Смыв остатки стыда в раковину, Джоджо схватил полотенце, свисавшее с краешка раковины, и вытер им свежевыбритые лицо, шею и руки. Он поморгал, поглядел на свое отражение в зеркале. Оборотень исчез. Сара тоже.
Он прошел обратно в гостиничный номер, нисколько не удивившись тому, что дверь исчезла, едва закрывшись. Интересно, могло ли его теперь что-то удивить в принципе?
Кровать была пуста, хотя простыни остались примяты, образовав нечеткий силуэт той девушки, что недавно лежала там. Марджи. Она снова увела Марджи.
Минерва.
Хмуро оглядев пустующую комнату, Джоджо отринул дрожь, что наслали на него холодный порыв ветра, ворвавшийся в открытое окно, и дикий гнев, бушевавший в голове. Он осознавал нечто настолько бессмысленное, что это противоречило здравому смыслу. Зазывала Дэвис и Минерва отняли у него все, но заставили его поверить, что у него вообще что-то было.
Руки сами сжались в кулаки. Свежевыбритая кожа пылала. Теперь он точно знал, что делать и почему. Выстрел, прогремевший на первом этаже отеля, лишь подстегнул его.
«Хочешь устроить кавардак? — подумал он, выбегая из номера и минуя коридор. — Что ж, будет тебе кавардак».
Глава 23
Какие-то загадочные звезды подмигивали Марджи из-за окутывающей небо дымки, и она подивилась тому — разве сейчас ночь? Потом она поняла, что лежит совсем голая на спине, на ложе из мертвых листьев и мягкой суглинистой земли. Дул холодный ветер, и верхушки деревьев мягко покачивались в такт его порывам — там, в вышине. Она кое-как припомнила, что потеряла сознание после того, как дикая женщина в костюме медсестры укусила ее и стала лакать кровь. Уловив запах костра, Марджи поначалу испугалась — лес горит? Нет, жа́ра не было. Значит, можно не бежать пока. Но если воздух потеплеет, она непременно побежит.
Марджи уловила, как кто-то приближается к ней из-за деревьев, но голову поднимать не стала — кто бы там ни был, пусть думает, что она валяется без чувств. Чьи-то шаги шаркали по земле — может, шел не один человек. Как ей показалось, кого-то сюда, к ней, волокли, и чем ближе становился звук, тем сильнее ощущался насыщенный земляной запах. Похоже, кого-то откопали. Небесная мгла сгущалась, но одна звезда светила, как и прежде, ярко. Марджи показалось, что она вспомнила, как та называется, но название тут же ускользнуло. Впрочем, нежный голос, прозвучавший гораздо ближе, чем она ожидала, просветил ее:
— Это всего лишь Венера. Ярчайшая на всем ночном небе, если не брать в расчет Луну, само собой. Она — мой маяк, а этот лес — моя гавань.
Марджи подняла руки, прикрывая грудь, поджала ноги. Кто-то хихикнул.
— Бедная девочка. Как жаль, что Скутер, вопреки всем своим юношеским чаяниям, так тебя и не увидит в таком виде. Знаешь, вчера вечером он убил своих родителей. Не такой уж он и хороший, правда?
Мужчина с нежным голосом нависал над ней — его фигура смутно вырисовывалась в свете звезд. Пристально посмотрев на него, Марджи выдохнула. Кто-то еще был там, за его спиной, но избегал попадаться в чье-либо поле зрения.
— Я не гипнотизер. Да и будь я им, пойми: гипноз не искусство заставлять кого-то действовать вопреки своей натуре. Скутер Кэрью убил отца и мать, потому что хотел. В этом нет ничего необычного, ни капельки. Молодые всегда вытесняют старых — точно так же, как жизнь компенсируется смертью. Просто все это местечко насквозь попорчено несовершенствами, вопреки моим лучшим намерениям. А планировалось всего одно — мое прибытие сюда. Уродливый проем я прорубил в прекрасный дом… но, увы, одним не обошлось.
— Кто вы такой? — пискнула Марджи.
Мужчина улыбнулся и повернулся к кому-то, стоявшему позади.
— Подымай, — приказал он. Затем снова обратился к Марджи: — Прояви терпение, дитя мое, и увидишь сама.
В поле ее зрения появилась медсестра с оборванной веревкой в руках, которую она тянула изо всех сил. Другой конец веревки крепился к длинному деревянному ящику, по крышке катились комья рыхлой грязи. Это был гроб, конечно.
