Абуджа при этом пребывал в хорошем расположении духа; это насторожило меня, и я спросил его о Томе Атеке. Оказалось, Том звонил ему и интересовался, кто они такие и чем занимаются. Поняв, что Том ничего о них не знает, Абуджа его послал.
Пришел Питер и с порога сказал, что опять звонили от губернатора, и он понял, что нужно делать: надо отжать у губернатора Аква-Ибом танкер с нефтью-сырцом. Денег не дадут, а танкер под шумок можно попробовать выторговать.
Во второй половине дня за палаткой раздался гомон. Часовые на подходах к лагерю обнаружили трех молодых парней. Так подтвердились наши предположения, что лагерь охраняется по периметру. Пленников притащили связанными и бросили перед палаткой. И Виктор, и Питер выбежали наружу. У меня даже мелькнула мысль, что если их освободить, то они могли бы вывести нас из джунглей. Но эта идея мелькнула и угасла. Уж очень много было орущего и вооруженного народа. Позже, уже в Москве, нам сказали, что это были люди Криса Экийора[24]; их отправили разыскать лагерь, где нас держат, и они его нашли!
Парней отволокли, похоже, на ту же поляну, где били меня. Звуки ударов доносились до нас очень долго. Питер с Виктором обсуждали мысль о том, что их нельзя убивать в лагере, чтобы не навлечь месть. Было решено вывезти их за пределы лагеря, на какой-то островок между протоками. Там их убили. Впервые стало по-настоящему страшно.
В разговоре с Ангелом на следующий день я попросил его помочь с лекарствами. Сказал, что доктор знает, какие нужны, и пожаловался, что мы тут болеем малярией. Пообещали что-нибудь придумать.
Еще через несколько дней, когда командиры уехали из лагеря, охрана на периметре задержала еще троих. Эти были гораздо взрослее и матерее. Держались уверенно и требовали для разговора командира. Наша охрана связалась с Абуджей, но тот сказал, что занят, и приехать отказался. Харрисон, переодеваясь в палатке, заявил, что это очень крутые ребята, настоящие боевики. Нас предупредили, чтобы мы вели себя тихо. Задержанных уложили перед нашей палаткой. Охранники говорили с задержанными на разные темы, в основном о нападениях, даже пели вместе с ними песни. Ко мне снова пришла мысль попытаться освободить задержанных, но не было уверенности, что эти люди пришли по нашу душу. Трудно было предугадать, что случится, если мы их освободим – оставался риск того, что из одних рук мы бы перешли в другие.
У МЕНЯ В ДУШЕ ТЕПЛИЛАСЬ БЛАГОДАРНОСТЬ К КОРОЛЮ ОПОБО. Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ИМ ДВИГАЛО И НА ЧТО ОН НАДЕЯЛСЯ. НО ОН ПРОДЕЛАЛ ОПАСНЫЙ ПУТЬ И ПОПЫТАЛСЯ ПОУЧАСТВОВАТЬ В НАШЕЙ СУДЬБЕ. ЭТО ЗАСЛУЖИВАЛО УВАЖЕНИЯ.
Ни на второй, ни на третий день никто из командиров не приехал. Задержанных все так же держали связанными на земле перед нашей палаткой. Командиры не торопились на встречу с ними. У нас сложилось впечатление, что эта тройка поняла, что рядом с ними сидят в плену иностранцы, а мы уж очень постарались, чтобы на нас обратили внимание. Один только Костин английский нельзя было спутать ни с каким местным диалектом. А им было хорошо слышно, когда мы разговаривали между собой.
16 и 17 января 2009 года силами Объединенного оперативного центра была проведена войсковая операция в районе расположения лагерей боевиков в Аджакаджак, Удунгама и Окукпор (Андони, штат Риверс). По имеющимся данным, во время проведения операции погиб лидер местных боевиков Джордж Адуму, что вызвало негодование со стороны боевиков. Однако военные утверждают, что во время операции никто не погиб и считают, что Джордж Адуму спасся бегством.
Боевики Движения за освобождение дельты Нигера (MEND) считают, что целью данной операции была попытка освобождения двух британских заложников, захваченных боевиками 9 сентября 2008 года. Как следует из заявления боевиков, данная акция закончилась провалом. Тем не менее им пришлось разделить заложников и перевести их в более недоступные места. Военные отрицают, что целью проведения операции было освобождение заложников, и заявляют, что никогда не начали бы эту операцию, если бы имели сведения о том, что там находятся заложники.
Глава 12
Марина. В Абудже
Жизнь моя тянулась от одного звонка Сергея до другого. Единственным светлым пятном в этой череде тревог и ожиданий были Марина, жена посла, и их дочь Маша. Они приехали ко мне в гости в Абуджу на празднование Нового года, а получили красную от постоянных слез Марину Медалину. Спасибо им большое за поддержку и участие.
У меня началась мания преследования. Я не доверяла никому, кроме посла. Я опечатала кабинет Сергея, поскольку теперь в доме часто бывали люди. Я забаррикадировала черный ход в доме и лестницу. Мне кажется, я даже не спала. То, что не ела ничего, – это я хорошо помню. Только воду пила. Позже начала и алкоголь попивать. От него дышалось гораздо легче, и я могла наконец заснуть.
К Новому году мне впервые дали надежду, сказали, что мечты под Новый год сбываются. Я ждала, но этого не случилось. Потом со «стопроцентной гарантией» ждали освобождения ребят к 7–8 января. Сняли с завода валюту, 300 тыс. долларов США, и спросили у меня размеры одежды Сергея. Бояринов и его коллега, которого звали Нилыч, улетели в Порт-Харкорт. Несколько дней там просидели, но ничего не высидели. Туда же, с завода, привезли деньги, но и после этого заложников не освободили. Тайна, покрытая мраком.
15—16 января. Тогда тоже что-то не срослось. Я стала замечать, что переговорщики мечутся в своих действиях из стороны в сторону. А потом резко наступила тишина – и даже что-то обещать мне перестали. Я точно знала, когда мне врали, что говорили с ребятами.
Примерно в начале февраля Поляков обрадовал меня тем, что представители компании пришли в посольство за помощью и приняли решение о совместной работе посольства и кризисного штаба компании по освобождению заложников. Правда, это сотрудничество закончилось очень быстро. Я не отрицаю, что кто-то что-то пытался делать, но результат был нулевой. Со своей стороны я старалась дать им всю информацию, которая у меня была, в надежде, что они правильно ею воспользуются. Может, это была ошибка, надо было помалкивать?
Меня кормили сказками, что ребята в плену как сыр в масле катаются, живут в отеле с кондиционером, и им, оказывается, даже проституток приводят. Какой-то кретинизм представителей компании. И они пошли еще дальше: эти бравые ребята потихоньку начали обвинять Сергея в том, что у него Чеченский синдром, потом появились вопросы, как у него с психикой. Я говорю: «Личное дело его откройте, там полный набор горячих точек и миссий ООН!» За это я даже не переживаю. А может, это все было спланировано заранее? Если бы неудачные переговоры обернулись несчастьем, можно было бы легко все свалить на расшатанную психику ребят. Глава 13
Налет
На ужин дали ананас, «подквашенный» с одной стороны. Такая перемена в рационе незамедлительно сказалась на наших желудках. А пленников убрали куда-то в глубь верхнего лагеря, подальше от нашей палатки, пока командиры не приехали.
