Краем глаза Полина успела заметить, что обстановка в комнатах у всех разная: кое-где пестрели дорогие ткани и стояли аккуратные резные коробочки с обогревающими камнями, ровно освещаемые магическим светом; где-то стены были увешаны шкурами, стояли жаровни, и из комнат шёл тяжёлый спёртый воздух; ну, а у некоторых комнаты напоминали кельи. Но абсолютно все дамы были одеты с претензией, и по их виду невозможно было оценить истинное благосостояние.

— Не лезь ни к кому с разговорами, помалкивай, так меньше шансов, что опозоришь его светлость.

— Госпожа Фейрана, — усмехнулась идущая поблизости девушка, — как было бы прекрасно, если бы все эти советы вы отнесли самой себе!

— Госпожа Шелтон, ваше дурное воспитание так и осталось единственной вашей изюминкой.

— А ваши претензии на исключительность — нелепы! Вы — моль, возомнившая себя махаоном!

— А вы…

Остальные девушки захихикали, бросая взгляды на перебрасывающихся колкостями «подружек», но вскоре общий коридор в женской части закончился, и все нацепили приличествующие благородным дамам выражения лиц.

Полина услышала доносившийся мужской хохот и громкие разговоры из коридора другого крыла, но как только кавалеры встречали дам, то замолкали, улыбались, подавали локоть или прикладывали руку к груди, шутливо показывая, что сражены наповал.

Поля поглядывала на Фейрану, мгновенно скрывшую своё раздражение перед мужчинами и приветливо-снисходительно отвечающую на вопросы о том, как прошёл её день. Госпожа Шелтон, о которой Бель говорила, как об одной из самых видных красавиц, точно так же, как Фейрана, прикрылась маской дружелюбия.

Перед входом в большой зал стояла расписная глиняная кадка с водой, и один из мужчин при помощи магии поднял воду вверх, растягивая её в плоский прямоугольник, создав своеобразное ростовое зеркало, и дамы ринулись к нему под весёлые подтрунивания своих спутников. Это был явно любимый и отработанный ритуал придворных.

Лёгкий флирт охватил почти всех, и Полина невольно улыбалась, хотя не рискнула пробираться в первые ряды девушек, которым доставалось больше всего игривых шуток. Но даже скромное стояние в стороне отчего-то раздражало Фейрану и, хотя она более не пыталась словесно укусить протеже герцога, всё же кидала на неё красноречивые взгляды, должные, по её мнению, смутить гостью, заставить нервничать и чувствовать себя неуверенной.

Из-за этого Полине было смешно и грустно. Смешными казались методы, да и повод для волнения. Фейрана ревновала… к герцогу ли, к тому, что новенькая займёт место среди придворных дам… наверное, там ограниченный штат… а быть может, ей неприятно нянчиться с непонятной по статусу девицей? В чужую душу не заглянешь…

Весёлая заминка продолжалась недолго, и все поспешили занять места в зале. Полину посадили в самом конце длинного стола, где блюда стояли попроще и словно бы пореже. Во всяком случае во главе стола не хватало свободного места от предлагаемых изысков, а там, где оказалась девушка было просторно и ничто не скрывало не отстиравшиеся пятна на скатерти.

Но это не лишало аппетита, наоборот, стоило поторопиться, чтобы не остаться голодной. Придворные оживились, завязался застольный разговор.

Поля ела какую-то рассыпчатую кашу с грибами и вежливо сочувствовала сетованиям молоденького кавалера по поводу того, что ему не довелось поучаствовать в войне с эльфами. О своём боевом опыте девушка ничего не рассказывала… не поймёт ни боли пережитого, ни страха… Перевела тему разговора на то, чем славно королевство и король. Они разговаривали и ели.

Девушка обратила внимание, что дамы не клали себе мясо, и не потому, что вегетарианки, так как все они время от времени тянулись ложечками к небольшим серебряным плошкам, в которых лежали мясные паштеты, но вот чтобы попросить мужчин отрезать себе кусок запечённого или зажаренного гуся, утки, поросёнка… нет.

