Я с трудом вытерпела несколько часов в библиотеке университета, сдалась и попросила у Сероша позволения дочитать оставшиеся книги во дворце. Несмотря на редкость фолиантов, он позволил без единого возражения.

Добравшись домой, я удивляюсь отсутствию сестры в комнате. Я была уверена, что она уже будет готовиться ко сну, но ещё больше недоумеваю, когда захожу в кабинет Даяна, а тот рассказывает о том, что теперь Ойро умеет печь.

– Нет, ты попробуй! – убеждает меня брат, пока я боюсь даже прикоснуться к румяным булочкам. – Ты как Рушан. Тот тоже боялся сперва, но, Айла, гарантирую, что ты пожалеешь, если не возьмёшь хоть одну.

– Надо ли напоминать, что только тебе и Анису повезло не попробовать кашу, которую Ойро приготовила, когда нам было десять?

Конечно, сейчас эти воспоминания вызывают у нас лишь улыбку, но в тот день мне, Рушану и Самии было не до смеха. Сестра так сильно пересолила еду, что мы почти передрались за единственный кувшин с водой на столе. Мама старалась не сильно смеяться, она постоянно прикрывала рот рукой, пытаясь вернуть жалостливое выражение лица, но ей это никак не удавалось.

Даян смеётся, явно, как и я, в красках вспоминая этот момент.

– Клянусь, с этой выпечкой всё в порядке! Назари ушли от меня полчаса назад – они все были живы.

Я сдаюсь под его напором, беру одну сдобу, а надкусив, не могу сдержать искреннего изумления тому, насколько прав оказался брат. Съедаю всю булочку без остатка, пока иду по коридору. Отношу книги в дворцовую библиотеку, решая, что для них будет безопаснее там. Уже собираюсь вернуться к себе в комнату и лечь спать, как вижу Рушана, стоящего на просторном балконе с видом на задний двор. Вначале я не хочу ему мешать, но он стоит, не двигаясь, расслабленно опирается на перила и смотрит куда-то вниз. Редко я встречаю его таким, спокойно наблюдающим за пейзажем в одиночестве. Однако самое странное, что он даже не слышит, когда я подхожу и встаю рядом. Подойти незаметно к Назари практически невозможно, а уж тем более к Рушану, но он вздрагивает, слыша, как я тихо зову его по имени.

– Следишь за ней, Рушан?

Кахари на мгновение переводит на меня взгляд.

– Нет, просто смотрю.

Я опускаю глаза вниз, Ойро в одиночестве сидит на краю маленького бассейна, окружённая несколькими светильниками, отбрасывающими причудливые узоры на её волосы. Сестра сидит к нам спиной и, закатав белое платье до колен, болтает ногами в прозрачной воде. Она плотнее кутается в свой халат. Нагретая дневным солнцем вода ещё должна хранить тепло, однако воздух уже прохладный. Вероятно, Ойро не хочет уходить до последнего.

– Как давно она сидит здесь одна?

– Минут пятнадцать, – сразу отвечает Назари.

– Значит, всё-таки следишь, – киваю я своей догадке.

Молодой человек натянуто улыбается, но больше не опровергает. Не удивлюсь, если они с Анисом это делают попеременно, беспокоясь, что Ойро не стоит оставаться одной. Всё-таки не может не оставить след то, что ей пришлось пережить. Это волнует и немного пугает меня. Она изменилась, но пока мы не знаем, как сильно. Тихо выдыхаю с облегчением, видя, что сестра улыбается, поворачивая голову в сторону дворца, но не поднимает взгляд и пока не замечает нас. Она разглядывает всё вокруг, касаясь пальцами воды, смотрит на бутоны роз у стен, а потом откидывается назад, опираясь на руки, и любуется барханами песка вдалеке за невысокой стеной дворца.

– Почему стоишь здесь, а просто не спустишься к ней? – продолжаю я прерванный разговор.

– Кажется, ты забыла, чем в детстве заканчивались мои разговоры с Ойро наедине, – отвечает Рушан, вновь поворачивая лицо ко мне.

– Да уж. Ваши ссоры было слышно на полдворца, – соглашаюсь я. – Только ты забыл одно. Вы уже не дети.

– Ты права, хотя теперь спорить с ней может быть опасно.

Легион. Я вновь перевожу мимолётный взгляд на Ойро, но та всё ещё нас не замечает.

