– Милалика, ты должна понять… – завел свою песню Алекс, сунув в раздражении руку в карман брюк. Он курил уже седьмую сигарету, отчего все вокруг пропахло дымом, а у меня першило в горле и щипало в глазах.
Очнулась я в каком-то бункере без окон и, как мне поначалу показалось, без дверей, зато с начерченной мелом пентаграммой, занимавшей едва ли не все пространство пола. В ее центре я и сидела, привязанная ремнями к тяжелому деревянному креслу, которое будто вросло в каменные плиты. Может, привинчено было, не знаю. Поерзав от души, я не смогла сдвинуть его ни на миллиметр.
Мой похититель расхаживал взад-вперед у стены, приводя в движение яркие огоньки свечей, коих тут было очень много: черные и массивные венчали острые углы магического чертежа, а обычные желтые освещали комнату, выхватывая из темноты каменную кладку с висящими на ней жуткими масками. Если бы кто-то задумал снять остросюжетный фильм ужасов, лучших декораций ему не найти. Но я-то, черт побери, не в кино попала, а в логово маньяка… искренне считающего, что делает благое дело. Им с женушкой в соседние палаты психбольницы надо, и чтоб охраняли день и ночь обоих!
– Я все прекрасно понимаю, Алексей Ибрагимович, и именно поэтому говорю вам нет. От себя и от Тони, – в который раз за время нашего непростого разговора повторила я.
Слова Антонины воспринимала теперь как инструкцию и была готова отказываться от «щедрого» предложения дракона, пока не свалюсь в голодный обморок или не сойду с ума от страха и ожидания неминуемой беды. Впрочем, ждала я вовсе не ее. Продолжая спорить с похитителем, я старательно тянула время, надеясь, что Туманов меня все-таки найдет. И пусть Алекс детально расписал мне, что это невозможно, потому что, во-первых, он искусно запутал следы, а во-вторых, на скорую руку сделать поисковик без моей крови или другой части тела не получится, я все равно верила в своего мужчину. В то, что Арс не станет ждать меня в поселке Влада, куда сама же его и отправила, а начнет поиски.
Господи! Какая же я все-таки дура. Не было проблем – сама их создала. И себе, и тем, кто мне небезразличен. Хорошо хоть Ги с близнецами осталась, а то вдруг больная на всю голову Агриппина попыталась бы выкрасть внучку, чтобы провернуть с ней… брр! Аж озноб по коже от одной только мысли об этом кошмаре.
Хмуро глядя на пентаграмму, отдаленно напоминавшую рисунок, который ведьма чертила на столе для вызова духа, я слушала похитителя.
– Лика, это совсем не больно, – говорил он, снова и снова объясняя, как будет проходить обмен душ. – Если, конечно, все происходит по согласию. Ты просто покинешь этот полный страданий мир: лживый, опасный, злой. Мир, где у тебя нет перспектив и не осталось родных, все они уже на том свете. Ждут тебя, надеются на скорую встречу, в то время как те, кто был тебе дорог здесь, предают, подставляют, манипулируют…
– Вы о себе? – устало спросила я, хотя и понимала, что он имеет в виду Диану.
Пережитый кошмар сказывался на моем состоянии. Я больше не психовала, да и волновалась уже не так сильно, как прежде, невзирая на то что жизнь моя висела на волоске. Вместо второго дыхания у меня открылась спасительная тормознутость, которая и врубила режим стрессоустойчивости. Все равно ничего сделать не могу, кроме как говорить нет и ждать помощи извне. Смысл истерить и дергаться?
– И о себе тоже, – не стал отрицать очевидное дракон. Бросив на пол окурок, он раздавил его ногой и опять закурил. Хоть бы у него сигареты уже закончились! Глядишь, решит сгонять за ними на заправку, а я получу вожделенную передышку и выиграю еще немного времени. – Лика, пойми! Тебе лучше будет с родителями и бабушкой, чем с драконом, который задушит тебя своей любовью. Мы все жуткие собственники и тираны. И сказки о принцессах, заточенных в драконьих логовах, не так далеки от истины. Нам проще убить свою женщину, чем позволить ей выйти из-под контроля.
– И поэтому вы продолжаете потакать слетевшей с катушек жене, да? Любимой, если верить вашим же словам. Осуществляете ее бредовые идеи, лишь бы к ней подлизаться. И все это вместо того, чтобы… даже не убить, а хотя бы просто изолировать свою неуравновешенную женщину, чтобы она никому не вредила. Вам ее следовало в этом подвале держать, а не меня, Алексей Ибрагимович, – процедила, прямо глядя в лихорадочно блестящие глаза дракона. – Агриппина Павловна не в себе, это ее хоть как-то оправдывает, а вы… слов нет. Не ожидала от вас такого! – выплюнула с обидой.
Про супругу свою Алекс мне кое-что рассказал, так что основывалась я вовсе не на собственных наблюдениях и выводах, а на информации, которую он сам мне предоставил. Догадка, что головушкой снежная леди тронулась еще во время родов, была далеко не беспочвенной. Беременность проходила очень тяжело, у дракайны оказался резус-конфликт с дочерьми, что нередко случается и у обычных женщин. А так как она, ко всему прочему, была еще и иной, все это усугубилось до катастрофических масштабов, и никакие целители, как и светила медицины, ничего не могли поделать.