Утро на следующий день было таким серым, что глаза открывать не хотелось. Но мы взбодрились за секунду, когда прямо перед палаткой прозвучал громкий хлопок и практически сразу – взрыв невдалеке. Это Харрисон и компания решили испытать гранатомет, но от неожиданности мы испытали шок. Они стреляли куда-то вдоль тропинки, стоя прямо перед входом в палатку. Как раз перед этим по радио передавали о войсковой операции Нигерийской армии, где лагерь боевиков обстреляли из минометов. Конечно, первой мыслью было, что лагерь обстреливают.
Утро следующего дня было не менее эффектным: мы проснулись от перестрелки на юге. Из разговоров боевиков стало понятно, что идет атака внешнего кольца на южных воротах, а в лагере нет ни одного командира. Пришло смс о том, что идут лодки. Его вслух зачитал один из наших охранников, и тут же кто-то побежал в верхний лагерь. Там началось движение, бряцание оружием. Слышно было, что все, кто был в лагере, погрузились в лодки и уплыли. Спустя какое-то время одна вернулась, и троих пленников-боевиков также кинули в нее и увезли. Мы не заметили, когда их вернули обратно, – возможно, ими прикрывались.
Весь день мы прислушивались к отзвукам боя. С наступлением темноты все смолкло, и ночь плавно перетекла в серое дождливое утро. По радио играла какая-то тоскливая баллада в тон погоде. Мимо нашей палатки в полном молчании – только оружие изредка позвякивало – в колонне друг за другом прошли в верхний лагерь человек пятьдесят боевиков. Их тени падали на марлевый полог входа в палатку, и выглядело это жутковато.
Верхний лагерь наполнился приглушенным шумом. Наши охранники обсуждали подкрепление, собранное из других банд. Днем начали пытать пленных боевиков Атеки. Избивали толпой. Мы не видели, что с ними делали, но крики и удары были слышны весь день. С запада доносились звуки перестрелки: кто-то пытался пробиться через внешнее кольцо. Видимо, силы были незначительны, потому как из лагеря никто даже и не выдвинулся. А вот уже в восемь часов утра следующего дня в нашу палатку влетел Гоблин. Он разбудил пулеметчиков и сказал, что пришло смс: «Они выдвинулись». Собрались быстро, но без суеты. Минут через двадцать все, кто был здесь, за исключением нашей охраны и пары человек в верхнем лагере, сели на лодки и уехали. Часов в 9 утра на южных воротах завязался бой; были слышны пулеметы и гранатометы. Около 10 часов утра я лежал и думал, что, вот, нас осталось охранять всего три человека, и если бы сейчас чудесным образом кто-нибудь прошел с востока через джунгли, то лагерь можно было бы взять голыми руками.
Звуки катеров, которые мы периодически слышали с востока, позволяли предположить, что там находится судоходная протока и расстояние до нее не так велико. Вот и не верь в материальность мыслей: ход моих раздумий остановила пулеметная очередь с восточной стороны, в ответ на которую раздались автоматные очереди. Бахнул взрыв. Ощущение было, что все это не далее чем в ста метрах от нашей палатки. Я скатился с матраца на пол, Костя последовал за мной. Конечно, за матрацем не спрячешься, но как раз с той стороны палатки, откуда слышалась стрельба, был небольшой пригорок, который хорошо укрывал уровень пола палатки. В палатку влетел Пятница и, достав из коврика, прислоненного в углу, автомат без магазина, снова выскочил из палатки. Таким образом, видимая оборона лагеря на тот момент составляла четыре человека, включая Пятницу. Дав несколько коротких очередей, спрятавшись за деревьями, они прислушивались к звукам с востока от лагеря. Казалось, небольшой отряд людей, вооруженных автоматами, тяжелым пулеметом и зарядами динамита, медленно продвигался к лагерю.
Снова влетел Пятница и сказал нам быстро выбегать из палатки. Бежать особо не хотелось, потому что оставалась надежда, что пришли за нами. Бежать в сланцах – занятие не из приятных, поэтому, несмотря на вопли Пятницы, я сказал ему, что нам надо обуться. Мы с Костей обулись и только после этого выскочили вслед за ним из палатки.
Пригнувшись, он повел нас в верхний лагерь, где было только двое бандитов без оружия. Он сказал им увести нас в глубь джунглей. Понадобилось еще некоторое время, чтобы наши новые «конвоиры» прихватили мачете, и после нас отвели метров на пятьдесят от лагеря в западном направлении. Конвоир сказал нам сесть прямо на тропинке и предупредил, что если мы попробуем убежать, то он нас порубит мачете.
Практически сразу со стороны лагеря появился абсолютно голый человек, который пробирался в нашу сторону и звал нашего конвоира. Он плохо видел и явно не дружил с головой. Позже кто-то рассказал, что он полицейский, захваченный боевиками, и что у него съехала крыша от пыток, поэтому его уже никто не опасается и не охраняет – сбежать он все равно не может.
Слышно было, что в восточной стороне еще идет перестрелка, но уже вялая. Судя по звукам, нападавших было чуть больше, к тому же у них, видимо, было преимущество в зарядах динамита.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Нам сказали оставаться на месте и ждать. Минут через сорок с начала боя к лагерю подошла лодка с подкреплением. Один из наших конвоиров вернулся в лагерь и вскоре пришел к нам с командиром группы, которого все называли Тренером. Крепкий мужик средних лет, одетый в трико с растянутыми коленками образца далеких 80-х, – мы уже видели его раньше около нашей палатки. Он сказал, что нам нечего опасаться и его люди будут нас защищать, а после ушел в лагерь.
Через какое-то время появились Имека и Харрисон. Они повели нас через джунгли в обход лагеря обратно в палатку, чтобы мы не видели приехавших людей, или, скорее, чтобы они не видели нас.
Неожиданная прогулка показала, что мы успели изрядно ослабеть. Появились одышка и дрожь в мышцах. Встал вопрос о необходимости постоянной тренировки мышц, если, конечно, мы когда-нибудь решим отсюда бежать.
Мы решили заниматься каждый раз, когда нас оставят одних в палатке: мы качали пресс, отжимались, приседали, при этом старались постоянно держать наших охранников в поле зрения. Если кто-то заходил, то мы всегда лежали на матраце, не вызывая подозрений.
События последних дней, видимо, все-таки сыграли свою роль. На следующий день после нападения появились Питер и Абуджа. Я сразу же прицепился к ним, настаивая, что нужно звонить нашим и говорить, что лагерь атакуют. Я понимал из разговоров, что атаковали другие группы боевиков, а нам говорили, что это правительственные силы – это был хороший повод попытаться добиться связи. Я пытался убедить их, что наши могут выйти на губернатора и потребовать, чтобы военные действия прекратились, чтобы не подвергать наши жизни опасности. Питер сначала пробурчал что-то вроде «позвоним», а потом действительно пошел с кем-то говорить. Вернулся он повеселевший и заявил, что вопрос решен. Когда я попросил Абуджу о возможности позвонить, тот повторил: «Посмотрим», – но было видно, что большого желания давать нам телефон ни у кого не было. Обрывки разговоров, долетавших до нас, укрепили мою уверенность в том, что позвонить нам в ближайшее время не дадут, поскольку боятся, что сам факт боя наведет на наше местонахождение. Позже вечером я слышал, как Абуджа снова звонил кому-то, интересуясь сроком поставки боеприпасов – по всей видимости, кому-то из военных. Потом они обсуждали с Питером, что один из продавцов совсем обнаглел и ломит заоблачные цены, а второй готов продать боеприпасы, но ждет, пока все утихнет, а это не устраивает Абуджу. Заночевали оба в лагере.
