Лебедев слез с погибшего судна, снова искупался и весь дрожал на ветру.
— На, лейтенант, вытрись. А то простынешь, — неожиданно протянул ему свой бушлат Паша Березин.
— А ты как? Сам-то не простудишься? — заботливо спросил Лебедев.
Саша поймал себя на мысли, что в нем проснулась жалость к окружающим людям, граничащая с сентиментальностью. Все-таки давало себя знать мировосприятие старого человека.
— Нет, не простужусь. Мы, комсомольцы, закаленный народ. Наше дело больше о других думать, чем о себе. Сам погибай, а товарищей выручай, — произнес комсорг.
Возможно даже, что Пашка был вполне искренним, и сам полностью верил в свою же пропаганду. И сколько таких парней, готовых погибнуть ради товарищей, действительно погибнет в предстоящей войне? Александр Евгеньевич хорошо знал, что их будут многие миллионы. А после их гибели в комсомольских структурах, как, впрочем, и в партийных, останется слишком мало людей, искренне верящих в свою идею равенства и братства, а все больше начнет появляться тех, кто, хотя и произносит все те же лозунги, но, на самом деле, верует только в свой собственный карман.
Лебедев не стал возражать, как следует, насухо, вытерся бушлатом Пашки, оделся, положил взятый пакет на дно лодки и уселся в нее. Мичман убрал с бака пулемет. Березин и Степанов оттолкнули моторку и ловко запрыгнули в суденышко. Моторист завел лодочный мотор. Со звуками кашля и чихания тот, тем не менее, заработал и поволок лодку к следующему тайнику.
Пока они забирали первый пакет, сумерки белой ночи сгустились, и рассматривать фарватер сделалось гораздо труднее. Лейтенанту приходилось до рези в глазах всматриваться в воду впереди, по курсу лодки. Они выполнили поворот на два румба влево и через несколько минут увидели впереди силуэт довольно длинной полузатопленной самоходной баржи. Там, в рубке, их ждал следующий «подарок».
Если название предыдущей жертвы морской катастрофы вполне читалось, то название баржи уже давно сошло с нее вместе с краской, а борта выглядели полностью заржавленными. Эта жертва кораблекрушения лежала на мели перекосившись, с заметным дифферентом на корму и креном на правый борт. Хотя пробоин над поверхностью воды видно и не было. Торчащих из воды камней здесь тоже не наблюдалось. Баржа просто села днищем на банку. Пришлось осторожно подводить лодку к правому борту ржавой посудины и пришвартоваться к барже.
Баржа предназначалась для насыпных грузов и возила когда-то уголь. На это красноречиво указывали черные следы с внутренней стороны длинного трюма, занимающего большую часть баржи и наполовину затопленного. Пройти вдоль борта к рубке по узкому борту баржи, стоящей на мели неровно, нужно было осторожно, чтобы не свалиться ни в трюм, ни за борт. Никаких лееров здесь не имелось. Как назло, пошел дождь, и ржавый металл быстро сделался скользким. Да и ветер начал усиливаться. Помогло то, что они пришвартовались довольно близко к корме. Ближе было нельзя, потому что под кормой, совсем близко к водной поверхности просматривались камни, которые четко виднелись только вблизи.
Лебедев прошел по ржавой палубе в не менее ржавую рубку, напрочь лишенную не только всех приборов управления, но и стекол, и сразу нашел там второй пакет. Дело было сделано. Теперь можно было спокойно отправляться в обратный путь. Лебедев вышел из рубки мертвой баржи в хорошем настроении, держа пакет обеими руками. Но настроение его тут же омрачилось, потому что он услышал звук мотора приближающегося катера.
Глава 12
Звук мотора настораживал. И Лебедев попросил краснофлотцев подать ему из лодки бинокль. Очертания приближающегося катера не походили на известные суда финской пограничной охраны. Этот был мельче и больше напоминал разъездной или даже гражданский. Да и выкрашен в белый цвет. Вот только непонятный катер почему-то шел прямо к полузатопленной барже.
Что же делать? Уйти на моторной лодке они не успеют, потому что у катера скорость значительно выше. Это ясно видно по тому, как быстро катер приближался. Может быть, затаиться на барже? Авось, катер проскочит мимо и не заметит их. Тем более, что он приближался с борта, противоположного тому, у которого пришвартована их моторка. Только вот, в самой моторке они останутся полностью беззащитными, прояви экипаж катера агрессию. Может, все же, затаиться на самой барже? В рубке хватит места, чтобы спрятаться всем четверым. Лебедев принял решение и прокричал краснофлотцам:
— Сюда идет какой-то финский катер, но не пограничный. Приказываю всем укрыться в рубке баржи. Давайте мне второй пакет и оружие, и поднимайтесь на борт.
Краснофлотцы выполнили команду, забрались на баржу и уселись внутри ее рубки на корточках, держа заряженные винтовки на коленях. А мичман поставил пулемет на сошки рядом с собой. Он и Степанов закурили.
— Отставить курение! Вы же нас демаскируете! — воскликнул Александр.
— А мы в кулачок, — возразил пожилой мичман молодому лейтенанту, нагло глядя ему прямо в глаза.
Полежаев уже приближался к возрасту отставника, наверное, потому и относился ко многому на службе не очень серьезно, можно сказать, даже наплевательски. Во всяком случае, на субординацию ему было начхать. Но свое дело мичман знал твердо, оружие содержал в полном порядке, да и сам стрелял лучше всех из экипажа, за что начальство его и ценило. И он этим пользовался.
«М-да, с дисциплиной, действительно, не ахти», — подумал Александр. Но больше он ничего не сказал мичману, чтобы не сеять раздор в коллективе перед ответственным моментом.
А катер, между тем, сильно приблизился и в паре кабельтовых от баржи перешел на малый ход. Его экипаж явно баржей заинтересовался. Саша лихорадочно соображал: «Может, это очередные мародеры? Но что ценное может иметься на полностью проржавевшем корыте? А вдруг, это финская контрразведка что-то унюхала? Что если кто-то вчера засек, как дядя Игорь делал закладки? Может, рыбаки какие-нибудь настучали, заметили его, или даже нас сейчас видели?» А финских рыбаков в этих краях имелось совсем немало. Когда подходили к «Святой Эмилии», вдали, в стороне крупных островов архипелага, расположенных ближе к Котке, Лебедев наблюдал в бинокль несколько шаланд. Он решил для себя, что, скорее всего, на катере именно контрразведчики.
— Приготовиться к бою, проверить оружие, — тихо подал он команду, решив, что сдаваться финским контрразведчикам ни при каких обстоятельствах не собирается.
