«Ликуся, солнышко! – писал человек, выкинувший меня месяц назад из своей жизни. – Девочка моя непутевая, ну зачем… ЗАЧЕМ ты связалась с Тумановым? Это страшный человек! Он запудрит тебе мозги, заговорит зубы и пустит пыль в глаза, а потом ты исчезнешь с лица земли, как другие глупышки, поддавшиеся его чарам. Мила, послушай меня! Я не шучу! Туманов очень опасен. Люди для него просто куклы, которыми он играет и ломает которых тоже. Беги от этого чудовища, дурочка. Если дела настолько плохи и ты пошла к нему из-за денег, я помогу. Только, ради всего святого, не ведись на сказки про иных и прочую ересь, а то окажешься главным блюдом на званом ужине его дружков-сектантов. Лика, я надеюсь на твое благоразумие. Ты же умная девочка. Если уже вляпалась – звони! Обещаю – я тебя вытащу. Жду».

Подписано письмо было «Твой Влад», и это при том, что он давно уже не мой. Все же что-то екнуло в груди, запустив цепочку воспоминаний. А следом за ней и цепочку сомнений, тревог, подозрений. Больно удачное бывший супруг подобрал сравнение про званый ужин. Вдруг Арсений Романович был со мной столь откровенен потому, что живой из его особняка я больше не выйду?

Плюхнувшийся на клавиатуру Лем вырвал меня из объятий мрачных мыслей.

– Ты ж моя прелесть, – прошептала я, погладив кончиком пальца мышонка. Поверить в то, что это дружелюбное создание, украсившее ночью мою спальню, ждет не дождется, чтобы меня сожрали, не получалось. – Умеешь свежесть блюд сохранять? – спросила я, закрывая почту, но пока не удаляя письмо и не блокируя контакт Влада. – Надо, чтобы гости были сыты и довольны, – пробормотала больше для себя, нежели для мышонка. – Тогда им вряд ли захочется человеченки, – пошутила я, но осадочек все равно остался.

Возвращаясь к своим обязанностям, направилась в прачечную, чтобы бросить в стирку пару кухонных полотенец, да так и замерла, держа их в руках, потому что обнаружила между стиральной машиной и сушильной… заплаканную Злату.

«Начинаются чудеса», – вздохнула мысленно, хотя уместней тут было слово «продолжаются».

– Что случилось? – задала самый банальный вопрос, который только можно придумать.

– Ничего, – буркнула дракайна, обняв острые коленки. Вскакивать и убегать она явно не собиралась, но и душу передо мной раскрывать тоже не была настроена.

А я стояла, не зная, как ее разговорить. Вроде и опыт общения с девочкой-подростком есть, да только толку в нем? Каждое дитя индивидуально, а эта конкретная девочка тем более.

– С Ярославом поссорились? – решила не отступать я, бегло осмотрев Злату на предмет повреждений. А то вдруг она от боли плачет, а не от обиды на кого-то.

– Нет.

– А с кем? – спросила, бросив полотенца в корзину.

– А вам не все равно?! – вспылила дракайна. Не так и грубо вышло – могла и на три буквы послать, учитывая нравы нынешней молодежи и отношение близнецов ко мне и к моим предшественницам.

– Представь себе, нет! – сказала я уверенно и уселась прямо на пол напротив нее. – Рассказывай давай, что у тебя стряслось?

Девочка громко шмыгнула носом, смахнула навернувшиеся слезы и… уставилась в пол. Ну, елки зеленые! Ох уж мне эта нежная детская психика вкупе с переходным возрастом и стервозной наследственностью. Вздохнув, я начала первой:

– Видишь ли, Злата… с одной стороны, я, конечно, не твоя подруга и не родственница, чтобы со мной откровенничать, но с другой – постороннему человеку зачастую гораздо проще рассказать о своих проблемах, чем родному. Особенно если знаешь, что этот человек никому не проболтается.

– Почему не проболтается? – Девочка щурилась и терла глаза, глядя на меня. Одного я точно добилась – она заинтересовалась. И даже поток слез, усилившийся при моем приходе, заметно поубавился.

– Потому что по контракту, заключенному с твоим отцом, я обязана не только ухаживать за домом и присматривать за вами, но и хранить ваши тайны.

– Контракт можно нарушить, ничего он не значит, – привычно начала спорить девочка.

– А папа твой? Он что-то значит? Он бы не привел человека, которому не доверяет, в свой дом и точно не оставил бы наедине с любимыми детьми.

– Ты не человек! – со злостью, смешанной с обидой, выплюнула Злата. На мгновение черты лица ее исказились, на скулах проступила тонкая сеть чешуи, а зрачки сузились, делая серые глаза звериными. Но стоило мне моргнуть, как видение исчезло.

– С чего ты взяла? – Я нахмурилась, заподозрив, что ребенок плачет из-за меня. Сейчас было важно не потерять контакт. Пусть злится, ругается, пусть… главное, чтобы высказалась.

– Бабушка сказала.

