– В травматологии Звягинцевской больницы. При нём его невеста Елизавета Журавко.

– Разберёмся, – невесело проговорил Наполеонов.

Метель стихла только к утру. На дорогах заработала техника. Детективы представления не имели, как добрался до работы выехавший из посёлка ещё затемно Наполеонов. Всё, что было в их силах, это посочувствовать ему.

Мирослава вывела «Волгу» из гаража, когда солнце уже высоко стояло в небе. И направилась она не как планировала вчера, в особняк Твердохлёбова, а в город, к Елене Пивоваровой.





Глава 21




Основные трассы были ко времени приезда детектива в город расчищены, зато дворы утопали в снегу. Поэтому Мирослава оставила машину на пятачке между маленькой булочной и газетным киоском. Во двор, утопая почти по колено в снегу, она отправилась пешком. «Интересно, – думала она, – из подъездов до сих пор никто ещё не выходил или метель успела занести снегом следы людей, отправившихся утром на работу?» Вокруг стояла такая тишина, словно весь город обложили слоем ваты. Ветви деревьев согнулись под тяжестью снега. На месте стоянки для местных автолюбителей возвышался огромный сугроб. «Интересно, как народ будет откапываться», – промелькнуло в голове у Мирославы. Сегодня жильцы дома предпочли добираться общественным транспортом. И самым комфортабельным и безотказным из них было метро. Жаль, что нет линий метро до коттеджных посёлков. Иначе она бы тоже поехала на метро.

Добравшись до подъезда, в котором жила Пивоварова, Мирослава набрала по домофону номер её квартиры. Долгое время никто не отзывался, потом сонный, слегка охрипший голос спросил:

– Кто там?

– Лена, доброе утро, это Мирослава Волгина. Откройте, пожалуйста.

– Заходите, – отозвался голос. Мирослава услышала звук открывающейся металлической двери. Несмотря на то что над подъездом был козырёк, под него тоже намело снегу. И Мирослава, прежде чем войти в подъезд, потопала на месте, чтобы не нести с собой размокшую снежную массу. Когда она приблизилась к двери девушки, та была уже открыта.

– Заходите, – донёсся голос из глубины квартиры, – гостевые тапочки под вешалкой.

Мирослава сняла куртку, тапочки искать не стала, но на сапоги натянула бахилы. Она переняла эту деталь у оперативника Рината Ахметова. А его научила надевать бахилы в чужих домах, которые муж посещал по долгу службы, жена Гузель. Она была уверена, что надевать чужую обувь негигиенично, а топтать полы грязной обувью в чужом доме неприлично, зато бахилы легко разрешали обе эти проблемы. Хозяйку дома Мирослава обнаружила на кухне. Девушка сидела закутанная в тёплый халат и пила горячий чай с малиной.

– Что случилось? – спросила Мирослава.

– Я, кажется, немного простыла, голова болит и знобит.

– Температура есть?

– Нет. И лекарств никаких не пила. Боюсь навредить ребёнку.

– Врача вы, конечно, не вызывали?

– Нет, с моими симптомами они меня далеко пошлют, – сказала Лена.

– Вы беременны, и это должно учитываться.

– Щас! – усмехнулась девушка.

– Хорошо, – сказала Мирослава, – если завтра вам не станет легче, я вам привезу врача.

– Что вы! Не надо.

– Это обсудим завтра. А пока скажите мне, когда вы видели Эдуарда в последний раз?

– Тогда и видела, когда вы меня подобрали и домой привезли.

– Это точно?

– Склероза у меня нет.

– Так, может, девичья память? – улыбнулась Мирослава.

Пивоварова картинно развела руками.

– Тем не менее мне нужна ваша фотография.

– В гостиной на журнальном столике лежит альбом. Выберете любую.

– И вы не хотите спросить, зачем мне ваша фотография? – приподняла бровь Мирослава.

– Нет, – покачала головой девушка, – я вам доверяю.

– Вообще-то в наше время нельзя быть слишком доверчивой, – предупредила Мирослава.