— И после многих весен, — почти извиняющимся тоном произнес мужчина, — я почти забыл, где его закопал.
— Кого? — прошептала Марджи.
— Себя, — ответил мужчина, постучав костяшками пальцев по старой сухой древесине гроба. — Мое собственное тело.
— Ва-ваше?..
Сухой стариковский смешок.
— Персонажи, придуманные автором, никогда не смогут познать его намерения, разве не так? Будь иначе, Отелло наверняка избегал бы Дездемоны как огня, если бы знал о видах, что имел на их встречу драматург…
Марджи сморщила нос и перевела взгляд на медсестру, которая отпустила веревку и выпрямилась во весь рост. Она вытерла пот со лба и, прищурившись, посмотрела во мглу.
— Когда уже этот проклятый дом догорит? — спросила она.
— Пропущен день, — напомнил ей мужчина, — но раз уж кот так рано вылез из мешка, к чему тянуть его за хвост, не понимаю.
Тряхнув головой, Марджи попыталась сесть, но на плечи будто лег непомерный вес.
— «Пропущен день»? Я не понимаю… что вы такое говорите?
— Я говорю, что сегодня вечер пятницы, дитя мое, — терпеливо объяснил мужчина с нежным голосом. — Самый подходящий вечер для представления.
— Какого представления?
Медсестра сердито вздохнула:
— Может, заткнуть ей рот?
— Держи себя в руках, дорогая, — осадил ее мужчина.
— Но ее треп действует мне на нервы!
— Что ж, по такой оказии поучись быть терпимее.
Марджи слушала их спор, наблюдая, как мужчина склонился над гробом, разминая пальцы с нескрываемым волнением. Подцепив крышку с краю, он потянул ее на себя, и та жалобно застонала. Сильный затхлый дух рванулся изнутри — тошнотворно-сладкий, весь липкий как сироп, — и Марджи закашлялась.
— Ну и вонь, — бросила медсестра.
— Тридцать лет, — загадочно ответил мужчина, оттаскивая крышку в сторону и бросая в груду опавших листьев. — Посмотри-ка, девочка. Ну же, теперь можешь встать.
Марджи села, чувствуя, что невидимая тяжесть исчезла, и одной рукой оттолкнулась от земли, другой обхватив себя за грудь. Она встала на колени, потом на ноги и осторожно шагнула вперед, чтобы заглянуть внутрь гроба. Там лежал черный иссушенный труп; его тонкие руки были скрещены над сердцем. Челюсть вывернута, пучки волос еще торчали из сгнившего скальпа. Марджи ахнула, отвернулась, закрыв лицо рукой и подавив тихий всхлип. Медсестра усмехнулась и сказала:
— Все такой же красавчик.
— Поразительно, — заметил мужчина. — Стою и смотрю на собственный труп. Не могу порекомендовать этот опыт всем и каждому, но что-то в этом есть.
— Да что происходит? — простонала Марджи. — Что же вы…
— Дитя мое, — прервал мужчина, кладя руку ей на плечо. Она резко отпрянула, и он пожал плечами, отстраняясь. — Это земные останки Черного Гарри Эшфорда, фокусника и мага, умершего всего в пяти футах от того места, где ты сейчас стоишь. Он умер, потому что я убил его: разбил ему голову камнем, что объясняет печальное состояние челюсти мертвеца.
— Господи, но почему?
— Потому что я — Черный Гарри Эшфорд, Марджи. И мне были больше не нужны эти больные старые кости.
Марджи уставилась на него, открыв рот, и забыла прикрыть грудь.
Теодора услышала шаги и резко обернулась. Мысли дико метались между бегством и борьбой. Когда Джоджо появился на лестнице, она затаила дыхание и почувствовала, как по ее лицу текут слезы. Он поднял бровь и сказал:
— Всем привет.
Шериф Рич не удержался и захохотал:
— Какой же ты младенец, когда побреешься, Уокер. А ведь совсем недавно настоящим волчарой казался.
— Ну да, с волками жить — по-волчьи выть.
— Где Марджи? — вмешался Чарльз. — Разве ее там не было?
— Нет, — сказал Джоджо, подходя к троице и оглядывая их. — Но я думаю, что знаю, где можно ее найти. Правда, сначала нужно разбиться попарно.
— Зачем? — поинтересовался Рич.