На следующий день было тихо. Оказалось, что на территории есть раненый. Из разговоров стало понятно, что он пострадал во время той странной атаки на лагерь с востока: он охранял тропу, и в него кинули заряд динамита. Раненный, он продолжал стрелять. Похоже, именно его пулемет и обеспечил огневое превосходство и не позволил нападавшим пройти к лагерю. Его держали в верхней части, а с приездом Абуджи перенесли к нашей палатке. Пулемет, который все называли «Ангола», пристроили рядом с ним. Мы видели, что взрывом ему обожгло ноги. Он постоянно стонал, и мы впервые обрадовались, что у нас в палатке работает радио, способное заглушить его завывания.
Глава 14
Расстрел
Вечером 5 февраля 2009 года в лагерь приехали сильно возбужденные Питер и Абуджа. Пулеметчики обсуждали между собой, что они были в лагере того самого легендарного Тома Атеке и остались под сильным впечатлением от людей, которых видели, потому что о каждом из них в дельте Нигера ходят легенды. Говорили о том, что у Атеке большее количество людей, а вооружение и лодки на порядок круче, чем здесь. Было ясно, что Атеке знает, что его люди в лагере у Абуджи, поэтому он потребовал, чтобы их вернули. Питер в палатке продолжил начатый ранее спор с Абуджей о том, что живыми людей Атеке отдавать нельзя, потому что ему придется отвечать за то, в каком они состоянии. По-видимому, он переборщил с пытками тех боевиков и возвращать их в таком виде стало для него опасно. Абуджа особенно не возражал. Питер вызвал одного из пулеметчиков, Муссу, и сказал ему, чтобы тот завтра повез людей Атеке на обмен и по дороге расстрелял их. Мусса начал возмущаться и говорить, что никого убивать он не собирается, но Питер приказал ему заткнуться и сказал, что если завалят его, Питера, то следом завалят и всех остальных. Мусса, продолжая вопить, вышел из палатки и еще долго возбужденно обсуждал с остальными, что он не собирается исполнять приказ.
Утром 6 февраля Питер сказал пулеметчику Муссе, что он даст команду, когда все это сделать. Мусса опять стал кричать, что он стрелять не собирается. Тогда нашли альтернативное решение: приволокли откуда-то старую винтовку, опробовали ее и договорились, что на месте следования лодки засядут другой боевик с винтовкой и пара пулеметчиков. Когда будут везти людей Атеке, в районе моста сначала бросят заряд динамита, и по этому сигналу Мусса выпрыгнет из лодки в воду, а из засады пленников расстреляют – чтобы потом свалить все на нигерийских солдат. Начали обсуждать детали и место. Днем 7 февраля Питер поехал «на стрелку» с представителем Атеке. Тот выехал на встречу с Питером, но доехать не смог, так как по пути в одной из деревень случились протесты и дорога оказалась заблокирована.
Впервые у боевиков возникла идея нас убить для усиления правдоподобности своего сценария: «Напали солдаты и всех убили». Видно, совсем их припекло. Началось с того, что из верхнего лагеря пришел хозяйственник Смолл и сказал Имеке, что нас надо будет погрузить в ту же лодку, что и людей Атеке, но связать только с правой стороны – одну руку и ногу. Так уже связывали пленных боевиков Атеке – я видел это через щель в пологе. Веревку использовали полиэтиленовую, как на базаре для перевязывания товара. Чья это была идея – неизвестно, но точно не Смолла, все-таки он повар из верхнего лагеря.
Имека нарубил ветки и пристроился перед палаткой очищать их от коры. Насколько я понял, они хотели привязать руку и ногу по принципу медицинской шины. И бежать нельзя, и рукой особо не помашешь.
В ЭТУ НОЧЬ, С 15 НА 16 ФЕВРАЛЯ, Я ВДРУГ ПРОСНУЛАСЬ ОТ НЕОБЫЧНОГО И СТРАННОГО ОЩУЩЕНИЯ. Я БЫЛА НА СТО ПРОЦЕНТОВ УВЕРЕНА В ТОМ, ЧТО СЕЙЧАС, В ТРИ ЧАСА НОЧИ, В МОЕЙ ЗАКРЫТОЙ НА КЛЮЧ КОМНАТЕ ВОЗЛЕ НАШЕЙ КРОВАТИ СТОИТ СЕРГЕЙ.
Времени было катастрофически мало. Мозг работал очень быстро. Утром мы слопали банку молока с какао, случайно перепавшую нам с очередного грабежа, и я спешно кинулся к мусорной коробке. Обнаружилась она сразу же. Протерев наспех крышку туалетной бумагой, я сначала отломал ее от банки, а затем, многократно сгибая-разгибая ее, переломил крышку на две части. Жесть, из которой была сделана банка, была не лучшего качества, какая-то туповатая, но при желании распилить или порвать веревку зазубренными краями было возможно. В любом случае другого инструмента у нас не было. Косте я сказал спрятать обломок крышки слева, где его будет удобно достать свободной рукой и пустить в ход при необходимости, если таковая возникнет. Я объяснил ему, что бандиты задумали театральное представление, и мы можем стать его невольными участниками. Поэтому, если нас повезут, то, как только услышим взрыв, сразу прыгаем в воду и пытаемся освободиться от веревок. Дальше – на берег, бежать «противолодочным зигзагом»[25]. Я сопроводил свои слова характерным жестом, обозначив в воздухе зигзаг. Может случиться все, потому друг друга не ждем и действуем по обстоятельствам. Господи, помоги нам!
В последний момент у бандитов что-то не состыковалось, и нас трогать не стали. Один из наших охранников, Себастьян, утащил куда-то большой кусок тарпаулина на восток. Через полчаса в том же направлении пронесли на спинах троих связанных людей Атеке. Один из них плакал, бандиты ржали над ним. Второй боевик Атеке пытался им угрожать, но это развеселило их еще больше. Прошло около часа, когда со стороны, куда унесли людей Атеке, раздалась длинная очередь из «РПД»[26] (его здесь называли «Ангола»). Следом – короткая очередь, потом еще одна и еще одна. Спустя минут десять – две короткие очереди.
Питер со своей свитой вернулся в лагерь под вечер. Все были сильно возбуждены и подшучивали над Джулиусом, который чуть не завалил все дело. Нашим тюремщикам возбужденно рассказали всю историю: боевиков Атеке посадили в лодку и накрыли с головой мешковиной. Когда, по расчетам стрелка, они задремали, в них выпустили очередь из пулемета. Кто-то из наших охранников начал возражать, что это не по-христиански, мол, надо было дать им помолиться – для меня в контексте рассказа это звучало возмутительно. Потом, продолжали боевики, они добивали пленников короткими очередями и бросали в воду. В одного из них, самого живучего, пришлось выпустить несколько очередей, поскольку даже в воде он оставался жив.
Потом тела кинули в лодку и повезли к мосту. Там боевики остановили автобус и попытались вытащить из него какого-то военного. Джулиус, который полез в автобус с пулеметом, не смог там развернуться, и если бы того военного не застрелили снаружи, то и Джулиуса, и других тот ухлопал бы. Тело бедного военного кинули в ту же лодку к боевикам Атеке. Однако встреча не состоялась, и трупы пришлось тащить обратно. Остаток вечера боевики подкалывали Джулиуса.
