— Ладно, идите, — отпустил её герцог, — и будьте осторожны.

Полина поклонилась, не скрывая заблестевших от слёз глаз. Ей хотелось, чтобы герцог выделил ей охрану, нашёл супербойцов-теней, которые сторожили бы её денно и нощно, но старик махнул рукой, чтобы она более не задерживала его, и поспешил к королю.

Вот ведь, и про порт не вспомнил, и про то, что баронесса делает великое и нужное дело. Выживай, как хочешь!

До постоялого двора она добралась без проблем, держа в руках забытую накануне обувь и пряча под юбкой вознаграждение за праздничную иллюзию, а вот на выезде из столицы началось.

Её попытались похитить, но Полина не сообразила, что это похищение и всё испортила.

Вместе с Лиличкой они совершали покупки и после собирались сразу же покинуть столицу. Поля сидела на облучке, дожидаясь застрявшего в лавке эльфа, когда к ней подошёл человек Бишопа и принялся объяснять, что он прислан передать ей деньги.

Почему так решила? Ведь Бишоп с ней за всё рассчитался, и этот человек даже не назвал имени слуги герцога!

Но зато он намекал на совместные дела, притворялся знакомым, подмигивал… А в столице Полина имела дела только с Бишопом, вот и подумала о нем… В общем, подосланец запутал её!

Потом уже Полина сообразила, что тот маскировался, и его целью было заинтересовать её и отвести в сторону, якобы для передачи денег.

Но как она могла отойти и оставить повозку?

Приодетого в зимнее Лилианэ задержал беседой возле лавки какой-то господин и загораживал ему обзор так, что Поля не могла даже знака подать!

Рассердившись на подозрительного мнущегося человека, теребящего, скрывающую половину лица бороду и толком ничего не говорящего, Полина перешла в наступление, выясняя, что ему надо.

У неё в повозке были спрятаны золотые монеты за иллюзии и честно говоря, она уже жалела, что с ней не рассчитывались сундуком с мелочью! Ей богу, так было бы спокойнее!

И не ожидала, что её агрессивное поведение до чёртиков испугает странного бородача, и тогда она, уже подозревая неладное, решила привлечь внимание людей: не слезая с облучка, наклонилась, пусть неловко, но всё же схватила его за грудки и противным голосом завопила:

— Отдавай деньги, ворюга!

Вот тут народ стал подтягиваться и активно любопытствовать. Привязавшийся к ней липовый слуга побелел, стал отцеплять её руки от себя, приговаривая: «Ну, ты чего, ты чего!»

Полина не видела, как господин, отвлёкший Лилианэ, резко закончил разговор с ним и затерялся среди людей. Зато разнервничавшаяся девушка продолжала кричать, стараясь привлечь прохожих.

Бородач вырвался и побежал. Ему кто-то поставил подножку, кто-то тут же дал поддых, а какой-то крупный мужик вздёрнул бегунка за воротник, собираясь бить, но от неминуемой расправы всех отвлёк тот господин, что беседовал с Лилианэ. Он издал резкий свист и заорал:

— Эльф! Эльф! Смотрите, эльф!

В Лильке эльфа узнать не могли, так как на нем была здоровенная меховая шапка, надвинутая на лоб, обмотавший шею и закрывающий нижнюю часть лица шарф, и к тому же был поднят высокий воротник, крашеного в модный голубой, тулупа.

Народ колыхнулся, не понимая, куда смотреть, так как господин размахивал руками в разные стороны, а потом и вовсе затерялся в толпе. Эльфов в столице не обижали, но поглазеть на них вблизи хотелось всем, тем более болтали, что ушастые оказывается не боятся морозов. Люди своими глазами видели прибывающих во дворец нелюдей в летней одежде!

А Лилианэ тем временем подсел к Полине и коротко бросил:

— Быстро, уезжаем!

Не успели они отъехать от города, как их остановили разбойного вида оборванцы, но появившийся караван купцов заставил тех быстро разбежаться. На их счастье Полина не успела испугаться или точнее переключиться с происшествия в городе на непредвиденную остановку!

Вообще-то возле столицы всегда было безопасно на дорогах и странно было, что доходяги осмелились заняться разбоем. Потом уже баронесса подумала, что преградившие путь больше походили на уличный столичный сброд, который привезли, поставили и по команде "бросили в бой".

Возможно, их целью было отвлечь, но купцы смешали чьи-то не особо продуманные планы. И чувствовался во всем экспромт с нелепостью!

Полина подозревала светлых эльфов, а Лилианэ хмурился и молчал. Он стыдился своих соотечественников и слишком удручён был тем, что происходило в его собственном клане. А она, видя, что он не желает откровенничать на столь щекотливую тему, не стала рассказать ему, что на самом деле произошло с владыкой Ирионом.

