– Зато ее бывший парень общается. И ее мать. И оба ищут способ монетизировать свои слова. – Алиса многозначительно посмотрела на меня. – Не мне вам рассказывать, что победа в лотерее зачастую делает человека несчастным, потому что его тут же начинают осаждать многочисленные друзья и родственники. Вам повезло: и тех и других у вас почти нет. А вот у Либби все совсем по-другому.
Если бы многомиллиардное состояние унаследовала не я, а Либби, она просто не смогла бы никому отказать. Она щедро одарила бы каждого, кто только попросил бы ее об этом.
– Стоит подумать о единовременной выплате в пользу ее матери, – деловым тоном предложила Алиса. – В рамках договора о неразглашении, по которому ей будет запрещено рассказывать о вас и о Либби прессе.
От мысли о том, чтобы озолотить мать Либби, у меня внутри все сжалось. Эта женщина и цента не заслуживала. Но Либби, в свою очередь, не заслуживала того, чтобы наблюдать за тем, как родная мать регулярно пытается ее продать в эфире вечерних новостей.
– Ну ладно, – стиснув зубы, согласилась я. – Но Дрейку от меня ничего не достанется.
Алиса улыбнулась, блеснув зубами.
– Его-то я быстро приструню, – пообещала она и протянула мне увесистую папку. – Я тут собрала для вас кое-какие немаловажные сведения, а еще сегодня придет человек, который поработает над вашим гардеробом и внешностью.
– Над чем?
– Как вы справедливо заметили, Либби вправе носить то, что ей нравится, но вы такой роскоши лишены, – пожав плечами, уточнила Алиса. – Вы произвели настоящий фурор. И выглядеть надо соответственно.
Удивительно, как этот разговор, начавшийся с вопросов юриспруденции и пиара, перетек в обсуждение трагедии семьи Хоторн, а закончился тем, что мой юрист заявил мне, что надо бы поработать над своим образом.
Я забрала у Алисы папку, бросила ее на стол и зашагала к двери.
– Куда это вы? – спросила она мне вслед.
В библиотеку, едва не ляпнула я, но в памяти еще были слишком свежи вчерашние угрозы Грэйсона.
– Тут, кажется, где-то есть дорожки для боулинга?
Глава 31
У меня дома теперь и впрямь можно было поиграть в боулинг. У меня дома. В боулинг. Как мне и рассказывали, дорожек оказалось «всего четыре», но в остальном тут было все, что только нужно. Стойка, оснащенная системой автоматического возврата шаров. Пинсеттеры[5] у каждой дорожки. Сенсорный экран для запуска игры, пятидесятипятидюймовый монитор над головой, на котором отображались баллы участников. И на всем – на шарах, на дорожках, на дисплее, на мониторах – была выгравирована витиеватая буква «Х».
Я старалась не обращать на нее внимания – как-никак, она наводила на мысли о том, что изначально вся эта роскошь предназначалась вовсе не мне.
Я решила сосредоточиться на выборе подходящего шара. Потом – подходящей обуви – на полках сбоку представлено аж сорок пар ботинок. Ну куда человеку столько?
Я постучала пальцем по сенсорному экрану и вбила свои инициалы. Э.К.Г. Спустя мгновенье на мониторе высветилось приветствие.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ДОМ ХОТОРНОВ,
ЭЙВЕРИ КАЙЛИ ГРЭМБС!
По рукам побежали мурашки. Едва ли мое имя в систему вписал кто-то из персонала – последние два дня им всем явно было не до того. А это значит…
– Так это сделали вы? – спросила я вслух, адресуя эти слова Тобиасу Хоторну. Неужели перед самой смертью он, помимо прочего, позаботился о том, чтобы на экране высветилось именно такое приветствие?
По спине пробежал холодок, но я постаралась не обращать на него внимания. В конце второй дорожки меня уже ждали кегли. Я взяла шар – десятифунтовый, с серебристой буквой «Х», выведенной на темно-зеленом фоне. Помнится, в моем родном городе в зале для боулинга каждый месяц проводили акцию: сыграй за девяносто девять центов. Мы с мамой никогда ее не пропускали.
Я горько пожалела, что ее нет рядом, а потом задумалась: будь она жива, смогла бы я сюда попасть? Я ведь не Хоторн. Если исключить, что старик выбрал меня случайно – или, напротив, что я чем-то привлекла его внимание, получается, что все свое состояние он оставил мне именно из-за мамы.
Будь она жива, оставили бы вы все ей? – спросила я у Тобиаса Хоторна – на этот раз мысленно. За что вы просили прощения? Вы что-то сделали с ней – или для нее? Или, наоборот, чего-то не сделали?
Есть у меня одна тайна… – прозвучали в голове слова мамы. Я швырнула шар, замахнувшись сильнее необходимого, и сбила всего две кегли. Будь мама рядом, она бы сейчас непременно надо мной посмеялась. Я сосредоточилась и повторила бросок. Спустя пять игр я вся вспотела, а руки заболели. Но я чувствовала себя прекрасно – то, что нужно для того, чтобы вернуться в недра Дома и отправиться на поиски спортивного зала.