– Не думаю, что она хоть немного понимает, что они такое, – серьёзно добавляет Назари, догадываясь, что мы думаем об одном и том же.

– Согласна.

– Нужно всё рассказать.

– Ты знаешь, что Даян попросил промолчать об этом. Он прекрасно помнит о нашей главной договорённости ничего не скрывать, но уверен в необходимости временно сохранить это в секрете.

– Ты тоже считаешь, что это правильное решение?

– Не знаю, – честно признаюсь я. – Но не вижу ничего плохого в решении дать ей хотя бы неделю, чтобы освоиться.

– Хорошо, неделя действительно не так много.

– Сегодня пойдёшь ты?

– Нет, Анис. Он уже ушёл, а Даян присоединится чуть позже.

Я рассеянно киваю, вновь начиная переживать. В очередной раз, уже по привычке, прикидываю в голове варианты, как убедить брата брать меня с собой, хотя кажется, я перепробовала все возможные доводы.

– Иди к ней. Это шанс перестать сожалеть о том, что раньше вы мало общались, – предлагаю я, но сразу понимаю, что сболтнула лишнего, потому что Рушан резко выпрямляется и отходит от перил на шаг дальше.

– Вероятно, она хочет побыть одна. – Ответ звучит слишком уверенно для предположения, но я знаю, что этот тон скорее для меня. Он предрекает и сразу отвергает любые мои новые попытки высказать похожие предложения.

– Она была одна шесть лет, – резко вырывается у меня, и это напоминание заставляет нас обоих скривиться.

Я внимательно оглядываю Рушана, вспоминая, как случайно забрала его воспоминание. Он долго злился на меня за это, но я пообещала никогда не поднимать эту тему вновь. И я не стану, но и забыть то, что увидела, тоже не могу.

Назари чувствует моё затянувшееся внимание. Он хмурит брови, словно знает, о чём я думаю. Но нас отвлекает плеск воды, мы сразу оборачиваемся в сторону Ойро, которая заметила наше присутствие. Сестра поднялась на ноги, оставляя мокрые следы на белой плитке вокруг бассейна, упёрла руки в бока и внимательно смотрит на нас. Вначале я пугаюсь, что она разозлится, догадываясь о слежке, но губы Ойро растягиваются в улыбке, обнажая белые зубы. Рушан сдержанно кивает ей и сразу уходит в глубь дворца. Я машу сестре, чтобы она тоже заходила внутрь.






Глава 7





ОЙРО


Я иду по тёмному дворцу. Коридоры кажутся в разы больше и длиннее. Потолки теряются в темноте где-то вверху. Всё вокруг словно выросло, увеличилось.

Или это я изменилась?

Бросаю взгляд на свои руки и ноги. Они тонкие, а ладошки маленькие. Мне не больше шести лет. Я в ночном платье иду за тенями, подсказывающими путь. Они спокойные, принимают ту или иную форму, чтобы показываться мне в образах более знакомых, чем просто размытый туман. Но удержать свой вид полноценно им не удаётся, формы часто идут рябью, будто я смотрю на отражение их форм в воде.

Нахожу маму в каком-то зале. На стенах горит огонь в причудливых светильниках, украшенных разноцветным стеклом, отчего свет приобретает разные оттенки, а мама сидит ко мне боком на самом краю длинной банкетки, упираясь руками в мягкое сиденье по краям от своих бёдер. Она смотрит вниз в пол, там, где её ступни исчезают в густой тьме. Она болтает ногами, словно сидит на краю озера и мочит ноги в прохладной воде. Только вместо воды тягучая темнота, она мягко плывет по кругу, оставаясь у ног мамы. Мелодичный звон её браслетов на лодыжках разбавляет ночную тишину.

Шлёпая босыми ногами по мрамору, я подхожу ближе и тоже смотрю в эту темноту, но, кроме странных сверкающих переливов, не вижу ничего. Мама смеётся и подхватывает меня, сажая к себе на колени.

– Ойро, почему ты не спишь?

– Айла ворочается во сне, – недовольно жалуюсь я.

– Может, всё-таки пришло время поставить вам разные кровати, – вслух рассуждает королева и вновь оглядывает меня. – Ещё немного, и вы станете взрослыми. У каждой будет по комнате.