Ранним утром Питер с пулеметчиками снова уехали, оставив Себастьяну радиостанцию для связи. Прошло часа три. Питер должен был только передать пленных, но представитель Атеке, увидев их тела, вышел из себя. Питер, не будучи простаком, позаботился о том, чтобы в прикрытии сидели три пулеметчика, которые и обеспечили ему отход, скорее напоминающий бегство. Все это стало известно позже, а в тот момент у Себастьяна в рации были слышны только мат, очереди из пулемета и крики. Потом все смолкло.
Среди наших охранников началась паника. Харрисон, надрываясь, орал, что всех убили и надо избавиться от иностранцев – мол, если их найдут, всем несдобровать. Себастьян пытался кому-то дозвониться, но безуспешно; он считал иначе, чем Харрисон: по его мнению, нас можно при случае использовать как прикрытие, а вот те, кого привезли «с рынка», местные заложники, – они точно обуза. Себастьян считал, что надо бросать лагерь и уходить. Нас забрать с собой, а от местных избавиться. Ночью никуда не уйдешь, решили сделать все утром.
Харрисон и Себастьян поднялись раньше обычного, чтобы расстрелять нигерийских заложников. За многих из них даже выкуп потребовать не успели. Их вывозили на лодке за пределы лагеря, расстреливали из «Анголы», чей рокот невозможно спутать с другим пулеметом. Мы не видели, что происходит, только слышали, как их сажали в лодки и вывозили, потом – очереди из пулемета и взрывы брошенного в воду динамита. Возвращались за следующими. Были слышны крики и плач жертв, а также хохот Харрисона и Себастьяна. Всего убили человек десять.
По возвращении бандиты были взвинчены и возбуждены, наперебой рассказывали Имеке и раненому в подробностях, как все происходило. Мне вспомнилась тогда метафора «опьяненные кровью» – в тот момент это точно было про них. В живых оставили только жену местного мафиози, которую насиловали всей бандой. Видимо, там уже была договоренность о выкупе. В разгар красочного описания неожиданно раздался телефонный звонок – это был Питер. Он передал, что отсиживается где-то с пулеметчиками, и сказал Себастьяну и Харрисону не паниковать.
Приехали пулеметчики с Питером на следующий день, ближе к вечеру. Выглядели они довольными и даже радостными. Немного озадачил их Себастьян, но большого горя от самоуправства я не заметил.
Зато уже следующим вечером нашлись-таки те, кому не понравилось то, что сделали наши охранники. В верхний лагерь прибыла другая группа. Мы слышали, как они выгружались из лодок. Затем – как нарастали вопли, перемежающиеся матом, по мере приближения к нашей палатке. Вскоре они перешли в яростные крики и клацанья затворов прямо на пятачке перед нашей палаткой. Оказалось, что Харрисон с Себастьяном расстреляли одну из нигериек, которую присвоил себе один из прибывшей группы. Он был жутко недоволен, что у него отняли «любимую игрушку»: кидался на Харрисона и кричал, что убьет его. Стоял гвалт как со стороны приехавших, так и со стороны наших тюремщиков. Около часа они орали друг на друга, пока Питер всех не разогнал. Огорченного боевика товарищи увели обратно в верхний лагерь.
Глава 15
Режиссеры и торговцы
Подходила к концу четвертая неделя информационной блокады, начавшейся, когда Питер вырубил телефон. Каждый раз, когда появлялся кто-то из лидеров, я задавал им один и тот же вопрос: «Когда мы сможем позвонить?» События последней недели не просто подталкивали к срочному разговору с переговорщиками, а пинали в спину и даже чуть пониже спины. 11 февраля 2009 года вечером объявился Питер и заявил, что уезжает в отпуск на месяц, устав, видимо, от трудов праведных. Для нас это могло означать только одно: получена команда расползаться по норам, пересидеть опасное время. Это позже подтвердил и сам Питер, когда сказал нашим охранникам, что найдено новое место для лагеря в Восточном Опобо; нас перевезут туда, а лагерь здесь бросят.
На вопрос, когда наконец состоится сеанс связи с переговорной группой, Питер с энтузиазмом начал рассказывать, что они вошли в положение и обсуждаемая сумма снизилась до 250 млн найра, но, между нами, они готовы упасть даже до 200 млн найра. Любая сумма ниже их не устроит и никаких дальнейших переговоров по обсуждению не будет. На этом разговор был окончен, и на очередной мой вопрос Питер ответил, что звонить будет, но позже, – и ушел.
Следом за Питером приехал Абуджа – как всегда, в приподнятом настроении. У меня даже получилось переговорить с ним. Заведя разговор издалека, о трех днях нападения на лагерь и странном нападении с востока, я сказал ему, что это не могли быть военные, поскольку Россия сильная страна, и если бы нас хотели освободить, то уже сделали бы это тихо: есть специальная группа профессионалов, которые работают в любой точке земного шара. Пришли бы ребята ночью, с приборами ночного видения, и бесшумно бы всех уничтожили. Я добавил, что прецеденты были, и я никому бы не пожелал попасться тем ребятам. Но, поскольку у нас все цивилизованно и нам ничего не угрожает, то и привлекать их никто пока не собирается. Если же с нами что-нибудь случится, то возмездие наступит все равно, найдут и убьют всех. Такова политика государства.
В общем, врал я ему очень душевно, как говорится, «Остапа понесло»[27]. Нужно было хоть чем-то укрепить нашу безопасность – если не интересом, то, может, получится страхом. Абуджа слушал меня как будто рассеянно, задумчиво, но я отметил, что в ночь у костра остались не двое, как обычно, а четверо. Нам впервые за долгое время удалось хорошо выспаться.
Утром мы, отловив Абуджу, напомнили ему о том, что прошло уже много времени с момента последнего звонка и необходимо срочно звонить. Мы возлагали на это много надежд, поскольку ситуация зашла в тупик и ощущение возникновения критической ошибки не просто витало в воздухе, а совершало над нами мертвые петли.
Мы ожидали, что будет как всегда: покивает, исчезнет на весь день, а вечером скажет, что звонить будем, но не сегодня. Но, к нашему удивлению, Абуджа вернулся довольно быстро.
О чем он и Питер разговаривали со своей свитой, нам неизвестно, поскольку они ушли в верхний лагерь, но из того, что мы подслушали от боевиков перед нашей палаткой, стало очевидно, что Питер придумал очередную театральную постановку. Идея заключалась в том, чтобы разыграть «нападение» на их лагерь в момент, когда у нас должен был состояться сеанс связи с группой переговорщиков, чтобы в телефон было слышно стрельбу и взрывы. Спор был о том, как нападать. К единому решению они не пришли.
Я рассказал Косте об этих их замыслах и вкратце объяснил ему, как, в случае чего, бежать противолодочным зигзагом, использовать укрытия и выбирать направление бега. Объяснил и то, что надо постараться держаться ближе к командирам и бежать в одну с ними сторону, и прятаться вместе с ними за укрытия. Как это реально могло помочь, я даже не хотел думать. Объяснение на пальцах – это не недели тренировок. В любом случае, кроме Господа Бога и себя, уповать было не на кого.
Часть боевиков, которая должна была «нападать» на лагерь, ушла в лес заниматься подготовкой и обсуждением сценария. Другая часть осталась в лагере «защищать» его.
