— Нас примут сегодня или нет?

— Разумеется, нет, — сурово ответила секретарша. — Я вам уже всё объяснила. Вы не записаны и не попадаете в плотный график моего начальника. Вас вызывали? Нет. Вот видите.

— И всё же я требую. — Невысокий Хомяков нависал над секретаршей, как сама неотвратимость. — Я настоятельно требую.

Он стукнул кулаком по столу.

— Будете хулиганить, полицию вызову и вас посадят как мешающих следствию, — мстительно сказала она.

— Елизавета Дмитриевна, нам пора, — напомнил Тимофеев.

— Лиза, где мы сможем вас найти? — спросила Анна Васильевна, не отрывая тревожного взгляда от мужа.

Я вопросительно посмотрела на Тимофеева. Возможно, его знакомства помогут скорректировать планы и нам придётся куда-нибудь пойти?

— Мы будем в университете, в лаборатории целительских артефактов, — правильно понял он мой взгляд.

Я сообщила ещё домашний адрес, невольно подумав, что будет не совсем прилично, если Хомяковы столкнутся с Ли Си Цыном. С другой стороны, это же пациент Владимира Викентьевича…





Глава 36




Филипп Георгиевич никак не стал комментировать неудачу, за что я была ему чрезвычайно признательна. Оттого, что кто-то назовёт следователя продажной сволочью или Ольгу Александровну мстительной непорядочной женщиной, не изменится ровным счётом ничего. Да и не факт, что он не думал, что пойди Николай навстречу желаниям великой княжны, ничего бы с поручиком не случилось. Люди-то разные бывают и уровни допустимого у них тоже отличаются. Опускать руки я не собиралась, но и предпринимать что-нибудь без разговора с Хомяковыми — тоже. Следовало успокоиться и обдумать планы.

Сначала мы вернулись домой, проверить Ли Си Цына. Лис продолжал умиротворённо дрыхнуть, выглядя при этом почти плюшевой игрушкой. Вот что значит глаза закрыты! Владимир Викентьевич сидел рядом с кроватью и читал книгу, но при нашем появлении подскочил и сказал:

— Не вижу радости на ваших лицах. Безрезультатно сходили?

Я вздохнула:

— Отрицательный результат — тоже результат, Владимир Викентьевич. Теперь понятно, что сверху спустили приказ Николая утопить. Но они не знают, на что я способна, если меня разозлить.

— А вы не злитесь, Елизавета Дмитриевна, — спокойно сказал Владимир Викентьевич. — Скорее всего, вам придётся торговаться со Львовыми, а делать это лучше с холодной головой.

— Торговаться? — переспросил Тимофеев. — Торговля предполагает что-то, что должно заинтересовать Львовых настолько, чтобы они отказались от своих претензий…

Фразу он не закончил, но намёк на то, почему он вступил в мой клан, прозвучал. Следовало ему дать понять, что договорённости я нарушать не буду.

— Владимир Викентьевич прав, у нас есть предмет, за который можно попытаться выкупить Николая.

— Что за предмет? — подозрительно уточнил Тимофеев.

— Я думаю, лучше, чтобы это оставалось нашим с Владимиром Викентьевичем секретом, чтобы в случае чего вы всегда могли сказать, что ничего не знаете.

Тимофеев покрутил головой.

— Умеете вы притягивать проблемы, Елизавета Дмитриевна.

— Уверяю вас, не по своей воле, — ответила я и сразу перевела разговор: — Владимир Викентьевич, как Ли Си Цын?

— Пациент спит и, судя по всему, проспит ещё долго, — бодро отрапортовал целитель. — Никаких неожиданностей не предвидится, а если будут, так я рядом, так что вы можете спокойно идти по делам.

— Вы будете всё время при нём сидеть? — удивилась я.

— Несолидно и нерационально, — поддержал меня Тимофеев. — Сиделку нужно нанять.

— Разве что временно… — задумался Владимир Викентьевич. — Да и не стоит. Господин Ли Си Цын не в критическом состоянии, а в исцеляющем сне. Ненадолго меня и горничная подменить может. Сиделка, конечно, нужна, но она уже есть. Агата Михайловна дорабатывает в Ильинске и приезжает, мы с ней договорились. Очень опытная палатная сестра и работать с ней одно удовольствие. Столько лет, столько лет…

Трудно сказать, относилась ли последняя фраза Владимира Викентьевича к сроку совместной работы или к возрасту медсестры, которой лет было действительно немало. Агату Михайловну я помнила. В этом мире я её увидела первой. А уже потом пришёл Владимир Викентьевич, который сейчас, смотрю, старательно подбирает персонал в собственную лечебницу.