Иначе произойдет ужасный международный скандал. Ведь война еще не началась. Следовательно, краснофлотцы нарушили границу независимого европейского государства, да еще и с оружием. Тем более, финнам ни при каких обстоятельствах не должны попасть портфели с документами о развертывании войск и начальном этапе предстоящей войны. Потому, если контрразведчики высадятся на баржу, их лучше всего сразу ликвидировать, чтобы не успели ничего передать по радио. Лишь бы они, в таком случае, все сошли с катера на баржу. Пока вражеский катер швартовался к носу баржи, Лебедев, выглядывая из-за комингса рубки, люки которой тоже были давно кем-то сняты и унесены, считал противников.
Катер был открытым и не имел тента, потому вся его команда находилась перед глазами. Их было всего трое. Один, рыжий здоровяк в теплом шерстяном свитере коричневого цвета стоял за штурвалом катера. Второй, чернявый, худой и верткий в видавшей виды черной кожанке запрыгнул на борт баржи и крепил швартовы. А третий, седой и грузный, одетый в вязанный свитер, почти как у шкипера, только покрасивее, с фигурной узорчатой вязкой, синий и с высоким горлом, подтаскивал к борту катера какие-то деревянные ящики. Говорили катерники между собой на финском. Закончив со швартовкой, чернявый начал принимать с катера эти ящики и ставить их на бак баржи. Шкипер, при этом, продолжал стоять за штурвалом, мотор катера не глушил и настороженно озирался вокруг.
— Это, скорее всего, финские контрразведчики, — шепотом сообщил лейтенант, отвечая на немой вопрос своих бойцов, кто же находится перед ними.
Закончив выгрузку ящиков, седой тоже перебрался на баржу. Он подошел к люку, который имелся под баком и вел в кладовую, расположенную под его палубой. Как оказалось, этот ржавый люк не только находился на своем месте, а был даже закрыт на подвесной замок. Седой отпер его и пролез внутрь. Чернявый теперь подавал ящики седому, а тот ставил их куда-то внутри кладовки. Когда чернявый подал все ящики, и седой уже начал вылезать из кладовки, Паша Березин неожиданно громко чихнул. Похоже, комсомольский вожак, все же, простудился, оставшись в мокром бушлате, который Лебедев недавно использовал вместо полотенца.
И все бы ничего, но комсомольский богатырский чих был услышан. Тотчас финны насторожились и извлекли оружие. Чернявый и седой достали из карманов пистолеты, а шкипер вытащил откуда-то из-под штурвала пистолет-пулемет «Суоми», внешне очень похожий на ППШ. И тут Березин чихнул еще раз. То ли нервы у финнов не выдержали, то ли они приняли громкий чих за выстрел, но они открыли огонь с носа баржи по кормовой рубке из всех своих стволов. Лебедев сразу понял, что дело плохо. Пули пробивали ржавое железо рубки навылет. И только чудом никого из краснофлотцев не задело первыми выстрелами. Если они будут сидеть и бездействовать, то скоро их неминуемо пристрелят.
— Открыть огонь! — дал команду Лебедев и сам, высунувшись из-за ржавого комингса, выстрелил пару раз в сторону противников из своего «Нагана».
Пашка Березин храбро высунулся с другой стороны рубки и выстрелил из «трехлинейки». Впрочем, в финнов попасть не удалось. В ответ прилетела очередь из «Суоми» и пара пистолетных пуль. Пули чиркнули по металлу, пробив ржавое железо над головой краснофлотцев, но не задели их и на этот раз. Прежде, чем снова спрятаться в рубку, лейтенант успел заметить, что седой и чернявый пятятся к катеру.
— Не дайте им уйти! — прокричал он.
Тут Полежаев не выдержал и проявил героизм. Он схватил свой пулемет двумя руками и, стремительно выскочив из рубки, дал по противникам длинную очередь. Пулемет и решил исход короткого боя. Больше никто из финнов не стрелял и даже не шевелился. Рыжий шкипер обвис на штурвале, уронив свой «Суоми», чернявый упал вниз головой, и теперь над водной гладью затопленного трюма виднелись только его ступни в черных ботинках. А седой лежал возле входа в кладовку под баком, раскинув руки и немигающим взглядом покойника смотрел в хмурые небеса. Полежаев, действительно, стрелял очень хорошо. Даже из ручного пулемета с диском наверху, точно стрелять из которого с рук считалось большой проблемой из-за веса оружия и отдачи. Сразу было видно, что не зря Вадим в «Зимней войне» поучаствовал. Боевой опыт мичман имел, и страх перед врагами у него отсутствовал. Молодец, конечно, мичман, хоть и недисциплинированный. Лебедев понимал, что, если бы не Вадим, перестрелка могла закончиться для краснофлотцев плохо. Но выстрелы, особенно пулеметную очередь, в тишине ночи могли услышать, и надо было срочно убираться с финской акватории.
Лебедев дал команду грузиться в моторку, а сам решил быстренько проверить, что же находилось в тех ящиках, перегруженных на баржу с катера. Балансируя, он прошел между трюмом и бортом наклонившейся баржи и оказался на ее носу. Переступая через мертвеца, он нагнулся и обыскал его. Как Саша и предполагал, никаких документов у седого не имелось. Зато в кармане лежала солидная пачка финских денег. В мертвой руке он сжимал «Люгер». Александр взял деньги и вражеское оружие, чтобы потом предъявить доказательства перестрелки.
Внутри кладовки Лебедев обнаружил лом и вскрыл им несколько ящиков. В них он нашел бутылки водки «Московская особая» и папиросы «Казбек». Александр понял, что убитые оказались обыкновенными контрабандистами, которые нелегально возили советские товары в Финляндию. И у них, однозначно, имелись сообщники на советской стороне, которые и поставляли товар. Скоро эти сообщники сильно удивятся внезапному исчезновению подельников. А кто-нибудь другой, кроме подельников, вряд ли начнет разыскивать пропавших контрабандистов. Едва ли, кроме этих троих, кто-то еще знал про схрон на ржавой барже. Да и когда найдут их, то, скорее всего, решат, что контрабандисты убиты в разборке с конкурирующей бандой.
Так что Полежаев застрелил троих контрабандистов. Только вот ни мичману, ни Березину со Степановым Лебедев об этом сообщать не собирался. Пусть считают, что застрелили финских контрразведчиков. А в рапорте он напишет о перестрелке с неизвестными лицами и предъявит трофейный «Люгер» и финские купюры. Может быть, поощрение какое-нибудь дадут? С трудом поборов сильное искушение забрать с собой хотя бы ящик водки, или блок папирос, Лебедев скинул тело седого в трюм, поближе к его товарищу и захлопнул люк кладовки. Катер контрабандистов, между тем, заглох и постепенно наполнялся водой. Пулеметная очередь прострелила ему дно и борта.
