— С женщинами он заботлив. Нежен, — Милдред ела торт медленно, явно наслаждаясь. И тот вправду был хорош. Темный, сладкий, с легкой нотой корицы. — Ни следов истощения. Ни истязаний.
— Только шкуру снимал?
— Это не пытка, — Милдред покачала головой. — Это часть его фантазии. Тебе, да и любому нормальному человеку, она кажется сущим безумием. Безумием и является, хотя в остальном Чучельник вполне адекватный человек.
— Адекватный?
— Уверяю. Подними архив. В тот раз работала горячая линия. И первым делом люди жаловались на кого? На тех, кто по их мнению, отличается от прочих. И всех ведь проверяли, но безрезультатно.
— Ты поэтому в психологи пошла?
— И поэтому тоже. В оперативники меня бы точно не приняли. Спина все-таки накладывает определенные ограничения. После кресла я пару лет с корсетом ходила, о службе вообще речи быть не могло. Вот пришлось искать свою дорогу.
Лука кивнул.
Понятно. А и вправду… тогда звонков было много. И он сам пару дней провел на линии, слушая про соседку, которая приваживает кошек или про соседа, вина которого в том, что слишком уж часто он молится. Или не молится. Носит белые ботинки.
Черные.
Бьет жену. Или просто скотина по всеобщему мнению.
— А он не выделился. Он такой же, как они. Он внешне дружелюбен. Его наверняка считают хорошим человеком, быть может, слегка замкнутым. Или невезучим?
— Почему?
— Вряд ли у него сложились с кем-то близкие отношения. То есть, он играет в близкие отношения, но играть и по-настоящему кого-то к себе подпустить — разные вещи. Нет, он слишком осторожен. И следовательно, семьи у него, скорее всего, нет. Семья накладывает слишком большие обязательства. Люди с настолько социопатическими наклонностями могут сдерживаться, притворяться, но все равно они знают, что отличаются от прочих. Он не стал бы рисковать.
Она сняла шоколадную крошку и отправила в рот.
Милли любила чизкейки, а на шоколад у нее была аллергия. Может, поэтому они разошлись? Потому, что Лука так и не нашел в себе сил отказаться от шоколадного торта?
И подчиниться правилам.
Вполне себе простым понятным правилам, которые пошли бы ему на пользу. Ведь не сложно же перевестись в другой отдел? В тот, в котором нет командировок? Где работа с восьми до пяти и час обеда. Милли бы готовила эти треклятые обеды.
И складывала бы в сумку.
И навещала бы его на работе. Изредка. А еще устраивала бы пикники для соседей с их детьми и собаками, к которым позже всенепременно присоединились бы собственные Луки дети. И собаки тоже.
— Он должен был бы попробовать, хотя бы затем, чтобы не отличаться от сверстников. Вероятнее всего, его полагали застенчивым. А когда отношения развалились, все сделали вывод, что он однолюб… или что-то в этом роде. Ему оставалось поддерживать легенду.
Она прикрыла глаза.
— Его знают… он мил… предупредителен… он ничем не выдает своей натуры…
…как и многие другие ублюдки, которые притворяются людьми. Лука знает. А еще ему жаль, что так получилось с Милли.
Точнее не получилось.
Может, и вправду стоило перевестись? В статистический отдел. Или в архив? Или вообще в полицию. Там бы его взяли.
А он не смог.
Скотина.
Глава 21
— Слышала, — Гевин сидел на камне и мотал ногами. Рядом с камнем пристроился сеголетка, пока еще безымянный и незнакомый, стало быть, только-только выползший из норы. Куцые крылья его топорщились, а кривоватые молочные иглы на спине то поднимались, то опадали. — Убили кого-то.
— Кого?
Я протянула к дракону руку, но он зашипел, предупреждая, что знакомиться не хочет. И хвостом еще шлепнул, благо, сапоги выдержали.
— Будешь Вредина, — решил Гевин и, наклонившись, подхватил дракона под брюхо, тот и обмяк. — Понятия не имею. Майкл сказал. А ему вроде Джорджи, а она у Маккорнака в секретаршах…
И любопытна без меры, но врать не станет, разве что преувеличит слегка.
Драконыш вытянулся на коленях Гевин и прикрыл желтые глаза. Из ноздрей его вырвался серный дымок. Кончик его хвоста подрагивал, и шипы покачивались.
— Чей?
— Азалии… единственный выжил. В кладке пять яиц было.
— Много.
Азалию я видела издали. Нравом она отличалась на редкость необщительным даже для дракона, и признавала лишь Гевина.
— Три сразу скинула…
— Институтским отдал?
— Все высидеть пытаются, — Гевин поскреб драконыша за ухом. — Только не вышло. Просили еще одно, но я себе не враг.
И верно.
Драконица сама выбирает, какие яйца оставить. И если те, что выкатываются за пределы гнезда, ей мало интересны, то к оставшимся лучше не прикасаться.
— Вывелись двое, но один зиму не пережил. Слабенький был… а эта вот… скоро линять начнет.
Чешуя и вправду побледнела, а на боку будто трещинами пошла, верная примета.
— Легкой вам…
— Ага… — Гевин почесал кончик носа. — Ты… может… того, узнаешь у Томаса?
— Что узнаю?
— Кого убили?
— Зачем? — вот мало мне было интересно, кого убили. Да и за Гевин прежде я не замечала такого любопытства. Он пожал плечами и сказал:
— Так… интересно… старик говорит, что федералы понаедут. Что в прошлый раз они тут всех трясли… а у меня…
Он слегка покраснел.
И признался:
— Документы того… не те… я ж…
И почему меня это не удивило? Егеря вовсе большей частью не из местных. Я не знаю, почему так получается. Дерри говорил, что дело не в драконах, а в людях.
Люди слабые.
И боятся.
А драконы страх чуют. Да и вообще… сложное это дело, с ними говорить, даже не говорить, а хотя бы слышать. Гевин вот слышал. И потому наши просто не задавали вопросов, откуда он пришел и зачем. Прижился? И ладно.
— Оно-то… мне выправили, но… если федералы копать начнут, то… вылезет.
— Ты в розыске?
Он нервно дернул плечами, а мелкая драконица зашипела. Она чувствовала его беспокойство, а еще ей казалось, что я в том виновата.
— Не знаю… я… отчим мой… из шишек, да… мамашу бил. И меня бил. Я подрос и ответил. А он грозиться стал, что… в общем, я сел и уехал. Да. Может, и в розыске. Не знаю.
И глядит на меня этак, выжидающе.
А я что?
Мне еще Сапфиру выпаивать, которая на крыло стала, а потому резко передумала лечиться, преисполнившись почти человеческой веры в то, что само оно пройдет.
И гнездо смотреть.
С Лютым опять же перемолвиться надо, вдруг да приметил что неладное. В последние дни было до отвращения неспокойно. И отнюдь не из-за Чучельника.
— И чего ты от меня хочешь? — каюсь, спросила я не слишком дружелюбно. И драконица на коленях Гевина вновь зашипела. — Чтоб я узнала, задержат тебя или нет?
— А ты можешь?
— Пусть Оллгрим к шерифу подойдет, — подумав, сказала я. Все равно ведь не отстанет. Хотя Гевин не самый занудный из наших. Но самый молодой. Почти. Я моложе лет на пять, а вот остальные старше и намного. И Оллгрима это беспокоит, потому что желающих стать егерями не так и много, а годных для того вовсе нет. А потому Гевина он не отдаст. — И поговорит. Шериф уже к базе допуск имеет. Наверное имеет.