Тем временем Тимофеев окутал блаженно дрыхнущего лиса зеленоватым плетением, судя по всему, сканирующим, удовлетворённо кивнул и сказал:

— Мне тоже кажется, Владимир Викетьевич, что ваш гость должен прийти в себя к обеду, максимум к ужину. Да, состояние у него не требует постоянного присмотра, вы можете с ним не сидеть.

— Мне всё равно пока здесь сидеть больше негде, Филипп Георгиевич, — отмахнулся Звягинцев. — Я бы, может, прогулялся по городу, решил пару возникших проблем, но пациента надолго не оставить.

— И телефона нет, — вспомнила я. — Насколько дорого его провести в дом?


— Здесь-то телефон наверняка был, — заметил Тимофеев. — Так что речь пойдёт о подключении. Я узнаю. А то несолидно: дом главы клана, почти лечебница — и без телефона.

— Буду признателен, Филипп Георгиевич, — кивнул Владимир Викентьевич. — Как ни крути, телефон нам понадобится, так почему не сейчас?

Отправились мы в университет, где Тимофеев развил бурную деятельность, созваниваясь с кем-то и договариваясь о том, что нам телефон проведут в ближайшее время, и даже о чём-то договорился, что его привело в столь хорошее расположение духа, что он потёр руки, подхватил пару пробирок и почти пропел:

— Ну что, Елизавета Дмитриевна, поработаем? Вы хотели посмотреть, как действует этот артефакт? Вот сейчас и посмотрите.

Я отложила так и недочитанный учебник Седых, набросила лабораторный халат и почти его застегнула, как в помещение ворвалась румяная с мороза Свиньина-Морская. Не лаборатория, а проходной двор какой-то! Нужно предложить Тимофееву двери запирать, что ли…

— Добрый день! — столь громко дала она о себе знать с порога, что зазвенели пробирки. Или это Тимофеев их чуть не уронил от неожиданности? — Лиза, вы совсем забыли о занятиях. Это недопустимо. Вчера преподаватель спрашивал, где вы. И что я должна была ему отвечать?

Ещё бы не спрашивал. Наверняка понадеялся, что я буду отвлекающим фактором и ему не придётся помогать Свиньиной-Морской развивать несуществующую магию.

— Лиза, мы платили деньги, — тем временем продолжала Полина Аркадьевна, не дожидаясь моего ответа. — А если мы платили деньги, то нам должны дать знания за всё уплаченное, правда, Филипп Георгиевич?

— Разумеется, — с готовностью подтвердил он. — Но Елизавета Дмитриевна вчера была очень занята.

— Так не занимайте её более необходимого, — возмутилась Полина Аркадьевна. — А то взяли моду нагружать слабых барышень. И вообще, если она вчера переработала, ей сегодня необходим свободный день, чтобы пройтись по магазинам и успокоить нервы.

Она мощной приливной волной надвигалась на Тимофеева, который инстинктивно отступал, явно опасаясь быть затопленным поленькиными эмоциями. Пришлось бросить спасательный круг.

— Я вчера была занята собственными делами. Мы, знаете ли, клан образовали.

— Боги мои, а чем вам Рысьины не угодили? — изумилась Полина, сразу полностью потеряв интерес к заведующему лабораторией. — Я бы ещё поняла, перейди вы в другой сильный клан. К тем же Волковым, например. Но организовывать свой? У вас же наверняка нет денег.

— У нас есть идеи, как эти деньги получить.

— Идеи? — фыркнула Поленька. — Идеи ничего не стоят, если за ними нет денег. Нет, положительно Лиза, вы поторопились с образованием своего клана. Возможно, Рысьины вас ущемляли, но есть же более прогрессивные. Наш, например.