Когда они отвалили от баржи, пошел довольно сильный дождь, небо потемнело от туч, и ночь сделалась почти настоящей, и совсем не белой. А мотор лодки натужно гудел, чихал и кашлял, но не особо хорошо тянул посудину по поднявшимся волнам. Мощности движка явно не хватало. Они старались идти носом к волнам, но всякий раз море снова норовило развернуть лодку бортом. Потому обратный путь занял гораздо больше времени. Когда они уже подходили к границе, дождь опять прекратился, а небо начало быстро светлеть. К тому же, с севера, с финского острова Килписаари начал светить прожектор. Пограничные катера тоже рыскали вдоль водной границы, включив свои прожектора. Видимо, стрельбу, все же, кто-то услышал.
На подходе к границе моторку заметили, и за ними все-таки увязался финский пограничный катер. И так просто от него было не оторваться. Он почти догнал моторную лодку уже у нейтральной воды. Но, когда казалось, что финны вот-вот их настигнут, впереди показался силуэт эсминца. Боевой корабль, светя прожектором, полным ходом шел наперерез финскому катеру, своим корпусом отсекая от него моторную лодку. Финны вынужденно прекратили погоню. Им не оставалось ничего иного, как убраться обратно на свою акваторию. Попав в кильватерную струю эсминца, лодка раскачалась и начала зачерпывать бортами воду, но «Яков Свердлов» уже сбавил ход и, выполнив циркуляцию, лег в дрейф в паре кабельтовых, поджидая моторку.
На борту их поприветствовал сам командир корабля. Оказалось, что лодку давно заметили сигнальщики с марса фок-мачты, и корабль шел специально к ним навстречу. Лебедев сразу же попросил передать шифрограмму в штаб флота. В ней было всего три слова: «Морской лис пойман». Добытые пакеты он уговорил положить Малевского в командирский сейф вместе с трофейным «Люгером» и финскими деньгами. Начальнику радиорубки, старлею Габаряну, который, несмотря на ночное время, околачивался рядом с момента их возвращения на эсминец и предлагал убрать добытые пакеты с разведданными к нему в сейф, Лебедев совсем не доверял.
Березина, Степанова и Полежаева, едва те поднялись на эсминец, сразу обступили вахтенные матросы и начали расспрашивать, как прошла разведка. Но Лебедев запретил разглашать подробности. Сам он коротко пересказал произошедшее лично Малевскому с глазу на глаз. Он не был обязан делать и этого, потому что разведчики перед моряками не отчитываются, а лишь перед собственным начальством. Но Лебедев посчитал, что командир корабля, который, фактически, только что спас их от финских пограничников, имеет право знать, что же случилось на самом деле.
Лебедев улегся в кают-компании на диван и долго не мог заснуть. Возбуждение после происшествия со стрельбой и погоней не отпускало его, а мысли вертелись в голове волчком и не давали ему покоя. Он думал о разведке и разведданных. О том, что высшему руководству СССР, на самом деле, многое было известно перед войной. Разведывательное управление Генштаба, которое в это время именовалось пятым управлением Красной армии, регулярно обращало внимание на подготовку немцев к войне.
Александр Евгеньевич хорошо знал, что уже с марта о военных приготовлениях Германии начала поступать разведывательная информация. И подготовка к войне с советской стороны велась. Да и про примерные сроки начала войны тоже было известно. Только вот, до последнего не верили высшие руководители, что Гитлер решится пойти ва-банк и начать войну на два фронта и, не покончив с Англией, напасть на СССР. Хотя лично Жуков, назначенный постановлением Политбюро от 14 января начальником Генерального штаба и вступивший в должность с первого февраля 1941-го года, делал все, что мог, хотя опыта подготовки к подобной войне у него и не было. Но у кого такой опыт тогда был? Жуков, например, разработал План прикрытия на случай войны и постепенно выводил войска из внутренних округов к западным границам. К началу войны некоторые армии успели по этому плану доотмобилизоваться и получить все необходимое для боевых действий, а некоторые — нет. Но тут, скорее, виноват был не сам Жуков, а царящий повсеместно бардак.
Именно Жуков, руководивший Генштабом, увеличил состав приграничных дивизий до 12 тысяч бойцов, чтобы, в случае начала боевых действий, эти дивизии смогли противостоять вражескому вторжению, не дожидаясь мобилизации. Они должны были быстро подняться по боевой тревоге и развернуть боевые порядки. И эти приграничные дивизии имели задачу сдержать первый удар врага, чтобы, согласно планам прикрытия, вторые эшелоны войск и механизированные корпуса успели занять запланированные для обороны рубежи.
А в начале июня, наблюдая сосредоточение и усиление войск Германии у границы с Советским Союзом, Военные советы приграничных округов начали запрашивать Народный комиссариат обороны и Генеральный штаб о подводе армий из внутренних округов поближе к границам, согласно утвержденному плану прикрытия. Используя разведданные, в начале июня, по поручению Жукова, Генштаб начал регулярно посылать в приграничные округа сведения о концентрации немецких войск у границ СССР.
К пятому июня все мобилизационные пункты обязаны были представить списки подлежащих мобилизации лошадей и механизированных транспортных средств, чтобы подготовить их перемещение в действующую армию. В плане прикрытия, который разработал Генштаб перед войной, четко указывалось, что, в случае нападения немцев, приграничные дивизии вступят в бой и сдержат натиск первого удара, давая время резервам выдвинуться из округов и занять оборону. Но, план Генштаба, верный по сути, воплотить в жизнь не получилось. Во-первых, недооценили силы врага и его стратегию «блицкрига», а во-вторых, недооценили собственный бардак, существующий в армии к началу войны. Конечно, Жуков действовал с оглядкой на наркома обороны Тимошенко и на Сталина лично. Но, если бы не Жуков, то не было бы сделано и таких приготовлений.
Так что, именно на Жукова нужно сейчас делать ставку и доводить сведения о реальных силах и планах противника до него лично. К счастью, отец Александра с ним хорошо знаком. На реке Халхин-Гол в Монголии они сражались бок о бок с японскими самураями летом 1939-го и отлично ладили. Отец находился там в качестве комиссара, а Жуков, как командир 57-го особого стрелкового корпуса. Так что Александр не сомневался, что Генштаб скоро получит исчерпывающую информацию о противнике и обо всех его ближайших планах.
Флот, по крайней мере, Балтийский, тоже будет не только предупрежден, а и сможет сменить концепцию обороны. На Прибалтийский особый военный округ тоже выходы имелись. Осталось только выйти на руководство летчиков. Потому что авиация будет очень важна в предстоящей войне. Конечно, Жуков может помочь и с этим, например, в его власти, как начальника Генштаба, отвести авиацию от границ, чтобы не дать немцам разбомбить самолеты на аэродромах в первые часы войны.
