– И о чем, позволь спросить? – сварливо поинтересовалась женщина.

– Так ехать скоро, вот и вспоминаю, все ли собрал да уложил. Потом суетиться поздно будет, – усмехнулся Мишка, принимая у нее чашку с чаем.

– Да уж, затеял ты, – вздохнула Глафира. – Где ж это видано, одному за лето заимку поставить, да еще и успеть припасов на зиму заготовить?

– Есть способы, мама Глаша, – усмехнулся парень. – Лениться поменьше да шевелиться побыстрее. В наших местах день неделю кормит.

– Это верно, – грустно улыбнулась женщина. – Ты уж постарайся там хоть что-то Марфе отложить, – вдруг робко попросила она. – Сам понимаешь, шестеро деток у нее, а кормить некому.

– Помню, мама Глаша. Да и признаться, я ей теперь за инструмент должен, – кивнул Мишка.

– Инструмент, – фыркнула Глафира. – Да она как услышала, что он тебе нужен, сама кинулась все выносить, еще и прощения просила, что отдать не может. Трое сынов растут.

– Я бы и не взял. У вдовы отнимать – себя не уважать. Зимой сам себе все сделаю, – отмахнулся Мишка.

– Оно и правильно, – одобрительно кивнула Глафира.





* * *


Монотонное тарахтение мотора навевало дремоту, и Мишка, в очередной раз зачерпнув ладонью ледяной воды, умылся и, тряхнув головой, тихо проворчал:

– Блин, мы так неделю ползти будем.

– Чего ворчишь? – повернулся к нему Савва.

– Медленно идем, – отмахнулся парень.

– Не гневи Бога, – покачал грек головой. – Пешком или на веслах мы бы едва от чугунки отошли.

Это было верным замечанием. Нехоженая тайга – это не прогулка по парку. Густой подлесок, овраги и буреломы – все это вынуждало любого пешехода внимательно смотреть под ноги и старательно выбирать дорогу. Особенно если еще и лошадей с грузом ведешь. Тут осторожность важна вдвойне. Не дай Всевышний, коняшка ногу сломает. Или обратно иди, или бросай часть груза.

Припомнив, сколько всего нужного погружено в лодки, Мишка только вздохнул и оглянулся через плечо. Савва, уходя в тайгу, явно не поскупился и загрузил свою посудину так, что борта трещали, возвышаясь едва на ладонь от поверхности воды. Не удержавшись, Мишка с интересом покосился на попутчика и, подправив руль, спросил:

– Савва, ты чем лодку-то загрузил? Только не говори, что продуктов набрал. Не поверю.

– И не верь, – рассмеялся грек. – Да всякого по мелочи собралось. Что-то нам здесь пригодится, что-то обменяем, если ханты объявятся, а что-то с собой возьму.

– Не тяжело будет? Добыча, да еще и барахла столько.

– Своя ноша не тянет, – загадочно усмехнулся Савва.

– Ну, как знаешь. Тебе тащить, – отмахнулся Мишка, которого сейчас больше интересовало совсем другое.

Он не просто так решил идти именно в эту сторону. В одну из зимних ночей он, уже засыпая, вдруг каким-то образом выхватил из воспоминаний прежнего хозяина тела несколько пейзажей. Именно в этих местах и был выход рудного золота, или как оно там называется. И нашел парень его в один из своих походов по тайге. Теперь перед нынешним Мишкой стояла нетривиальная задача: отыскать увиденное в своем видении место.

В том, что это была не вспышка разыгравшейся фантазии, он почему-то был совершенно уверен. Как был уверен и в том, что сумеет узнать его. А также в том, что там золото точно есть. Но было с этим местом связано что-то еще, что он никак не мог вспомнить. Впрочем, говоря греку о том, что в запретные для хантов места им лезть не придется, он тоже был уверен в свой правоте. В общем, куча непонятностей и почти загадок.

В очередной раз вздохнув, Мишка покрутил головой, буркнув себе под нос:

– Как же мне все это надоело…

– Топляк, – послышался возглас грека, и Мишка, повинуясь его указанию, плавно повернул руль, обходя опасное место.

Резко менять направление, буксируя груженые лодки, было опасно. Обойдя топляк, парень вернул вельбот ближе к берегу и всмотрелся в проходящий мимо берег. Спустя минуту, чуть вздрогнув, Мишка выпрямился и всмотрелся в увиденное. Скальный выход был очень приметным. Сбросив скорость, Мишка подвел вельбот еще ближе к берегу и сосредоточился на окружающем пейзаже.

– Ты чего Миша? – повернулся к нему Савва.

– Погоди, – отмахнулся Мишка. – Это где-то рядом. Смотри, где ручей вливается.

– Большой? – деловито уточнил грек, подобравшись.

– Для нашего корыта хватит.

– Вон там, дальше. За ивой, – спустя минуту указал Савва.

– Точно! Оно, – радостно грохнув кулаком по банке, отозвался парень. – Дошли, Савва. Сработала память.

– Ну, если там еще и золотишко будет, я тебе, парень, в пояс поклонюсь, – покачал головой грек.


– Будет, Савва. Будет. Я это место не просто так приметил.

Вельбот слегка отошел от берега и по плавной дуге устремился к устью ручья. Отложив ружье, Савва подхватил со дна багор и принялся приподнимать ветви, нависавшие над самой водой. Мишка сбросил ход, и лодки медленно вошли в ручей. Заросли ив остались за кормой, и Мишка, не удержавшись, тихо охнул. Открывшаяся ему картина больше всего напоминала кадры из фильмов про Дикий Запад.

