– Сангрия, – улыбнулась хозяйка, – ее готовят у меня на родине. Да, милые, я не из ваших мест.
По цвету напиток походил на вино, на вкус же был сладким и пряным.
– Иногда, – шепнула Олимпия с видом заговорщицы, – даже не иногда, а довольно часто, мои девушки пьют сангрию, чтоб не терять головы за работой.
– Очень предусмотрительно, – похвалила я. – И вкусно.
– Тебе пригодились мои советы?
Я кивнула на Панеттоне.
– Дона да Риальто изучила рекомендованные вами книги.
– О да, драгоценная хозяйка, если бы вы соизволили уделить мне немного времени…
Путтана видом своим выражала внимание и добродушную готовность к беседе. Поэтому я позволила себе встать со скамьи.
– Вынуждена ненадолго отлучиться, дамы.
– Туалетные комнаты наверху, – сообщила Олимпия. – Если начнешь плутать, спроси любую из свободных девиц, тебя проводят.
– Благодарю. – Поправив маску, я поднялась по мраморным ступеням, преодолевая довольно плотную толпу гостей.
Второй этаж планировкой походил на первый, с тем лишь различием, что здесь по центру был установлен фонтан, струи которого цветом на воду не походили. Некоторые гости наполняли под ними свои бокалы. Я подумала, что решение остроумное и что если мне когда-нибудь предстоит заниматься подготовкой торжества, я тоже могла бы установить в обеденной зале похожий фонтан. И даже не винный, а, например, шоколадный.
Альковы здесь тоже были заняты, и за некоторыми плотно задернутыми занавесями происходили уже отнюдь не беседы. Меня это не интересовало, впрочем, как и поиски туалетных.
Чувствуя себя невидимкой, я осмотрела зал.
Альков дожа был отделан золотисто-алым бархатом. На круглом столике стояла батарея оплетенных бутылей и такое громадное блюдо с фруктами, что походило скорее на таз. Его серенити был в неофициальном черном камзоле, расстегнутом на груди, кружево сорочки выплескивалось поверх шелка пенными волнами. При доже была свита, с десяток синьоров разной степени опьянения, несколько дам приличных, в строгих темных платьях и полумасках, путтана числом три, с обнаженными грудями и подведенными кармином сосками, и рыжеволосая дона, в которой я без труда узнала Ангелу. Горничная сидела прямая как мачта, сжимала на коленях руки и, кажется, стремилась ало-золотым роскошным платьем слиться с отделкой алькова.
– Выпьем, рыженькая? – нетрезвый шепот над ухом заставил меня вздрогнуть.
Я посмотрела на бокал у своего носа.
– В фонтане набрал, блондинчик?
Синьор расхохотался и зазвенел бубенчиками, густо нашитыми на его костюм.
– Не хочешь – не надо. – Он сдвинул маску и стал хлебать вино, заливая подбородок.
Какая гадость. Я перевела взгляд в сторону компании дожа. Чезаре беседовал с сидящим подле него синьором, Ангела скучала. Забавно, но ее платье в точности походило на то, что было сейчас на мне. Маска тоже изображала Аквадорату, но была более вычурной и украшена перьями. Именно в этой личине синьор первый и единственный Черпальщик посещал тайное общество «Корона и кристалл», ну или как оно там называлось. Я подумала, что, умудрись я обменяться с горничной масками, дож не заметил бы подмены.
– Рыженькая, – мокро и горячо шепнул позвякивающий синьор, – может, уединимся?
– Зачем? – Я отодвинулась.
Обменяться масками. Какая нелепая идея. Ангела скромна и молчалива, я вполне смогу ею притвориться. Мы с дожем вернемся во дворец, он, по привычке, запрется со мною в спальне, и тогда… что-нибудь произойдет. Я потребую обьснений или развода. Он извинится или станет гневаться. Но что-нибудь произойдет. Потому что стоять и смотреть на тишайшего Муэрто издали, страдать от неопределенности, от ревности, от бессилия я больше не могла.