Наконец, Александр заснул мертвым сном. Ему снилось, что он снова командует своим ракетным крейсером и распоряжается, стоя в боевой рубке: «Ракеты к бою! Спецбоеприпасами по Берлину, огонь!»
Глава 13
Александр проснулся за полчаса перед завтраком. На эсминце уже началась утренняя суета. К тому же, подходили к Кронштадту. Эсминец расстрелял на учениях все учебные снаряды и почти половину боезапаса зенитных пушек и пулеметов, и командир корабля собирался восполнить убыль с кронштадтских складов. Пока Лебедев завтракал в кают-компании, корабль маневрировал и швартовался у пирса. Закончив трапезу, Александр поднялся на мостик, и, ожидая Малевского, разговорился с вахтенным командиром Васей Мальцевым. Тот рассказал ему, что и наши артиллеристы, и финские в «Зимнюю войну» стреляли неточно, а вот финские лыжники, набранные из охотников, били из своих винтовок наверняка. И потому финны постреляли много наших бойцов. А наши пехотинцы неважно стреляли. Да и за прошедшее после той войны время вряд ли научились стрелять хорошо. Потому что слишком мало уделяется внимания в боевой учебе именно обучению рядового состава меткой стрельбе. И, если будет большая война с Германией, то неизвестно, как будет отбиваться от врагов наша пехота. Если только в штыковую на врага пойдет. Впрочем, все это Лебедев знал и без Мальцева.
Саша дождался командира эсминца, взял у него из сейфа добытые в разведке пакеты и доказательства перестрелки и положил все это в большую парусиновую сумку, которую накануне выпросил у Пашки Березина. Лебедев перекинул сумку на широкой лямке через плечо, прихватил свой тревожный чемоданчик и, простившись с Малевским и Мальцевым, отдав честь флагу корабля, покинул эсминец в начале девятого. Неподалеку его уже ждал разъездной катер, присланный за ним дядей. А прямо у трапа эсминца его встретил дядин ординарец и с ним двое незнакомых краснофлотцев с винтовками. Это был вооруженный эскорт, ведь добытые флотской разведкой сведения были очень ценными. Конечно, на самом деле эскорт из незнакомых матросов был нужен для того, чтобы особисты не смогли потом придумать, будто Лебедев пакеты со сведениями от агентов подменил по дороге от эсминца к штабу флота.
Катер шел по заливу в сторону города с трудом, потому что, едва они вышли на фарватер, как опять налетел ветер и поднял волну. Небо полностью затянули низкие облака серого цвета. Температура воздуха тоже не радовала и упорно не желала подниматься выше десяти градусов, хотя на календаре уже значилось пятое июня. Изрядно промокнув по дороге, Лебедев, сопровождаемый краснофлотцами, добрался до здания штаба только без четверти десять.
Наконец, он вошел в кабинет дяди, а эскорт был отпущен. Дядя находился один в своем кабинете и явно ждал появления племянника. Игорь встал Александру навстречу, и они обнялись. Общее дело, напоминающее заговор, связало их за последние пару дней сильнее, чем даже кровные родственные узы. Брат матери выглядел неважно, под глазами залегли тени. Было видно, что со времени прошлой их встречи Игорь почти не спал и много работал.
— Ну, давай сюда свою поклажу, — попросил дядя, взял парусиновую сумку, вытащил из нее пакеты, разрезав ножницами веревочки, развернул их, убрал прорезиненную ткань на соседний стул, раскрыл портфели и выложил их содержимое на край стола.
К удивлению Александра, никаких карт в портфелях не оказалось. Там были какие-то папки, а внутри них лежали бумаги, отпечатанные на немецком языке.
На немой вопрос Лебедева дядя сказал:
— А ты что думал? Что я заложу в тайники на чужой территории все то, что ты здесь нарисовал на советских картах, да еще и написал на русском языке? Нет, конечно. Я положил там только то, что не вызвало бы подозрения ни у кого, провались наша операция «Морской лис». Это копии формуляров от немецких корабельных орудий с их характеристиками и инструкциями по боевому применению и эксплуатации. И это то, что действительно добыла разведка флота. Как видишь, я рисковал только в тот момент, когда делал сами закладки. А если бы копии и пропали, то оригиналы все равно здесь, в кабинете лежат.
Александр не выдержал и сказал:
— Так значит, получается, что вы не поверили мне? И все мои сведения вы с моим отцом проигнорировали? А я вчера, между прочим, под пули финнов попал из-за этого вашего цирка.
— Все наоборот, дурачок, — снисходительно проговорил дядя. И, улыбнувшись, добавил:
— Вот же все то, что ты принес только что из разведки. На середине стола. А эти папки про немецкие пушки, вроде бы, тут так и лежали.
И дядя хитро подмигнул племяннику.
Только сейчас Лебедев обратил внимание на солидную кучу сложенных карт и бумаг в папках, занимающую всю середину стола для совещаний. Он схватил ближайшую папку и открыл ее. Он читал свой же собственный текст о дислокации частей вермахта, только переведенный на немецкий и отпечатанный немецким шрифтом на бумаге хорошего качества, явно импортной.
Он положил папку и выхватил из стопки одну из карт. Она явно была финской. Во всяком случае, на этом языке обозначались все названия, а красным карандашом указывались позиции всех финских береговых батарей с координатами и указанием калибра, типа и количества орудий и секторов ведения огня. Пояснения к карте, опять же, были на финском.
Просмотрев еще пару бумаг из стопки, Александр понял, что дядя все это время, пока племянник ходил на эсминце забирать закладки, ни то что не терял времени даром, а провернул грандиозную работу, за одни сутки довольно правдоподобно сфабриковав разведданные. Теперь так просто придраться у особистов не получится. Осознав это, Лебедев сказал:
— Да, разумеется, именно это все я только что притащил из финской акватории.
Александр подмигнул дяде в свою очередь, и они оба расхохотались. Когда отсмеялись, племянник спросил:
— Можно поинтересоваться, как такое удалось?
— Я и Нина. Нина, кстати, и с катером помогла. Я ходил к архипелагу с ней.
Теперь Александру стало все понятно. Жена Игоря, тетя Нина, преподавала немецкий в университете, а сам Игорь получил назначение во флотскую разведку во время подготовки к «Зимней войне», потому что отлично знал финский. И их любимым отдыхом уже многие годы были прогулки на небольшой яхте по Финскому заливу. Ничего удивительного, что Нина могла управиться и с катером, также, как и могла перевести все записи, сделанные Александром, на немецкий.