Узкий каньон, по дну которого протекал глубокий, но, к счастью, небурный ручей. Каменистые берега сменялись песчаными пляжами, а в теле обрывистых стен можно было рассмотреть выходы разных каменных пород. В очередной раз выругав себя за то, что не имеет ни малейшего понятия, что это за породы, Мишка приметил небольшой затон и осторожно загнал в него вельбот. Киль негромко зашуршал по песку, и парень, заглушив двигатель, устало улыбнулся:

– Все, Савва. Пришли.

– И где мыть станем? – тут же спросил грек.

– Не спеши. Сначала место под заимку выберем, потом леса навалим, а потом я тебе свою механику соберу. Вот после этого и станем толковое место искать.

– А чего не сразу? – чуть помрачнев, спросил Савва.

– А того, что если ты место увидишь, не удержишься. Руками мыть побежишь. Золото, оно такое. Чуть слабину дашь, тут же тебя разума лишит, – задумчиво ответил парень, рассматривая берега.

– А тебя, значит, не лишит? – иронично хмыкнул грек.

– Для меня золото – это просто инструмент, которым я смогу воспользоваться, чтобы свои дела поправить. Сделай из него фетиш, и все, пропал. А так – есть его не станешь, на себя не наденешь, разве что продать выгодно можно.

– Что еще за фетиш? – не понял грек.

– Ну, божество, – пояснил Мишка, в очередной раз мысленно выругав себя.

– Так бы и сказал, что мамоне не хочешь кланяться, – буркнул Савва.

– Никому не хочу. Я сам по себе, – помолчав, решительно заявил Мишка.

– То-то на тебя уряднику поп жаловался. Бухтел, что в церковь не ходишь, десятину не платишь и вообще сан уважать перестал.

– А урядник что? – заинтересовался Мишка.

– Отмахнулся, мол, контуженый ты. А после контузии так сам на себя не похож. Говорил, что он и сам теперь тебя не понимает и даже немного побаивается.

– И что поп? Проглотил? – удивился парень, которому все эти сложности с духовенством нужны были, как зайцу триппер.

– Да побурчал, но, похоже, его больше всего волновало, что ты в церковь денег не приносишь. Да урядник сразу сказал, что ты в тайгу не ходишь и платить тебе не с чего. Пожаловался даже, что пришлось тебе работу придумать, чтобы на глазах был.

– Вот жук толстый, – рассмеялся Мишка. – Ну да хрен с ним, с попом. Я в Бога верю, а все поповские завывания, перегаром приправленные, мне и даром не нужны.

– Угу, так веришь, что живому человеку голыми руками башку открутил, – поддел его грек.

– А не надо было на меня со всяким железом бросаться. Сидел бы дома, жил бы дальше, – равнодушно пожал Мишка плечами. – Ладно, дружище. Пошли. Дела сами собой не сделаются.

Выскочив на берег, он вбил в песок кусок арматуры с петлей на верхнем конце и привязал к нему вельбот, пока грек подтягивал к берегу остальные лодки. Вытянув их на песок, они на всякий случай так же привязали их к вбитой арматурине и, переглянувшись, принялись проверять оружие. Мишка, пользуясь полной свободой в мастерской, забрал одну из винтовок, попутно вытянув со склада участка все английские патроны. Второй карабин он оставил дома, наказав тетке держать его под рукой. Ей же он оставил и свое старое ружье с десятком картечных патронов. С собой он прихватил пару револьверов, новое ружье и английскую винтовку. Ну и, само собой, ополовинил запасы патронов ко всем стволам.

Так что, уже привычно щелкнув затвором, он поправил кобуру с револьвером и, кивком головы указав греку на место, где можно подняться, двинулся вперед.

– Как бы не смыло все наши лодки, если дождь пойдет, – проворчал Савва, рассмотрев тропу, по которой они шли.

– Не смоет. Я ту железку, что в песок вбил, специально ершом делал. Так просто не выдернешь. А как лодки разгрузим, сделаем под них в затоне бухту.

– Это как? – растерялся грек.

– Затон тяжелыми камнями обложим. На берегу их много, так что далеко таскать не придется.

– А пользоваться как тогда? – не унимался Савва.

– Ну что ты как маленький? – возмутился Мишка. – Вход в нее обозначим и только сами знать будем, куда можно править, а куда не надо. Да и вода, если что, по тем камням быстрину потеряет. Вода всегда идет там, где легче.

– Да уж. Ты под все умудряешься науку подвести, – качнул грек головой.

– Книжки читать надо. И не романы всякие бульварные, а толковые книжки, где люди пишут, как правильно можно всякие нужные вещи из подручных материалов сделать, – наставительно отозвался Мишка, выбираясь на край каньона.

– Ого! – не удержался грек, вставая рядом с ним. – Давно таких мест не видел. Красиво.

– Не то слово. Потому, наверно, и запомнил, – негромко ответил парень, любуясь открывшимися просторами.

Ручей протекал по разлому горной породы и, поднявшись на его край, они оказались на небольшом плато. Молодые кедры росли здесь широко, свободно, и промеж их стволов открывался вид на тайгу, лежащую ниже. Сплошной зеленый ковер, теряющийся в дымке у горизонта, а над этой дымкой возвышались снежные шапки гор.

Ниже кедровника начинался участок лиственницы. Пройдя туда, Мишка осмотрел несколько стволов и, улыбнувшись, заявил:

– Заимку вон там ставить будем. В кедровнике. А лиственницу здесь срубим. И стволы не толстые, и тащить недалеко.

– Да ты тут словно крепость ставить собрался, – проворчал Савва.