В итоге одна девочка все-таки умерла, а вторая родилась очень слабенькой, больной. С того времени Агриппину и заклинило на собственном ребенке. Гиперопека в детстве переросла в желание руководить жизнью дочери, когда она выросла. Считая, что делает все для блага любимой Тонечки, дракайна сначала нашла ей правильного жениха. Так сильно восхищалась избранником, что сама им впоследствии увлеклась, иначе бы не бросала на него такие томные взгляды. Впрочем, это уже мои домыслы, Алекс ни о чем таком не говорил.
Антонина, устав от бесконечного «мама лучше знает, что тебе надо», взбрыкнула, взбунтовалась, развелась с Арсением и влюбилась в Айвара, с которым уехала в другую страну, подальше от бесконечного контроля Агриппины. Та несколько раз порывалась наладить отношения с неразумным чадом, но ничего хорошего из этого не получилось. Дочь грымза не видела годами, внуков тоже редко навещала, да и то, только когда они гостили у отца. А приезжая к ним, пыталась по привычке навязывать свое мнение и им тоже, что вызывало вполне обоснованный протест у детей, привычных жить в любви, а не при диктаторском режиме.
Но самое страшное случилось прошлой зимой, когда Гриппа сделала последнюю отчаянную попытку вернуть расположение Антонины. Поначалу это у нее даже получилось. Они много говорили с дочерью, гуляли по узким улочкам Таллина, обсуждали грядущие праздники и даже вместе отправились забирать платье, которое родители заказали для Златы. Тоня, развернув покупку, восторженно разглядывала ручную вышивку на темно-синем лифе, хвастаясь покупкой перед матерью. Все было так хорошо… идеально просто! Если бы не одно но: именно в этот редкий момент взаимопонимания и семейного счастья дочь призналась Агриппине, что они с Айваром ждут малыша. Думала, та обрадуется, узнав, что скоро снова станет бабушкой, но…
Для дракайны новость оказалась хуже удара молнии. Одно дело – жить с человеком, другое – рожать от него детей, которые, скорей всего, тоже будут людьми. Обычными, бездарными, слабыми и недолговечными. Что-то в мозгу психически нездоровой женщины помутилось, и на эмоциях она прокляла собственную дочь… которая спустя пару недель нелепо погибла. И ладно бы Гриппа страдала, что наговорила гадостей Антонине в последнюю их встречу. Но снежная леди вбила себе в голову, что именно она повинна в смерти своей единственной и ненаглядной Тонечки, точнее не она, а ее материнское проклятие.
Когда я спросила у Алекса, правда ли это или очередная навязчивая идея его жены, он лишь плечами пожал, отводя взгляд. А я подумала: они ведь все маги, а значит, и слова, брошенные в момент эмоционального срыва, вполне могли обернуться смертоносным заклинанием. А еще я окончательно убедилась, почему грымза так ненавидит платье внучки – оно стало своеобразным символом их ссоры с Антониной. Ссоры, которая, вероятней всего, и повлекла за собой ее смерть.
Других детей у Агриппины не было, так как после смерти одной из близняшек она панически боялась снова рожать. Поэтому никак не могла отпустить Тоню… вернее, не хотела. Еще и чувство вины наложилось на замес ее психических отклонений, что и привело в конце концов к идее фикс с ритуалом по обмену душ. Когда же об этом прознал Алекс, он начал искать выход из заведомо проигрышной ситуации, в которой ему предстояло лишиться либо горячо любимой супруги, либо не менее любимой внучки… или же сохранить жизнь и свободу им всем, заодно вернув потерянную дочурку.
Естественно, за мой счет!
Люди для иных из этой семейки – просто подручный материал, который можно и нужно использовать. Не верю, что все драконы такие! Арсений однозначно другой. Семь лет не рушил мой брак, ждал, оберегал, ставя мое счастье выше собственных желаний, а эти… тьфу! Не повезло Антонине с родителями, а Туманову – с тестем и тещей. Но близнецы-то обожают деду Алекса!
– Лика. – Дракон сверлил меня тяжелым взглядом из-под хмурых черных бровей. Было что-то демоническое в отблесках огня, пляшущих в его расширенных зрачках. – У меня не так много времени на уговоры. Хочешь по-плохому – так тому и быть! Половина ритуала уже пройдена – Тоня привязана к тебе, то есть к твоей телесной оболочке. Осталось лишь поменять ваши души местами – и все. Вариантов два: либо ты соглашаешься на ритуал добровольно и спокойно уходишь в лучший мир, позволив родной матери воспитывать небезразличных тебе детей, либо я тебя убиваю, и твоя душа все равно отправляется на тот свет, но через боль, страх и прочие малоприятные вещи.
– А дочку вы в мое мертвое тело селить собираетесь? – недоверчиво уточнила я, стиснув от напряжения подлокотники кресла.