Хватка у неё была даже не волчья, бульдожья. Оставалось удивляться, как только штабс-капитану удаётся от неё пока сбегать. Именно пока: я была уверена, что в конце концов Поленька добычу загонит и припрёт в углу. Очень уж у неё развиты охотничьи навыки. Даже интересно, почему её цель не цесаревич: ею движет любовь к Волкову или понимание, что к трону её вряд ли допустят?

Не успела я подумать про Михаила Александровича, как он тоже возник на пороге лаборатории. И если Полину Аркадьевну выдавало цоканье каблучков в коридоре, которое я слышала, но, увы, не придала ему значения, то Львов двигался обманчиво тихо. Или просто Свиньина-Морская настолько нас отвлекла, что мы ничегошеньки, кроме неё, не слышали? Да и сама она, похоже, никого, кроме себя, не слышала, потому что продолжала увлечённо тараторить:

— Я уверена, папенька непременно пойдёт вам навстречу, если я его об этом попрошу. Думаю, он даже согласится принять не только вас, но и всех из вашего клана.

— Не высоко ли замахнулись, уважаемая? — холодно спросил Львов, который прошёл уже почти до середины помещения.

Поленька резко развернулась и столь же резко присела в сложном реверансе, повторить который я бы ни за что не смогла, поэтому и пытаться не стала. Но тишина в лаборатории встала такая, что захотелось её немедленно разбить.

— Добрый день, Ваше Императорское Высочество. Наша лаборатория находится под вашим патронажем?

— Интересное предположение, — милостиво кивнул он. — Работа артефакторов, несомненно, заслуживает пристального внимания и помощи нашей семьи, но я к вам прибыл совершенно по другому делу.

Пока он говорил, Свиньина-Морская бочком по стеночке двигалась к выходу. Телохранители цесаревича, в этот раз вошедшие с ним в лабораторию, только молча раздвинулись в стороны, пропуская. Каблучки дробно застучали, звук удалялся столь быстро, словно Поленька не бежала, а летела.

— Почему она вас так боится? — я настолько удивилась, что даже забыла о титуловании, но вовремя спохватилась и добавила: — Ваше Императорское Высочество.

— Детская травма, — недовольно ответил Львов. — Лет десять назад мы с отцом совершали поездку по стране, ну и… Не люблю вспоминать эту историю, поскольку показал недостаточное владение своим зверем. Но у неё такая аппетитная морская свинка, между прочим, размером значительно крупнее нормы, на такую даже львам охотиться не зазорно.

Он дёрнул ухом и тяжело вздохнул, очевидно, переживая прошлую неудачу: то ли представительскую, то ли охотничью.

— Отобрали? — невольно посочувствовала я.

— В последний момент, прямо из зубов вытащили, — согласился он. — Иначе мог бы случиться конфуз.

— Вот почему её отцу такие преференции дали! — оживился Тимофеев. — Ой, простите, Ваше Императорское Высочество.

— Прощаю, — вальяжно ответил он. — Но да, именно поэтому. Мне иногда кажется, что мы имели бы куда меньше проблем, если бы я её тогда съел.

— Мне кажется, Ваше Императорское Высочество, что деятельность Свиньина-Морского следует просто тщательно проверить, после чего поводов для отставки найдётся множество, — заметила я. — За прошедшие годы ваша семья наверняка уже искупила ущерб, причинённый Полине Аркадьевне.

— Возможно, возможно, — протянул он. — Но, Елизавета Дмитриевна, я пришёл сюда не за тем, чтобы говорить о Свиньиных-Морских.

Полог он поставил быстро, выказывая значительный опыт, но такой дырявый, что его пробил бы самый слабый маг. Впрочем, маг, пробивающий пологи цесаревича в присутствии его охраны, должен был страдать слабоумием или суицидальными наклонностями. Таких здесь не оказалось, поэтому дальнейший наш разговор никто не подслушал.

— К сожалению, я не смог выполнить вашу просьбу касательно поручика Хомякова, — с грустью сказал он. — Вы сами, наверное, уже поняли почему.

— Потому что ваша сестра, Ваше Императорское Высочество, его подставила, если говорить прямо.

— Зачем же так грубо, Елизавета Дмитриевна? — поморщился он. — Ольга никого не подставляла, если использовать ваше выражение. Есть свидетели происшествия, и не один.

— У меня тоже есть свидетели, Ваше Императорское Высочество, что в это время Николай находился со мной. И тоже не один свидетель.