— Я ей тоже так сказала.

— Когда?

— Вчера… а что?

— Ничего. Держись от нее подальше, — матушка произнесла это своим особым голосом. Но мне уже не девять. И даже не одиннадцать. Я привыкла жить одна. А еще мне лень спорить, и поэтому я лишь плечами пожимаю.

— Уна… пожалуйста, — а вот это что-то новенькое. И за руку меня взяла, сжала легонько. — Я понимаю, что ты привыкла считать меня злом, но она опасна. Я чувствую. Она так давно себя убеждала, что во всех ее бедах виновен Эшби. Она ненавидит не только его, но и всех, кто с ним связан. А вы с Ником…

— У меня нет желания пить с ней чай. И вообще…

Руку отпустили.

Мы с Ником друзья и не более.

— Я боюсь, что ее выдумки могут счесть… стоящими внимания. Газеты только-только заговорили о Чучельнике, но… это весьма благодатная тема, — матушка присела на край стула. — В том числе для всякого рода манипуляций. А Эшби — фигура видная. И неоднозначная… в плане того, что ему принадлежат земли на Драконьем берегу. И не только земли. В позапрошлом году Деверик выдвинул предложение расширить город. Если строиться на Север, то можно выйти за границу заповедника и не нарушить закон. Да и ходили упорные слухи, что и заповедник вполне может потерять свой статус. Драконы больше не находятся на грани исчезновения, более того их поголовье выросло настолько, что они начали мешать.

А вот теперь я матушку слушала весьма и весьма внимательно.

— И само собой, и церковный комитет, и мэрия были бы не против. Туристы — это деньги, которых нам не хватает. Да, Эшби многое делают для города, но лишь то, что полагают нужным.

Ник, подозреваю, не обрадовался.

Туристы — это, конечно, деньги. А еще люди, которым эти деньги принадлежат. Шумные, бестолковые, любящие выпивку и хороший отдых. Они заполоняют окрестные городки, а когда уходят, то оставляют после себя горы мусора и грязь. Они вездесущи.

Наглы.

И не способны соблюдать элементарные правила.

Да, Ник точно не обрадовался.

— Он наложил вето. Воспользовался старым правом. И договором, который заключил его предок с основателями города. Я подробностей не знаю, но многие дамы были разочарованы. Оказывается, что эта ситуация возникает не впервые. И люди надеялись, что после смерти отца Ник пойдет на уступки. Он казался куда более современным, нежели Станислав… впрочем, выбора у него особого нет.

— Почему?

— Сам Эшби связан договором и обязательствами. Эти земли уступили ему не просто так. Главное, что очень многие будут рады, если Ник окажется Чучельником. Более того, подозреваю, что кое-кто не удержится от искушения… помочь раскрыть это дело.

Матушка поднялась и поправила юбку.

— Поэтому уезжай, Уна. Просто уезжай. Я не хочу, чтобы ты стала частью чужой игры.





Глава 19




Томас закрыл глаза и сделал глубокий вдох, успокаиваясь.

В том, что произошло, нет его вины.

Нет ничьей вины, кроме того придурка, который решил, что ему надоело прятаться. И другого, подстегнувшего. Томас еще поговорит с репортеришкой, которому не молчалось. Как же… сенсация.

Теперь вот и еще одна.

Она сидела на высоком стуле, в пол-оборота.

Светлые волосы. Платье с пышной юбкой. Розовое. В лиловый горох. И отчего-то от сочетания розового и лилового Томаса начинало мутить. А еще от запаха, такого до боли знакомого запаха… у отца в мастерской так пахло.

— Вот же ж… — шериф добавил пару слов покрепче и отвернулся, шляпу подвинул, пряча лицо в тени ее. Будто опасался, что кто-то увидит его слабым.

— Периметр надо будет оцепить.

Периметр.

Забегаловка, в которой Томас еще вчера завтракал и беседовал с Эшби. Вон их стол, в углу. И мертвая девушка смотрит на него. Случайно?

На лице ее — улыбка.