Впрочем, куда уместнее было бы назвать его «спорткомплексом». Я вышла на баскетбольное поле. Комната изгибалась в форме буквы L, и в маленьком ее закутке стояли две скамейки для жима со штангами и с полдюжины тренажеров. В дальней стене виднелась дверь.
Ну раз уж играть в Дороти в стране Оз…
Я распахнула дверь и подняла голову. Ввысь, аж на целых два этажа, тянулся скалодром. А футах в двенадцати над полом, на практически вертикальном участке стены, завис безо всякого снаряжения человек. Я тут же узнала Джеймсона.
Он, видимо, почувствовал мое присутствие.
– Лазала когда-нибудь по таким стенам? – крикнул он сверху.
Мне снова вспомнилось предостережение Грэйсона, но на этот раз твердо решила, что Грэйсон Хоторн может болтать что хочет – мне нет до этого дела. Я подошла к стене вплотную, встала на самый нижний выступ и огляделась, выискивая, куда дальше поставить ноги и за что схватиться руками.
– Нет, первый раз, – крикнула я Джеймсону, потянувшись к соседнему выступу. – Но я быстро учусь.
Футах в шести над уровнем пола стена начала изгибаться под углом, значительно усложняя продвижение. Я поставила одну ногу на выступ, вторую уперла в стену, а рукой потянулась к рукояти.
И промахнулась буквально на пару дюймов.
Тут же сверху ко мне метнулась ловкая рука и схватила мою. Я повисла в воздухе, а Джеймсон усмехнулся.
– Выбирай: либо ты упадешь, либо я подтащу тебя выше.
Ну давай, вертелось на языке, но я сдержалась. Орена рядом не было, а последнее, что сейчас стоило предпринимать, – это подниматься еще выше, да еще один на один с Хоторном. Так что я выпустила его ладонь и полетела вниз, готовясь к удару об пол.
Приземлившись, я выпрямилась и посмотрела на Джеймсона, который продолжил подъем по стене. Под тонкой тканью белой футболки эффектно заходили мышцы. Плохая идея, сказала я себе. Сердце глухо заколотилось. Джеймсон Винчестер Хоторн ничего хорошего тебе не принесет. Я с удивлением обнаружила, что запомнила его среднее имя – оно вдруг вспыхнуло в памяти так же ярко, как и первое с фамилией. Хватит на него пялиться. Хватит о нем думать. Грядущий год и так будет сложным, довольно с тебя… новых сложностей.
Мне вдруг показалось, что за мной следят, и я обернулась к двери. На пороге стоял Грэйсон и смотрел прямо на меня, подозрительно сощурив льдистые глаза.
Тебе меня не запугать, Грэйсон Хоторн. Я силой заставила себя отвернуться, сглотнула и крикнула Джеймсону:
– Увидимся в библиотеке.
Глава 32
Когда я в четверть десятого переступила порог библиотеки, в ней было пусто, но недолго. В девять тридцать пришел Джеймсон, а ровно через минуту – Грэйсон.
– Ну что, чем мы сегодня займемся? – поинтересовался он у брата.
– Мы? – переспросил Джеймсон.
Грэйсон педантично засучил рукава. После тренировки он успел переоблачиться в рубашку с жестким, накрахмаленным воротником, точно в броню.
– А что, старший брат уже не может провести время с младшим, да еще в компании самозванки с сомнительными намерениями? Непременно надо допрос устраивать по этому поводу?
– Он мне не доверяет и не хочет оставлять нас наедине, – перевела я.
– Ах да, я ведь такой нежный цветочек, – отозвался Джеймсон. Тон был беззаботный, но в глазах читалась совершенно иная эмоция. – Я же без опеки и постоянного надзора просто никуда!
Грэйсон остался равнодушен к этому саркастическому замечанию.
– Ну вот и я о том же, – с улыбкой подтвердил он. Взгляд у него был пронзительный, точно лезвие бритвы. – Так чем сегодня займемся? – повторил он.
В его тоне звучало что-то такое – даже сложно сказать, что именно, – что заставляло к нему прислушаться, как ни сопротивляйся.
– Мы с Наследницей ищем одну улику, – многозначительно отозвался Джеймсон, – иными словами, безбожно транжирим время на то, что тебе, уверен, покажется идиотской трескотней.
Грэйсон нахмурился.
– Когда это я вообще говорил такое?
Джеймсон выразительно вскинул бровь, и тут же стало понятно, что такие случаи были.
Грэйсон сощурился.
– И какую такую улику вы ищете?
Когда стало понятно, что Джеймсон отвечать не собирается, это сделала я – вот только вовсе не потому, что была в долгу перед Грэйсоном Хоторном. А потому, что любая победная стратегия, рассчитанная на длительный срок, требует умения и соответствовать ожиданиям оппонента, и переворачивать их с ног на голову. Грэйсон Хоторн явно ничего от меня не ждал. Во всяком случае, ничего хорошего.
– Нам кажется, что в письме вашего дедушки Джеймсону содержится ключ к тому, о чем же он думал.
– О чем он думал, – повторил Грэйсон, скользя по мне внимательным и холодным взглядом, – и почему завещал все вам.
Джеймсон прислонился к дверному косяку.