Замерев, я прислушалась к своим ощущениям. Их не было.
– И эта смертельная опасность вас возбуждает?
Он отстранился.
– Вы только что сравнили меня с животным?
– Не в вашу пользу, Лукрецио. Ни одно животное не будет вожделеть того, кто может его убить. – Я тряхнула головой. – Ну же, бросьте эти нездоровые фантазии, дружище. Любовь и страсть должны быть простыми и понятными, а не вести к смерти.
– Это только у животных или людей, которые, впрочем, недалеко от них ушли.
– Мне слышится в вашем тоне высокомерие? Или вы не были когда-то человеком? Сколько лет вам было, когда вас обратили?
– Я родился вампиром.
– Как любопытно. Расскажите.
Я видела только глаза экселленсе. За время нашей беседы их цвет менялся раз десять, от кроваво-красного к желтому, зеленому и, наконец, серо-голубому. Не знаю, что за бури моя близость вызывала в его сердце, но снаружи это выглядело нарисованным фейерверком.
– Не сегодня, Филомена, – проговорил князь после продолжительной паузы.
Я разочарованно вздохнула.
– Ну раз вы не собираетесь развлечь даму…
– Я развлеку вас, серениссима.
Он чем-то зашуршал, справа на уровне моего лица в стене открылось небольшое круглое окошко. Снаружи оно было занавешено какой-то тканью, но пропустило в наше укрытие немного тусклого света.
Князь улыбнулся, кивнул и приложил палец к губам. Из коридора до нас донеслись мужские голоса.
«Здесь кого-то тащили, кого-то раненого», – говорил Чезаре.
Я скосила глаза, рассмотрела две склоненные фигуры. Синьор Копальди, довольно щуплый без своего костюма, что-то отвечал.
– Мы можем отсюда выйти? – одними губами спросила я экселленсе.
Он молча пожал плечами. Дож уже рассматривал канделябр. Снял что-то с золоченого завитка, показал секретарю:
– Я его убью.
– Кого? – Артуро заламывал руки, как актер, изображающий отца в площадном представлении. – Князя?
– При чем тут князь? Командора, – сообщил Чезаре примерно таким же тоном, которым обсуждаются рутинные дела. – Ну разумеется, его уродскому сыночку тоже предстоит умереть.
Раздавшийся, кажется, на моей макушке бой часов заставил меня вздрогнуть.
– А потом, дружище, я убью себя!
Я опять вздрогнула и посмотрела на экселленсе. Тот ухмылялся. Мужчины! Ну разумеется, давайте сбегать от неприятностей в смерть! Что там еще болтает его серенити? Честь моя ему покоя не дает? Ах вина? Не моя, его? То есть если я потеряю честь, этот… стронцо наложит на себя руки, оставив меня самостоятельно разгребать последствия? Очень по-мужски. И по-дожески. Любой же сможет править нашей безмятежной Аквадоратой. Ну просто зла на него нет!
– Клянусь, если Филомена осталась невредимой, я…
Многочисленная группа людей приближалась к ним по коридору. Подошвами я ощущала вибрацию пола.
Ну же, Чезаре, соберись. Не хватало еще, чтобы тебя видели в таком состоянии!
Холодная ладонь экселленсе закрыла мой рот, иначе я произнесла бы это вслух. От немедленной смерти вследствие моего укуса вампира спас дож, он быстро пообещал Артуро:
– Я дам ей развод.
Мой локоть вонзился в грудь князя, заставив того отшатнуться.
– Серениссима.
– Выведите меня к нему, – велела я гнусаво, слезы собирались в носоглотке. – Немедленно.
– Вас опечалили слова тишайшего? – Вампир опустил экран на смотровое окошко и под руку повел меня дальше.
Я не ответила. Во-первых, боялась разрыдаться, а во-вторых, зачем озвучивать понятное. Развод? Это мы еще посмотрим.
Выход из тайного хода оказался шагах в десяти. Князь чем-то скрипнул, стенная панель отъехала в сторону, и мы шагнули на полированные паркетные доски. Восточное крыло наполнялось людьми. Какая-то служанка охнула, заметив меня, Лукрецио, вернув панель на место, схватил девушку за подбородок и посмотрел в глаза глубоким вампирским взглядом. Клыки его при этом удлинились настолько, что перестали помещаться во рту.