Я жую нижнюю губу, не уверенная, хочу ли другую комнату. Мне нравится та, в которой я живу сейчас.

– А ты почему не спишь? Из-за папы, да? Он тоже ворочается во сне?

У мамы вырывается смешок, она покачивает коленями, так что я подскакиваю вверх-вниз.

– Просто не спится. Как ты меня нашла, золотце?

Я тыкаю пальцем в угол, где сидят тени. Они собрались в форму собаки, но края нечёткие, постоянно идут рябью, как будто готовы раствориться в любой момент. Именно они привели меня сюда. Мама с улыбкой рассматривает тени, слегка прищуривая серые сверкающие глаза.

– Пёс, значит. Они тебе всегда нравились.

Я активно киваю, улыбаясь.

– А вот мой друг. – Она делает короткий взмах кистью, и рядом с моей собакой медленно формируется такой же, собранный из теней, леопард, только весь чёрный. Размером вдвое больше моего пса.

Мама вновь спускает меня на пол, я иду, чтобы потрогать появившегося друга. Но каждый раз, при попытке обхватить шею животного или погладить, мои руки утопают в темноте и проходят насквозь. Леопард чувствует моё раздражение и бьёт меня хвостом, но тени опять проходят сквозь меня, лишь едва щекоча нос.

– Они все наши друзья? – спрашиваю я.

– Нет, – серьёзно отвечает мама.

Она какое-то время размышляет о чём-то, а потом начинает рассказывать:

– Вначале тьма была едина, она тянулась к нам из самого космоса, даруя ночь каждый раз, когда солнце скрывалось за горизонтом. Любая тень, отброшенная камнем, деревом, животным или человеком, даже темнота в туннелях и пещерах под землёй, – всё это было частью единого. Они были свободны, просачивались сквозь землю и пески, присоединяясь к тьме среди звёзд, если желали. Задолго до появления Первых считалось, что ночь всегда была благосклонна к нашему народу. Однако после падения Звезды появилось два вида теней. Одни – это всё та же тьма от космоса. Они наши помощники и друзья, – мама кивает на моего пса. – Они пусты. В них нет ни злобы, ни хаоса, ни чёткого сознания, но они чувствуют странную привязанность к нам, будто… родство. Поэтому подчиняются, помогают и защищают.

Не понимаю половину того, что она имеет в виду. Меня больше увлекают попытки поймать хвост леопарда, но я продолжаю слушать, дожидаясь, когда история станет увлекательнее.

– Но теперь есть и другие. Демоны, сотканные из теней. Начальная природа у них одна. Однако падение Звезды, последующее извержение вулкана, жидкая лава, что затвердела, покрывая часть Континента, сделали своё дело. Трагедия произошла при свете дня, а тени, что были под землёй, оказались заперты под задыхающейся от пепла поверхностью. Обычно пепел питает землю, делает её плодороднее, удобряет. Но отсутствие солнца превратило это покрывало в удушающую западню для теней, которые за годы Чёрной Зимы успели впитать в себя боль, отчаяние и витающую в воздухе людскую злобу. Так они обрели сознание, но извращённое и жестокое.

Я не в первый раз слышу эту сказку от мамы, но недоумеваю, почему она вновь выбрала её, зная более интересные истории. Например, про единорога и как поёт ветер, проходя полости его рога.

– Но Первые же всех освободили, – обиженно надуваюсь я, когда леопард отходит от меня подальше.

– Да, но демоны уже появились. Всем повезло, что у Илоса был Дар Тьмы. Совсем как у меня и тебя. – Мама подходит ближе и ласково щиплет меня за щёку, улыбаясь. – Демоны питают к нам привязанность. Любят всех с кровью Илоса, но они жестоки, и подчиняться им не нравится. Они хороши как армия, но в мирное время могут принести разрушения для всего Континента. Если ты встретишь демона, ты помнишь, что нужно сделать?

– Да! Позвать Айлу!

– Молодец! – Мама гладит меня по голове.

– Но я ещё не видела ни одного.

– И не увидишь, пока я не позволю. Или пока мой Дар не начнёт слабеть, но к тому времени вы с сестрой сами сможете с ними справиться.

– Почему ты будешь слабеть?

– Потому что вы – мои дети – будете крепнуть, а ваши Дары расцветут в своей силе. У всего есть баланс, золотце.