– Познакомимся поближе…
– Что? – Я посмотрела на собеседника и расхохоталась. – Твоя рачительность обязательно войдет в легенды, синьор скареда. Ты пришел в веселый дом, пьешь, не заплатив за вино, и теперь хочешь получить заодно и бесплатную страсть?
– Ну и ладно, – решил он. – Попробовать все же стоило.
И жадина, звеня бубенчиками, направился к фонтану.
Ангела поднялась с места, поклонилась. Что она говорила Чезаре и что он ответил, слышно не было. Девушка еще раз поклонилась и, выйдя из-за стола, направилась в коридорчик, отделенный от залы занавесью из стеклянных муранских бусин.
Это был шанс. Я пошла следом. Путтана, встреченная мной за занавеской, сообщила, что да, дальше и налево будут туалетные комнаты. Алый подол как раз скрылся за поворотом.
Я поблагодарила путтана и ускорила шаг.
Ангела стояла перед зеркалом и плакала.
– Простите… – Она всхлипнула, уступая мне дорогу к уголку с фаянсовой вазой для неотложных нужд.
– За что? – сдернув с лица маску, требовательно спросила я. – За что я должна тебя простить?
Девушка рухнула на колени, ее плечи сотрясались от рыданий:
– Дона догаресса! Тишайшая! Серениссима!
Она не была виновата передо мной. Это все Чезаре. То есть Ангела так его не смела называть. Это его серенити приблизил ее к себе, возвысив над товарками. Она сама этого не желала. И теперь Ангела – пария, ненавидимая прочими горничными и доной Раффаэле.
– Тишайший тоскует без вас, серениссима, а мои волосы немного напоминают ваши.
– Не реви. – Я подняла ее, дернув под мышками. – Кто тот господин, что сидит сейчас подле его серенити? И, кстати, отдай мне свою маску.
Она подчинилась.
– Синьор Хуан Антонио Гомес Гонсалес.
– Однако сколько имен.
Я протерла от слез ее Аквадорату и примерила перед зеркалом. Сходство казалось полным. Горничная продолжала объяснять:
– Форпост острова Николло прислал сообщение, что на горизонте появилась пиратская эскадра, и его серенити решил побеседовать на эту тему с гостящим у нас караибским корсаром, с этим вот синьором Хуаном.
– Чудесно. Ты в разговоре участие принимала?
– Нет, серениссима, я молчала, и меня никак не представляли.
– Хорошо. – Я протянула ей свою старую маску. – Спустись вниз как можно более незаметно. Там ты найдешь дону да Риальто, на ней костюм Домино, так что ошибки исключены.
– Как прикажет серениссима.
– Скажешь Мауре, что я заняла твое место подле дожа.
– Но…
– Не смей возражать! И постарайся убедить синьорину да Риальто не бежать мне на помощь. Ничего страшного не произойдет в любом случае, в крайнем – мой маскарад будет раскрыт и меня с позором изгонят. Я к этому уже привыкла – и к изгнанию, и к позору. Завтра я встречусь с Маурой и Карлой в «Нобиле-колледже-рагацце». Кстати, пусть они заберут тебя с собой и обеспечат ночлегом. Сегодня возвращаться во дворец не смей.
– Меня накажут.
– Кто, милая? – переспросила я со звенящей злобой в голосе. – Кто посмеет обвинить тебя в следовании приказам серениссимы?
Клянусь, упомяни она в этот момент Голубку Раффаэле, я бы ее ударила, но девушка всхлипнула и пробормотала:
– Никто.
– То-то же! А теперь ступай. Нас не должны видеть вместе.
Она ушла, а я посчитала до тысячи, прежде чем пойти следом.
За столом дожа ничего не изменилось, Чезаре продолжал беседу с корсаром, и мне даже не кивнул, когда я уселась подле него на место Ангелы.
– Хуан, дружище, – говорил он, поигрывая ножкой бокала, – эти сплетни абсолютно нелепы. Аквадората уже многие десятилетия не принимает участия в войнах, по крайней мере, бесплатно.