– Ты ведь ничего не видела, милая? – прошепелявил он невнятно.
Но служанка зачарованно кивнула:
– Никаких тайных ходов, пригожий синьор.
Экселленсе ее отпустил. После того, как я наступила ему на ногу каблуком, подпрыгнула и пригрозила, что, если он посмеет цапнуть сейчас эту синьорину…
– Простите, Филомена.
Клыки спрятались за бледными губами, девушка, возбужденно хихикая, убежала.
– Только не вздумайте оправдываться моей близостью, не позволяющей вам держать себя в руках!
– Простите.
– Кто обещал не кусать жителей Аквадораты?
– Иссушать.
– Кто?! – пафосно переспросила я и запнулась. – Что вы говорите?
– Мы поклялись не иссушать граждан безмятежной Аквадораты. Что же до невинных укусов, нам это время от времени позволено.
– Кажется, дона догаресса обязана разобраться с этими древними вампирскими клятвами раз и навсегда. Что и кому позволено и до каких пределов.
– Вампиры тоже ваши граждане, и им нужно как-то поддерживать существование.
– Не таким образом.
– Люди должны есть и пить, а мы…
Спор начал меня утомлять, тем более что неподалеку разворачивались какие-то драматичные события.
– Хорошо, – перебила я экселленсе, – оставим вопрос открытым. Обещаю обсудить его с вами во всех подробностях на ближайшем Большом Совете.
Грохот выбитой двери заставил меня поторопиться. Расталкивая гомонящую публику, я пробралась поближе к супругу. Он ругался. Да еще как! Я со своим грязненьким «стронцо» могла лишь, задрав голову, внимать этим вершинам сквернословия.
– Вы не могли бы это все для меня записать? – попросила я громко и вежливо – Для увеличения словарного запаса.
Синьор Копальди съехал спиной по стене к ногам его серенити. Тот посмотрел на меня, перевел взгляд в дверной проем, потом на секретаря.
– Только обморока мне сейчас не хватает.
Артуро поднялся, держась за стену. Восхитительная самоотверженность, высокий профессионализм. Браво!
– Простите. Дона Филомена, вы здесь… А там… вы…
Я заглянула в спальню. Эдуардо да Риальто стоял в центре ковра, прикрывая чресла рыжим париком. На постели лежала обнаженная синьорина в русалочьей полумаске, очень похожей на мою. Глаза красавицы, большие и фиалковые, смотрели на нас безмятежно и весело. Для узнавания мне бы хватило и этих глаз, но были еще и волосы. Голубые как небо, как море, как волосы фарфоровой куклы маэстро Дуриарти. Это была Блю.
– Дядюшка, – проворковала она глубоким контральто, – дядюшка Лукрецио, простите меня.
В дверном проеме стало чрезвычайно тесно. В спальню ринулись одновременно командор да Риальто и князь Мадичи, последний выиграл у хозяина за счет роста. Чезаре, молниеносно сориентировавшись, обхватил меня за плечи и протолкнул к стене, закрыв корпусом от толчков.
– Эдуардо, – кричал командор, – какой скандал! Ты мне за это ответишь!
– Вам? – Экселленсе носком туфли задвинул под ковер какой-то ошметок. – Моя племянница оказалась здесь с вашим, синьор да Риальто, сыном.
– Племянница?
– Синьорина Дуриарти. Девочка моя, как это случилось?
Я посмотрела на супруга. Он наслаждался.
– Все так запуталось, – протянула Блю. – Я шла переодеться после представления, когда двое синьоров в костюмах клоунов…
– Подождите! – Командор бросился к ней, замахал руками, остановился, развернулся на каблуках. – Господа, простите, это семейное дело. Прошу всех покинуть помещение.
– Да, да, синьоры и синьорины, – поддержал его дож, широким шагом пересекая спальню. – Оставьте нас.
Он опустился в кресло, потянул меня, усаживая к себе на колени. Эдуардо продолжал стоять столбом. Мой взгляд остановился на его бедрах, и я покраснела. Синьор Копальди развил бурную деятельность в коридоре, разгоняя благодарную публику.
– Откуда кровь? – спросила я супруга, прикоснувшись губами к его мочке.
– Из бычьего пузыря, – так же интимно ответил Чезаре. – Куколка закрепила его под рыжими волосами. Заметила, как экселленсе спрятал пустую оболочку под ковер?