– Именно так! Я не намерен калечить твои жизненно важные органы. Просто придушу, а когда обмен душ состоится, реанимирую с помощью некоторых медицинских знаний, приборов и заклинаний. Не сомневайся, я отлично подготовился! – похвастался он, а меня передернуло.
Следовало ожидать чего-то такого, но… как же тогда предупреждение Антонины? Может, слова Алекса – все-таки блеф, еще одна попытка запугать меня, склонив к сотрудничеству?
– Почему вы не спросите саму Тоню? – Я отчаянно пыталась оттянуть наступление смерти. – Она ведь правда не хочет вселяться. В меня уж точно. А в Злату…
– Про Злату моя девочка ничего не знает, – перебил дракон, поморщившись, как от боли. – И никогда не узнает! Не хочу увеличивать пропасть в их с матерью отношениях.
Пропасть? Да там, похоже, уже бескрайний океан!
– Боже! Какая забота! – Я тоже скривилась – мерзко стало до тошноты. – Неужели не понимаете, что дочь вам этого не простит?
– Еще как простит! Она же будет человеком, а не драконом. Я просто чуть-чуть подотру некоторые ее воспоминания. Да и память твоей генетической сущности сделает свое дело – Тонечка будет отчасти считать себя Милаликой, никто и не заметит разницы.
Про этот загадочный вид памяти он мне тоже целую лекцию прочитал, подробно объяснив, откуда у фэнтезийных попаданок в чужое тело берутся остаточные воспоминания. Если вкратце, душа в тело младенца вселяется не при его зарождении, а после почти полного формирования, и все это время за процессами жизнедеятельности развивающегося организма следит некая сущность, которая служит нам всю жизнь, как компьютерная программа, обеспечивающая исправную работу системы.
– А я не прощу! – заявила, не зная, как его еще отвлечь. – Останусь в этом мире в образе беспокойного призрака, чтобы портить вашу идиллию! То, что вы задумали, Алексей Ибрагимович, отвратительно и бесчеловечно! А потому… душите. Согласия своего на этот трэш я не дам.
– Как пожелаеш-ш-шь, – зло прошипел дракон и решительно двинулся ко мне.
Ох, мамочка! Кажется, мы действительно скоро встретимся.
Там же…
Дубль два – я снова пришла в себя. Медленно открыла глаза, моля бога, чтобы все это мне приснилось, и разочарованно выдохнула, ибо ситуация не изменилась. Точнее, изменилась, но не совсем. Линии на полу теперь ярко сияли, добавляя света мрачному подвалу. Алекс, держа в руках какую-то книгу, сосредоточенно листал ее, что-то выискивая среди мелких строк, а я все так же сидела в кресле, откинувшись на высокую спинку, хотела пить, откашляться и сбежать, а еще меня ужасно тянуло пощупать горло, которое неприятно саднило.
Черт! Он ведь и правда пытался меня задушить! Но не яростно и жестоко, а мягко и неуверенно, будто давал мне шанс передумать. А потом… что было потом? Передумал? Решил усыпить, как в машине? Я от этого отключилась или всему виной страх?
«Потеряла сознание от удушья, – сказал внутренний голос… странный какой-то, незнакомый, чужой. – В себя пришла раньше времени, поэтому просто помолчи и доверься мне, – заявила… сказала бы «мое второе я», но боюсь, что ко мне эта сущность не имела никакого отношения. – Какое-то отношение все же имею, – хихикнула… гм… сущность. – Папочка расстарался, накрепко нас привязав друг к другу своим бредовым ритуалом. Но ты, Лика, не переживай, я все исправлю».
– Мы исправим! – хотела ответить ей мысленно, но случайно брякнула это вслух, чем и привлекла к себе внимание похитителя.
Отложив в сторону книгу, он быстро подошел ко мне, ловко переступая через лучи пентаграммы, и впился взглядом в мое лицо.
– Милалика? – спросил осторожно.
– Нет, папа. Это я, – заявила Антонина моим голосом. – Развяжи! – потребовала она, дернув моей рукой.
Раньше я не очень-то верила в одержимость, считала ее проявлением какого-то психического заболевания, а не захватом человеческого тела демоном, духом и прочими потусторонними бяками. Сейчас же прочувствовала на собственной шкуре, каково это: все видеть, слышать, понимать, но не иметь возможности контролировать собственное тело.
«Потерпи, я быстро управлюсь, – виновато проговорила Тоня, прекрасно слышавшая мои панические мысли. Две хозяйки в одной голове – прямой путь к шизофрении. Ну или к смерти одной из нас. – Смерть – всего лишь передышка перед новой жизнью. У людей точно. У драконов же все немного сложнее, но тоже не критично», – сообщила мне подселенка, после чего вновь обратилась к застывшему статуей отцу.
– Мне неудобно, папа! Как тогда в горах, когда я запуталась в креплениях. Ремни пережали запястья, еще и шея болит! – воскликнула она раздраженно.
– Тонечка, девочка моя… – забормотал Алекс и принялся дрожащими руками освобождать меня из плена. – Это ты? Правда-правда, ты? Как же я рад…
– А я не рада! – перебила его Антонина. – Не только я, но и все наши покойные родственники, включая ваших с мамой хранителей. Ты ничего не заметил? – Кивком она указала на его перстень. – Конечно нет! Ты ведь был так занят, убивая беременную женщину.