В официальную версию, в которой у эльфа случилась своеобразная аллергия на напиток людей — никто не поверил, впрочем, никто опровергнуть её не мог. А в то, что произошло на самом деле, эльфы не готовы были верить из-за слишком сильной неприязни к людям.

Поля пыталась проанализировать, что происходит у светлых и как долго её персона будет интересовать их, но данных было слишком мало и хотелось положиться в этом вопросе на более опытного в таких делах герцога. Он ведь уже вычислил действия третьей стороны, так пусть копает дальше!

А баронесса пока поостережётся и в столицу ни ногой!

Ехали с оглядкой! Но чем дальше Полина с Лилианэ уезжали от столицы, тем спокойнее был их путь. Конечно, расслабляться не стоило, но с наскока Полину было уже не взять. А зимой на Скальной гряде все на виду.





Глава 11





Земли баронессы Скальной гряды утопали в снегу, но дорогу по велению баронета Ярого и господина Сундукова чистили регулярно. И это было замечательно, а вот общее положение дел оказалось неоднозначным.


— Матушка, весь камень израсходовали, а новый не добыть. Вторую неделю ледяные ветра не дают носу казать из дому, — жаловался староста, оглядываясь на своих, призывая их к оговорённой заранее поддержки.

Полина только хмыкнула. Подобное общественное недовольство селяне разыгрывали перед ней не в первый раз. Не меняйся жизнь на гряде, так это стало бы ритуалом.

— А моя мастерская работает, — презрительно окидывая взглядом собравшихся, выкрикнул Мишенька, кивая в сторону стекольной мастерской.

«Зря он кипятится. Тут надо держать лицо» — подумала Поля, но баронета все равно поддержала легкой улыбкой, а на своих посмотрела с прищурим: опять, мол, за старое?

— Так там столько жа́ра, что они в рубахах сидят! — возмутился Дорофеич, подталкивая своих, чтобы промычали хоть что-нибудь! Как меж собой горланить, так удержу нету, а перед хозяйкой — робеют. Жалко им её, видите ли!

Ведь все вместе решили, что пока чужаков нет можно поохотиться за шкурками или рыбки половить… надоел этот камень! Долбят-долбят, а бабы за лето чуть ли не вровень заработали!

— Вилантий свет Пашенович, а вы что молчите? — обратилась Полина к Сундукову, видя, что ему есть что сказать.

— Вы, Полинушка свет Аркадьевна, простите мою душу счетовода, но избаловали вы своих людей деньгами. Они у вас получают плату за работу в солеварне и за добычу камней, но работают спустя рукава.

— Врёшь, счетовод! — взревел Сид.

— Молчать! — вскипела Полина, разворачиваясь всем корпусом к своим селянам. — Как вы смеете неуважительно относиться к человеку, поставленного сюда королём?

Сундуков отрицательно качнул головой Виляеву, собравшемуся вмешаться.

— И всё-таки работают ваши люди по-разному, а получают одинаково. Но мне хотелось бы именно при них сказать, что ко мне не единожды обращались крестьяне вашего соседа, прося, чтобы я походатайствовал за них перед вами. Они решительно настроены перейти под вашу руку. Им за добычу камня хозяин не заплатил ни монетки в то время, как ваши сами регулируют продолжительность рабочего дня, норму выработки, при этом они ни копейки не заплатили за вручённый им инструмент, получают зарплату, и без ограничений могут пользоваться добытым камнем, который вы, между прочим, оплатили.

Сундуков говорил медленно, смотрел на селян строго, а Виляев едва сдерживался от негодования. Уж он мир повидал и мог многое этой кочевряжащейся дремучести рассказать, да только поймут ли?

Полине вся ситуация была крайне неприятна. Она понимала, что по здешним нормам балует своих людей, но по земным она их зверски притесняет!

Взять хотя бы зарплату, которую люди получают раз в год! И это не сумма сложенных заработков за каждый месяц, это просто сумма, на которую можно купить что-то ценное для хозяйства. На эти деньги не прожить в течении года, но можно женить сына, купить телёнка или что-то из ценного инструмента, а если подкопить, то приобрести лодку… А живут люди тем, что вырастили, одеваются в то, что сами изготовили.

Поля старалась изменить жизнь своих людей, давала им выбор в работе и привилегии, предоставляла больше свободы, помогала обустраивать хозяйство, но, похоже, не всё она делала правильно, иначе не было бы непонимания и не назрел бы конфликт.

Сундукову она только кивнула, показывая, что услышала его, а вот её селяне смотрели на него волком.

Им нравилась добренькая барыня и, пожалуй, только семейство Сида не забывало о совести, но особого уважения к ней тоже не питало, хотя Полина многому научила женщин этой семьи.

