Эта ванная комната больше моей комнаты в общежитии. И ключа в замке нет. Логично. Кто же должен сюда входить, если это отдельная ванная Ашера? Я продвигаюсь дальше в помещении, позволяя подсветке телефона скользить по умывальнику, где стоят несколько банок и керамическая миска, но и там нет ключа. Так же, как и на филигранной металлической полке, где лежат пушистые полотенца. Вот дерьмо.
Серые плитки тянутся по полу и по стене. Старомодная ванна на огромных ножках господствует над всем помещением, но прямо передо мной вырастает застекленный душ с широкой лейкой, который, если судить по размеру, вероятно, выполнен на заказ. По дурацкому стечению обстоятельств тут нет шторки, за которой можно было бы спрятаться, а есть только широкая полоса молочного цвета в стекле, скрывающая самые интимные места, пока кто-то принимает душ. Туалет и биде скрыты за невысокой стеной из натурального камня.
Голос приглушенно доносится до моих ушей.
– Осталось совсем недолго, детка. Я скоро вернусь к тебе.
Нет, нет, нет!
Что мне теперь делать? Быстро прыгнуть в душевую не вариант, потому что там не получится спрятаться, а ныкаться за стенкой туалета также не имеет смысла. Скорее всего Ашеру захочется облегчиться, прежде чем он сможет приступить к развлечениям с Каденс, и мысль о том, что он обнаружит меня, когда только спустит штаны, вызывает во мне истерический смех. Может быть, Ашер вообще не зайдет сюда, размышляет мой напряженный мозг. Может быть, он захочет принести что-нибудь выпить из кухни. Я чувствую сердцебиение у самого горла, когда шаги приближаются к двери.
Пройди мимо!
Но, естественно, он этого не делает. Дверная ручка движется вниз, и в дикой панике я хватаюсь за первый попавшийся предмет на раковине, чтобы сделать вид, что я только что была крайне занята и как будто это совершенно нормально, что я нахожусь здесь в час ночи.
В ванной комнате Ашера.
В полной темноте.
Дверь открывается, и рука бьет по выключателю света. Когда вспыхивает свет, я демонстративно поднимаю банку в руке.
– Извини, уже занято.
Ашер рывком останавливается. Хотя внезапный свет заставляет меня проморгаться, я моментально замечаю, что на нем только боксеры.
Он зажмурился. Его сдвинутые брови заставляют мое сердце биться чаще. Он раскрывает рот, чтобы что-то сказать, но потом снова закрывает его. Его взгляд скользит по мне до самых ног.
– В этом доме восемь чертовых ванных комнат, – грубо говорит он. – И из всех ты среди ночи выбираешь именно мою?
– Я была… как раз неподалеку, – отвечаю я. О боже, почему я не могу придумать ничего лучше этого? Я отпускаю ботильоны, и они ударяются о плитку. Быстро я снимаю крышку с распылителя, надеясь, что это дезодорант, а не лак для волос.
– Я уже ухожу, просто хотела поскорее освежиться. Итак… – я машу рукой по воздуху, словно отгоняю назойливых мух, – не мог бы ты оставить меня одну еще на минуточку…
– Разумеется, нет. – Ашер делает шаг в ванную и закрывает дверь. Скорее всего, он хочет убедиться, что его малышка не узнает о нашем разговоре. Он скрестил руки перед грудью. – Ты хочешь освежиться? – спрашивает Ашер. – Пеной для бритья?
Только теперь я более внимательно рассматриваю распылитель в своей руке. Он такого же размера, как дезодорант, почему-то розовый с блестками и ярко-желтым текстом.
– Это твоя пена для бритья? – интересно. Это заставляет меня увидеть Ашера в совершенно ином свете. Не хватает только единорога на этикетке. – Это от «Блейкли»?
Он раздраженно стонет.
– Это не моя пена для бритья. Она… – он на мгновение задумывается, но, похоже, решает не заканчивать свою фразу. – Да неважно. Итак, какого черта ты ищешь в моей ванной комнате?
– Это просто ванная комната. Так что не закатывай такую драму.
– Что. Ты. Здесь. Делаешь? – он идет прямо на меня.
Этот парень просто сводит меня с ума, и я действительно сыта по горло этим днем. Всей этой неделей. Ах, что и говорить, я сыта всей своей жизнью! Хотелось бы мне сказать, что в этот момент я вспоминаю о том, как Ашер поступал со мной раньше. О выпивке, о снеге, о табаско в моей еде, о божьих коровках в моем спальном мешке, о неприятных высказываниях, о его надменности, обо всей его злости, но это не так. Я ни о чем не думаю. Я вижу только голый торс Ашера и отвратительную пену для бритья в моей руке, и тогда мой мозг отключается на следующие десять секунд.