Глаза стеклянные. Надо будет уточнить, где брали. Не так уж много осталось мест, где можно купить приличные стеклянные глаза. Эти точно расписаны вручную. И стало быть, сделаны по особому заказу.


Томас сделал шаг.

И запах химии стал сильнее. Резче. Какой-то он… нет, не то, чтобы неправильный, чересчур уж едкий, что ли?

— А других он тоже… вот так же? — поинтересовался шериф, который предпочитал держаться за порогом, будто это малое расстояние могло хоть как-то уберечь его.

Это замолчать не выйдет. И репортеры слетятся, что стервятники на дохлую корову. Это только драконы падалью брезгуют. А эти…

Как Чучельник сюда попал?

Заведение запиралось и хорошо. Владелец его, достопочтенный мистер Ванкрейн, никогда не страдал излишнею доверчивостью. Напротив, он прекрасно осознавал, сколь манят сокровища, сокрытые в подвалах его.

Виски.

Джин.

И что там еще? Вереница бутылок за стойкой сливалась в одну плотную стеклянную стену, в которой тонули солнечные лучи.

— Минди ее обнаружила…

Минди — та самая официантка, которую вывернуло на пол. И понятно, обычному человеку видеть такое… и не обычному.

Томас остановился.

Теперь девушка совсем не походила на живую, хотя тот, кто оставил ее здесь, вне всяких сомнений старался. Он скрыл лицо под толстой маской грима. Поднял воротник. Набросил на плечи палантин с меховой оторочкой.

Сумочку поставил.

Туфельки.

— Минди клянется, что вчера все заперла…

— Заперла, — согласился Томас, присаживаясь. Он смотрел на девушки снизу вверх. Маска на ее лице была почти совершенна.

Бледная пудра и жемчужный блеск румян. Тонкая подводка. Тушь. Или ресницы наклеены? Слишком уж длинные и пышные. А вот губы покрыты толстым слоем темно-лиловой помады.

Ей нарисовали улыбку.

Почти естественную.

Томас вздохнул. Сквозь душный аромат бальзамического состава пробивался запах духов, резкий, агрессивный.

Он развернулся, выдержав растерянный взгляд мертвой девушки, и сказал:

— Постарайся… чтобы сюда никто не заходил.

Ему надо возвращаться в гостиницу, созвониться с Тампеской.

Однокурсник Вихо Саммерса успел обзавестись офисом в Нью-Сити, в доме новом и оттого наверняка недешевом, золоченой табличкой на двери и округлым мягким брюшком, которое выглядывало из расстегнутого пиджака.

Он был еще молод, но всячески старался прибавить себе лет.

Виски точно подкрашивал.

Милдред оценила. И виски, и круглые очки с простыми стеклами, и костюмчик из плотной серой шерсти того кроя, который несколько скрадывает недостатки фигуры. И девицу в приемной. Девице Милдред не понравилась, а вот Лука был удостоен долгого оценивающего взгляда и признан перспективной особью.

Ему даже чаю предложили.

А он согласился.

Плюхнулся на кресло в приемной, ноги вытянул, чаек поставил на ладонь, аккурат вместились и блюдце, и чашечка.

— А что, долго он занят будет? — на девицу Лука смотрел вполне благожелательно, что весьма злило Милдред.

— Клиент сложный, — девица улыбалась.

И взбивала и без того взбитые волосы, высветленные почти до полупрозрачности. Она поворачивалась то одним боком, то другим, позволяя оценить и стати, и округлости весьма впечатляющих размеров. Наклонялась.

Что-то мурлыкала.

У Милдред болела голова. Еще со вчерашнего дня, который закончился внеочередным приступом мигрени. Она плохо помнила, как добралась домой. Сил хватило, чтобы скинуть туфли, отрешаясь еще и от характерной боли в пояснице, и рухнуть в кровать. Там она и пролежала до утра в каком-то пограничном состоянии сна и яви, когда ощущалась и боль, и собственное отяжелевшее тело, и каждый звук, каждое движение вокруг. Утром она заставила себя подняться.

Принять душ.