– При дворе султана Селима к этим, как ты выражаешься, сплетням относятся со вниманием. – Голос синьора Хуана Антонио Гомеса Гонсалеса был хрипл, а тон – дружелюбно-подначлив. – Мои ребятишки, вернувшиеся в город буквально на днях, говорят, Селим готовится отражать совместные атаки рыцарей большой земли и аквадоратских полков.
– Эх, – вздохнул дож печально, – успей мы обменяться посольствами с султанатом, этих недопониманий удалось бы избежать, а сейчас всем не до дипломатии. Артуро… Черт, я хотел предложить секретарю записать, чтоб мы назначили послов ко двору Селима после окончания военных действий.
– Ты потерял Копальди?
– Надеюсь, временно, я без него как без рук. Кстати, это его невеста.
Я пискнула от неожиданности и от того, что его серенити пихнул меня в бок.
– Невеста? – переспросил корсар.
– Синьорина Ангела Инкудине, дочь главы кузнечной гильдии.
Фамилию своей горничной я услышала впервые, но молча кивнула.
– И ты притащил невесту друга в веселый дом? – хрипло расхохотался корсар. – Артуро будет счастлив.
– Главное, чтоб осталась довольна эта синьорина. – Его серенити рассмеялся в ответ и потрепал меня по колену.
– Дож безмятежной Аквадораты решил, по примеру своих материковых коллег, ввести право первой ночи для подданных? – не унимался Хуан.
Я терпела, но сдерживалась уже с трудом. Стронцо Чезаре, дай мне только остаться с тобой наедине…
Время тянулось, у фонтана показывали представление циркачи, рачительный блондин им несколько мешал, заснув прямо на полу.
Собеседники погрузились в какие-то совместные воспоминания, но беседа явно подходила к концу. Дож отвлекался, бросая реплики прочим своим клевретам. Корсар посматривал плотоядно на путтана, сидящую напротив него. Девице внимание льстило, она призывно облизывала губы и выпячивала грудь с карминными точками. Вертлявый юноша в короткой тоге склонился к столу, исполняя томную мелодию на золоченой лире.
– Пойдем, милая, – негромко сказал Чезаре и взял меня за локоть, – его серенити желает отойти ко сну.
По цвету напиток походил на вино, на вкус же был сладким и пряным.
– Иногда, – шепнула Олимпия с видом заговорщицы, – даже не иногда, а довольно часто, мои девушки пьют сангрию, чтоб не терять головы за работой.
– Очень предусмотрительно, – похвалила я. – И вкусно.
– Тебе пригодились мои советы?
Я кивнула на Панеттоне.
– Дона да Риальто изучила рекомендованные вами книги.
– О да, драгоценная хозяйка, если бы вы соизволили уделить мне немного времени…
Путтана видом своим выражала внимание и добродушную готовность к беседе. Поэтому я позволила себе встать со скамьи.
– Вынуждена ненадолго отлучиться, дамы.
– Туалетные комнаты наверху, – сообщила Олимпия. – Если начнешь плутать, спроси любую из свободных девиц, тебя проводят.
– Благодарю. – Поправив маску, я поднялась по мраморным ступеням, преодолевая довольно плотную толпу гостей.
Второй этаж планировкой походил на первый, с тем лишь различием, что здесь по центру был установлен фонтан, струи которого цветом на воду не походили. Некоторые гости наполняли под ними свои бокалы. Я подумала, что решение остроумное и что если мне когда-нибудь предстоит заниматься подготовкой торжества, я тоже могла бы установить в обеденной зале похожий фонтан. И даже не винный, а, например, шоколадный.
Альковы здесь тоже были заняты, и за некоторыми плотно задернутыми занавесями происходили уже отнюдь не беседы. Меня это не интересовало, впрочем, как и поиски туалетных.
Чувствуя себя невидимкой, я осмотрела зал.