Вскоре она поняла, в чём проблема, и попросила юного кавалера не только положить ей зажаренный бочок какой-то дичи, но ещё и мелко нарезать мясо своим ножом. Он растерялся, не зная, как выполнить просьбу соседки. Его тарелка, которой служил плоский поднос, был занят едой, а делать это на чужой посудине вроде как неудобно, тем более просьбу услышали другие и теперь с любопытством смотрели на них обоих.

А Полина, видя возникшую неловкость у юноши и повышенное внимание соседей, создала иллюзию крошечной копию себя, и изобразила сценку с поклоном и аппетитным поеданием мясного кусочка. Эта шалость привлекла ещё больше внимания и юноше посыпались советы, намекающие на то, что даме отказывать не след. Порозовев, он выполнил её просьбу, а Полина смиренно ждала, всем своим видом показывая, что некоторые намёки были неуместны.

Получилось всё очень мило, и дамы тут же воспользовались любезностью рядом сидящих мужчин, прося оказать им такую же услугу. На Полину стали смотреть с ещё большим любопытством, но, кроме юного соседа, с ней никто не разговаривал.

— Не расстраивайтесь, — шепнул ей юноша. — Им непонятен ваш статус.

— Но вы же разговариваете со мной и не боитесь уронить себя в глазах других, — так же тихо ответила Поля.

— Вряд ли я окажусь в неловкой ситуации, выказывая вам уважение. Я не маг, не богат, не наследую титул отца и до старости останусь баронетом. Скорее всего, завтра вы будете стыдиться того, что разрешили мне за вами поухаживать.

— Не буду, если вы пообещаете мне, что навсегда останетесь таким же замечательным и отзывчивым, даже когда станете респектабельным мужчиной.

— Оу! — юноша смутился, услышав комплимент, а потом рассмеялся: — Клянусь!

В большом зале было тепло и многолюдно. Узкие зарешёченные окна были расположены высоко, и вдоль них тянулся узкий балкон с красивой балюстрадой, огибающий весь зал. Освещение помещения было магическим и неярким. Во всяком случае, Полине не удавалось разглядеть стены, увешанные оружием, гобеленами и рогами по всей высоте.

Столы стояли в форме буквы «П» и её посадили в самом конце. Короля, герцога и других высокородных она не могла разглядеть из-за наклоняющихся над столом во время еды других людей и выставленных высоких кувшинов с винами, морсами и уксусной водичкой.

Ужин длился долго, плавно переходя в вечерние посиделки, во время которых молодёжь развлекалась. Под звуки флейты они парами выходили в центр и чинно прохаживались, создавая узор танца, а те, кто постарше, оставались за столом, обсуждая насущные вопросы.

В какой-то момент Полина приметила генерала Томаша, со смехом отбивающегося от окруживших его дам, требовавших выбрать себе пару для танца. От этой группы раздавался смех, и многие мужчины смотрели на них с завистью. Неожиданно генерал наклонился и сразу же несколько дам потянулись шутливо целовать его, получилась неразбериха, и зал вновь огласил весёлый хохот.

Полина мысленно обозвала Томаша павлином и петухом, но беззлобно. Этот мужчина был так счастлив и беззаботен, что невольно его состояние передалось ей и хотелось радоваться за него. Он заслужил всю ту восторженно-обожающую кутерьму, что устроили вокруг него девушки.

Поля уже насытилась и сидела, осторожно потягивая из кубка яблочную-уксусную водичку, потому как ни вина, ни морса последним столам не досталось. Девушка наблюдала и прислушивалась к особо пылким речам некоторых придворных. Кто-то пылко обсуждал последствия войны, кто-то состязался в сочинении эпиграмм на знакомых, а кто-то сплетничал о моде в других королевствах, восхищаясь тамошними новинками и принижая здешний образ жизни.

