Поперхнувшись и немедленно умолкнув, мужчина впился в меня ненавидящим взглядом.

«Этого, – я мысленно указал на Игеря ближайшему собрату, – и второго пленника захватите. Надо перенести их тоже».

Другой мужчина по ощущениям всё ещё был без сознания. Впрочем, это и к лучшему – достаточно с нас болтовни суетливого механика.

– Ты? – Троя открыла глаза, уставившись на моё лицо. Я чувствовал, что температура её тела начала выравниваться, приближаясь к норме. – Вернулся?..

«Как и обещал», – поймал я проскользнувшую мысль своей добычи. А с ней и удивление, сменившее неверие.

Она во мне сомневалась? Я ощутил неудовольствие: предупреждал же – всегда буду возвращаться. Почему эта странная женщина не доверяет моим словам?

«Кин, ты останешься дожидаться тех, кто придёт за второй частью ресурсов? – отвлёк от размышлений вопрос Руха. – Первая группа уже добралась до середины болота. В ней идут Орш и Риш».

Я невольно кивнул, реакцией тела подтверждая услышанное. Хорошо. Орш направит всех к нужному месту, упредив столкновение с подавляющим влиянием хищного гиганта. Окинув взглядом небольшой островок, что стал нашим первым пристанищем в этом мире, уверенно откликнулся:

«Нет. Забираю свою добычу, смогу унести ещё что-то из оставленного и ухожу».

Пришла пора двигаться дальше – к новой цели эдаити, сумевших вырваться из смертельного плена.





Глава 3. Переход




Троя



Хлюп-хлюп… Чавк-чавк… Хлюп…

Мерные звуки, рождающиеся под ногами бредущего сквозь болото амиота, меня одновременно радовали и тревожили. Радовали – потому что это был практически единственный источник шума в давящей тишине раскинувшегося вокруг болота. Тревожили – из-за того, что Седьмой по колено, а иногда и по бёдра проваливался в топь.

Воняло нестерпимо – с момента, как он стянул ненавистный уже шлем, а я наконец-то почувствовала прохладу, сделав первые глотки местного воздуха. Тут и почувствовала адову вонь, от которой начали слезиться глаза и засвербело в и без того пересохшем горле.

Обессиленная, давясь источаемым болотом смрадом, я болталась на плече Седьмого, то щурясь из-за страха ослепнуть от капель гнилой жижы, что в изобилии разлетались от рассекающего топь тела амиота, то судорожно сглатывая комки грозящего выплеснуться наружу содержимого желудка. Но я готова была терпеть любые неудобства. Всё это было несравнимо с вызванной тем кошмарным звуком мукой, что я испытала, очнувшись на этой планете.

Взгляд вновь и вновь возвращался к чернеющей мутными разводами, пугающей жиже. Нечто похожее имелось на Земле, хоть и отличалось в деталях. И мои знания подсказывали: сама я бы не отважилась сунуться в это гиблое место. А вот амиоты о подобном не тревожились…

Как Седьмой вообще движется в этой вязкой топи, которая наверняка затягивает в себя не хуже земной трясины?! А ведь идёт размеренно, дышит ровно, при этом на себе тащит немалых размеров контейнер и придерживает меня…

Лежать, то есть свисать с плеча амиота, было не слишком комфортно. Оно, конечно, широкое, и за ноги Седьмой меня обхватил своей немалой лапищей, чтобы не свалилась. Но пристроить куда-то руки никак не получалось. Держать на весу, силясь прикрыть ими лицо, сил не хватало. Оставить безвольно болтаться, по локоть проваливаясь в грязь, было жутко – не покидало ощущение, что там, под тёмной пеленой, притаилось что-то невидимое, но страшное! Вопьется в пальцы и… Отринув сомнения, попробовала обхватить руками торс мужчины, удобно разместив их на покатой спине, но… Бугрящиеся мышцы его обнажённого тела постоянно были в движении, и скользкие от грязи руки срывались, лишая меня опоры. Всякий раз я пугалась, что лишь мешаю Седьмому своими ёрзаниями, и не сразу решалась вновь обхватить его тело. Болото есть болото. Топь. Трясина. Отвлеку, оступится и…

Представив страшную перспективу, зажмурилась. Погибнуть, захлебнувшись гнилистой грязью… От одной мысли о такой возможности становилось тяжело дышать.

– Я всё контролирую. Трое не о чем беспокоиться.

Безэмоциональный голос, такой же спокойный и ровный, как и дыхание мужчины. Никакого напряжения и признаков усталости. И это если учесть, что он уже в третий раз пересекает болото! Вновь осознав собственную немощность в сравнении с ним, я инстинктивно вздрогнула. Облегчения не добавила и эта его способность читать мои мысли.