Альков дожа был отделан золотисто-алым бархатом. На круглом столике стояла батарея оплетенных бутылей и такое громадное блюдо с фруктами, что походило скорее на таз. Его серенити был в неофициальном черном камзоле, расстегнутом на груди, кружево сорочки выплескивалось поверх шелка пенными волнами. При доже была свита, с десяток синьоров разной степени опьянения, несколько дам приличных, в строгих темных платьях и полумасках, путтана числом три, с обнаженными грудями и подведенными кармином сосками, и рыжеволосая дона, в которой я без труда узнала Ангелу. Горничная сидела прямая как мачта, сжимала на коленях руки и, кажется, стремилась ало-золотым роскошным платьем слиться с отделкой алькова.
– Выпьем, рыженькая? – нетрезвый шепот над ухом заставил меня вздрогнуть.
Я посмотрела на бокал у своего носа.
– В фонтане набрал, блондинчик?
Синьор расхохотался и зазвенел бубенчиками, густо нашитыми на его костюм.
– Не хочешь – не надо. – Он сдвинул маску и стал хлебать вино, заливая подбородок.
Какая гадость. Я перевела взгляд в сторону компании дожа. Чезаре беседовал с сидящим подле него синьором, Ангела скучала. Забавно, но ее платье в точности походило на то, что было сейчас на мне. Маска тоже изображала Аквадорату, но была более вычурной и украшена перьями. Именно в этой личине синьор первый и единственный Черпальщик посещал тайное общество «Корона и кристалл», ну или как оно там называлось. Я подумала, что, умудрись я обменяться с горничной масками, дож не заметил бы подмены.
– Рыженькая, – мокро и горячо шепнул позвякивающий синьор, – может, уединимся?
– Зачем? – Я отодвинулась.
Обменяться масками. Какая нелепая идея. Ангела скромна и молчалива, я вполне смогу ею притвориться. Мы с дожем вернемся во дворец, он, по привычке, запрется со мною в спальне, и тогда… что-нибудь произойдет. Я потребую обьснений или развода. Он извинится или станет гневаться. Но что-нибудь произойдет. Потому что стоять и смотреть на тишайшего Муэрто издали, страдать от неопределенности, от ревности, от бессилия я больше не могла.
– Познакомимся поближе…
– Что? – Я посмотрела на собеседника и расхохоталась. – Твоя рачительность обязательно войдет в легенды, синьор скареда. Ты пришел в веселый дом, пьешь, не заплатив за вино, и теперь хочешь получить заодно и бесплатную страсть?
– Ну и ладно, – решил он. – Попробовать все же стоило.
И жадина, звеня бубенчиками, направился к фонтану.
Ангела поднялась с места, поклонилась. Что она говорила Чезаре и что он ответил, слышно не было. Девушка еще раз поклонилась и, выйдя из-за стола, направилась в коридорчик, отделенный от залы занавесью из стеклянных муранских бусин.
Это был шанс. Я пошла следом. Путтана, встреченная мной за занавеской, сообщила, что да, дальше и налево будут туалетные комнаты. Алый подол как раз скрылся за поворотом.
Я поблагодарила путтана и ускорила шаг.
Ангела стояла перед зеркалом и плакала.
– Простите… – Она всхлипнула, уступая мне дорогу к уголку с фаянсовой вазой для неотложных нужд.
– За что? – сдернув с лица маску, требовательно спросила я. – За что я должна тебя простить?
Девушка рухнула на колени, ее плечи сотрясались от рыданий:
– Дона догаресса! Тишайшая! Серениссима!
Она не была виновата передо мной. Это все Чезаре. То есть Ангела так его не смела называть. Это его серенити приблизил ее к себе, возвысив над товарками. Она сама этого не желала. И теперь Ангела – пария, ненавидимая прочими горничными и доной Раффаэле.
– Тишайший тоскует без вас, серениссима, а мои волосы немного напоминают ваши.
– Не реви. – Я подняла ее, дернув под мышками. – Кто тот господин, что сидит сейчас подле его серенити? И, кстати, отдай мне свою маску.
Она подчинилась.
– Синьор Хуан Антонио Гомес Гонсалес.
– Однако сколько имен.
Я протерла от слез ее Аквадорату и примерила перед зеркалом. Сходство казалось полным. Горничная продолжала объяснять:
– Форпост острова Николло прислал сообщение, что на горизонте появилась пиратская эскадра, и его серенити решил побеседовать на эту тему с гостящим у нас караибским корсаром, с этим вот синьором Хуаном.