Полина расслабилась и, почувствовав, что потянуло в сон, попросила проводить юного кавалера. Смущаясь оказанной чести, он довёл её до развилки коридоров:

— Дальше мне нельзя… там женское крыло.

— Спасибо, господин Ярый. Дальше и не нужно.

В комнате Полину дожидалась взволнованная Бель, сразу принявшаяся рассказывать, как много любопытных она отогнала. А уставшей и отчего-то немного взгрустнувшей Поле хватило сил только кивать и позволить себя уложить спать. Шкуры всё так же вызывали чувство брезгливости, но сон навалился со всей тяжестью и сопротивляться ему не хотелось.

Утро в замке начиналось рано не только у слуг, но и у дам. Знатными девушками тратилось значительное время на приведение себя в порядок.

На Земле Полине хватило бы часа-полтора для того, чтобы, не напрягаясь проснуться, сделать себе завтрак, принять душ и подготовиться к выходу, а здесь пришлось сидеть на кровати и ждать, когда Бель вынесет ведро и организует подачу воды, которая в это время требовалась всем!

Потом служанке необходимо было вытереть мокрый пол, а Полина опять сидела и не мешалась.

Мужчины под руководством Бель выносили воду, меняли остывший уголь на горячий, а она должна была уже выглядеть пусть по-домашнему, но уже одетой. После всей этой суеты Бель побежала за завтраком, стараясь опередить других служанок, чтобы не попасть в очередь на кухне, а потом уже Полина, как и другие дамы, окончательно привела себя в порядок.


У Поли не было обязанностей, а другие дамы поспешили на прогулку, где прохаживались просители и знатные гости столицы, собирать сплетни для своей королевы. Дальше им предстояло весь день находиться подле её величества, выполняя различные поручения.

Полина слышала, как дамы выбегали, спеша на работу, а сама она, не торопясь, готовилась к тожественному приёму. Подобающего платья у неё не было, но она сделала себе праздничную причёску и довольно много внимания уделила глазам, добиваясь яркости, но не подходя к границе итальянских кинодив прошлого века. Иногда Поля замирала, думая о том, что ей не стоит выделяться, но сложно не выделяться в платье, в котором уже воевала, ходила по лесу, спала на земле…

— Госпожа, пора, — выдохнула Бель, внимательно следившая, как девушка управляется с диковинными красящими карандашами, нанося различной толщины линии, растушёвывая их и вновь рисуя. Все действия казались простыми и понятными, но лицо гостьи изменилось, и его хотелось разглядывать.

Полина вышла в коридор, не зная, стоит ли ей дожидаться Фейрану, но дама уже спешила к ней, скептически оглядывая её и недовольно кривя губы:

— Твоё платье не подходит к торжеству, к тому же ты была в нём вчера!

— Герцог доверил ВАМ подготовить меня к представлению ко двору, — коротко бросила Полина и пошла вперёд.

— Хорошо, иди за мной, я найду тебе платье!

Девушка остановилась и, всем корпусом развернувшись к сопровождающей даме, резко произнесла:

— Нет. Времени уже не осталось и ваши ошибки я прикрывать не буду.

— Ах ты… — задохнулась возмущением Фейрана, но Полина не стала её слушать или провоцировать на новые оскорбления и поспешила вперёд.

Вообще-то она боялась, что злюка вцепится ей в волосы и испортит причёску, поэтому почти бежала, ожидая любой пакости.

Поля видела, что даже к самым юным дамам, совсем девочкам, обращаются на вы, подчёркивая их статус, а Фейрана упорно тыкает, не признавая за ней равного сословия. Если бы они были подругами, то тогда это не было бы оскорблением, а так, как объяснила Бель, даже знатный старик не может обратиться к трёхлетнему малышу на «ты», если он родовит. И если добавить, что некоторые дамы позволяли себе распускать руки по отношению к служанкам, то побег Полины от временной опекунши был не так уж безоснователен.