— На, лейтенант, вытрись. А то простынешь, — неожиданно протянул ему свой бушлат Паша Березин.
— А ты как? Сам-то не простудишься? — заботливо спросил Лебедев.
Саша поймал себя на мысли, что в нем проснулась жалость к окружающим людям, граничащая с сентиментальностью. Все-таки давало себя знать мировосприятие старого человека.
— Нет, не простужусь. Мы, комсомольцы, закаленный народ. Наше дело больше о других думать, чем о себе. Сам погибай, а товарищей выручай, — произнес комсорг.
Возможно даже, что Пашка был вполне искренним, и сам полностью верил в свою же пропаганду. И сколько таких парней, готовых погибнуть ради товарищей, действительно погибнет в предстоящей войне? Александр Евгеньевич хорошо знал, что их будут многие миллионы. А после их гибели в комсомольских структурах, как, впрочем, и в партийных, останется слишком мало людей, искренне верящих в свою идею равенства и братства, а все больше начнет появляться тех, кто, хотя и произносит все те же лозунги, но, на самом деле, верует только в свой собственный карман.
Лебедев не стал возражать, как следует, насухо, вытерся бушлатом Пашки, оделся, положил взятый пакет на дно лодки и уселся в нее. Мичман убрал с бака пулемет. Березин и Степанов оттолкнули моторку и ловко запрыгнули в суденышко. Моторист завел лодочный мотор. Со звуками кашля и чихания тот, тем не менее, заработал и поволок лодку к следующему тайнику.
Пока они забирали первый пакет, сумерки белой ночи сгустились, и рассматривать фарватер сделалось гораздо труднее. Лейтенанту приходилось до рези в глазах всматриваться в воду впереди, по курсу лодки. Они выполнили поворот на два румба влево и через несколько минут увидели впереди силуэт довольно длинной полузатопленной самоходной баржи. Там, в рубке, их ждал следующий «подарок».
Если название предыдущей жертвы морской катастрофы вполне читалось, то название баржи уже давно сошло с нее вместе с краской, а борта выглядели полностью заржавленными. Эта жертва кораблекрушения лежала на мели перекосившись, с заметным дифферентом на корму и креном на правый борт. Хотя пробоин над поверхностью воды видно и не было. Торчащих из воды камней здесь тоже не наблюдалось. Баржа просто села днищем на банку. Пришлось осторожно подводить лодку к правому борту ржавой посудины и пришвартоваться к барже.
Баржа предназначалась для насыпных грузов и возила когда-то уголь. На это красноречиво указывали черные следы с внутренней стороны длинного трюма, занимающего большую часть баржи и наполовину затопленного. Пройти вдоль борта к рубке по узкому борту баржи, стоящей на мели неровно, нужно было осторожно, чтобы не свалиться ни в трюм, ни за борт. Никаких лееров здесь не имелось. Как назло, пошел дождь, и ржавый металл быстро сделался скользким. Да и ветер начал усиливаться. Помогло то, что они пришвартовались довольно близко к корме. Ближе было нельзя, потому что под кормой, совсем близко к водной поверхности просматривались камни, которые четко виднелись только вблизи.
Лебедев прошел по ржавой палубе в не менее ржавую рубку, напрочь лишенную не только всех приборов управления, но и стекол, и сразу нашел там второй пакет. Дело было сделано. Теперь можно было спокойно отправляться в обратный путь. Лебедев вышел из рубки мертвой баржи в хорошем настроении, держа пакет обеими руками. Но настроение его тут же омрачилось, потому что он услышал звук мотора приближающегося катера.
Глава 12
Звук мотора настораживал. И Лебедев попросил краснофлотцев подать ему из лодки бинокль. Очертания приближающегося катера не походили на известные суда финской пограничной охраны. Этот был мельче и больше напоминал разъездной или даже гражданский. Да и выкрашен в белый цвет. Вот только непонятный катер почему-то шел прямо к полузатопленной барже.
Что же делать? Уйти на моторной лодке они не успеют, потому что у катера скорость значительно выше. Это ясно видно по тому, как быстро катер приближался. Может быть, затаиться на барже? Авось, катер проскочит мимо и не заметит их. Тем более, что он приближался с борта, противоположного тому, у которого пришвартована их моторка. Только вот, в самой моторке они останутся полностью беззащитными, прояви экипаж катера агрессию. Может, все же, затаиться на самой барже? В рубке хватит места, чтобы спрятаться всем четверым. Лебедев принял решение и прокричал краснофлотцам:
— Сюда идет какой-то финский катер, но не пограничный. Приказываю всем укрыться в рубке баржи. Давайте мне второй пакет и оружие, и поднимайтесь на борт.
Краснофлотцы выполнили команду, забрались на баржу и уселись внутри ее рубки на корточках, держа заряженные винтовки на коленях. А мичман поставил пулемет на сошки рядом с собой. Он и Степанов закурили.
— Отставить курение! Вы же нас демаскируете! — воскликнул Александр.
— А мы в кулачок, — возразил пожилой мичман молодому лейтенанту, нагло глядя ему прямо в глаза.
Полежаев уже приближался к возрасту отставника, наверное, потому и относился ко многому на службе не очень серьезно, можно сказать, даже наплевательски. Во всяком случае, на субординацию ему было начхать. Но свое дело мичман знал твердо, оружие содержал в полном порядке, да и сам стрелял лучше всех из экипажа, за что начальство его и ценило. И он этим пользовался.
«М-да, с дисциплиной, действительно, не ахти», — подумал Александр. Но больше он ничего не сказал мичману, чтобы не сеять раздор в коллективе перед ответственным моментом.
А катер, между тем, сильно приблизился и в паре кабельтовых от баржи перешел на малый ход. Его экипаж явно баржей заинтересовался. Саша лихорадочно соображал: «Может, это очередные мародеры? Но что ценное может иметься на полностью проржавевшем корыте? А вдруг, это финская контрразведка что-то унюхала? Что если кто-то вчера засек, как дядя Игорь делал закладки? Может, рыбаки какие-нибудь настучали, заметили его, или даже нас сейчас видели?» А финских рыбаков в этих краях имелось совсем немало. Когда подходили к «Святой Эмилии», вдали, в стороне крупных островов архипелага, расположенных ближе к Котке, Лебедев наблюдал в бинокль несколько шаланд. Он решил для себя, что, скорее всего, на катере именно контрразведчики.
— Приготовиться к бою, проверить оружие, — тихо подал он команду, решив, что сдаваться финским контрразведчикам ни при каких обстоятельствах не собирается.