Силясь переключиться на что-то, не связанное с амиотом, я невольно прогнулась, приподнимая голову и отыскивая глазами ставшее почти незаметным желтоватое пятно относительно плотного, чуть возвышающегося среди бескрайнего болота участка суши, который мы покинули.

Дым от горящих останков транспортника уже окончательно растворился в белёсом небе, а сам корабль, доставивший всех нас сюда, полностью исчез в мутной топи. И если в розовых сумерках болото казалось мрачным и неживым, то сейчас, в более ярком голубом свете, ожило. Оно нагрелось и стало парить, насыщая воздух душной влагой. С его поверхности срывались, устремляясь ввысь, плотные белые пузырьки, образуя над мутью болота сгустки туманной взвеси. Вслед за ними, подобно юрким насекомым, из болотных недр будто выпрыгивали серые кляксы-мушки. Они охотились за этими каплями – поймав, падали обратно, беззвучно шлёпая по вязкой топи.

И всё это в абсолютной тишине, вызывая у меня лишь слепоту от мельтешащего перед глазами туманного роя! Единственными звуками были чавкающие шлепки, с которыми трясина неохотно отпускала ноги идущих по ней амиотов, и… моё тяжёлое дыхание.

Седьмой неумолимо форсировал трясину, используя тело на манер тарана. Следом пробирались его спутники, также по пояс проваливаясь в грязь. Они с той же лёгкостью тащили на себе груз. Контейнеры, какие-то непонятные тюки, не способных самостоятельно передвигаться себе подобных – видимо, тех, кто до сих пор не освоился с телами окончательно.

Перекинутые через плечо одного из амиотов, в той же позе, что и я, болтались Игерь и мужчина, имя которого я так и не смогла узнать. Ещё один из выживших пленников – он хоть и пришёл в себя, но сознание его оставалось спутанным.

Сглотнув обильную слюну, наполнившую рот, поняла, что мысли утратили чёткость. В растерянности испугалась, вдруг осознав – я не помню, о чём только что размышляла!

Неведомая цель, к которой стремились амиоты? Куда несёт меня Седьмой? Об этом, да? Или о надежде, что путь скоро завершится, а место, в котором мы окажемся, не станет причиной нашей гибели?

Почему я не помню? Снова пришлось сглотнуть, едва не захлебываясь от нестерпимой потребности… насытиться. Там можно будет… поесть?

Вот оно! То, что взбудоражило, захватив все мысли и ощущения, отодвинув на задний план… Что? Я и этого не могла сообразить. Лишь вновь и вновь сглатывала слюну, умирая от вожделения, дурея от желания испытать столь знакомое и желанное ощущение вкуса…

Жареного мяса? И кусочков картофеля, запечённых в масле? Всё это я обожала есть на Земле и не пробовала с самого начала вахты…

Перед мысленным взором неожиданно возник образ любимой еды, а в нос с силой ударил умопомрачительный аромат, вытеснив преследующую по пятам вонь. Сумасшествие! Не в силах себя контролировать, забыв о слабости и риске, я яростно упёрлась ладонями в поясницу Седьмого и потянулась… К чему?


К еде, что ощущалась совсем рядом… такая доступная… сочная… свежая… умопомрачительно знакомая… Та самая! В отчаянной жажде добраться до вожделенного блюда я забилась, впиваясь ногтями в тело амиота, грубо ударяя его бока и спину сжатыми в кулаки пальцами. Я зубами готова была в него вцепиться, без страха и сомнения рвать его плоть на куски, лишь бы освободиться и… сожрать, наконец, эту до боли родную жареную картошку с куском мяса!

Забилась и с удесятерившимися силами рванула из безжалостных тисков рук Седьмого. Голова крутилась как лопасть вентилятора, взгляд слепо шарил по округе, отыскивая источник пробудившего голод аромата. Лишь краем сознания я отметила, что топь закончилась. Ноги амиота теперь ступали по пористой серой поверхности, похожей на вулканический туф.

Но всё это мало занимало. Надо мной довлело единственное величайшее желание: потребность вырваться и устремиться навстречу… еде. Голод ошеломил, ослепил и разъярил, превратив из жалкой немощной землянки в алчущую добычи неустрашимую хищницу.

Моё тело жило собственной жизнью, используя все прежние навыки, опыт и рефлексы в этой борьбе. Сейчас амиот не был для меня сверхъестественным неодолимым противником, да я едва ли вообще осознавала его конкретное присутствие. Просто билась так отчаянно и яростно, как никогда, используя какие-то неведомые резервы тела.