— Затем, что надо сжечь этот проклятый город дотла сегодняшней ночью, — сказал Джоджо.
Глава 24
— Вот что мне известно, — начал он, повернувшись лицом к полукругу сподвижников, собравшихся перед отелем. — Из-за своей рожи я провел раннее детство в цирковом шоу уродов. — Джоджо потыкал пальцем в гладкую теперь щеку. — Лет в девять — десять я устал от этого дерьма и сбежал, очутился здесь, в Литчфилде. Так вот, в цирке том была пара примечательных персонажей — фокусник и балаганщик. Соответственно звали их Гарри Эшфорд и Тим Дэвис. Эшфорд умер в один прекрасный день, и после этого Тим тихонько ушел на второй план, но силы ему стало не занимать. Думаю, он убил Эшфорда и присвоил себе власть, которой обладал старик, с ее помощью создал себе местечко.
— Набрался сил и подмял под себя все шоу, — произнесла Теодора.
— Вообще, я не об этом, — смутился Джоджо. — Я о том, что место, которое он создал для себя, — Литчфилд. Наш город.
Теодора, Чарльз и шериф Эрни Рич некоторое время молча смотрели друг на друга, а потом Чарльз спросил:
— Что?
— О’кей, понимаю, не так это все легко усвоить. Но прошу меня выслушать. Цирк разбил лагерь за городом, прямо на опушке леса. Эшфорд каждый день ходил в те леса совсем один и порой не возвращался назад до глубокой ночи. Его даже начали бояться — он становился все более замкнутым, простые фокусы перестали его интересовать. Теперь я понимаю — Эшфорд, видимо, обнаружил место истинной силы и решил попрактиковаться в магии. — Он помолчал, вспоминая все, что преподобный Шеннон рассказывал ему о заклинаниях, астрономии и призыве Зазывалы Дэвиса. А ведь картина складывалась уже тогда. — Так вот, балаганщик этот, Тим Дэвис, — единственный, кто не убоялся новых привычек Эшфорда, его они заинтриговали. Я думаю, он пошел за старым колдуном в лес и попытался вызнать, чем он там занимается. Паренек решил, что неплохо заполучить и себе часть новых сил Черного Гарри.
— Значит, он убил старого хрыча? — скептически уточнил Эрни Рич.
— Я так не думаю.
— Ты же сам сказал…
Он прошел обратно в гостиничный номер, нисколько не удивившись тому, что дверь исчезла, едва закрывшись. Интересно, могло ли его теперь что-то удивить в принципе?
Кровать была пуста, хотя простыни остались примяты, образовав нечеткий силуэт той девушки, что недавно лежала там. Марджи. Она снова увела Марджи.
Минерва.
Хмуро оглядев пустующую комнату, Джоджо отринул дрожь, что наслали на него холодный порыв ветра, ворвавшийся в открытое окно, и дикий гнев, бушевавший в голове. Он осознавал нечто настолько бессмысленное, что это противоречило здравому смыслу. Зазывала Дэвис и Минерва отняли у него все, но заставили его поверить, что у него вообще что-то было.
Руки сами сжались в кулаки. Свежевыбритая кожа пылала. Теперь он точно знал, что делать и почему. Выстрел, прогремевший на первом этаже отеля, лишь подстегнул его.
«Хочешь устроить кавардак? — подумал он, выбегая из номера и минуя коридор. — Что ж, будет тебе кавардак».
Глава 23
Какие-то загадочные звезды подмигивали Марджи из-за окутывающей небо дымки, и она подивилась тому — разве сейчас ночь? Потом она поняла, что лежит совсем голая на спине, на ложе из мертвых листьев и мягкой суглинистой земли. Дул холодный ветер, и верхушки деревьев мягко покачивались в такт его порывам — там, в вышине. Она кое-как припомнила, что потеряла сознание после того, как дикая женщина в костюме медсестры укусила ее и стала лакать кровь. Уловив запах костра, Марджи поначалу испугалась — лес горит? Нет, жа́ра не было. Значит, можно не бежать пока. Но если воздух потеплеет, она непременно побежит.