Иначе произойдет ужасный международный скандал. Ведь война еще не началась. Следовательно, краснофлотцы нарушили границу независимого европейского государства, да еще и с оружием. Тем более, финнам ни при каких обстоятельствах не должны попасть портфели с документами о развертывании войск и начальном этапе предстоящей войны. Потому, если контрразведчики высадятся на баржу, их лучше всего сразу ликвидировать, чтобы не успели ничего передать по радио. Лишь бы они, в таком случае, все сошли с катера на баржу. Пока вражеский катер швартовался к носу баржи, Лебедев, выглядывая из-за комингса рубки, люки которой тоже были давно кем-то сняты и унесены, считал противников.
Катер был открытым и не имел тента, потому вся его команда находилась перед глазами. Их было всего трое. Один, рыжий здоровяк в теплом шерстяном свитере коричневого цвета стоял за штурвалом катера. Второй, чернявый, худой и верткий в видавшей виды черной кожанке запрыгнул на борт баржи и крепил швартовы. А третий, седой и грузный, одетый в вязанный свитер, почти как у шкипера, только покрасивее, с фигурной узорчатой вязкой, синий и с высоким горлом, подтаскивал к борту катера какие-то деревянные ящики. Говорили катерники между собой на финском. Закончив со швартовкой, чернявый начал принимать с катера эти ящики и ставить их на бак баржи. Шкипер, при этом, продолжал стоять за штурвалом, мотор катера не глушил и настороженно озирался вокруг.
— Это, скорее всего, финские контрразведчики, — шепотом сообщил лейтенант, отвечая на немой вопрос своих бойцов, кто же находится перед ними.
Закончив выгрузку ящиков, седой тоже перебрался на баржу. Он подошел к люку, который имелся под баком и вел в кладовую, расположенную под его палубой. Как оказалось, этот ржавый люк не только находился на своем месте, а был даже закрыт на подвесной замок. Седой отпер его и пролез внутрь. Чернявый теперь подавал ящики седому, а тот ставил их куда-то внутри кладовки. Когда чернявый подал все ящики, и седой уже начал вылезать из кладовки, Паша Березин неожиданно громко чихнул. Похоже, комсомольский вожак, все же, простудился, оставшись в мокром бушлате, который Лебедев недавно использовал вместо полотенца.
И все бы ничего, но комсомольский богатырский чих был услышан. Тотчас финны насторожились и извлекли оружие. Чернявый и седой достали из карманов пистолеты, а шкипер вытащил откуда-то из-под штурвала пистолет-пулемет «Суоми», внешне очень похожий на ППШ. И тут Березин чихнул еще раз. То ли нервы у финнов не выдержали, то ли они приняли громкий чих за выстрел, но они открыли огонь с носа баржи по кормовой рубке из всех своих стволов. Лебедев сразу понял, что дело плохо. Пули пробивали ржавое железо рубки навылет. И только чудом никого из краснофлотцев не задело первыми выстрелами. Если они будут сидеть и бездействовать, то скоро их неминуемо пристрелят.
— Открыть огонь! — дал команду Лебедев и сам, высунувшись из-за ржавого комингса, выстрелил пару раз в сторону противников из своего «Нагана».
Пашка Березин храбро высунулся с другой стороны рубки и выстрелил из «трехлинейки». Впрочем, в финнов попасть не удалось. В ответ прилетела очередь из «Суоми» и пара пистолетных пуль. Пули чиркнули по металлу, пробив ржавое железо над головой краснофлотцев, но не задели их и на этот раз. Прежде, чем снова спрятаться в рубку, лейтенант успел заметить, что седой и чернявый пятятся к катеру.
— Не дайте им уйти! — прокричал он.
Тут Полежаев не выдержал и проявил героизм. Он схватил свой пулемет двумя руками и, стремительно выскочив из рубки, дал по противникам длинную очередь. Пулемет и решил исход короткого боя. Больше никто из финнов не стрелял и даже не шевелился. Рыжий шкипер обвис на штурвале, уронив свой «Суоми», чернявый упал вниз головой, и теперь над водной гладью затопленного трюма виднелись только его ступни в черных ботинках. А седой лежал возле входа в кладовку под баком, раскинув руки и немигающим взглядом покойника смотрел в хмурые небеса. Полежаев, действительно, стрелял очень хорошо. Даже из ручного пулемета с диском наверху, точно стрелять из которого с рук считалось большой проблемой из-за веса оружия и отдачи. Сразу было видно, что не зря Вадим в «Зимней войне» поучаствовал. Боевой опыт мичман имел, и страх перед врагами у него отсутствовал. Молодец, конечно, мичман, хоть и недисциплинированный. Лебедев понимал, что, если бы не Вадим, перестрелка могла закончиться для краснофлотцев плохо. Но выстрелы, особенно пулеметную очередь, в тишине ночи могли услышать, и надо было срочно убираться с финской акватории.
Лебедев дал команду грузиться в моторку, а сам решил быстренько проверить, что же находилось в тех ящиках, перегруженных на баржу с катера. Балансируя, он прошел между трюмом и бортом наклонившейся баржи и оказался на ее носу. Переступая через мертвеца, он нагнулся и обыскал его. Как Саша и предполагал, никаких документов у седого не имелось. Зато в кармане лежала солидная пачка финских денег. В мертвой руке он сжимал «Люгер». Александр взял деньги и вражеское оружие, чтобы потом предъявить доказательства перестрелки.
Внутри кладовки Лебедев обнаружил лом и вскрыл им несколько ящиков. В них он нашел бутылки водки «Московская особая» и папиросы «Казбек». Александр понял, что убитые оказались обыкновенными контрабандистами, которые нелегально возили советские товары в Финляндию. И у них, однозначно, имелись сообщники на советской стороне, которые и поставляли товар. Скоро эти сообщники сильно удивятся внезапному исчезновению подельников. А кто-нибудь другой, кроме подельников, вряд ли начнет разыскивать пропавших контрабандистов. Едва ли, кроме этих троих, кто-то еще знал про схрон на ржавой барже. Да и когда найдут их, то, скорее всего, решат, что контрабандисты убиты в разборке с конкурирующей бандой.
Так что Полежаев застрелил троих контрабандистов. Только вот ни мичману, ни Березину со Степановым Лебедев об этом сообщать не собирался. Пусть считают, что застрелили финских контрразведчиков. А в рапорте он напишет о перестрелке с неизвестными лицами и предъявит трофейный «Люгер» и финские купюры. Может быть, поощрение какое-нибудь дадут? С трудом поборов сильное искушение забрать с собой хотя бы ящик водки, или блок папирос, Лебедев скинул тело седого в трюм, поближе к его товарищу и захлопнул люк кладовки. Катер контрабандистов, между тем, заглох и постепенно наполнялся водой. Пулеметная очередь прострелила ему дно и борта.