– Беременную?! – в один голос с драконом воскликнули мы. Я, естественно, мысленно, потому что речевой аппарат сейчас подчинялся подселенке.
– Да-да, папочка, – потирая освобожденные от ремней запястья, ядовито протянула Антонина. – Мамочкино влияние налицо: она убила меня и моего нерожденного малыша своим проклятием, ты – собственными руками Милалику. Знаешь, а ведь я ждала дочку. Вашу внучку. И она, скорей всего, пошла бы в бабушку не только внешностью, но и даром.
– Тонечка… – сдавленно произнес дракон. – Прости Гриппу, она не со зла.
Высокий статный мужчина как-то разом постарел, осунулся, сгорбился, начав походить на усталого старика. Смотреть на него было бы жалко, не испытывай я к этому иному такой неприязни. Пытался меня убить, но не добил. Однако ритуал все равно провел и чужую душу вселил. Господи, что ж теперь будет-то?!
«Нормально все будет! – заверила Антонина. – Считай, что я погостить зашла. Чайку попью, поболтаю с папаней – и уйду». Она шутила, пытаясь меня подбодрить, и это работало.
– Не со зла портила мне жизнь, не со зла донимала Айвара, пытаясь сначала подкупить его, чтобы бросил меня, а потом запугать. Не со зла швырнула мне в лицо сдобренные магией слова, пожелав сдохнуть вместе с моей человеческой лялькой, раз я такая непутевая. А теперь… тоже не со зла… мамочка задумала вселить меня в тело Златы? Ребенка ведь так удобно контролировать, ломать.
– Откуда ты…
– Я все о вас знаю, папа, – зло выплюнула Тоня. – Как ты мог это допустить? Ты ведь всегда был добрым, чутким, понимающим. Моим лучшим другом и защитником. Ты был тем мостиком, который связывал меня с этой… женщиной. – Мамой Агриппину она называть больше не стала. – Неужели одержимость ею окончательно свела тебя с ума?!
– Я просто хотел все исправить…
– Украв чужую жизнь?
– Но ты ведь… то есть она… просто человечка. Хрупкая, недолговечная, как мотылек на свету.
– Просто человечка, – с горечью повторила Антонина, качая моей головой. – Я всегда тобой восхищалась, уважала тебя, отец. Сейчас же мне очень стыдно. Перед Ликой и перед всеми, кому ты причиняешь боль. Я-то уйду, а ты останешься тут с бездыханным телом беременной невесты Арсения. И мне нисколечко тебя не жаль! Ты заварил эту кашу – тебе и расхлебывать.
«С бездыханным?» – Я бы нахмурилась, подчиняйся мне брови.
«Помолчи! Дай доиграть спектакль до конца. Папочке полезно поволноваться», – отмахнулась подселенка.
«Я и так молчу», – буркнула в ответ, сказать вслух все равно ведь ничего не могла. Пришлось расслабиться и довериться Антонине. А так хотелось помочь!
«Ты помогаешь, – мягко отозвалась она, – тем, что не дала согласие на ритуал, ты нарушила мою привязку к твоему телу – это значит, что я надолго не задержусь тут, очень скоро оно начнет меня отторгать. А тем, что не пытаешься сейчас сопротивляться моему контролю, ты позволяешь мне выяснить отношения с отцом. Обещаю, недолго осталось».
– Но, Тоня! – воскликнул дракон возмущенно. – Я ведь делал все это ради тебя и твоих детей! Хотел, чтобы у них была мать.
– И поэтому убил женщину, которая могла ею стать? – язвительно поинтересовалась Антонина, почти дословно озвучив мои собственные мысли. – Ты же видел, как близнецы привязываются к Лике. Как ее одобряют боги, делая второй матерью для детей. Знал, как сильно любит ее Арсений. Ты слышал и мое мнение насчет твоей безумной идеи, но все равно от нее не отказался! Провел запрещенный ритуал, еще и запечатал меня «безмолвием», чтобы ничего не разболтала. Это эгоизм, папа! Ты все это делал не для меня и моих детей, а для себя и твоей обожаемой жены! Я как была для вас игрушкой, так ею и осталась. Ничего не изменилось! Совсем ничего. А впрочем, нет… кое-что все-таки поменялось: я наконец поняла, что не только Агриппина в нашей семье монстр, но и ты, папочка, тоже. Даже не знаю, кто из вас хуже. У нее хоть с головой не все в порядке, а ты… – Тоня презрительно скривилась, скрестив на груди руки, будто пыталась ими отгородиться от собеседника.
– Не смей мне грубить, дочь! – разозлился Алекс. – Или отправлю тебя в пасть к демонам! – пригрозил он, покосившись на книгу.
– Это вряд ли, – усмехнулась ничуть не испуганная Антонина, тоже бросив взгляд на проклятый гримуар… который вспыхнул ярким пламенем. Дракон бросился тушить книгу, но та продолжала гореть, пока не осыпалась пеплом сквозь его дрожащие пальцы. – Слишком много вреда от этой дряни. Где только Агриппина ее откопала!
