— Да понял, понял, не нужно было отвечать. Мне так и оставаться неподвижным, или уже можно пошевелиться?
«Пока ничего не делай, я хочу закончить кое-какие модернизации, которые даже не рисковала начинать из-за отсутствия хорошей внешней подпитки организма. Погружаю тебя в сон на неопределённое время, не успеешь и глазом моргнуть, как проснёшься…»
* * *
Не соврала Всезнайка, спал не дольше мгновения, но сколько оно длилось в реальности, даже не представляю. Открыв глаза, как и прежде, вижу темноту, но чувствую себя иначе, готов горы сворачивать одной левой, а правой перемещать их броском на тысячи километров.
«Не обольщайся, горы кидать тебе точно не дано».
— Не претендовал, пусть стоят. Что со способностями? Как почувствовать их? Если скажешь, что придётся потратить уйму времени на обучение, то лучше молчи, иначе за себя не отвечаю.
«Я тебя не боюсь, не способен ты мне навредить, а вот я могу, если захочу. — Всезнайка засмеялась, но почти тут же перешла на командирский тон и приказала: — Сконцентрируйся и всё поймёшь, сложностей с этим нет, полный идиот разберётся с первого раза».
Озвученный статус мне не нужен, концентрируюсь. Что чувствую? Вроде бы ничего…
А нет, кое-что есть, ведь почувствовал же при пробуждении, да не придал большого значения. Горы, лёгкость…
Я силён, от прежней немощи, человеческого несовершенства, деградации относительно древних предков, нет и следа. Хотя ошибаюсь, до уровня предков не дотягиваю, но разрыв намного меньше, примерно в половину. Для меня теперь кидать штангу весом в тонну на десятки метров пустяк. Физическая сила усилилась раз в десять, а может, и более. Всезнайка, как это может помочь победить Росса? Зачем было тратить ресурсы главного органа, мозга, на такую ерунду?
«Это не ерунда, физическая модернизация обязательна для последующих модернизаций. Разбирайся дальше, я жду».
Так, вторая способность скопирована у деда, могу устанавливать непробиваемый щит как вокруг себя, так и вокруг любого физического объекта, который находится в шаговой доступности. При желании выдержу прямое попадание артиллерийского снаряда и не заработаю ни царапинки. Пустяком приобретение не назовёшь, полезность имеется.
Регенерация, как же без неё, излечу любые раны, ну или почти любые. Отрезанную от тела голову, увы, прирастить обратно не способен. О масштабном повреждении мозга и речи вести не стоит, сразу могила.
Телекинез, ну что за банальщина? Чтение мыслей, как без этого, и ещё могу поковыряться в чужих мозгах, установив там свои порядки…
Так, и что, на этом всё? А как же…
«А никак, Никита, это всё, что смогла сделать. Скажи спасибо за бессмертие, с твоей регенерацией от старости умереть не светит. Если у нас всё получится, то тебя ждёт вечность, пока она тебе не надоест».
Чёртова капсула достала, но выбираться из неё пока не собирался. Всезнайка, огорчив меня результатом своей работы, поставила на капсуле крест — телекинез позволяет не только плавно перемещать предметы, но и бросать их в стороны с огромной скоростью. Именно так и сделал, просто дал всему, что есть вокруг меня, максимальное ускорение.
Стало светло как днём, но на зрении смена освещения не отразилась, даже не зажмурился, глаза у меня тоже модернизированные. Жаль, что левитацией не обладаю, упал.
Капсула была большой, но сейчас представляет из себя груду обломков, разлетевшихся по большому помещению, выполненному строго в серых тонах. Этакий спортзал, пол, стены и потолок которого покрашены одной краской. Место спортинвентаря занимают капсулы, аналогичные той, в которой лежал я, — белые цилиндры длиной в три метра и радиусом в метр. Почему мне хочется всё разнести? Откуда эта чёртова жажда разрушений взялась? Так, а это у нас что такое?
Всего мумий обнаружилось три, двое мужчин и одна женщина. Одежды на них нет, либо её зачем-то сняли. От чего умерли эти люди, я понять не смог, физических повреждений при беглом осмотре не видно, а доскональным заниматься не хочется. Всезнайка, как всегда, информационно подкована, объяснила:
«Мумии — некогда те самые властелины, Основа, её живая часть, если не учитывать искусственный интеллект. Убил их твой дед, Михаил Росс. Подобных мумий здесь, в управляющем центре Основы, сотни».
— Где он сам? — голосом, полным ненависти, спросил я. За то, что сотворил, мой родственник ответит сполна, жизни не заслужил, лёгкой смерти тоже.
«Ждёт тебя в комнате иллюзий, иди к нему, ты не ошибёшься с направлением».