Абуджа зашел за нами в палатку и повел звонить. Обычно мы выходили в сланцах, но в этот раз ситуация подсказывала, что стоит надеть более удобную обувь. Мы опасались, что сейчас начнется розыгрыш спектакля по нашему устранению.
Пришел Питер и с порога сказал, что опять звонили от губернатора, и он понял, что нужно делать: надо отжать у губернатора Аква-Ибом танкер с нефтью-сырцом. Денег не дадут, а танкер под шумок можно попробовать выторговать.
Во второй половине дня за палаткой раздался гомон. Часовые на подходах к лагерю обнаружили трех молодых парней. Так подтвердились наши предположения, что лагерь охраняется по периметру. Пленников притащили связанными и бросили перед палаткой. И Виктор, и Питер выбежали наружу. У меня даже мелькнула мысль, что если их освободить, то они могли бы вывести нас из джунглей. Но эта идея мелькнула и угасла. Уж очень много было орущего и вооруженного народа. Позже, уже в Москве, нам сказали, что это были люди Криса Экийора[24]; их отправили разыскать лагерь, где нас держат, и они его нашли!
Парней отволокли, похоже, на ту же поляну, где били меня. Звуки ударов доносились до нас очень долго. Питер с Виктором обсуждали мысль о том, что их нельзя убивать в лагере, чтобы не навлечь месть. Было решено вывезти их за пределы лагеря, на какой-то островок между протоками. Там их убили. Впервые стало по-настоящему страшно.
В разговоре с Ангелом на следующий день я попросил его помочь с лекарствами. Сказал, что доктор знает, какие нужны, и пожаловался, что мы тут болеем малярией. Пообещали что-нибудь придумать.
Еще через несколько дней, когда командиры уехали из лагеря, охрана на периметре задержала еще троих. Эти были гораздо взрослее и матерее. Держались уверенно и требовали для разговора командира. Наша охрана связалась с Абуджей, но тот сказал, что занят, и приехать отказался. Харрисон, переодеваясь в палатке, заявил, что это очень крутые ребята, настоящие боевики. Нас предупредили, чтобы мы вели себя тихо. Задержанных уложили перед нашей палаткой. Охранники говорили с задержанными на разные темы, в основном о нападениях, даже пели вместе с ними песни. Ко мне снова пришла мысль попытаться освободить задержанных, но не было уверенности, что эти люди пришли по нашу душу. Трудно было предугадать, что случится, если мы их освободим – оставался риск того, что из одних рук мы бы перешли в другие.
У МЕНЯ В ДУШЕ ТЕПЛИЛАСЬ БЛАГОДАРНОСТЬ К КОРОЛЮ ОПОБО. Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ИМ ДВИГАЛО И НА ЧТО ОН НАДЕЯЛСЯ. НО ОН ПРОДЕЛАЛ ОПАСНЫЙ ПУТЬ И ПОПЫТАЛСЯ ПОУЧАСТВОВАТЬ В НАШЕЙ СУДЬБЕ. ЭТО ЗАСЛУЖИВАЛО УВАЖЕНИЯ.
Ни на второй, ни на третий день никто из командиров не приехал. Задержанных все так же держали связанными на земле перед нашей палаткой. Командиры не торопились на встречу с ними. У нас сложилось впечатление, что эта тройка поняла, что рядом с ними сидят в плену иностранцы, а мы уж очень постарались, чтобы на нас обратили внимание. Один только Костин английский нельзя было спутать ни с каким местным диалектом. А им было хорошо слышно, когда мы разговаривали между собой.
16 и 17 января 2009 года силами Объединенного оперативного центра была проведена войсковая операция в районе расположения лагерей боевиков в Аджакаджак, Удунгама и Окукпор (Андони, штат Риверс). По имеющимся данным, во время проведения операции погиб лидер местных боевиков Джордж Адуму, что вызвало негодование со стороны боевиков. Однако военные утверждают, что во время операции никто не погиб и считают, что Джордж Адуму спасся бегством.
Боевики Движения за освобождение дельты Нигера (MEND) считают, что целью данной операции была попытка освобождения двух британских заложников, захваченных боевиками 9 сентября 2008 года. Как следует из заявления боевиков, данная акция закончилась провалом. Тем не менее им пришлось разделить заложников и перевести их в более недоступные места. Военные отрицают, что целью проведения операции было освобождение заложников, и заявляют, что никогда не начали бы эту операцию, если бы имели сведения о том, что там находятся заложники.
Глава 12
Марина. В Абудже
Жизнь моя тянулась от одного звонка Сергея до другого. Единственным светлым пятном в этой череде тревог и ожиданий были Марина, жена посла, и их дочь Маша. Они приехали ко мне в гости в Абуджу на празднование Нового года, а получили красную от постоянных слез Марину Медалину. Спасибо им большое за поддержку и участие.
У меня началась мания преследования. Я не доверяла никому, кроме посла. Я опечатала кабинет Сергея, поскольку теперь в доме часто бывали люди. Я забаррикадировала черный ход в доме и лестницу. Мне кажется, я даже не спала. То, что не ела ничего, – это я хорошо помню. Только воду пила. Позже начала и алкоголь попивать. От него дышалось гораздо легче, и я могла наконец заснуть.
К Новому году мне впервые дали надежду, сказали, что мечты под Новый год сбываются. Я ждала, но этого не случилось. Потом со «стопроцентной гарантией» ждали освобождения ребят к 7–8 января. Сняли с завода валюту, 300 тыс. долларов США, и спросили у меня размеры одежды Сергея. Бояринов и его коллега, которого звали Нилыч, улетели в Порт-Харкорт. Несколько дней там просидели, но ничего не высидели. Туда же, с завода, привезли деньги, но и после этого заложников не освободили. Тайна, покрытая мраком.
15—16 января. Тогда тоже что-то не срослось. Я стала замечать, что переговорщики мечутся в своих действиях из стороны в сторону. А потом резко наступила тишина – и даже что-то обещать мне перестали. Я точно знала, когда мне врали, что говорили с ребятами.
Примерно в начале февраля Поляков обрадовал меня тем, что представители компании пришли в посольство за помощью и приняли решение о совместной работе посольства и кризисного штаба компании по освобождению заложников. Правда, это сотрудничество закончилось очень быстро. Я не отрицаю, что кто-то что-то пытался делать, но результат был нулевой. Со своей стороны я старалась дать им всю информацию, которая у меня была, в надежде, что они правильно ею воспользуются. Может, это была ошибка, надо было помалкивать?
Меня кормили сказками, что ребята в плену как сыр в масле катаются, живут в отеле с кондиционером, и им, оказывается, даже проституток приводят. Какой-то кретинизм представителей компании. И они пошли еще дальше: эти бравые ребята потихоньку начали обвинять Сергея в том, что у него Чеченский синдром, потом появились вопросы, как у него с психикой. Я говорю: «Личное дело его откройте, там полный набор горячих точек и миссий ООН!» За это я даже не переживаю. А может, это все было спланировано заранее? Если бы неудачные переговоры обернулись несчастьем, можно было бы легко все свалить на расшатанную психику ребят. Глава 13
Налет
На ужин дали ананас, «подквашенный» с одной стороны. Такая перемена в рационе незамедлительно сказалась на наших желудках. А пленников убрали куда-то в глубь верхнего лагеря, подальше от нашей палатки, пока командиры не приехали.
