, кажется, задрожали стены, потолок и пол пещеры. Уши заложило.

Удивительно, но помогло. Стенли свернулся в клубочек на своём топчане и начал хныкать.

— Каждый раз так, — пожаловался Андрюха. — Стоит ему поспать и тут же всё забывает. Приходится объяснять заново. Тяжёлая у тебя нога, Никита. Или ты его прикладом огрел?

— Ногой. Точно не прикладом. Я же испуганный был, но помню всё отлично.

Андрюха подошёл к Стенли, сел на корточки и начал объяснять:

— Друг, ты в новом цирке. Это цирковой медведь. Первый в своём роде. Мы научили его говорить. Не бойся.

Стенли с опаской глянул на медведя, затем снова посмотрел на Бокова и спросил:

— Он точно не съест меня?

— Да нужен ты мне, — недовольно буркнул Угрх. На английском буркнул. Удивил!

Андрюха начал объяснять Стенли где мы находимся и почему мы тут находимся. Угрх тихо спросил:

— Что такое цирк? Твой друг не хочет рассказывать. Это какое-то место?

Я, заулыбавшись, ответил:

— Да, это место. В мире, откуда мы прибыли, оно довольно распространено. Там люди ездят на велосипедах, прыгают через горящие кольца, калечат себя и дрессируют. А цирковые медведи и другие звери на это всё смотрят и веселятся. Такое вот дурацкое место.

— И вправду дурацкое, — задумчиво кивнул Угрх. — Звери вашего мира, они ведь неразумны. Зачем над ними так издеваться? Показывайте всё это таким же, как вы. Все-таки странные вы, люди…

Пришло время ужина. Или завтрака? Не знаю, что сейчас. День или ночь? Уцелевшие на моей руке часы показывают пол третьего. Разберёмся.

Угрх отодвинул от огня свой солидный котелок и открыл его. Запахло чем-то вкусным. Мясо с пряностями. Уже хочу попробовать это чудо кулинарии человекомедведя. И почему человека? К людям разумные медведи имеют такое же отношение, как люди к земным приматам. Мы похожи в строении и не более. Медведей этого мира можно считать отдельным разумным видом. И кто придумал это дурацкое слово «медвлюдь»? Путеводители к этому миру точно идиоты пишут.

— Все к столу! — пробасил Угрх. В его лапах волшебным образом возникли несколько коричневых тарелочек и увесистый половник. Таким на раз полтора литра можно зачерпнуть.

Боков быстро подкинул в костёр пепельно-чёрных поленьев, а затем притащил из темноты пещеры увесистый стол, сделанный из тонких древесных прутьев, которые кто-то умело связал. Не сомневаюсь, что стол сделал Угрх.

Через пару минут мы сели за стол. Угрх разлил похлёбку по тарелкам. Сделаны тарелки из чёрной древесины и покрыты каким-то водоотталкивающим составом. Однако, всё не так плохо, как ожидалось!

Стенли за стол не сел. Решил есть в углу.

— А ложки? — спросил я.

Угрх бросил Андрюхе ленивое «принеси» и подняв голову, вылил содержимое своей тарелочки в рот. Пару раз жевнув, он проглотил еду и смачно рыгнул. Посмотрев на меня, сказал:

— Не люблю есть подолгу. И это, вы давайте быстрее, я не наелся. Мне еды требуется много.

Андрюха притащил ложки. Так же он принёс немного сухарей, соль, и запаянную в пластик приправу, которая нам не пригодилась.

Попробовав на вкус похлёбку, я был удивлён. Состоит она из воды, мяса неизвестного мне зверя, похожего на говядину, и различных специй. Самое главное — очень вкусно. Не заметив, как опустела тарелка, я попросил добавки. Угрх, наполняя тарелку, пробормотал:

— Жрёте вы, конечно, многовато. От лишнего рта не мешало бы избавится…

Оприходовав три тарелки, я улёгся на топчан и с удовольствием расслабился. Когда поели Андрюха и Стенли, Угрх поинтересовался, не желает ли кто добавки и получив ответ, что добавка никому не требуется, прямо из котелка доел похлёбку, не забыв вылизать его шершавым розовым языком. Снова рыгнув, медведь улёгся на пол пещеры рядом со мной и засопел.

— Сейчас день или ночь? — поинтересовался я.

— Ночь, — пробасил Угрх. — Это ведь очевидно, человек.

— Мои часы не показывают день сейчас или ночь, — сказал я. — И я не разумный медведь.

— Чтобы понять это, хронометр не нужен. — Угрх поднял лапу и одним когтём указал в темноту пещеры. — Выход совсем близко, человек. Будь сейчас день — ты бы увидел свет.

— А туалет у вас где? — поинтересовался я, чувствуя, что съеденное и выпитое скоро попросится на выход.

Угрх показал когтем всё в том же направлении и ответил:

— Туалет везде, но только не в пещере. Пусть тебя твой друг сводит. Снаружи безопасно. Я чувствую.

— Пошли, — сказал Боков, устало поднявшись с топчана. — Приспичило же тебя…