– Терпи. – Словно и не ушами я слышала амиота. Настолько одержима была борьбой, что и досады не ощутила: он легко справлялся с моей дикой активностью. Седьмой притиснул мои бёдра и ноги к своему плечу так сильно, что возможности вывернуться или ударить совсем не осталось. Я дышала-то с трудом! – Скоро наваждение исчезнет. Мы пройдём мимо.

Смысл слов своего пленителя я воспринимала ничуть не менее абстрактно. О чём он? Всё, кроме осознания близости вожделенной пищи, сейчас раздражало. Больше того – провоцировало неконтролируемые гнев и злобу.

Какое наваждение?! Я продолжала биться, не понимая и толком не слыша ничего. И так до момента, когда… не смогла пошевелиться. Банально резко – как рухнуть в бездну, окаменев за секунды в параличе онемения – я застыла от бессилия. Оно навалилось в один миг, сделав даже вдохи колоссально трудозатратными. Как если бы вакуум, в который я была заключена, взорвался, вернув мне способность чувствовать, мыслить, слышать… И я, почувствовав усталость, накрывшую неподъёмной плитой, и осознав всё противоречие недавнего сводящего с ума ощущения голода, наконец услышала.

– Закончилось.

Что бы ни подразумевал амиот, но я прочувствовала истину его утверждения на собственной шкуре: меня стошнило. Подобного упадка сил моё тело ещё не знало.

– Плохо, – снова он озвучил мою мысль. Впрочем, даже на раздумья сил не осталось. Глаза закрылись. Что бы ни происходило вокруг, сейчас я не способна была реагировать. А амиот не унимался: – Нужна энергия… пища. Трое.

Мысль о еде отозвалась во рту реальной болью – за время недавнего помешательства на мясе и картошке я столько раз сглатывала слюну, что нижнюю челюсть свело судорогой.

– Картошка и мясо? – безжалостно повторил Седьмой.

Если б могла пошевелить хоть пальцем – треснула бы его. И хоть трава не расти потом! К чему этот мучитель бормочет всё, что – и это несомненно – берёт из моих мыслей? Изверг!

– Здесь этого нет. Я проанализировал состав и компоненты.

Ненависть затопила сердце. Что я сейчас ненавидела больше, и сама не понимала. Или этого бесчувственного и проговаривающего то, что я слышать не могла, монстра? Или… жареную картошку с мясом? Кажется, отныне, случись чудо и повстречайся мне они, – съесть не смогу. Стошнит от одного вида и запаха. Сразу вспомню это омерзительное, в чём-то животное и сравнимое разве что с каннибализмом ощущение голода.

– З-з-заткнись…

Титаническим усилием открыв рот, прошлёпала пересохшими губами всего лишь одно слово, но после этого минут пять дышала как марафонец по завершении дистанции. Руки, повиснув безвольными плетями, болтались подо мной.

Что удивительно – амиот послушался и больше не доводил до исступления своими заявлениями. Наступившая тишина принесла облегчение: потребовалось какое-то время, прежде чем я совладала с накатывающей слабостью и смогла открыть глаза. Всё это время мысль о насыщении пусть не довлела надо мной с прежней неотвратимостью, но всё ещё присутствовала на задворках сознания, отступая с неохотой…

Болото? С запозданием поняла: мы выбрались. Конечно, все лавры в очередном чуде положены амиоту, а я с приступом голода ещё и доставила хлопот, но… Широко распахнув глаза от любопытства и напрочь забыв о смущении при необходимости хвататься за тело своего пленителя, я упёрлась локтями в поясницу Седьмого, с невообразимым упорством продолжавшего шагать вперёд. Куда же? Что там, за границей болота?

Едва голодное безумие развеялось, я задалась естественным вопросом: что будет дальше? Повиснув вниз головой на плече амиота, когда взгляд упирается в чёрное от грязи тело мужчины, многого не выяснишь. Зациклившись на мечтах о картошке и мясе, ничему иному я значения не придавала. Что до грязи, то моё лицо и руки, которым тоже досталось своя порция болотных брызг, наверняка не сильно отличались от тела Седьмого чистотой. Сейчас же, изгибаясь ужом и выгибая шею, я принялась целенаправленно озираться, осматривая неведомые территории опасной планеты. Местный световой день продолжался, в ярких лучах голубого светила всё было хорошо видно.

Возвышенность, усыпанная серым пористым камнем и ведущая к туфовой горе, которая граничила с топкой низиной, осталась в стороне. С ней окончательно рассеялась и болотная вонь, а воздух наполнился куда более приятным запахом озона. Теперь мы двигались по сухой желтоватой, схожей с песчаной поверхности. Взгляд сразу приковали к себе рассыпанные на ней образования, похожие на кустики, внешне напоминающие небольшие кристаллы – тот их идеальный вариант, что часто изображают в земных визофильмах. Вот только мне никогда не приходилось видеть разноцветных прозрачных кристаллов, ощерившихся острыми гранями и, словно кусты черники, разбросанных тут и там на поверхности земли. Впрочем, с безобидными растениями моей родной планеты общего у этих кристаллических образований было мало. Скорее уж они устрашали на манер «зубастых» щёток, грозя неизбежным ранением при малейшем соприкосновении.