У развилки Полину перехватил Бишоп и, бросив цепкий взгляд на торопящуюся следом госпожу Фейрану, холодно произнёс в её сторону:

— Думаю, герцог будет разочарован вами.

— Не тебе судить, — высокомерно ответила женщина, но ей не удалось скрыть, что она растеряна и раздосадована.

Обычно в её обязанности входили еженедельные вечерние беседы с герцогом. Он угощал её дорогим вином и сладостями, а она рассказывала… обо всём рассказывала.

Иногда его светлость одаривал деньгами, но Фейрана никак не могла понять, за какие именно сведения получала премии. Когда ей казалось, что она сообщает важные новости, Каменистый посмеивался и отмахивался, а когда она, немного захмелев, болтала несущественное, то её вдруг награждали.

Вот и в этот раз вышло непонятно. Фейране казалось, что если сбить спесь с чужачки, то герцог похвалит, но, похоже, она ошиблась… или Бишоп мстит ей за небрежение. Этот простец давно смотрит на неё жадным взглядом, но забывает, кто он и кто она!

Бишоп повёл Полину в незнакомом направлении и едва слышно обрисовывал обстановку:

— Вы заинтересовали его светлость, но сейчас нет возможности уделить вам достаточно времени. Нас ожидают тяжёлые годы, и нет ничего важнее пережить их с минимальными потерями. Герцог был бы признателен, если бы вы написали трактат о своих землях.

— Трактат?

— За пример можно взять описания и рассуждения о землях северных народов Федора Неугомонного.

— А-а-а, я попробую… мне бы образец…

— Раздобуду, но надо будет вернуть. О своём будущем не волнуйтесь. Сейчас я проведу вас в кабинет короля, и он посмотрит на вас со стороны, пока будет беседовать с генералом Томашем. Держитесь непринуждённо, спокойно, как на приятной прогулке.

— Я… как это? — ничего не поняв насчёт короля, она переспросила: — Надо завязать разговор с кем-нибудь?

— Кроме секретаря, там никого не будет. Встаньте у окна и сделайте вид, что увлечены чем-нибудь, — наклонившись, шепнул мужчина. — Его величество хотел пораспрашивать вас о многом, но у него не хватает время даже на сон.

— Господин Бишоп, а что меня ждёт?

— Вы не должны называть меня «господин». Просто Бишоп, — поправил он Полину, но та видела, что мужчине обращение польстило. В конце концов горожане друг к другу обращались, используя слова господин и госпожа, а во дворце слуг лишили этой толики вежливости. — На церемонии представления двору вас вызовут, и как только вы войдете в зал, поклонитесь королю, потом идите по прямой до середины, остановитесь и вновь поклонитесь. Если его величество подзовёт вас поближе, то сделаете пять шагов и опять поклон. Спрашивать вас ни о чём не будут. Вам предстоит слушать и благодарить, а это значит, кланяться.

— Э, понятно, спасибо за разъяснения, но я спрашивала вообще, куда мне потом податься? Я остаюсь во дворце или мне можно идти?

— У вас есть куда идти?

— Нет… и поэтому мне нужна ясность, чтобы не оказаться в неурочный час на улице.

— Об этом не беспокойтесь. Думаю, что никто не выгонит вас отсюда, но я склоняюсь к тому, что вас достойно наградят.

— Вот это тоже беспокоит меня. Если дадут денег, то я стану лакомой добычей для людей, не отягощённых моралью. Уж простите, но вчера за ужином я видела не только благородных кавалеров.

— Хм, вас обижали?

— Нет. Меня мягко игнорировали, кроме юного господина Ярого, но мне не понравились взгляды некоторых мужчин. Они вели себя подозрительно и смотрели… как бы это сказать, холодно и беспощадно… и они были словно бы на охоте, а не на ужине.

— Догадываюсь, о ком речь, — согласно кивнул Бишоп. — А вы проницательны.

— О, проницательность — это не про меня! Понимаете, они ведь даже не скрывались или, точнее, не маскировались, и я заметила, что многие дамы боялись смотреть в их сторону.