— А ты? Откуда тебе всё это известно? И почему говоришь так, будто бросаешь меня?
«Потому что я бросаю тебя, Никита. Дальше по отдельности. Прощай…»
Всезнайка ушла, я почувствовал это, но не могу сказать, куда она делась. От меня будто половину отрезали, стало очень плохо. Не понимаю, предали меня или нет. Вообще плевать на это, потому что наконец-то стал настоящим. Нет сдерживателя, который всегда сидел в моей голове и заставлял поступать в выгодном для достижения общей цели направлении. Разучился своей головой думать, а теперь приходится вновь это делать. Боль…
Иду по серым коридорам, не обращая внимания на мумии, которые не так давно были правителями двух миров. Не заслуживают они внимания, и технологии его тоже не заслуживают. Мне нужен Росс, всё остальное пустое. Автоматические двери таят одна за другой, открывая проходы из одного помещения в другое.
Шаг в очередной проём, и всё меняется, я возле двери аккуратного лесного домика. Вхожу…
— Это та жизнь, которую мы должны были прожить, но нам не позволили…
Михаил Росс, постаревший, ему лет семьдесят, сидит во главе стола. Справа от него его сын, Владимир, ему примерно столько же, сколько сейчас. По левую руку жена, моя бабушка, её волосы полностью седые, но в глазах радость. Ещё за столом есть я, мой отец и моя мама.
Вся семья в сборе, в голове моего деда она именно такая, но в моей — нет, не хватает минимум троих. Почему он не может задуматься об этом?
Реальный Росс, не иллюзия, подпирает тёмный угол дома и внимательно смотрит на меня. Изучает, тварь…
— Зачем ты показываешь мне это? — Я стараюсь быть спокойным, но выходит плохо, предел близок. — По-твоему, это важно? Или, быть может, забавно?
— Нет, никакой забавы, Никита. Хочу, чтобы ты понял меня. Это то, что у меня могло быть. Что могло быть у нас с тобой. Лучшая жизнь…
— Могла быть, но у тебя её никогда не было. А у меня была…
— Ты стал сильнее, сумел перехитрить меня, но тебе это не поможет. Я не один, за моими плечами мощь Основы, для которой ты не страшнее любого другого человека. Если хочешь выжить, то тебе придётся встать на мою сторону.
Возле стола есть незанятый стул, я сел на него. На разговор родственников-иллюзий не обращаю внимания. Посмотрев в потолок, закрыл глаза и тихо сказал:
— Мне плевать, выживу или нет. Главное, чтобы не выжил ты. Всё, что я хочу, это отомстить тебе.
— За что? — не вижу лица собеседника, но слышу удивление в его голосе. Он не понимает, не сможет понять. То, за что я его ненавижу, ещё не случилось и не случится никогда, но оно было, ведь я помню. Если бы я мог вернуться и всё исправить, но мне этого не дано. Никому не дано…
Решил, что пора рассказать о своей жизни. О самой первой, настоящей:
— Попав на Землю младенцем, я оказался в детском доме. Не было у меня детства, тяжело пришлось, все мы там выживали как могли, но не все выжили. Я был одним из тех, кто всегда ненавидел жизнь за то, что она такая сука. И ненависть эта длилась долго, пока не повзрослел. Если обычных детей можно назвать щенятами, у которых есть мама и папа, то нас смело зовите волчатами, каждый сам по себе, воспитаны более старшими собратьями, воспитание оставляет желать лучшего.
Есть люди, которые взрослеют к тридцати. Есть те, кто никогда не повзрослеет. А есть такие, которых обстоятельства вынуждают повзрослеть слишком рано. Мои обстоятельства — образ жизни, повзрослел в том возрасте, в котором обычные мальчишки ещё играют в войнушки и машинки. Повезло, что хорошая родословная, гены не подвели, умным малым был, способным, понял, что жизнь нужно не ненавидеть, а ломать. С этой сукой иначе нельзя, либо ты её, либо она тебя. В какой-то момент детдом остался позади, меня выбросили в свободное плавание…
Без образования никак, решил получить его, чего бы это ни стоило. Поступил в техникум, нашёл работу, жил в общежитии. В то время такая жизнь казалась очень трудной, но потом, когда поступил в институт, понял — цветочки это были, а теперь вкушаю ягодки…
Выучился на геолога, устроился на хорошую работу, стал уважаемым человеком в узких кругах. А затем, в возрасте двадцати семи лет, встретил её…
Росс, не смевший перебить меня, расценил мою долгую паузу как возможность задать вопрос. И задал:
— Кого?
— Юлю…
— Не понимаю тебя, Никита. Ты говоришь о том, чего не было, ведь мне хорошо известно твоё досье, крайне подробно, Вова постарался, всё про тебя разузнал.