– Где откопала, там больше нет, – отряхнув ладони, не тронутые волшебным огнем, проворчал дракон.
– И это замечательно! – воскликнула его дочь, скрестив на груди руки. – Все, отец. В другой ситуации я бы сказала, что люблю тебя, но… Я разочарована и огорчена. Очень! Алиса тоже. Она так ждала второго совершеннолетия близнецов, чтобы стать хранителем Ярика, а вы… – Тоня неприязненно поморщилась, исподлобья глядя на Алекса. – Надеюсь, ты поймешь, что сотворил, и раскаешься. В прозрение Агриппины я не верю, но ты… у тебя еще есть шанс. Прощай! Меня ждет семья – все те, кто поддерживал, помогая сопротивляться твоему безумию и некромантскому ритуалу.
«А…»
«Лика, молчи и слушай! – перебила она, не дав задать вопрос, впрочем, так даже лучше. – Я знаю, что ты любишь моих детей, даже если сама этого еще не осознала. Позаботься о них и об Арсении! А еще сделай так, чтобы Айвар с ними виделся как можно чаще – они для него как родные. За ним тоже пригляди, плохо ему без меня, а когда семья поддерживает – всегда легче. И непременно передай Златушке и Яруше, что мы с сестрой наблюдаем за ними с того света и очень гордимся их успехами, а когда придет время, станем им верными хранителями».
«Обязательно передам! – пообещала я, чувствуя, что плачу. Я плачу или она? Может, мы обе? – Тоня, а… как же сестра твоя… Алиса, да? Она же в утробе умерла, разве младенец может стать хранителем?»
«Близнецы взрослеют синхронно, даже если один из них в загробном мире. Алиса всегда присматривала за мной и близнецами. Даже хотела стать моим хранителем, но прабабушка опередила. И хорошо! Скоро мы обе наполним силой кольца близнецов. Нас двое, как и их. Поцелуй детей за меня. Скажи, что я их очень сильно люб…»
Голос в моей голове резко оборвался, голова закружилась, а магический рисунок на полу ярко полыхнул и погас, как и черные свечи в его углах. В логове маньяка резко потемнело, а в следующий миг дверь, которую я не заметила в темном углу, слетела с петель и рухнула на пол, размазывая мел, поднимая пыль и сметая свечи.
Очнулась я в каком-то бункере без окон и, как мне поначалу показалось, без дверей, зато с начерченной мелом пентаграммой, занимавшей едва ли не все пространство пола. В ее центре я и сидела, привязанная ремнями к тяжелому деревянному креслу, которое будто вросло в каменные плиты. Может, привинчено было, не знаю. Поерзав от души, я не смогла сдвинуть его ни на миллиметр.
Мой похититель расхаживал взад-вперед у стены, приводя в движение яркие огоньки свечей, коих тут было очень много: черные и массивные венчали острые углы магического чертежа, а обычные желтые освещали комнату, выхватывая из темноты каменную кладку с висящими на ней жуткими масками. Если бы кто-то задумал снять остросюжетный фильм ужасов, лучших декораций ему не найти. Но я-то, черт побери, не в кино попала, а в логово маньяка… искренне считающего, что делает благое дело. Им с женушкой в соседние палаты психбольницы надо, и чтоб охраняли день и ночь обоих!
– Я все прекрасно понимаю, Алексей Ибрагимович, и именно поэтому говорю вам нет. От себя и от Тони, – в который раз за время нашего непростого разговора повторила я.
Слова Антонины воспринимала теперь как инструкцию и была готова отказываться от «щедрого» предложения дракона, пока не свалюсь в голодный обморок или не сойду с ума от страха и ожидания неминуемой беды. Впрочем, ждала я вовсе не ее. Продолжая спорить с похитителем, я старательно тянула время, надеясь, что Туманов меня все-таки найдет. И пусть Алекс детально расписал мне, что это невозможно, потому что, во-первых, он искусно запутал следы, а во-вторых, на скорую руку сделать поисковик без моей крови или другой части тела не получится, я все равно верила в своего мужчину. В то, что Арс не станет ждать меня в поселке Влада, куда сама же его и отправила, а начнет поиски.
Господи! Какая же я все-таки дура. Не было проблем – сама их создала. И себе, и тем, кто мне небезразличен. Хорошо хоть Ги с близнецами осталась, а то вдруг больная на всю голову Агриппина попыталась бы выкрасть внучку, чтобы провернуть с ней… брр! Аж озноб по коже от одной только мысли об этом кошмаре.
Хмуро глядя на пентаграмму, отдаленно напоминавшую рисунок, который ведьма чертила на столе для вызова духа, я слушала похитителя.
– Лика, это совсем не больно, – говорил он, снова и снова объясняя, как будет проходить обмен душ. – Если, конечно, все происходит по согласию. Ты просто покинешь этот полный страданий мир: лживый, опасный, злой. Мир, где у тебя нет перспектив и не осталось родных, все они уже на том свете. Ждут тебя, надеются на скорую встречу, в то время как те, кто был тебе дорог здесь, предают, подставляют, манипулируют…
– Вы о себе? – устало спросила я, хотя и понимала, что он имеет в виду Диану.