– И эта смертельная опасность вас возбуждает?
Он отстранился.
– Вы только что сравнили меня с животным?
– Не в вашу пользу, Лукрецио. Ни одно животное не будет вожделеть того, кто может его убить. – Я тряхнула головой. – Ну же, бросьте эти нездоровые фантазии, дружище. Любовь и страсть должны быть простыми и понятными, а не вести к смерти.
– Это только у животных или людей, которые, впрочем, недалеко от них ушли.
– Мне слышится в вашем тоне высокомерие? Или вы не были когда-то человеком? Сколько лет вам было, когда вас обратили?
– Я родился вампиром.
– Как любопытно. Расскажите.
Я видела только глаза экселленсе. За время нашей беседы их цвет менялся раз десять, от кроваво-красного к желтому, зеленому и, наконец, серо-голубому. Не знаю, что за бури моя близость вызывала в его сердце, но снаружи это выглядело нарисованным фейерверком.
– Не сегодня, Филомена, – проговорил князь после продолжительной паузы.
Я разочарованно вздохнула.
– Ну раз вы не собираетесь развлечь даму…
– Я развлеку вас, серениссима.
Он чем-то зашуршал, справа на уровне моего лица в стене открылось небольшое круглое окошко. Снаружи оно было занавешено какой-то тканью, но пропустило в наше укрытие немного тусклого света.
Князь улыбнулся, кивнул и приложил палец к губам. Из коридора до нас донеслись мужские голоса.
«Здесь кого-то тащили, кого-то раненого», – говорил Чезаре.
Я скосила глаза, рассмотрела две склоненные фигуры. Синьор Копальди, довольно щуплый без своего костюма, что-то отвечал.
– Мы можем отсюда выйти? – одними губами спросила я экселленсе.
Он молча пожал плечами. Дож уже рассматривал канделябр. Снял что-то с золоченого завитка, показал секретарю:
– Я его убью.
– Кого? – Артуро заламывал руки, как актер, изображающий отца в площадном представлении. – Князя?
– При чем тут князь? Командора, – сообщил Чезаре примерно таким же тоном, которым обсуждаются рутинные дела. – Ну разумеется, его уродскому сыночку тоже предстоит умереть.
Раздавшийся, кажется, на моей макушке бой часов заставил меня вздрогнуть.
– А потом, дружище, я убью себя!
Я опять вздрогнула и посмотрела на экселленсе. Тот ухмылялся. Мужчины! Ну разумеется, давайте сбегать от неприятностей в смерть! Что там еще болтает его серенити? Честь моя ему покоя не дает? Ах вина? Не моя, его? То есть если я потеряю честь, этот… стронцо наложит на себя руки, оставив меня самостоятельно разгребать последствия? Очень по-мужски. И по-дожески. Любой же сможет править нашей безмятежной Аквадоратой. Ну просто зла на него нет!
– Клянусь, если Филомена осталась невредимой, я…
Многочисленная группа людей приближалась к ним по коридору. Подошвами я ощущала вибрацию пола.
Ну же, Чезаре, соберись. Не хватало еще, чтобы тебя видели в таком состоянии!
Холодная ладонь экселленсе закрыла мой рот, иначе я произнесла бы это вслух. От немедленной смерти вследствие моего укуса вампира спас дож, он быстро пообещал Артуро:
– Я дам ей развод.
Мой локоть вонзился в грудь князя, заставив того отшатнуться.
– Серениссима.
– Выведите меня к нему, – велела я гнусаво, слезы собирались в носоглотке. – Немедленно.
– Вас опечалили слова тишайшего? – Вампир опустил экран на смотровое окошко и под руку повел меня дальше.
Я не ответила. Во-первых, боялась разрыдаться, а во-вторых, зачем озвучивать понятное. Развод? Это мы еще посмотрим.
Выход из тайного хода оказался шагах в десяти. Князь чем-то скрипнул, стенная панель отъехала в сторону, и мы шагнули на полированные паркетные доски. Восточное крыло наполнялось людьми. Какая-то служанка охнула, заметив меня, Лукрецио, вернув панель на место, схватил девушку за подбородок и посмотрел в глаза глубоким вампирским взглядом. Клыки его при этом удлинились настолько, что перестали помещаться во рту.
– Ты ведь ничего не видела, милая? – прошепелявил он невнятно.