– Чудесно. Ты в разговоре участие принимала?
– Нет, серениссима, я молчала, и меня никак не представляли.
– Хорошо. – Я протянула ей свою старую маску. – Спустись вниз как можно более незаметно. Там ты найдешь дону да Риальто, на ней костюм Домино, так что ошибки исключены.
– Как прикажет серениссима.
– Скажешь Мауре, что я заняла твое место подле дожа.
– Но…
– Не смей возражать! И постарайся убедить синьорину да Риальто не бежать мне на помощь. Ничего страшного не произойдет в любом случае, в крайнем – мой маскарад будет раскрыт и меня с позором изгонят. Я к этому уже привыкла – и к изгнанию, и к позору. Завтра я встречусь с Маурой и Карлой в «Нобиле-колледже-рагацце». Кстати, пусть они заберут тебя с собой и обеспечат ночлегом. Сегодня возвращаться во дворец не смей.
– Меня накажут.
– Кто, милая? – переспросила я со звенящей злобой в голосе. – Кто посмеет обвинить тебя в следовании приказам серениссимы?
Клянусь, упомяни она в этот момент Голубку Раффаэле, я бы ее ударила, но девушка всхлипнула и пробормотала:
– Никто.
– То-то же! А теперь ступай. Нас не должны видеть вместе.
Она ушла, а я посчитала до тысячи, прежде чем пойти следом.
За столом дожа ничего не изменилось, Чезаре продолжал беседу с корсаром, и мне даже не кивнул, когда я уселась подле него на место Ангелы.
– Хуан, дружище, – говорил он, поигрывая ножкой бокала, – эти сплетни абсолютно нелепы. Аквадората уже многие десятилетия не принимает участия в войнах, по крайней мере, бесплатно.
– При дворе султана Селима к этим, как ты выражаешься, сплетням относятся со вниманием. – Голос синьора Хуана Антонио Гомеса Гонсалеса был хрипл, а тон – дружелюбно-подначлив. – Мои ребятишки, вернувшиеся в город буквально на днях, говорят, Селим готовится отражать совместные атаки рыцарей большой земли и аквадоратских полков.
– Эх, – вздохнул дож печально, – успей мы обменяться посольствами с султанатом, этих недопониманий удалось бы избежать, а сейчас всем не до дипломатии. Артуро… Черт, я хотел предложить секретарю записать, чтоб мы назначили послов ко двору Селима после окончания военных действий.
– Ты потерял Копальди?
– Надеюсь, временно, я без него как без рук. Кстати, это его невеста.
Я пискнула от неожиданности и от того, что его серенити пихнул меня в бок.
– Невеста? – переспросил корсар.
– Синьорина Ангела Инкудине, дочь главы кузнечной гильдии.
Фамилию своей горничной я услышала впервые, но молча кивнула.
– И ты притащил невесту друга в веселый дом? – хрипло расхохотался корсар. – Артуро будет счастлив.
– Главное, чтоб осталась довольна эта синьорина. – Его серенити рассмеялся в ответ и потрепал меня по колену.
– Дож безмятежной Аквадораты решил, по примеру своих материковых коллег, ввести право первой ночи для подданных? – не унимался Хуан.
Я терпела, но сдерживалась уже с трудом. Стронцо Чезаре, дай мне только остаться с тобой наедине…
Время тянулось, у фонтана показывали представление циркачи, рачительный блондин им несколько мешал, заснув прямо на полу.
Собеседники погрузились в какие-то совместные воспоминания, но беседа явно подходила к концу. Дож отвлекался, бросая реплики прочим своим клевретам. Корсар посматривал плотоядно на путтана, сидящую напротив него. Девице внимание льстило, она призывно облизывала губы и выпячивала грудь с карминными точками. Вертлявый юноша в короткой тоге склонился к столу, исполняя томную мелодию на золоченой лире.
– Пойдем, милая, – негромко сказал Чезаре и взял меня за локоть, – его серенити желает отойти ко сну.