– Должна же я хоть кому-то в этом мире доверять, – грустно ответила Лена, – на данный момент, кроме вас, мне довериться некому. И если вы захотите меня подставить, то бог вам судья.


Мирославу ошарашил этот ответ, полный безысходности, и она, чтобы хоть как-то сгладить обстановку, прикрикнула шутливо:

– Отставить разговорчики в строю!

– Слушаюсь, товарищ майор, – охотно подхватила её тон Лена.

– Вообще-то я всего-навсего капитан, – продолжая дружелюбно улыбаться, отозвалась Мирослава.

– Ух ты! Целый капитан! – восхитилась Лена. – Не думала, что частным детективам тоже звания присваивают.

– Частным не присваивают, просто я сначала служила следователем.

– А почему ушли?

– Подчиняться не люблю, – честно призналась Мирослава.

– Я тоже, – вздохнула девушка.

– Лена, я сейчас должна уйти. Но если вы почувствуете себя хуже, сразу позвоните мне.

– Позвоню, – пообещала Пивоварова.

О том, что Эдуарда убили, Волгина сообщать ей не стала. Оставив девушку лечиться, она отправилась предъявлять её фотографию соседям Твердохлёбова-младшего. И у неё отлегло от сердца, когда соседи, глядя на неё, качали головой. Одни отвечали, что не видели эту девушку ни разу, а пара пенсионерок сообщила, что видели, но давно. Женщину, которая утверждала, что хорошо разглядела девушку, с которой накануне своей смерти ссорился Эдуард, звали Ольгой Фёдоровной. Фамилия её была Погодина. Посмотрев на фотографию Пивоваровой, Ольга Фёдоровна сразу заявила:

– Да что вы! Ничего общего нет! Это простушка какая-то, а та особа явно ухоженная.

Мирослава задумалась о том, как же отыскать эту ухоженную незнакомку. Женщина в это время в таких мельчайших подробностях живописала её портрет, что Волгиной пришла в голову неожиданная идея. Она предложила свидетельнице поехать в городской парк, в котором даже в зимнее время можно было найти в павильоне художников, рисующих карандашные портреты всех желающих.

– Поедемте, конечно, – обрадовалась Погодина, – заодно на лошадях покатаемся!

– На каких лошадях? – опешила Мирослава.

– Так в парке же сейчас на тройках катают! С бубенцами! – добавила обрадованно Ольга Фёдоровна.

– Хорошо, – согласилась Мирослава, – можно и на тройке покататься, но прежде дело.

Пенсионерка оказалась лёгкой на подъём и собралась почти моментально. Приехав в парк, они сразу же отправились к павильону и обнаружили там одного-единственного скучающего художника.

– Поработать хотите? – спросила Мирослава.

Художник сразу оживился:

– Кого рисовать будем, девочки?

От обращения «девочки» Ольга Фёдоровна буквально расцвела и готова была начать немедленно позировать такому галантному мужчине, но Мирослава улыбнулась и заявила:

– Рисовать будем незнакомку, – после чего спросила: – Вы можете нарисовать портрет со слов?

Лицо мужчины удивлённо вытянулось, он с интересом оглядел обеих женщин, почесал в затылке, крякнул, потом махнул рукой в том смысле, что, мол, была не была. И, заговорщицки подмигнув, спросил:

– Соперницу, что ли, разыскиваете?

– Типа того, – не стала разочаровывать его Мирослава.

– Это влетит вам в копеечку, – предупредил художник.

– Рисуйте!

– Ладно, начнём с лица. Какое оно у вашей красавицы? Овальное, круглое, треугольное, квадратное?

– Овальное, – сразу выпалила женщина, – вы угадали, – сказала она художнику, – девушка, которую вы должны нарисовать, на самом деле красавица!

– Это облегчает мою задачу.

– Чем же? – подозрительно спросила Ольга Фёдоровна.

– Красивую женщину всегда приятнее рисовать, чем кикимору какую-нибудь, – пошутил художник.

Погодина сердито поджала губы и велела:

– Не отвлекайтесь! Вон, вы брови ей совсем не те нарисовали!

– Вы же сказали, изогнутые?