Пережитый кошмар сказывался на моем состоянии. Я больше не психовала, да и волновалась уже не так сильно, как прежде, невзирая на то что жизнь моя висела на волоске. Вместо второго дыхания у меня открылась спасительная тормознутость, которая и врубила режим стрессоустойчивости. Все равно ничего сделать не могу, кроме как говорить нет и ждать помощи извне. Смысл истерить и дергаться?
– И о себе тоже, – не стал отрицать очевидное дракон. Бросив на пол окурок, он раздавил его ногой и опять закурил. Хоть бы у него сигареты уже закончились! Глядишь, решит сгонять за ними на заправку, а я получу вожделенную передышку и выиграю еще немного времени. – Лика, пойми! Тебе лучше будет с родителями и бабушкой, чем с драконом, который задушит тебя своей любовью. Мы все жуткие собственники и тираны. И сказки о принцессах, заточенных в драконьих логовах, не так далеки от истины. Нам проще убить свою женщину, чем позволить ей выйти из-под контроля.
– И поэтому вы продолжаете потакать слетевшей с катушек жене, да? Любимой, если верить вашим же словам. Осуществляете ее бредовые идеи, лишь бы к ней подлизаться. И все это вместо того, чтобы… даже не убить, а хотя бы просто изолировать свою неуравновешенную женщину, чтобы она никому не вредила. Вам ее следовало в этом подвале держать, а не меня, Алексей Ибрагимович, – процедила, прямо глядя в лихорадочно блестящие глаза дракона. – Агриппина Павловна не в себе, это ее хоть как-то оправдывает, а вы… слов нет. Не ожидала от вас такого! – выплюнула с обидой.
Про супругу свою Алекс мне кое-что рассказал, так что основывалась я вовсе не на собственных наблюдениях и выводах, а на информации, которую он сам мне предоставил. Догадка, что головушкой снежная леди тронулась еще во время родов, была далеко не беспочвенной. Беременность проходила очень тяжело, у дракайны оказался резус-конфликт с дочерьми, что нередко случается и у обычных женщин. А так как она, ко всему прочему, была еще и иной, все это усугубилось до катастрофических масштабов, и никакие целители, как и светила медицины, ничего не могли поделать.
В итоге одна девочка все-таки умерла, а вторая родилась очень слабенькой, больной. С того времени Агриппину и заклинило на собственном ребенке. Гиперопека в детстве переросла в желание руководить жизнью дочери, когда она выросла. Считая, что делает все для блага любимой Тонечки, дракайна сначала нашла ей правильного жениха. Так сильно восхищалась избранником, что сама им впоследствии увлеклась, иначе бы не бросала на него такие томные взгляды. Впрочем, это уже мои домыслы, Алекс ни о чем таком не говорил.
Антонина, устав от бесконечного «мама лучше знает, что тебе надо», взбрыкнула, взбунтовалась, развелась с Арсением и влюбилась в Айвара, с которым уехала в другую страну, подальше от бесконечного контроля Агриппины. Та несколько раз порывалась наладить отношения с неразумным чадом, но ничего хорошего из этого не получилось. Дочь грымза не видела годами, внуков тоже редко навещала, да и то, только когда они гостили у отца. А приезжая к ним, пыталась по привычке навязывать свое мнение и им тоже, что вызывало вполне обоснованный протест у детей, привычных жить в любви, а не при диктаторском режиме.
Но самое страшное случилось прошлой зимой, когда Гриппа сделала последнюю отчаянную попытку вернуть расположение Антонины. Поначалу это у нее даже получилось. Они много говорили с дочерью, гуляли по узким улочкам Таллина, обсуждали грядущие праздники и даже вместе отправились забирать платье, которое родители заказали для Златы. Тоня, развернув покупку, восторженно разглядывала ручную вышивку на темно-синем лифе, хвастаясь покупкой перед матерью. Все было так хорошо… идеально просто! Если бы не одно но: именно в этот редкий момент взаимопонимания и семейного счастья дочь призналась Агриппине, что они с Айваром ждут малыша. Думала, та обрадуется, узнав, что скоро снова станет бабушкой, но…
Для дракайны новость оказалась хуже удара молнии. Одно дело – жить с человеком, другое – рожать от него детей, которые, скорей всего, тоже будут людьми. Обычными, бездарными, слабыми и недолговечными. Что-то в мозгу психически нездоровой женщины помутилось, и на эмоциях она прокляла собственную дочь… которая спустя пару недель нелепо погибла. И ладно бы Гриппа страдала, что наговорила гадостей Антонине в последнюю их встречу. Но снежная леди вбила себе в голову, что именно она повинна в смерти своей единственной и ненаглядной Тонечки, точнее не она, а ее материнское проклятие.