Десять секунд.
Столько времени ушло на то, чтобы выдавить все содержимое банки на туловище Ашера. Ужас охватывает меня, только когда я замечаю, что пена имеет тот же розовый оттенок, что и оттенок на этикетке. Это и сопутствующее выражение лица Ашера, колеблющегося между удивлением и жаждой убийства.
– Ты пожалеешь об этом.
Глава 9
Я не успеваю заметить, как Ашер вырывает у меня из руки пену для бритья и надавливает на распылитель. Однако банка пены для бритья издает только шипящий свист, и несколько капель летит на мою футболку. Вот и все.
Он ведь не собирается всерьез что-то мне сделать, не так ли? Однако на сто процентов я не уверена, потому что глаза Ашера становятся почти черными. Он глубоко вдыхает.
– Теперь ты пахнешь «Ред Буллом», – вырывается у меня, прежде чем он успевает что-то сказать. – Тем мерзким, с клюквенным вкусом.
Вероятно, именно эта фраза заставляет чашу терпения переполниться, потому что в следующую секунду Ашер роняет банку с пеной на пол и с дьявольской ухмылкой делает выпад вперед. Обеими руками он притягивает меня к себе, и я невольно прижимаюсь к его испачканной груди. Розовая пена заполняет все пространство между нами, потому что Ашер трется об меня, как собака. Я взвизгиваю. Пена у меня на лице, в волосах, на моем животе, и она капает мне на штаны. С рычанием Ашер отталкивает меня. Я едва не спотыкаюсь, но он толкает меня все дальше и дальше по комнате, пока я не чувствую холодную стену у себя за спиной.
– Прости. – я задыхаюсь, потому что давление его верхней части тела лишает меня воздуха. – Правда, мне очень ж…
Сверху я слышу какой-то шум, и через мгновение на нас льется водопад. Я вскрикиваю, потому что вода ледяная. По крайней мере, мне так кажется. Но может быть, дело в большом контрасте с теплом тела Ашера. На ощупь он словно грелка. Грелка с прессом, розовой пеной и шрамом шире, чем моя талия. Я извиваюсь в его хватке, чтобы увернуться от низвергающейся струи, но у меня ничего не получается. Вода льется мне в глаза и в рот. Я отплевываюсь, пытаюсь поднять руки, а когда и это мне не удается, убираю волосы с лица с помощью правого плеча Ашера. Мы оба насквозь промокли, но жажда мести Ашера, похоже, все еще не утолена.
– Ты просто сраный придурок! – ругаюсь я, но тут же останавливаюсь, потому что в рот и нос мне при этом вливается вода. Я чувствую, как рука Ашера касается моего затылка, а вода медленно нагревается и равномерно льется на нас.
– Ты это заслужила, – грубо говорит он. Другая его рука скользит по моей спине и задерживается под моим лифчиком, в то время как я безуспешно пытаюсь оттолкнуть Ашера от себя. Все прилипает ко мне. Моя футболка стала второй кожей, и мне стоит даже порадоваться, что он слишком близко ко мне и не видит того, чего не должен видеть. Кроме того, я совсем запыхалась. В какой-то момент я перестаю отталкивать его от себя, и он наконец отпускает меня. Я обхватываю его плечи. Они твердые и напряженные. Мне кажется, что я слышу шум собственного сердцебиения, но, возможно, это сердце Ашера. Мои пальцы скользят вниз, приземляются на его талию. Я ощупываю выпуклость его шрама большим пальцем. Ашер издает тихое рычание и при этом прикосновении почти сразу отпускает меня, но не двигается с места. Мы все еще стоим так близко друг к другу, что его небритая щека царапает мой висок. Его пульс я чувствую повсюду на своей коже. Он проникает сквозь меня, заставляя мое собственное сердце биться чаще. Мои пальцы продолжают скользить вниз, пока я не ощущаю промокшую ткань трусов Ашера – и внезапно чувствую что-то твердое на моей ноге. Матерь божья.
Я едва осмеливаюсь дышать, и Ашер, кажется, ведет себя так же. Просто продолжай дышать, Айви! Просто дыши! Я задыхаюсь, но не издаю ни звука. То, что никто из нас ничего не говорит, что мы не двигаемся, кажется настоящим безумием, а я все равно чувствую, словно мы несемся вниз по склону – так быстро мое сердце бьется о его грудь.