Когда они отвалили от баржи, пошел довольно сильный дождь, небо потемнело от туч, и ночь сделалась почти настоящей, и совсем не белой. А мотор лодки натужно гудел, чихал и кашлял, но не особо хорошо тянул посудину по поднявшимся волнам. Мощности движка явно не хватало. Они старались идти носом к волнам, но всякий раз море снова норовило развернуть лодку бортом. Потому обратный путь занял гораздо больше времени. Когда они уже подходили к границе, дождь опять прекратился, а небо начало быстро светлеть. К тому же, с севера, с финского острова Килписаари начал светить прожектор. Пограничные катера тоже рыскали вдоль водной границы, включив свои прожектора. Видимо, стрельбу, все же, кто-то услышал.
На подходе к границе моторку заметили, и за ними все-таки увязался финский пограничный катер. И так просто от него было не оторваться. Он почти догнал моторную лодку уже у нейтральной воды. Но, когда казалось, что финны вот-вот их настигнут, впереди показался силуэт эсминца. Боевой корабль, светя прожектором, полным ходом шел наперерез финскому катеру, своим корпусом отсекая от него моторную лодку. Финны вынужденно прекратили погоню. Им не оставалось ничего иного, как убраться обратно на свою акваторию. Попав в кильватерную струю эсминца, лодка раскачалась и начала зачерпывать бортами воду, но «Яков Свердлов» уже сбавил ход и, выполнив циркуляцию, лег в дрейф в паре кабельтовых, поджидая моторку.
На борту их поприветствовал сам командир корабля. Оказалось, что лодку давно заметили сигнальщики с марса фок-мачты, и корабль шел специально к ним навстречу. Лебедев сразу же попросил передать шифрограмму в штаб флота. В ней было всего три слова: «Морской лис пойман». Добытые пакеты он уговорил положить Малевского в командирский сейф вместе с трофейным «Люгером» и финскими деньгами. Начальнику радиорубки, старлею Габаряну, который, несмотря на ночное время, околачивался рядом с момента их возвращения на эсминец и предлагал убрать добытые пакеты с разведданными к нему в сейф, Лебедев совсем не доверял.
Березина, Степанова и Полежаева, едва те поднялись на эсминец, сразу обступили вахтенные матросы и начали расспрашивать, как прошла разведка. Но Лебедев запретил разглашать подробности. Сам он коротко пересказал произошедшее лично Малевскому с глазу на глаз. Он не был обязан делать и этого, потому что разведчики перед моряками не отчитываются, а лишь перед собственным начальством. Но Лебедев посчитал, что командир корабля, который, фактически, только что спас их от финских пограничников, имеет право знать, что же случилось на самом деле.
Лебедев улегся в кают-компании на диван и долго не мог заснуть. Возбуждение после происшествия со стрельбой и погоней не отпускало его, а мысли вертелись в голове волчком и не давали ему покоя. Он думал о разведке и разведданных. О том, что высшему руководству СССР, на самом деле, многое было известно перед войной. Разведывательное управление Генштаба, которое в это время именовалось пятым управлением Красной армии, регулярно обращало внимание на подготовку немцев к войне.
Александр Евгеньевич хорошо знал, что уже с марта о военных приготовлениях Германии начала поступать разведывательная информация. И подготовка к войне с советской стороны велась. Да и про примерные сроки начала войны тоже было известно. Только вот, до последнего не верили высшие руководители, что Гитлер решится пойти ва-банк и начать войну на два фронта и, не покончив с Англией, напасть на СССР. Хотя лично Жуков, назначенный постановлением Политбюро от 14 января начальником Генерального штаба и вступивший в должность с первого февраля 1941-го года, делал все, что мог, хотя опыта подготовки к подобной войне у него и не было. Но у кого такой опыт тогда был? Жуков, например, разработал План прикрытия на случай войны и постепенно выводил войска из внутренних округов к западным границам. К началу войны некоторые армии успели по этому плану доотмобилизоваться и получить все необходимое для боевых действий, а некоторые — нет. Но тут, скорее, виноват был не сам Жуков, а царящий повсеместно бардак.
Именно Жуков, руководивший Генштабом, увеличил состав приграничных дивизий до 12 тысяч бойцов, чтобы, в случае начала боевых действий, эти дивизии смогли противостоять вражескому вторжению, не дожидаясь мобилизации. Они должны были быстро подняться по боевой тревоге и развернуть боевые порядки. И эти приграничные дивизии имели задачу сдержать первый удар врага, чтобы, согласно планам прикрытия, вторые эшелоны войск и механизированные корпуса успели занять запланированные для обороны рубежи.
А в начале июня, наблюдая сосредоточение и усиление войск Германии у границы с Советским Союзом, Военные советы приграничных округов начали запрашивать Народный комиссариат обороны и Генеральный штаб о подводе армий из внутренних округов поближе к границам, согласно утвержденному плану прикрытия. Используя разведданные, в начале июня, по поручению Жукова, Генштаб начал регулярно посылать в приграничные округа сведения о концентрации немецких войск у границ СССР.
К пятому июня все мобилизационные пункты обязаны были представить списки подлежащих мобилизации лошадей и механизированных транспортных средств, чтобы подготовить их перемещение в действующую армию. В плане прикрытия, который разработал Генштаб перед войной, четко указывалось, что, в случае нападения немцев, приграничные дивизии вступят в бой и сдержат натиск первого удара, давая время резервам выдвинуться из округов и занять оборону. Но, план Генштаба, верный по сути, воплотить в жизнь не получилось. Во-первых, недооценили силы врага и его стратегию «блицкрига», а во-вторых, недооценили собственный бардак, существующий в армии к началу войны. Конечно, Жуков действовал с оглядкой на наркома обороны Тимошенко и на Сталина лично. Но, если бы не Жуков, то не было бы сделано и таких приготовлений.
Так что, именно на Жукова нужно сейчас делать ставку и доводить сведения о реальных силах и планах противника до него лично. К счастью, отец Александра с ним хорошо знаком. На реке Халхин-Гол в Монголии они сражались бок о бок с японскими самураями летом 1939-го и отлично ладили. Отец находился там в качестве комиссара, а Жуков, как командир 57-го особого стрелкового корпуса. Так что Александр не сомневался, что Генштаб скоро получит исчерпывающую информацию о противнике и обо всех его ближайших планах.
Флот, по крайней мере, Балтийский, тоже будет не только предупрежден, а и сможет сменить концепцию обороны. На Прибалтийский особый военный округ тоже выходы имелись. Осталось только выйти на руководство летчиков. Потому что авиация будет очень важна в предстоящей войне. Конечно, Жуков может помочь и с этим, например, в его власти, как начальника Генштаба, отвести авиацию от границ, чтобы не дать немцам разбомбить самолеты на аэродромах в первые часы войны.