Когда я спросила у Алекса, правда ли это или очередная навязчивая идея его жены, он лишь плечами пожал, отводя взгляд. А я подумала: они ведь все маги, а значит, и слова, брошенные в момент эмоционального срыва, вполне могли обернуться смертоносным заклинанием. А еще я окончательно убедилась, почему грымза так ненавидит платье внучки – оно стало своеобразным символом их ссоры с Антониной. Ссоры, которая, вероятней всего, и повлекла за собой ее смерть.
Других детей у Агриппины не было, так как после смерти одной из близняшек она панически боялась снова рожать. Поэтому никак не могла отпустить Тоню… вернее, не хотела. Еще и чувство вины наложилось на замес ее психических отклонений, что и привело в конце концов к идее фикс с ритуалом по обмену душ. Когда же об этом прознал Алекс, он начал искать выход из заведомо проигрышной ситуации, в которой ему предстояло лишиться либо горячо любимой супруги, либо не менее любимой внучки… или же сохранить жизнь и свободу им всем, заодно вернув потерянную дочурку.
Естественно, за мой счет!
Люди для иных из этой семейки – просто подручный материал, который можно и нужно использовать. Не верю, что все драконы такие! Арсений однозначно другой. Семь лет не рушил мой брак, ждал, оберегал, ставя мое счастье выше собственных желаний, а эти… тьфу! Не повезло Антонине с родителями, а Туманову – с тестем и тещей. Но близнецы-то обожают деду Алекса!
– Лика. – Дракон сверлил меня тяжелым взглядом из-под хмурых черных бровей. Было что-то демоническое в отблесках огня, пляшущих в его расширенных зрачках. – У меня не так много времени на уговоры. Хочешь по-плохому – так тому и быть! Половина ритуала уже пройдена – Тоня привязана к тебе, то есть к твоей телесной оболочке. Осталось лишь поменять ваши души местами – и все. Вариантов два: либо ты соглашаешься на ритуал добровольно и спокойно уходишь в лучший мир, позволив родной матери воспитывать небезразличных тебе детей, либо я тебя убиваю, и твоя душа все равно отправляется на тот свет, но через боль, страх и прочие малоприятные вещи.
– А дочку вы в мое мертвое тело селить собираетесь? – недоверчиво уточнила я, стиснув от напряжения подлокотники кресла.
– Именно так! Я не намерен калечить твои жизненно важные органы. Просто придушу, а когда обмен душ состоится, реанимирую с помощью некоторых медицинских знаний, приборов и заклинаний. Не сомневайся, я отлично подготовился! – похвастался он, а меня передернуло.
Следовало ожидать чего-то такого, но… как же тогда предупреждение Антонины? Может, слова Алекса – все-таки блеф, еще одна попытка запугать меня, склонив к сотрудничеству?
– Почему вы не спросите саму Тоню? – Я отчаянно пыталась оттянуть наступление смерти. – Она ведь правда не хочет вселяться. В меня уж точно. А в Злату…
– Про Злату моя девочка ничего не знает, – перебил дракон, поморщившись, как от боли. – И никогда не узнает! Не хочу увеличивать пропасть в их с матерью отношениях.
Пропасть? Да там, похоже, уже бескрайний океан!
– Боже! Какая забота! – Я тоже скривилась – мерзко стало до тошноты. – Неужели не понимаете, что дочь вам этого не простит?
– Еще как простит! Она же будет человеком, а не драконом. Я просто чуть-чуть подотру некоторые ее воспоминания. Да и память твоей генетической сущности сделает свое дело – Тонечка будет отчасти считать себя Милаликой, никто и не заметит разницы.
Про этот загадочный вид памяти он мне тоже целую лекцию прочитал, подробно объяснив, откуда у фэнтезийных попаданок в чужое тело берутся остаточные воспоминания. Если вкратце, душа в тело младенца вселяется не при его зарождении, а после почти полного формирования, и все это время за процессами жизнедеятельности развивающегося организма следит некая сущность, которая служит нам всю жизнь, как компьютерная программа, обеспечивающая исправную работу системы.
– А я не прощу! – заявила, не зная, как его еще отвлечь. – Останусь в этом мире в образе беспокойного призрака, чтобы портить вашу идиллию! То, что вы задумали, Алексей Ибрагимович, отвратительно и бесчеловечно! А потому… душите. Согласия своего на этот трэш я не дам.
– Как пожелаеш-ш-шь, – зло прошипел дракон и решительно двинулся ко мне.
Ох, мамочка! Кажется, мы действительно скоро встретимся.
Там же…
Дубль два – я снова пришла в себя. Медленно открыла глаза, моля бога, чтобы все это мне приснилось, и разочарованно выдохнула, ибо ситуация не изменилась. Точнее, изменилась, но не совсем. Линии на полу теперь ярко сияли, добавляя света мрачному подвалу. Алекс, держа в руках какую-то книгу, сосредоточенно листал ее, что-то выискивая среди мелких строк, а я все так же сидела в кресле, откинувшись на высокую спинку, хотела пить, откашляться и сбежать, а еще меня ужасно тянуло пощупать горло, которое неприятно саднило.
Черт! Он ведь и правда пытался меня задушить! Но не яростно и жестоко, а мягко и неуверенно, будто давал мне шанс передумать. А потом… что было потом? Передумал? Решил усыпить, как в машине? Я от этого отключилась или всему виной страх?