Марджи уловила, как кто-то приближается к ней из-за деревьев, но голову поднимать не стала — кто бы там ни был, пусть думает, что она валяется без чувств. Чьи-то шаги шаркали по земле — может, шел не один человек. Как ей показалось, кого-то сюда, к ней, волокли, и чем ближе становился звук, тем сильнее ощущался насыщенный земляной запах. Похоже, кого-то откопали. Небесная мгла сгущалась, но одна звезда светила, как и прежде, ярко. Марджи показалось, что она вспомнила, как та называется, но название тут же ускользнуло. Впрочем, нежный голос, прозвучавший гораздо ближе, чем она ожидала, просветил ее:
— Это всего лишь Венера. Ярчайшая на всем ночном небе, если не брать в расчет Луну, само собой. Она — мой маяк, а этот лес — моя гавань.
Марджи подняла руки, прикрывая грудь, поджала ноги. Кто-то хихикнул.
— Бедная девочка. Как жаль, что Скутер, вопреки всем своим юношеским чаяниям, так тебя и не увидит в таком виде. Знаешь, вчера вечером он убил своих родителей. Не такой уж он и хороший, правда?
Мужчина с нежным голосом нависал над ней — его фигура смутно вырисовывалась в свете звезд. Пристально посмотрев на него, Марджи выдохнула. Кто-то еще был там, за его спиной, но избегал попадаться в чье-либо поле зрения.
— Я не гипнотизер. Да и будь я им, пойми: гипноз не искусство заставлять кого-то действовать вопреки своей натуре. Скутер Кэрью убил отца и мать, потому что хотел. В этом нет ничего необычного, ни капельки. Молодые всегда вытесняют старых — точно так же, как жизнь компенсируется смертью. Просто все это местечко насквозь попорчено несовершенствами, вопреки моим лучшим намерениям. А планировалось всего одно — мое прибытие сюда. Уродливый проем я прорубил в прекрасный дом… но, увы, одним не обошлось.
— Кто вы такой? — пискнула Марджи.
Мужчина улыбнулся и повернулся к кому-то, стоявшему позади.
— Подымай, — приказал он. Затем снова обратился к Марджи: — Прояви терпение, дитя мое, и увидишь сама.
В поле ее зрения появилась медсестра с оборванной веревкой в руках, которую она тянула изо всех сил. Другой конец веревки крепился к длинному деревянному ящику, по крышке катились комья рыхлой грязи. Это был гроб, конечно.
— И после многих весен, — почти извиняющимся тоном произнес мужчина, — я почти забыл, где его закопал.
— Кого? — прошептала Марджи.
— Себя, — ответил мужчина, постучав костяшками пальцев по старой сухой древесине гроба. — Мое собственное тело.
— Ва-ваше?..
Сухой стариковский смешок.
— Персонажи, придуманные автором, никогда не смогут познать его намерения, разве не так? Будь иначе, Отелло наверняка избегал бы Дездемоны как огня, если бы знал о видах, что имел на их встречу драматург…
Марджи сморщила нос и перевела взгляд на медсестру, которая отпустила веревку и выпрямилась во весь рост. Она вытерла пот со лба и, прищурившись, посмотрела во мглу.
— Когда уже этот проклятый дом догорит? — спросила она.
— Пропущен день, — напомнил ей мужчина, — но раз уж кот так рано вылез из мешка, к чему тянуть его за хвост, не понимаю.
Тряхнув головой, Марджи попыталась сесть, но на плечи будто лег непомерный вес.
— «Пропущен день»? Я не понимаю… что вы такое говорите?
— Я говорю, что сегодня вечер пятницы, дитя мое, — терпеливо объяснил мужчина с нежным голосом. — Самый подходящий вечер для представления.
— Какого представления?
Медсестра сердито вздохнула:
— Может, заткнуть ей рот?
— Держи себя в руках, дорогая, — осадил ее мужчина.
— Но ее треп действует мне на нервы!
— Что ж, по такой оказии поучись быть терпимее.
Марджи слушала их спор, наблюдая, как мужчина склонился над гробом, разминая пальцы с нескрываемым волнением. Подцепив крышку с краю, он потянул ее на себя, и та жалобно застонала. Сильный затхлый дух рванулся изнутри — тошнотворно-сладкий, весь липкий как сироп, — и Марджи закашлялась.
— Ну и вонь, — бросила медсестра.
— Тридцать лет, — загадочно ответил мужчина, оттаскивая крышку в сторону и бросая в груду опавших листьев. — Посмотри-ка, девочка. Ну же, теперь можешь встать.