— Ты поймёшь, только потерпи. И, прошу тебя, дедушка, не говори больше, что этого не было, не зли меня ещё сильнее. Всё, что рассказываю, было. Если подумаешь, то поймёшь, каким образом. Я более подкован информационно. Всё сейчас происходящее — это часть моего плана.
Росс никак не прокомментировал сказанное. Лишь сказал: «Продолжай». И я продолжил:
— Юля была младше меня на три года, познакомился с ней в экспедиции на Алтае, закрутилось, завертелось… — голос подвёл, сорвался, потеплел. — Три месяца, и поженились. Иногда так бывает, люди находят друг друга… Мы нашли… Сука, слёзы так и просятся наружу… Ненавижу тебя, Росс…
Удержался, не дал волю эмоциям, вернул голосу прежний холод:
— В двадцать девять лет я стал отцом, у меня родилась дочь, моё маленькое солнце, мой смысл жизни. Анечка…
В тридцать два смысл жизни удвоился, второй раз папа, сына назвал Андреем. Не знал, что так звали моего отца…
Когда меня отправили в командировку на Кавказ, дочке было девять, а сыну шесть. Не любил уезжать на несколько месяцев, всегда тяжело это давалось, но приходилось терпеть, такая работа. Михаил, ты помнишь гору Эльбрус?
— Конечно помню, Никита, я даже бывал на ней, там красиво.
— Знаешь, что в прошлом она была вулканом?
— Знаю.
— Именно это прошлое заставило меня и таких же исследователей отправиться туда. Позже объясню, почему жалею о той командировке. Будь у меня тогда выбор, остался бы дома. Сейчас, конечно же, всё изменилось, понимаю, что всё получилось именно так неспроста, есть вмешательство чего-то высшего, я чувствую его даже сейчас. Мне помог сам Бог. Ты веришь?
— Я атеист, для меня Бога нет, но я сделаю так, чтобы он появился, сам стану Богом, уже почти стал.
— Не станешь, не позволю. Все твои амбиции, Росс, разобьются о мою железобетонную месть.
Вопрос, заданный дедом, резанул похуже ножа:
— Что было на Эльбрусе?
— Там я умер, но остался жив.
— Подробности будут?
— Да, без подробностей нельзя. Всё случилось летом, пятого июля, примерно в пять часов утра. Двадцать три человека, спавшие в палатках, проснулись и увидели гибель мира. Земля горела, а вместе с ней и небо…
— Ядерная война? — Росс удивился. — Кто её начал? И почему?
— Её начал один идиот, который возомнил себя Богом. Кажется, он хотел мира, но другого способа, чтобы добиться цели, не нашёл. Нет разума — нет войны. Нет войны — есть мир. Глупо… Михаил, ты уничтожил человечество, испепелил большую его часть вместе с городами, применил всё оружие массового поражения, которое люди когда-то создали, убил их своим же творением. Основа помогла тебе, без неё сотворить такое было просто невозможно…
— Это бред! Невозможно уничтожить всех, известный факт, я проводил симуляцию, около двадцати процентов населения выживет даже при условии одновременной атаки всем имеющимся оружием. Позже, да, умрут многие, спустя месяц останется не более пяти процентов населения, но даже этого очень много, цивилизация возродится. Будет откат назад, без этого никак, но потом начнётся закономерный подъём, все вернётся на круг.
— Симуляцию, откат, подъём, круг — засунь все эти предметы себе в зад. И больше не перебивай, не смей этого делать, слушай внимательно! Я не был солдатом, хоть и служил срочную в армии. Не проявилась во мне тяга к оружию, даже в руки его брать не хотелось, пацифист. Был пацифистом, но пришлось измениться. Там, на Эльбрусе, когда горел мир, я понял, что случилось, но признать, что все, ради кого живу, мертвы, не смог. Ноги не хотели идти, мозг отказывался думать, глаза затмевала пелена неосознанного горя, мешая видеть, но я всё равно пошёл. Я стал беспощадной машиной, которая должна пройти половину сгоревшего мира, чтобы встретиться с родными.
Мир, познавший на себе ядерную войну, изменился лишь физически, стал уродливым. Люди, некогда населявшие этот мир, обычные люди, такие же, как я, в изменившемся мире тоже подверглись изменениям. Цивилизованность ушла, мы стали хуже зверей, есть только цель, и неважно, каким способом она будет достигнута. У большинства цель была простой, они хотели выжить, сражались с голодом и с себе подобными. Я просто хотел дойти до места, которое было моим домом. Мне мешали, но помешать не смогли, дошёл.
— Я тебе не верю! — Росс наконец покинул угол, который подпирал всё это время. Махнув рукой, он уничтожил иллюзию, которую создал совсем недавно. Мы теперь в пустоте, но продлится она недолго, я заполню её.