В какой-то момент Ашер опирается руками о плитку позади меня. Его вздох у моего уха, его запах, который я вдруг чувствую, делают мои колени ватными. Несколько минут мы стоим вот так, в теплом водопаде, и единственное, что вспыхивает в моей голове, – это абсурдное желание, чтобы между нами больше не было ткани. Абсурдное, потому что это Ашер, мой сводный брат, который, как я думала, ненавидит меня. И теперь я могу только чувствовать это тянущее чувство внизу живота и тепло, распространяющееся по грудной клетке. Мне хочется прикасаться к нему где угодно, ласкать его кожу, зацепиться пальцами за резинку его трусов, но я этого не делаю. Я только немного поворачиваю голову, пока наконец мой рот не касается его подбородка. И тут его губы вдруг оказались у уголка моего рта. Такие теплые, такие знакомые и вместе с тем такие чужие.
– Айви, – хрипит он, и дыхание Ашера при этом обжигает мои губы. – Это была очень дерьмовая идея с твоей стороны. И с моей тоже.
В следующее мгновение он выключает воду и отворачивается от меня.
Никогда в жизни я так не мерзла. Даже ночью в Бреттон-Вудсе, когда мне пришлось спать в постели, полной снега. Но теперь, когда я смотрю, как Ашер оборачивает полотенце вокруг своих мокрых трусов, стоя спиной ко мне, я дрожу всем телом. При этом в помещении даже не холодно – теплый пар распространяется по всей ванной комнате. Зеркала и стены душа полностью запотели, и даже через окно невозможно увидеть фонари снаружи. Скрипя зубами, я прислоняюсь к кафельной стенке душа, когда в дверь стучат и голос Каденс раздраженно спрашивает, где Ашер. У меня сжимается сердце, потому что я совершенно забыла о ней. Как это могло случиться со мной? Как я могла забыть о Каденс? Каденс и все, что она из себя представляет. Неужели Ашер тоже на это время позабыл о ней?
– Дай мне минуту, Кади.
Ашер снова поворачивается ко мне, его плечи странно приподняты. Сейчас я все отдала бы за то, чтобы он пошутил, чтобы усмехнулся и маленькая ямочка появилась возле уголка его рта, но этого не происходит. Мокрые волосы прилипли ко лбу Ашера, заставляя его выглядеть младше. Но это не так. Ашер старше меня на шесть лет и наверняка в тысячу раз опытнее. Скорее всего случившееся его совершенно не волнует. Скорее всего это ничего не значит. Его реакцию на мое тело я ощутила вполне отчетливо, но он ведь только что обжимался с Каденс и, вероятно, с нетерпением ждал того, что еще сулит ему эта ночь. Я знаю, ему больше по вкусу женщины постарше. Так что, разумеется, все это не имеет никакого отношения ко мне.
И его следующие слова подтверждают именно это.
– Ничего не случилось, Айви, – говорит Ашер, не глядя на меня. Точно таким же образом он мог бы говорить сам с собой. – Не случилось совершенно ничего.
Затем он исчезает за дверью.
Я сползаю по стене вниз, пока не оказываюсь на твердом кафельном полу. Я чувствую себя жалкой. Что-то давит мне на ногу, и только сейчас мне приходит в голову, что все это время телефон был в моем кармане. С большим с трудом мне удается вытащить смартфон из мокрых штанов. Экран погас и не реагирует на мое прикосновение. И это момент, когда я всхлипываю. Стоило мне только подумать, что все будет хорошо, как все тут же рушится. Ужин с Ричардом, его болезнь, вечер с Ноем и теперь это.
Ничего не случилось, Айви. Не случилось совершенно ничего.
Но это неправда. Все случилось. Кажется, что все рушится прямо у меня в руках.
И во мне тоже.
* * *
Я записываю новую фразу в своем ежедневнике, сидя в комнате. Я завернулась в огромное пушистое полотенце из ванной Ашера даже не раздеваясь, и мне остается только надеяться, что след воды на лестнице по коридору до моей комнаты высохнет к завтрашнему утру. Снимать с себя мокрые вещи было слишком утомительно, и теперь они висят над сушилкой для полотенец в моей ванной комнате. Несмотря на то что в комнате тепло, я надела свитер и зажала одеяло под мышками. Хедвиг балансирует на моих коленях. На этот раз я взяла не широкий фломастер, а узкую кисть с твердым кончиком и написала слова плотно друг к другу, изобразив их так, словно они вращаются и вытекают друг из друга. Это соответствует фразе и моему состоянию. Я схожу с ума.