Марджи села, чувствуя, что невидимая тяжесть исчезла, и одной рукой оттолкнулась от земли, другой обхватив себя за грудь. Она встала на колени, потом на ноги и осторожно шагнула вперед, чтобы заглянуть внутрь гроба. Там лежал черный иссушенный труп; его тонкие руки были скрещены над сердцем. Челюсть вывернута, пучки волос еще торчали из сгнившего скальпа. Марджи ахнула, отвернулась, закрыв лицо рукой и подавив тихий всхлип. Медсестра усмехнулась и сказала:
— Все такой же красавчик.
— Поразительно, — заметил мужчина. — Стою и смотрю на собственный труп. Не могу порекомендовать этот опыт всем и каждому, но что-то в этом есть.
— Да что происходит? — простонала Марджи. — Что же вы…
— Дитя мое, — прервал мужчина, кладя руку ей на плечо. Она резко отпрянула, и он пожал плечами, отстраняясь. — Это земные останки Черного Гарри Эшфорда, фокусника и мага, умершего всего в пяти футах от того места, где ты сейчас стоишь. Он умер, потому что я убил его: разбил ему голову камнем, что объясняет печальное состояние челюсти мертвеца.
— Господи, но почему?
— Потому что я — Черный Гарри Эшфорд, Марджи. И мне были больше не нужны эти больные старые кости.
Марджи уставилась на него, открыв рот, и забыла прикрыть грудь.
Теодора услышала шаги и резко обернулась. Мысли дико метались между бегством и борьбой. Когда Джоджо появился на лестнице, она затаила дыхание и почувствовала, как по ее лицу текут слезы. Он поднял бровь и сказал:
— Всем привет.
Шериф Рич не удержался и захохотал:
— Какой же ты младенец, когда побреешься, Уокер. А ведь совсем недавно настоящим волчарой казался.
— Ну да, с волками жить — по-волчьи выть.
— Где Марджи? — вмешался Чарльз. — Разве ее там не было?
— Нет, — сказал Джоджо, подходя к троице и оглядывая их. — Но я думаю, что знаю, где можно ее найти. Правда, сначала нужно разбиться попарно.
— Зачем? — поинтересовался Рич.
— Затем, что надо сжечь этот проклятый город дотла сегодняшней ночью, — сказал Джоджо.
Глава 24
— Вот что мне известно, — начал он, повернувшись лицом к полукругу сподвижников, собравшихся перед отелем. — Из-за своей рожи я провел раннее детство в цирковом шоу уродов. — Джоджо потыкал пальцем в гладкую теперь щеку. — Лет в девять — десять я устал от этого дерьма и сбежал, очутился здесь, в Литчфилде. Так вот, в цирке том была пара примечательных персонажей — фокусник и балаганщик. Соответственно звали их Гарри Эшфорд и Тим Дэвис. Эшфорд умер в один прекрасный день, и после этого Тим тихонько ушел на второй план, но силы ему стало не занимать. Думаю, он убил Эшфорда и присвоил себе власть, которой обладал старик, с ее помощью создал себе местечко.
— Набрался сил и подмял под себя все шоу, — произнесла Теодора.
— Вообще, я не об этом, — смутился Джоджо. — Я о том, что место, которое он создал для себя, — Литчфилд. Наш город.
Теодора, Чарльз и шериф Эрни Рич некоторое время молча смотрели друг на друга, а потом Чарльз спросил:
— Что?
— О’кей, понимаю, не так это все легко усвоить. Но прошу меня выслушать. Цирк разбил лагерь за городом, прямо на опушке леса. Эшфорд каждый день ходил в те леса совсем один и порой не возвращался назад до глубокой ночи. Его даже начали бояться — он становился все более замкнутым, простые фокусы перестали его интересовать. Теперь я понимаю — Эшфорд, видимо, обнаружил место истинной силы и решил попрактиковаться в магии. — Он помолчал, вспоминая все, что преподобный Шеннон рассказывал ему о заклинаниях, астрономии и призыве Зазывалы Дэвиса. А ведь картина складывалась уже тогда. — Так вот, балаганщик этот, Тим Дэвис, — единственный, кто не убоялся новых привычек Эшфорда, его они заинтриговали. Я думаю, он пошел за старым колдуном в лес и попытался вызнать, чем он там занимается. Паренек решил, что неплохо заполучить и себе часть новых сил Черного Гарри.
— Значит, он убил старого хрыча? — скептически уточнил Эрни Рич.
— Я так не думаю.
— Ты же сам сказал…