– Бабушка ошиблась. Я обычный человек.

– Врешь! – Очередная вспышка злости отразилась в глазах дракайны. Полыхнула и погасла, будто совсем другая тема причиняла ей боль, а эта так… лишь чуть-чуть раздражала. – Я проверяла.

– Это как же? – вскинула бровь я, стараясь вести себя спокойно и расслабленно. Мы просто решили поболтать, да… в прачечной… на полу… Самое место для дружеских посиделок, угу.

– Я бросила в тебя легенькое заклинание, а оно не сработало.

– А ничего, что мы договорились ничего друг в друга ближайшие три дня не бросать?

– Я хотела проверить! – насупилась Злата, снова изучая пол. Извиняться она, похоже, не умела от слова совсем. Впрочем, мне оно сейчас и не требовалось. – А потом ты еще и бабушку усыпила! – обвинила меня девчонка, отстаивая свою правоту. – Ты не человек, зачем врать?

– Во-первых, я не имею такой привычки… врать, – сказала, поправляя очки. – Во-вторых, если я не человек, то об этом точно не знаю. В-третьих, я не усыпляла твою бабушку…

– А…

Я жестом ее остановила и продолжила:

– Твой отец наложил на меня какую-то мудреную защиту, отражающую чужие чары. Так что Регина Юрьевна сама себя усыпила, когда попробовала зачаровать меня. Как и ты сама себя ударила на кухне, когда использовала на мне заклинание. Оно же было для этого, я права? Я что-то должна была уронить, так?

– Так, – признала Злата, слегка покраснев.

– Вот видишь! Вы с бабушкой сами заварили эту кашу. Знаешь, Злата, чего я никак не пойму… – Я машинально погладила поставленную драконом метку, скрытую собранными в косу волосами. – У меня такое ощущение, что завтрашний праздник никому, кроме меня, не нужен. Я ведь не для себя весь день готовила, а для вас. Неужели выжить из дома очередную домработницу важнее, чем справить ваш с Ярославом день рождения? Зачем ты заклинаниями швырялась, я еще могу понять – проверяла слова бабушки, но она-то чего добивалась? – Дракайна пожала плечами. – Странная женщина.

– Ги не странная! – Злата внезапно усмехнулась, только как-то нервно. – Вот Агриппина Павловна – да. Странная. А еще злая и противная! – выдала она, снова злясь, но на этот раз, к счастью, не на меня.

– А кто у нас Агриппина Павловна? – осторожно спросила я.

– Мамина мама.


– И завтра она тоже будет среди гостей? – уточнила, понимая, что поток вредоносной родни еще не иссяк.

– Да! Чтоб она ногу сломала! – выдало «добрейшее» дитя, стиснув кулачки. Хорошо хоть не шею свернуть бабушке пожелала.

– Ты из-за нее плакала? – нащупав проблему, задала вопрос я.

Злата какое-то время молчала, кусая губы, но потом не выдержала и сказала:

– Да! – Ребенку очень хотелось с кем-то поделиться, но ведьма, которую она за глаза называла Ги, дрыхла в столовой, а Ярослав, по-видимому, на роль благодарного слушателя не подходил. За неимением лучшего сошла и моя кандидатура. – Она мерзкая… высокомерная грымза! – обласкала внучка бабушку. – Сказала, что если я надену платье, подаренное мамой, то буду выглядеть как шлюха!

Я аж воздухом подавилась, невольно соглашаясь с дракайной, – Агриппина Павловна, похоже, действительно ку-ку.

– Что за платье?

– Я увидела его зимой в каталоге, оно очень дорогое было, а мама с дядей Айваром мне его на Новый год все равно подарили. Мама подарила!

Злата выкрикнула это с таким отчаянием, что у меня сердце сжалось. По ее щекам снова потекли слезы, а кулачки сжались, царапая ногтями кожу. Порыв обнять девочку пресекла, когда уже подалась к ней. Настороженность во взгляде, недоумение… нет, нельзя ее трогать, не поймет.

– Покажешь платье? – предложила я, грустно улыбнувшись. – Оно, наверное, очень красивое.

– Лучшее! – с жаром отозвалась Злата. – А грымза Агриппина требует, чтобы я традиционный халат надела на день рождения!

– Традиции – это серьезно, – задумчиво протянула я и, видя, как уголки девичьих губ снова задрожали, опускаясь, добавила: – Но можно ведь и совместить!

– Это как?

– Обычно. Некоторые невесты, к примеру, на свадьбу не одно праздничное платье готовят, а два или даже три. В белом в ЗАГС едут или венчаться, а в ресторан приходят уже в другом. И тебе в течение дня тоже никто не запрещает переодеваться. Не запрещает же? – уточнила, ибо могла и ошибаться. Я очень хотела подбодрить девочку, обнадежить, пусть и чувствовала, что наживаю таким образом себе очередного врага в лице ее второй бабушки. Агриппина… имечко-то какое, аж холодок по позвоночнику!

– Я не знаю, – неуверенно пробормотала Злата.