Но служанка зачарованно кивнула:
– Никаких тайных ходов, пригожий синьор.
Экселленсе ее отпустил. После того, как я наступила ему на ногу каблуком, подпрыгнула и пригрозила, что, если он посмеет цапнуть сейчас эту синьорину…
– Простите, Филомена.
Клыки спрятались за бледными губами, девушка, возбужденно хихикая, убежала.
– Только не вздумайте оправдываться моей близостью, не позволяющей вам держать себя в руках!
– Простите.
– Кто обещал не кусать жителей Аквадораты?
– Иссушать.
– Кто?! – пафосно переспросила я и запнулась. – Что вы говорите?
– Мы поклялись не иссушать граждан безмятежной Аквадораты. Что же до невинных укусов, нам это время от времени позволено.
– Кажется, дона догаресса обязана разобраться с этими древними вампирскими клятвами раз и навсегда. Что и кому позволено и до каких пределов.
– Вампиры тоже ваши граждане, и им нужно как-то поддерживать существование.
– Не таким образом.
– Люди должны есть и пить, а мы…
Спор начал меня утомлять, тем более что неподалеку разворачивались какие-то драматичные события.
– Хорошо, – перебила я экселленсе, – оставим вопрос открытым. Обещаю обсудить его с вами во всех подробностях на ближайшем Большом Совете.
Грохот выбитой двери заставил меня поторопиться. Расталкивая гомонящую публику, я пробралась поближе к супругу. Он ругался. Да еще как! Я со своим грязненьким «стронцо» могла лишь, задрав голову, внимать этим вершинам сквернословия.
– Вы не могли бы это все для меня записать? – попросила я громко и вежливо – Для увеличения словарного запаса.
Синьор Копальди съехал спиной по стене к ногам его серенити. Тот посмотрел на меня, перевел взгляд в дверной проем, потом на секретаря.
– Только обморока мне сейчас не хватает.
Артуро поднялся, держась за стену. Восхитительная самоотверженность, высокий профессионализм. Браво!
– Простите. Дона Филомена, вы здесь… А там… вы…
Я заглянула в спальню. Эдуардо да Риальто стоял в центре ковра, прикрывая чресла рыжим париком. На постели лежала обнаженная синьорина в русалочьей полумаске, очень похожей на мою. Глаза красавицы, большие и фиалковые, смотрели на нас безмятежно и весело. Для узнавания мне бы хватило и этих глаз, но были еще и волосы. Голубые как небо, как море, как волосы фарфоровой куклы маэстро Дуриарти. Это была Блю.
– Дядюшка, – проворковала она глубоким контральто, – дядюшка Лукрецио, простите меня.
В дверном проеме стало чрезвычайно тесно. В спальню ринулись одновременно командор да Риальто и князь Мадичи, последний выиграл у хозяина за счет роста. Чезаре, молниеносно сориентировавшись, обхватил меня за плечи и протолкнул к стене, закрыв корпусом от толчков.
– Эдуардо, – кричал командор, – какой скандал! Ты мне за это ответишь!
– Вам? – Экселленсе носком туфли задвинул под ковер какой-то ошметок. – Моя племянница оказалась здесь с вашим, синьор да Риальто, сыном.
– Племянница?
– Синьорина Дуриарти. Девочка моя, как это случилось?
Я посмотрела на супруга. Он наслаждался.
– Все так запуталось, – протянула Блю. – Я шла переодеться после представления, когда двое синьоров в костюмах клоунов…
– Подождите! – Командор бросился к ней, замахал руками, остановился, развернулся на каблуках. – Господа, простите, это семейное дело. Прошу всех покинуть помещение.
– Да, да, синьоры и синьорины, – поддержал его дож, широким шагом пересекая спальню. – Оставьте нас.
Он опустился в кресло, потянул меня, усаживая к себе на колени. Эдуардо продолжал стоять столбом. Мой взгляд остановился на его бедрах, и я покраснела. Синьор Копальди развил бурную деятельность в коридоре, разгоняя благодарную публику.
– Откуда кровь? – спросила я супруга, прикоснувшись губами к его мочке.
– Из бычьего пузыря, – так же интимно ответил Чезаре. – Куколка закрепила его под рыжими волосами. Заметила, как экселленсе спрятал пустую оболочку под ковер?