По мнению её селян, настоящей, правильной хозяйкой может быть только жёсткая, властная, представительная женщина, которая умеет держать себя с достоинством, и у которой не забалуешь!

Поля знала об этом чуть ли не с первых дней и пыталась соответствовать подобному образу, хотя бы потому, что ей нравилась основательность, чинность, строгость, но, видимо, она была слишком быстрой в движениях и мыслях, а ещё жадной на время. Ей приходилось совмещать в себе управленца, следящего за работой людей; хозяйку, занятой развитием своих земель и оценивающей проделанную работу, планирующей будущие задачи; творческую личность, создающей красивые вещи.

Как всё это совместить, оставаясь в одном строгом образе?

И она понимала своих селян, которых чуть ли не насильно заставляла перестраивать свою жизнь.

Она видела, что их сознание неповоротливо, но, с другой стороны, пути к лёгкой жизни они просекали сразу! А людей из графского имения не смутила несолидность баронессы, и в отличие от селян гряды они просятся именно к ней.

— Ну что ж, люди мне нужны, — расстроившись из-за всего увиденного и услышанного, а также из-за возникших размышлений, Полина критически осмотрела всех своих. — Надеюсь, что весной к нам приедут мастера, которых я пригласила. Нужно подготовить для них дома с мастерскими на первом этаже, — окинула взглядом стройку и подытожила:

— Работы много. В непогоду можно приводить в порядок те дома, что уже поставлены, а в спокойные от ветра дни готовить каменные блоки и возводить новые.

Наверное, разочарование на лице Полины от выступления селян было столь явным, что все молча разошлись. Впрочем, всем было о чём подумать.

С появлением баронессы жизнь на Скальной гряде ожила. Погода благоволила. Все мужчины включились в работу под руководством Мишеньки и счетовода, а девочек баронесса каждое утро водила в стекольную мастерскую, где молоденький мастер распределял работу.

Этого мастера баронет переманил из городской мастерской по изготовлению рисовых пластин. Юноша прошёл полное обучение, но отделиться от своего учителя и поменять статус подмастерья на мастера не мог из-за нехватки денег.

По просьбе баронета он обработал стекло разными магическими составами, которые использовали для укрепления рисовых пластин, потом попробовал воздействовать другими зельями, что были закуплены у мастера для разных целей — и результат превзошёл все ожидания. Стекло приобретало прочность, приобретало интересный цвет, оставаясь прозрачным, а при комплексном воздействии на него становилось даже немного гибким.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Полина слушала баронета раскрыв рот! Она не ожидала, что стекло станет так восприимчиво к магическому воздействию. То есть, нет конечно, ожидала, так как пример выравнивания дороги был перед ней и это более чем наглядно. Но Поля боялась, что магические зелья пойдут в ущерб прозрачности и слушая Мишеньку была счастлива, что опасения не подтвердились.

А баронет, оценив, какие открываются перспективы у нового материала, сразу же предложил сотрудничество городской мастерской. Мастер, не зная всего, попросил время подумать, а подмастерье, проводивший все опыты, в тот же день переехал на Скальную гряду.

Парень готов был ночевать в своей новенькой мастерской, лишь бы понять, прочувствовать новый материал и его возможности.

Он сумел подобрать добавки, которые снизили температуру нагрева печи, повысил стабильность стекломассы и с ней стало спокойнее работать. Ещё мастер озаботился дополнительной обработкой подручного инструмента, позволяющего делить стекломассу, раскатывать её, вновь помещать в печь, аргументируя тем, что теперь сведён на минимум какой-то резонанс.

Полина одобрила все действия юного мастера, хотя стоимость стекла возрастала из-за покупки магических зелий. Ещё она вновь убедилась, что ей надо учиться понимать хотя бы основы магии, но это дело не одного года. А пока, внимательно проследив за работой мастера, она выделила мелкие подготовительные этапы, требующие терпения и вот для реализации этих этапов она привела ему помощниц.

Каждой девочке было поручено заниматься чем-то одним.

В результате такой помощи печь загружалась полностью и работала без остановок. Юный мастер приглядывался к девочкам, чтобы выбрать себе настоящую помощницу, которой можно доверить целиком подготовительную работу с дорогими зельями.

Полина тоже присматривалась к помощницам, отмечая их старательность, болтливость, сноровистость и сообразительность. Ей хотелось найти себе учениц, но ни в одной из девочек она не видела творческой искры, впрочем, как и стекловар.

Их можно было чему-то научить, но каждая из них мечтала покрутиться на виду у мастера и тех мужчин, что приходят к нему, и выйти замуж за доброго молодца. А ходить куда-то и работать — это девичье баловство. Так рассуждали девочки от одиннадцати до семнадцати лет, что каждую свободную минутку собирались стайкой и делились своими впечатлениями, мечтали о лете и появлении новых людей.