Утро на следующий день было таким серым, что глаза открывать не хотелось. Но мы взбодрились за секунду, когда прямо перед палаткой прозвучал громкий хлопок и практически сразу – взрыв невдалеке. Это Харрисон и компания решили испытать гранатомет, но от неожиданности мы испытали шок. Они стреляли куда-то вдоль тропинки, стоя прямо перед входом в палатку. Как раз перед этим по радио передавали о войсковой операции Нигерийской армии, где лагерь боевиков обстреляли из минометов. Конечно, первой мыслью было, что лагерь обстреливают.
Утро следующего дня было не менее эффектным: мы проснулись от перестрелки на юге. Из разговоров боевиков стало понятно, что идет атака внешнего кольца на южных воротах, а в лагере нет ни одного командира. Пришло смс о том, что идут лодки. Его вслух зачитал один из наших охранников, и тут же кто-то побежал в верхний лагерь. Там началось движение, бряцание оружием. Слышно было, что все, кто был в лагере, погрузились в лодки и уплыли. Спустя какое-то время одна вернулась, и троих пленников-боевиков также кинули в нее и увезли. Мы не заметили, когда их вернули обратно, – возможно, ими прикрывались.
Весь день мы прислушивались к отзвукам боя. С наступлением темноты все смолкло, и ночь плавно перетекла в серое дождливое утро. По радио играла какая-то тоскливая баллада в тон погоде. Мимо нашей палатки в полном молчании – только оружие изредка позвякивало – в колонне друг за другом прошли в верхний лагерь человек пятьдесят боевиков. Их тени падали на марлевый полог входа в палатку, и выглядело это жутковато.
Верхний лагерь наполнился приглушенным шумом. Наши охранники обсуждали подкрепление, собранное из других банд. Днем начали пытать пленных боевиков Атеки. Избивали толпой. Мы не видели, что с ними делали, но крики и удары были слышны весь день. С запада доносились звуки перестрелки: кто-то пытался пробиться через внешнее кольцо. Видимо, силы были незначительны, потому как из лагеря никто даже и не выдвинулся. А вот уже в восемь часов утра следующего дня в нашу палатку влетел Гоблин. Он разбудил пулеметчиков и сказал, что пришло смс: «Они выдвинулись». Собрались быстро, но без суеты. Минут через двадцать все, кто был здесь, за исключением нашей охраны и пары человек в верхнем лагере, сели на лодки и уехали. Часов в 9 утра на южных воротах завязался бой; были слышны пулеметы и гранатометы. Около 10 часов утра я лежал и думал, что, вот, нас осталось охранять всего три человека, и если бы сейчас чудесным образом кто-нибудь прошел с востока через джунгли, то лагерь можно было бы взять голыми руками.
Звуки катеров, которые мы периодически слышали с востока, позволяли предположить, что там находится судоходная протока и расстояние до нее не так велико. Вот и не верь в материальность мыслей: ход моих раздумий остановила пулеметная очередь с восточной стороны, в ответ на которую раздались автоматные очереди. Бахнул взрыв. Ощущение было, что все это не далее чем в ста метрах от нашей палатки. Я скатился с матраца на пол, Костя последовал за мной. Конечно, за матрацем не спрячешься, но как раз с той стороны палатки, откуда слышалась стрельба, был небольшой пригорок, который хорошо укрывал уровень пола палатки. В палатку влетел Пятница и, достав из коврика, прислоненного в углу, автомат без магазина, снова выскочил из палатки. Таким образом, видимая оборона лагеря на тот момент составляла четыре человека, включая Пятницу. Дав несколько коротких очередей, спрятавшись за деревьями, они прислушивались к звукам с востока от лагеря. Казалось, небольшой отряд людей, вооруженных автоматами, тяжелым пулеметом и зарядами динамита, медленно продвигался к лагерю.
Снова влетел Пятница и сказал нам быстро выбегать из палатки. Бежать особо не хотелось, потому что оставалась надежда, что пришли за нами. Бежать в сланцах – занятие не из приятных, поэтому, несмотря на вопли Пятницы, я сказал ему, что нам надо обуться. Мы с Костей обулись и только после этого выскочили вслед за ним из палатки.
Пригнувшись, он повел нас в верхний лагерь, где было только двое бандитов без оружия. Он сказал им увести нас в глубь джунглей. Понадобилось еще некоторое время, чтобы наши новые «конвоиры» прихватили мачете, и после нас отвели метров на пятьдесят от лагеря в западном направлении. Конвоир сказал нам сесть прямо на тропинке и предупредил, что если мы попробуем убежать, то он нас порубит мачете.
Практически сразу со стороны лагеря появился абсолютно голый человек, который пробирался в нашу сторону и звал нашего конвоира. Он плохо видел и явно не дружил с головой. Позже кто-то рассказал, что он полицейский, захваченный боевиками, и что у него съехала крыша от пыток, поэтому его уже никто не опасается и не охраняет – сбежать он все равно не может.
Слышно было, что в восточной стороне еще идет перестрелка, но уже вялая. Судя по звукам, нападавших было чуть больше, к тому же у них, видимо, было преимущество в зарядах динамита.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Нам сказали оставаться на месте и ждать. Минут через сорок с начала боя к лагерю подошла лодка с подкреплением. Один из наших конвоиров вернулся в лагерь и вскоре пришел к нам с командиром группы, которого все называли Тренером. Крепкий мужик средних лет, одетый в трико с растянутыми коленками образца далеких 80-х, – мы уже видели его раньше около нашей палатки. Он сказал, что нам нечего опасаться и его люди будут нас защищать, а после ушел в лагерь.
Через какое-то время появились Имека и Харрисон. Они повели нас через джунгли в обход лагеря обратно в палатку, чтобы мы не видели приехавших людей, или, скорее, чтобы они не видели нас.
Неожиданная прогулка показала, что мы успели изрядно ослабеть. Появились одышка и дрожь в мышцах. Встал вопрос о необходимости постоянной тренировки мышц, если, конечно, мы когда-нибудь решим отсюда бежать.
Мы решили заниматься каждый раз, когда нас оставят одних в палатке: мы качали пресс, отжимались, приседали, при этом старались постоянно держать наших охранников в поле зрения. Если кто-то заходил, то мы всегда лежали на матраце, не вызывая подозрений.
События последних дней, видимо, все-таки сыграли свою роль. На следующий день после нападения появились Питер и Абуджа. Я сразу же прицепился к ним, настаивая, что нужно звонить нашим и говорить, что лагерь атакуют. Я понимал из разговоров, что атаковали другие группы боевиков, а нам говорили, что это правительственные силы – это был хороший повод попытаться добиться связи. Я пытался убедить их, что наши могут выйти на губернатора и потребовать, чтобы военные действия прекратились, чтобы не подвергать наши жизни опасности. Питер сначала пробурчал что-то вроде «позвоним», а потом действительно пошел с кем-то говорить. Вернулся он повеселевший и заявил, что вопрос решен. Когда я попросил Абуджу о возможности позвонить, тот повторил: «Посмотрим», – но было видно, что большого желания давать нам телефон ни у кого не было. Обрывки разговоров, долетавших до нас, укрепили мою уверенность в том, что позвонить нам в ближайшее время не дадут, поскольку боятся, что сам факт боя наведет на наше местонахождение. Позже вечером я слышал, как Абуджа снова звонил кому-то, интересуясь сроком поставки боеприпасов – по всей видимости, кому-то из военных. Потом они обсуждали с Питером, что один из продавцов совсем обнаглел и ломит заоблачные цены, а второй готов продать боеприпасы, но ждет, пока все утихнет, а это не устраивает Абуджу. Заночевали оба в лагере.