– А мы сейчас папе твоему позвоним, – предложила я, поднимаясь сама и протягивая руку ей. – И все выясним.



В комнате Златы…

Дракайна рассказывала про последний Новый год, проведенный с мамой и отчимом, прижимая к груди расшитое золотой нитью платье. Темно-синее, коротенькое, но с полупрозрачной верхней юбкой, которая начиналась с боков и пышным многослойным хвостом спускалась сзади до самых пят. Очень красивое и действительно дорогое, с вышивкой ручной работы. Ничего общего с гардеробом женщин легкого поведения я в этом наряде не углядела, как и отец девочки, разрешивший дочери к столу спуститься в том, в чем хочет она, а не что требует надеть его бывшая теща.

Надо отдать Туманову должное, он ответил на мой звонок сразу, хотя, судя по фоновым звукам, был занят. Извинившись перед коллегами (или партнерами?), дракон вышел на свежий воздух (опять же по звукам судя) и первым делом спросил:

– Лика, с вами все в порядке?

Будто с кем-то другим в этом чудо-доме ничего произойти не могло, только со мной.

– Все хорошо, – ответила, подмигнув Злате, настороженно прислушивающейся к разговору.

– А мама? Мама вас не достает? – продолжал напряженно допытываться дракон.

– Ваша мама отдыхает, – сказала я, не в силах сдержать довольную улыбку. – И с одной стороны, это хорошо: высыпаться в ее возрасте надо обязательно. Но с другой – я не знаю, кто, кроме холодильника, будет теперь «замораживать» еду для праздника. У вас есть идеи, Арсений Романович?

– Вы поэтому мне звоните? – слегка опешил он.

– Нет, конечно! Но от идей точно не откажусь.

– Я часа через три вернусь домой и разберусь со всей вашей едой, – пообещал Туманов. Надеюсь, он не имел в виду ее преждевременное уничтожение… за ужином. А то аппетит у двухметрового дракона хороший, угу. – Что-нибудь еще надо купить? – спросил он, и так это обыденно прозвучало, будто мы старая семейная пара, где жена просит мужа зайти после работы за хлебушком.

Отгоняя дурацкие сравнения, я перешла к тому, ради чего, собственно, и позвонила. Выслушав мою идею с переодеваниями, Арсений пару раз согласно угукнул, один раз задумчиво хмыкнул, а, реагируя на упоминание Агриппины и ее требований, прошипел что-то нецензурное, извинился, после чего дал нам с дракайной полную свободу действий. Только попросил на сам оборот выйти в традиционном одеянии, чтобы теща не испортила церемонию скандалом.

Узнав вердикт отца, Злата моментально повеселела, подобрела и принялась болтать без умолку, хвастаясь своим любимым платьем, рассказывая о дне его появления и о маме… очень много о ней. Какая она была красивая, добрая, умная, веселая – одним словом, идеальная. Мама же! Единственная, родная.

Я слушала, кивала, иногда задавала какие-то незначительные вопросы и думала, как же, наверное, на самом деле тяжело близнецам, ведь с момента гибели их матери еще не прошло и года. Возможно, именно поэтому они такие «колючие», особенно дракайна. Когда мои родители попали в автомобильную аварию, я долгие месяцы украдкой плакала в подушку, делясь с ней своей болью, потому что больше не с кем было поделиться. Бабушка покинула этот мир раньше мамы и отца, из Светки «жилетка» паршивенькая, а Влад с Дианой на полном серьезе считали, что время скорби – дни до похорон, остальное все дурь и любовь к страдашкам.

– А грымза даже пригласить его на день рождения не позволила! – с обидой выпалила Злата, отвлекая от грустных воспоминаний. Из-за них я прослушала, о ком идет речь, но переспросить не рискнула, чтобы девочка не заподозрила меня в невнимательности. Только-только она начала оттаивать, разговорилась… брякну что-нибудь не то – и снова закроется.

– Почему? – спросила, рассчитывая по контексту понять, кого обсуждаем… ну, кроме грымзы, конечно.

– Потому что он человек! – продолжала бушевать Злата, обнимая платье. – Когда мама переехала к дяде Айвару, грымза от нее отречься хотела, но дедушка удержал.

Ага, значит, речь об отчиме, который человек. Все интересней и интересней.

– Отречься? Кошмар какой! – Я откровенно недоумевала. У обычных людей и всей этой нечисти… то есть иных какая-то межвидовая несовместимость, что ли? Как у людей и животных, к примеру. Но тогда как ее мать жила с отчимом? Или я в неправильном направлении рассуждаю? Вдруг там все проще. – Агриппине Павловне так сильно нравился ваш папа, да? Она поэтому не хотела их развода?

– Не хотела! Но не потому, что ей папа нравился. Ей никто не нравится, она злая и вредная и любит только себя и свои традиции. Она маму ненавидела, – пожаловалась Злата. – Хотя знала, что драконы однолюбы, и если мама полюбила Айвара по-настоящему, ей больше никто не будет нужен.