Мой смартфон по-прежнему мертв. Я свернула кончик носового платка, чтобы удалить воду из разъемов для зарядки и наушников. Теперь смартфон висит на зарядном кабеле, и я молюсь, чтобы дело было лишь в севшей батарее, а не в повреждениях из-за воды. Плюс ко всему, я не могу прочитать сообщения Обри и чувствую себя полностью отрезанной от мира без моего телефона. Но экран по-прежнему остается черным. Вздохнув, я перелистываю страницу в Хедвиге, и мои пальцы начинают писать сами по себе.
Я рисую его имя и замечаю, что маленькая «р» – это буква, которая мне нравится меньше всего. Я делаю пожирнее только первые две буквы.
Так выглядит уже лучше, но только угнетает меня еще больше. Ашер получил свое имя из Библии, как и Ной. И даже Сэм, как я только сейчас осознала. Я вздыхаю. В какой-то момент я гуглю имя Ашера и читаю, что оно еврейское и в переводе означает «счастливый» или «благословенный». Но «Аш» звучит не счастливо, а скорее как «сожженный» и «уничтоженный». Я вычеркиваю имя Ашера своей кистью и извиняюсь перед Хедвигом за эту мазню.
Мне пора наконец ложиться спать – на часах уже почти три ночи. И раз уж я не сплю, то могла бы, по крайней мере, продолжать работать над логотипом для «Бомбей бистро» Кирана. Вздохнув, я встаю и достаю из рюкзака планшет и стилус. Мне больше нравится использовать ручку и бумагу для рисования, но для моей работы часто более практично использовать планшет. Это позволяет мне создавать сразу несколько слоев и удалять отдельные шаги, когда я что-то делаю не так. Ричард прислал мне планшет два года назад на Рождество, когда я рассказала ему о своем желании изучать дизайн визуальных коммуникаций. Но от разочарования и злости на то, что мне снова не разрешили ехать домой, впервые я использовала его только спустя полгода.
Я включаю планшет и нажимаю стилусом на значок программы для рисования, который выглядит как мазок кисти всех цветов радуги. Тут же на поверхности появляется изображение, над которым я работала в последний раз. До сих пор у бистро Кирана был типичный логотип с восточным шрифтом оранжево-красного цвета. Он выглядит совершенно устаревшим. Мой последний проект демонстрирует простые линии, которые образуют нежный графический цветок и скорее всего создают ассоциации с йогой и оздоровительными центрами. Это настолько паршиво, что я рада, что не отправила его Кирану. Разочарованная, я отправляю этот черновик в мусорное ведро и открываю новый холст. Безо всякого настроения я пробую разные цвета и наконец импровизирую с фоном, который выглядит как школьная доска, и кистью, имитирующей мел.
Уголком глаза я замечаю, как вспыхивает свет, но требуется мгновение, чтобы я поняла, что мой смартфон вернулся к жизни. Слава богу. Тут же я беру его с тумбочки, чтобы прочитать сообщения Обри. Кабель слишком короткий, поэтому мне нужно свернуть в сторону, и экран автоматически поворачивается. Раздраженная, я отключаю автоповорот дисплея и вижу неизвестный номер, который прислал мне сообщение в WhatsApp. На аватарке профиля изображены две собаки. Два боксера – и я сразу понимаю, что это, должно быть, Ашер.
Никогда еще я не боялась открывать текстовое сообщение. Мои пальцы дрожат так сильно, что телефон почти выскальзывает у меня из руки. Я с удивлением констатирую, что сообщение отправлено час назад. Должно быть, он отправил его сразу после происшествия в душе, ни минутой позже. Перед моими глазами вспыхивает ужасная сцена, как Ашер набирает несколько фраз рядом с надоедливой Каденс, чтобы покончить с этим делом, чтобы он смог наконец спокойно уснуть… Или, может, сделать что-то другое. Я сглатываю. Затем принимаю сообщение от неизвестного контакта и могу прочитать содержание.
Неизвестный номер: Я сразу же отвез Каденс домой.
Сердце в моей груди пульсирует, словно дикое, когда эти слова пробиваются в мое сознание. Он не спал с Каденс. Что он хочет мне этим сказать? Вдруг я испытываю странное облегчение. Как будто при каждом биении сердца возникает воздушный пузырь и поднимается вверх. При этом происходящее меня совсем не касается. Ашер может делать все, что ему заблагорассудится. Это и в самом деле не должно меня интересовать. Во всяком случае, не до такой степени, чтобы у меня вдруг забилось сердце и захотелось нарисовать цветочные завитки.
Мои пальцы автоматически перемещаются по клавиатуре. Я печатаю, но не отправляю сообщение.