На следующий день было тихо. Оказалось, что на территории есть раненый. Из разговоров стало понятно, что он пострадал во время той странной атаки на лагерь с востока: он охранял тропу, и в него кинули заряд динамита. Раненный, он продолжал стрелять. Похоже, именно его пулемет и обеспечил огневое превосходство и не позволил нападавшим пройти к лагерю. Его держали в верхней части, а с приездом Абуджи перенесли к нашей палатке. Пулемет, который все называли «Ангола», пристроили рядом с ним. Мы видели, что взрывом ему обожгло ноги. Он постоянно стонал, и мы впервые обрадовались, что у нас в палатке работает радио, способное заглушить его завывания.
Глава 14
Расстрел
Вечером 5 февраля 2009 года в лагерь приехали сильно возбужденные Питер и Абуджа. Пулеметчики обсуждали между собой, что они были в лагере того самого легендарного Тома Атеке и остались под сильным впечатлением от людей, которых видели, потому что о каждом из них в дельте Нигера ходят легенды. Говорили о том, что у Атеке большее количество людей, а вооружение и лодки на порядок круче, чем здесь. Было ясно, что Атеке знает, что его люди в лагере у Абуджи, поэтому он потребовал, чтобы их вернули. Питер в палатке продолжил начатый ранее спор с Абуджей о том, что живыми людей Атеке отдавать нельзя, потому что ему придется отвечать за то, в каком они состоянии. По-видимому, он переборщил с пытками тех боевиков и возвращать их в таком виде стало для него опасно. Абуджа особенно не возражал. Питер вызвал одного из пулеметчиков, Муссу, и сказал ему, чтобы тот завтра повез людей Атеке на обмен и по дороге расстрелял их. Мусса начал возмущаться и говорить, что никого убивать он не собирается, но Питер приказал ему заткнуться и сказал, что если завалят его, Питера, то следом завалят и всех остальных. Мусса, продолжая вопить, вышел из палатки и еще долго возбужденно обсуждал с остальными, что он не собирается исполнять приказ.
Утром 6 февраля Питер сказал пулеметчику Муссе, что он даст команду, когда все это сделать. Мусса опять стал кричать, что он стрелять не собирается. Тогда нашли альтернативное решение: приволокли откуда-то старую винтовку, опробовали ее и договорились, что на месте следования лодки засядут другой боевик с винтовкой и пара пулеметчиков. Когда будут везти людей Атеке, в районе моста сначала бросят заряд динамита, и по этому сигналу Мусса выпрыгнет из лодки в воду, а из засады пленников расстреляют – чтобы потом свалить все на нигерийских солдат. Начали обсуждать детали и место. Днем 7 февраля Питер поехал «на стрелку» с представителем Атеке. Тот выехал на встречу с Питером, но доехать не смог, так как по пути в одной из деревень случились протесты и дорога оказалась заблокирована.
Впервые у боевиков возникла идея нас убить для усиления правдоподобности своего сценария: «Напали солдаты и всех убили». Видно, совсем их припекло. Началось с того, что из верхнего лагеря пришел хозяйственник Смолл и сказал Имеке, что нас надо будет погрузить в ту же лодку, что и людей Атеке, но связать только с правой стороны – одну руку и ногу. Так уже связывали пленных боевиков Атеке – я видел это через щель в пологе. Веревку использовали полиэтиленовую, как на базаре для перевязывания товара. Чья это была идея – неизвестно, но точно не Смолла, все-таки он повар из верхнего лагеря.
Имека нарубил ветки и пристроился перед палаткой очищать их от коры. Насколько я понял, они хотели привязать руку и ногу по принципу медицинской шины. И бежать нельзя, и рукой особо не помашешь.
В ЭТУ НОЧЬ, С 15 НА 16 ФЕВРАЛЯ, Я ВДРУГ ПРОСНУЛАСЬ ОТ НЕОБЫЧНОГО И СТРАННОГО ОЩУЩЕНИЯ. Я БЫЛА НА СТО ПРОЦЕНТОВ УВЕРЕНА В ТОМ, ЧТО СЕЙЧАС, В ТРИ ЧАСА НОЧИ, В МОЕЙ ЗАКРЫТОЙ НА КЛЮЧ КОМНАТЕ ВОЗЛЕ НАШЕЙ КРОВАТИ СТОИТ СЕРГЕЙ.
Времени было катастрофически мало. Мозг работал очень быстро. Утром мы слопали банку молока с какао, случайно перепавшую нам с очередного грабежа, и я спешно кинулся к мусорной коробке. Обнаружилась она сразу же. Протерев наспех крышку туалетной бумагой, я сначала отломал ее от банки, а затем, многократно сгибая-разгибая ее, переломил крышку на две части. Жесть, из которой была сделана банка, была не лучшего качества, какая-то туповатая, но при желании распилить или порвать веревку зазубренными краями было возможно. В любом случае другого инструмента у нас не было. Косте я сказал спрятать обломок крышки слева, где его будет удобно достать свободной рукой и пустить в ход при необходимости, если таковая возникнет. Я объяснил ему, что бандиты задумали театральное представление, и мы можем стать его невольными участниками. Поэтому, если нас повезут, то, как только услышим взрыв, сразу прыгаем в воду и пытаемся освободиться от веревок. Дальше – на берег, бежать «противолодочным зигзагом»[25]. Я сопроводил свои слова характерным жестом, обозначив в воздухе зигзаг. Может случиться все, потому друг друга не ждем и действуем по обстоятельствам. Господи, помоги нам!
В последний момент у бандитов что-то не состыковалось, и нас трогать не стали. Один из наших охранников, Себастьян, утащил куда-то большой кусок тарпаулина на восток. Через полчаса в том же направлении пронесли на спинах троих связанных людей Атеке. Один из них плакал, бандиты ржали над ним. Второй боевик Атеке пытался им угрожать, но это развеселило их еще больше. Прошло около часа, когда со стороны, куда унесли людей Атеке, раздалась длинная очередь из «РПД»[26] (его здесь называли «Ангола»). Следом – короткая очередь, потом еще одна и еще одна. Спустя минут десять – две короткие очереди.
Питер со своей свитой вернулся в лагерь под вечер. Все были сильно возбуждены и подшучивали над Джулиусом, который чуть не завалил все дело. Нашим тюремщикам возбужденно рассказали всю историю: боевиков Атеке посадили в лодку и накрыли с головой мешковиной. Когда, по расчетам стрелка, они задремали, в них выпустили очередь из пулемета. Кто-то из наших охранников начал возражать, что это не по-христиански, мол, надо было дать им помолиться – для меня в контексте рассказа это звучало возмутительно. Потом, продолжали боевики, они добивали пленников короткими очередями и бросали в воду. В одного из них, самого живучего, пришлось выпустить несколько очередей, поскольку даже в воде он оставался жив.
Потом тела кинули в лодку и повезли к мосту. Там боевики остановили автобус и попытались вытащить из него какого-то военного. Джулиус, который полез в автобус с пулеметом, не смог там развернуться, и если бы того военного не застрелили снаружи, то и Джулиуса, и других тот ухлопал бы. Тело бедного военного кинули в ту же лодку к боевикам Атеке. Однако встреча не состоялась, и трупы пришлось тащить обратно. Остаток вечера боевики подкалывали Джулиуса.