Однако впечатление оказалось обманчивым. Наблюдая, как босые ступни Седьмого, то и дело ступая поверх «кристалликов», легко их приминают, поняла – они мягкие! Как жевательный мармелад. Или губка… Они не крошились, а сплющивались, чтобы, избавившись от давления наверняка немалого веса амиота в довесок со мной, медленно распрямиться вновь.

Неужели живые? Отсутствие жёсткости, свойственной истинным камням, навело меня на это предположение, а ассоциация с мармеладом потянула мысль ещё дальше. Возможно… Возможно, эти кристаллы съедобны? Вроде желе?

Желе… Сладкое, апельсиновое, ароматное, с кусочками фрукта! Хочу-у-у… Безмолвный вопль стал ответом пережитому стрессу, не иначе.

Подумала и вздрогнула от ужаса – опять начинается?! Но нет, мысли о еде не стали навязчивым кошмаром, вновь заставляющим слететь с катушек. Просто… есть реально уже хотелось. И пить!

– Скоро… привал. Желе?.. Не знаю. Но отдых – да. И… все другие потребности.

Смотри я на лицо мужчины, при слове «потребности» точно бы рухнула замертво. Вот зачем Седьмой снова заговорил, пусть я ничего не спрашивала? Почему он вообще снисходит до общения, при том что явно иногда ему сложно подбирать нужные слова? И он в принципе единственный, кто из них общается со мной. Больше того – единственный, кто интересуется мной… Вон про потребности уразумел! Каково?

Пришлось зажмуриться и потрясти головой, силясь прогнать ворох неуместных и дурных мыслишек – от воспоминаний о расправе, учинённой этим заботливым сейчас монстром на станции, до… парочки тел, сплетённых в страстных объятиях. Б-р-р… жуть какая. И почему я вдруг подумала о сексе? Не об угрозе помочиться в штаны или о риске прозаично сдохнуть от жажды, а о… Нет! Стоп! Только не это! Не думать об этом, не думать! Не хватало ещё навести его на мысли о… Нет!

Что за наваждение? Фактически находясь на грани жизни и смерти, думаю о всякой бредятине: схожу с ума по земной картошке или, того хуже, начинаю видеть в Седьмом муж… Ох, нет, даже думать об этом жутко!

Содрогнувшись всем телом, закрыла лицо руками – Доран бы оценил, вакуум ему пухом! Видно, правду рарк говорил: воздержание – это проблема. Во всех смыслах! Такими темпами скоро оправдаю нападки капитана Жьерка.

Нет, нет! Что с моей головой? Может, я просто брежу? И амиоты эти мне просто пригрезились в кошмаре… Эх, если бы… Пришлось ущипнуть себя за щёки, возвращая ясность мыслей.

Так что там бормотал Седьмой? Привал?.. Отдых? Счастье-то какое! Висеть вниз головой, да ещё и с регулярной опасностью вывернуть шею, отыскивая положение для лучшего обзора, оказалось сложно – начало ломить виски. На миг с усилием зажмурив веки, я собралась было с облегчением вздохнуть, и…

Ой!

Падение с высоты, пусть и смягчённое перехватившей меня мужской рукой, стало неожиданным. Вот совсем неожиданным! Поперхнувшись воздухом, я невольно схватилась за амиота, в инстинктивном стремлении избежать удара. Вцепилась в него, как детёныш мартышки в мать. Впрочем, в моём случае причина была схожей – в паническом страхе остаться один на один с окружающим миром, без защиты от множества угроз. Один ультразвук чего стоит! При одной мысли о разрывающем голову вое горло сдавил сухой спазм.

– Звука сейчас нет, – ровным голосом тут же пояснил Седьмой, не отводя руки, за которую я держалась. Чуть помолчал и добавил: – Звезда другая.

Скажи это кто-то иной, не монстр-амиот, я бы приняла за слова поддержки. Но в случае с этим конкретным субъектом испытала очередной прилив раздражения: мы прямо на одной волне! Мысли для каждого из мне подобных – это извечно сокровенный дар, на который ни у кого не было возможности посягнуть! Прежде…

Сейчас же, всякий раз натыкаясь на очевидное чтение моих мыслей, я ощущала себя… использованной. Словно бы меня обокрали, вероломно и насильно лишив единственной оставшейся ценности – свободы духа.