Наконец, Александр заснул мертвым сном. Ему снилось, что он снова командует своим ракетным крейсером и распоряжается, стоя в боевой рубке: «Ракеты к бою! Спецбоеприпасами по Берлину, огонь!»
Глава 13
Александр проснулся за полчаса перед завтраком. На эсминце уже началась утренняя суета. К тому же, подходили к Кронштадту. Эсминец расстрелял на учениях все учебные снаряды и почти половину боезапаса зенитных пушек и пулеметов, и командир корабля собирался восполнить убыль с кронштадтских складов. Пока Лебедев завтракал в кают-компании, корабль маневрировал и швартовался у пирса. Закончив трапезу, Александр поднялся на мостик, и, ожидая Малевского, разговорился с вахтенным командиром Васей Мальцевым. Тот рассказал ему, что и наши артиллеристы, и финские в «Зимнюю войну» стреляли неточно, а вот финские лыжники, набранные из охотников, били из своих винтовок наверняка. И потому финны постреляли много наших бойцов. А наши пехотинцы неважно стреляли. Да и за прошедшее после той войны время вряд ли научились стрелять хорошо. Потому что слишком мало уделяется внимания в боевой учебе именно обучению рядового состава меткой стрельбе. И, если будет большая война с Германией, то неизвестно, как будет отбиваться от врагов наша пехота. Если только в штыковую на врага пойдет. Впрочем, все это Лебедев знал и без Мальцева.
Саша дождался командира эсминца, взял у него из сейфа добытые в разведке пакеты и доказательства перестрелки и положил все это в большую парусиновую сумку, которую накануне выпросил у Пашки Березина. Лебедев перекинул сумку на широкой лямке через плечо, прихватил свой тревожный чемоданчик и, простившись с Малевским и Мальцевым, отдав честь флагу корабля, покинул эсминец в начале девятого. Неподалеку его уже ждал разъездной катер, присланный за ним дядей. А прямо у трапа эсминца его встретил дядин ординарец и с ним двое незнакомых краснофлотцев с винтовками. Это был вооруженный эскорт, ведь добытые флотской разведкой сведения были очень ценными. Конечно, на самом деле эскорт из незнакомых матросов был нужен для того, чтобы особисты не смогли потом придумать, будто Лебедев пакеты со сведениями от агентов подменил по дороге от эсминца к штабу флота.
Катер шел по заливу в сторону города с трудом, потому что, едва они вышли на фарватер, как опять налетел ветер и поднял волну. Небо полностью затянули низкие облака серого цвета. Температура воздуха тоже не радовала и упорно не желала подниматься выше десяти градусов, хотя на календаре уже значилось пятое июня. Изрядно промокнув по дороге, Лебедев, сопровождаемый краснофлотцами, добрался до здания штаба только без четверти десять.
Наконец, он вошел в кабинет дяди, а эскорт был отпущен. Дядя находился один в своем кабинете и явно ждал появления племянника. Игорь встал Александру навстречу, и они обнялись. Общее дело, напоминающее заговор, связало их за последние пару дней сильнее, чем даже кровные родственные узы. Брат матери выглядел неважно, под глазами залегли тени. Было видно, что со времени прошлой их встречи Игорь почти не спал и много работал.
— Ну, давай сюда свою поклажу, — попросил дядя, взял парусиновую сумку, вытащил из нее пакеты, разрезав ножницами веревочки, развернул их, убрал прорезиненную ткань на соседний стул, раскрыл портфели и выложил их содержимое на край стола.
К удивлению Александра, никаких карт в портфелях не оказалось. Там были какие-то папки, а внутри них лежали бумаги, отпечатанные на немецком языке.
На немой вопрос Лебедева дядя сказал:
— А ты что думал? Что я заложу в тайники на чужой территории все то, что ты здесь нарисовал на советских картах, да еще и написал на русском языке? Нет, конечно. Я положил там только то, что не вызвало бы подозрения ни у кого, провались наша операция «Морской лис». Это копии формуляров от немецких корабельных орудий с их характеристиками и инструкциями по боевому применению и эксплуатации. И это то, что действительно добыла разведка флота. Как видишь, я рисковал только в тот момент, когда делал сами закладки. А если бы копии и пропали, то оригиналы все равно здесь, в кабинете лежат.
Александр не выдержал и сказал:
— Так значит, получается, что вы не поверили мне? И все мои сведения вы с моим отцом проигнорировали? А я вчера, между прочим, под пули финнов попал из-за этого вашего цирка.
— Все наоборот, дурачок, — снисходительно проговорил дядя. И, улыбнувшись, добавил:
— Вот же все то, что ты принес только что из разведки. На середине стола. А эти папки про немецкие пушки, вроде бы, тут так и лежали.
И дядя хитро подмигнул племяннику.
Только сейчас Лебедев обратил внимание на солидную кучу сложенных карт и бумаг в папках, занимающую всю середину стола для совещаний. Он схватил ближайшую папку и открыл ее. Он читал свой же собственный текст о дислокации частей вермахта, только переведенный на немецкий и отпечатанный немецким шрифтом на бумаге хорошего качества, явно импортной.
Он положил папку и выхватил из стопки одну из карт. Она явно была финской. Во всяком случае, на этом языке обозначались все названия, а красным карандашом указывались позиции всех финских береговых батарей с координатами и указанием калибра, типа и количества орудий и секторов ведения огня. Пояснения к карте, опять же, были на финском.
Просмотрев еще пару бумаг из стопки, Александр понял, что дядя все это время, пока племянник ходил на эсминце забирать закладки, ни то что не терял времени даром, а провернул грандиозную работу, за одни сутки довольно правдоподобно сфабриковав разведданные. Теперь так просто придраться у особистов не получится. Осознав это, Лебедев сказал:
— Да, разумеется, именно это все я только что притащил из финской акватории.
Александр подмигнул дяде в свою очередь, и они оба расхохотались. Когда отсмеялись, племянник спросил:
— Можно поинтересоваться, как такое удалось?
— Я и Нина. Нина, кстати, и с катером помогла. Я ходил к архипелагу с ней.
Теперь Александру стало все понятно. Жена Игоря, тетя Нина, преподавала немецкий в университете, а сам Игорь получил назначение во флотскую разведку во время подготовки к «Зимней войне», потому что отлично знал финский. И их любимым отдыхом уже многие годы были прогулки на небольшой яхте по Финскому заливу. Ничего удивительного, что Нина могла управиться и с катером, также, как и могла перевести все записи, сделанные Александром, на немецкий.