Ранним утром Питер с пулеметчиками снова уехали, оставив Себастьяну радиостанцию для связи. Прошло часа три. Питер должен был только передать пленных, но представитель Атеке, увидев их тела, вышел из себя. Питер, не будучи простаком, позаботился о том, чтобы в прикрытии сидели три пулеметчика, которые и обеспечили ему отход, скорее напоминающий бегство. Все это стало известно позже, а в тот момент у Себастьяна в рации были слышны только мат, очереди из пулемета и крики. Потом все смолкло.
Среди наших охранников началась паника. Харрисон, надрываясь, орал, что всех убили и надо избавиться от иностранцев – мол, если их найдут, всем несдобровать. Себастьян пытался кому-то дозвониться, но безуспешно; он считал иначе, чем Харрисон: по его мнению, нас можно при случае использовать как прикрытие, а вот те, кого привезли «с рынка», местные заложники, – они точно обуза. Себастьян считал, что надо бросать лагерь и уходить. Нас забрать с собой, а от местных избавиться. Ночью никуда не уйдешь, решили сделать все утром.
Харрисон и Себастьян поднялись раньше обычного, чтобы расстрелять нигерийских заложников. За многих из них даже выкуп потребовать не успели. Их вывозили на лодке за пределы лагеря, расстреливали из «Анголы», чей рокот невозможно спутать с другим пулеметом. Мы не видели, что происходит, только слышали, как их сажали в лодки и вывозили, потом – очереди из пулемета и взрывы брошенного в воду динамита. Возвращались за следующими. Были слышны крики и плач жертв, а также хохот Харрисона и Себастьяна. Всего убили человек десять.
По возвращении бандиты были взвинчены и возбуждены, наперебой рассказывали Имеке и раненому в подробностях, как все происходило. Мне вспомнилась тогда метафора «опьяненные кровью» – в тот момент это точно было про них. В живых оставили только жену местного мафиози, которую насиловали всей бандой. Видимо, там уже была договоренность о выкупе. В разгар красочного описания неожиданно раздался телефонный звонок – это был Питер. Он передал, что отсиживается где-то с пулеметчиками, и сказал Себастьяну и Харрисону не паниковать.
Приехали пулеметчики с Питером на следующий день, ближе к вечеру. Выглядели они довольными и даже радостными. Немного озадачил их Себастьян, но большого горя от самоуправства я не заметил.
Зато уже следующим вечером нашлись-таки те, кому не понравилось то, что сделали наши охранники. В верхний лагерь прибыла другая группа. Мы слышали, как они выгружались из лодок. Затем – как нарастали вопли, перемежающиеся матом, по мере приближения к нашей палатке. Вскоре они перешли в яростные крики и клацанья затворов прямо на пятачке перед нашей палаткой. Оказалось, что Харрисон с Себастьяном расстреляли одну из нигериек, которую присвоил себе один из прибывшей группы. Он был жутко недоволен, что у него отняли «любимую игрушку»: кидался на Харрисона и кричал, что убьет его. Стоял гвалт как со стороны приехавших, так и со стороны наших тюремщиков. Около часа они орали друг на друга, пока Питер всех не разогнал. Огорченного боевика товарищи увели обратно в верхний лагерь.
Глава 15
Режиссеры и торговцы
Подходила к концу четвертая неделя информационной блокады, начавшейся, когда Питер вырубил телефон. Каждый раз, когда появлялся кто-то из лидеров, я задавал им один и тот же вопрос: «Когда мы сможем позвонить?» События последней недели не просто подталкивали к срочному разговору с переговорщиками, а пинали в спину и даже чуть пониже спины. 11 февраля 2009 года вечером объявился Питер и заявил, что уезжает в отпуск на месяц, устав, видимо, от трудов праведных. Для нас это могло означать только одно: получена команда расползаться по норам, пересидеть опасное время. Это позже подтвердил и сам Питер, когда сказал нашим охранникам, что найдено новое место для лагеря в Восточном Опобо; нас перевезут туда, а лагерь здесь бросят.
На вопрос, когда наконец состоится сеанс связи с переговорной группой, Питер с энтузиазмом начал рассказывать, что они вошли в положение и обсуждаемая сумма снизилась до 250 млн найра, но, между нами, они готовы упасть даже до 200 млн найра. Любая сумма ниже их не устроит и никаких дальнейших переговоров по обсуждению не будет. На этом разговор был окончен, и на очередной мой вопрос Питер ответил, что звонить будет, но позже, – и ушел.
Следом за Питером приехал Абуджа – как всегда, в приподнятом настроении. У меня даже получилось переговорить с ним. Заведя разговор издалека, о трех днях нападения на лагерь и странном нападении с востока, я сказал ему, что это не могли быть военные, поскольку Россия сильная страна, и если бы нас хотели освободить, то уже сделали бы это тихо: есть специальная группа профессионалов, которые работают в любой точке земного шара. Пришли бы ребята ночью, с приборами ночного видения, и бесшумно бы всех уничтожили. Я добавил, что прецеденты были, и я никому бы не пожелал попасться тем ребятам. Но, поскольку у нас все цивилизованно и нам ничего не угрожает, то и привлекать их никто пока не собирается. Если же с нами что-нибудь случится, то возмездие наступит все равно, найдут и убьют всех. Такова политика государства.
В общем, врал я ему очень душевно, как говорится, «Остапа понесло»[27]. Нужно было хоть чем-то укрепить нашу безопасность – если не интересом, то, может, получится страхом. Абуджа слушал меня как будто рассеянно, задумчиво, но я отметил, что в ночь у костра остались не двое, как обычно, а четверо. Нам впервые за долгое время удалось хорошо выспаться.
Утром мы, отловив Абуджу, напомнили ему о том, что прошло уже много времени с момента последнего звонка и необходимо срочно звонить. Мы возлагали на это много надежд, поскольку ситуация зашла в тупик и ощущение возникновения критической ошибки не просто витало в воздухе, а совершало над нами мертвые петли.
Мы ожидали, что будет как всегда: покивает, исчезнет на весь день, а вечером скажет, что звонить будем, но не сегодня. Но, к нашему удивлению, Абуджа вернулся довольно быстро.
О чем он и Питер разговаривали со своей свитой, нам неизвестно, поскольку они ушли в верхний лагерь, но из того, что мы подслушали от боевиков перед нашей палаткой, стало очевидно, что Питер придумал очередную театральную постановку. Идея заключалась в том, чтобы разыграть «нападение» на их лагерь в момент, когда у нас должен был состояться сеанс связи с группой переговорщиков, чтобы в телефон было слышно стрельбу и взрывы. Спор был о том, как нападать. К единому решению они не пришли.
Я рассказал Косте об этих их замыслах и вкратце объяснил ему, как, в случае чего, бежать противолодочным зигзагом, использовать укрытия и выбирать направление бега. Объяснил и то, что надо постараться держаться ближе к командирам и бежать в одну с ними сторону, и прятаться вместе с ними за укрытия. Как это реально могло помочь, я даже не хотел думать. Объяснение на пальцах – это не недели тренировок. В любом случае, кроме Господа Бога и себя, уповать было не на кого.
Часть боевиков, которая должна была «нападать» на лагерь, ушла в лес заниматься подготовкой и обсуждением сценария. Другая часть осталась в лагере «защищать» его.
Абуджа зашел за нами в палатку и повел звонить. Обычно мы выходили в сланцах, но в этот раз ситуация подсказывала, что стоит надеть более удобную обувь. Мы опасались, что сейчас начнется розыгрыш спектакля по нашему устранению.