«Потеряла сознание от удушья, – сказал внутренний голос… странный какой-то, незнакомый, чужой. – В себя пришла раньше времени, поэтому просто помолчи и доверься мне, – заявила… сказала бы «мое второе я», но боюсь, что ко мне эта сущность не имела никакого отношения. – Какое-то отношение все же имею, – хихикнула… гм… сущность. – Папочка расстарался, накрепко нас привязав друг к другу своим бредовым ритуалом. Но ты, Лика, не переживай, я все исправлю».
– Мы исправим! – хотела ответить ей мысленно, но случайно брякнула это вслух, чем и привлекла к себе внимание похитителя.
Отложив в сторону книгу, он быстро подошел ко мне, ловко переступая через лучи пентаграммы, и впился взглядом в мое лицо.
– Милалика? – спросил осторожно.
– Нет, папа. Это я, – заявила Антонина моим голосом. – Развяжи! – потребовала она, дернув моей рукой.
Раньше я не очень-то верила в одержимость, считала ее проявлением какого-то психического заболевания, а не захватом человеческого тела демоном, духом и прочими потусторонними бяками. Сейчас же прочувствовала на собственной шкуре, каково это: все видеть, слышать, понимать, но не иметь возможности контролировать собственное тело.
«Потерпи, я быстро управлюсь, – виновато проговорила Тоня, прекрасно слышавшая мои панические мысли. Две хозяйки в одной голове – прямой путь к шизофрении. Ну или к смерти одной из нас. – Смерть – всего лишь передышка перед новой жизнью. У людей точно. У драконов же все немного сложнее, но тоже не критично», – сообщила мне подселенка, после чего вновь обратилась к застывшему статуей отцу.
– Мне неудобно, папа! Как тогда в горах, когда я запуталась в креплениях. Ремни пережали запястья, еще и шея болит! – воскликнула она раздраженно.
– Тонечка, девочка моя… – забормотал Алекс и принялся дрожащими руками освобождать меня из плена. – Это ты? Правда-правда, ты? Как же я рад…
– А я не рада! – перебила его Антонина. – Не только я, но и все наши покойные родственники, включая ваших с мамой хранителей. Ты ничего не заметил? – Кивком она указала на его перстень. – Конечно нет! Ты ведь был так занят, убивая беременную женщину.
– Беременную?! – в один голос с драконом воскликнули мы. Я, естественно, мысленно, потому что речевой аппарат сейчас подчинялся подселенке.
– Да-да, папочка, – потирая освобожденные от ремней запястья, ядовито протянула Антонина. – Мамочкино влияние налицо: она убила меня и моего нерожденного малыша своим проклятием, ты – собственными руками Милалику. Знаешь, а ведь я ждала дочку. Вашу внучку. И она, скорей всего, пошла бы в бабушку не только внешностью, но и даром.
– Тонечка… – сдавленно произнес дракон. – Прости Гриппу, она не со зла.
Высокий статный мужчина как-то разом постарел, осунулся, сгорбился, начав походить на усталого старика. Смотреть на него было бы жалко, не испытывай я к этому иному такой неприязни. Пытался меня убить, но не добил. Однако ритуал все равно провел и чужую душу вселил. Господи, что ж теперь будет-то?!
«Нормально все будет! – заверила Антонина. – Считай, что я погостить зашла. Чайку попью, поболтаю с папаней – и уйду». Она шутила, пытаясь меня подбодрить, и это работало.
– Не со зла портила мне жизнь, не со зла донимала Айвара, пытаясь сначала подкупить его, чтобы бросил меня, а потом запугать. Не со зла швырнула мне в лицо сдобренные магией слова, пожелав сдохнуть вместе с моей человеческой лялькой, раз я такая непутевая. А теперь… тоже не со зла… мамочка задумала вселить меня в тело Златы? Ребенка ведь так удобно контролировать, ломать.
– Откуда ты…
– Я все о вас знаю, папа, – зло выплюнула Тоня. – Как ты мог это допустить? Ты ведь всегда был добрым, чутким, понимающим. Моим лучшим другом и защитником. Ты был тем мостиком, который связывал меня с этой… женщиной. – Мамой Агриппину она называть больше не стала. – Неужели одержимость ею окончательно свела тебя с ума?!
– Я просто хотел все исправить…
– Украв чужую жизнь?
– Но ты ведь… то есть она… просто человечка. Хрупкая, недолговечная, как мотылек на свету.
– Просто человечка, – с горечью повторила Антонина, качая моей головой. – Я всегда тобой восхищалась, уважала тебя, отец. Сейчас же мне очень стыдно. Перед Ликой и перед всеми, кому ты причиняешь боль. Я-то уйду, а ты останешься тут с бездыханным телом беременной невесты Арсения. И мне нисколечко тебя не жаль! Ты заварил эту кашу – тебе и расхлебывать.
«С бездыханным?» – Я бы нахмурилась, подчиняйся мне брови.
«Помолчи! Дай доиграть спектакль до конца. Папочке полезно поволноваться», – отмахнулась подселенка.
«Я и так молчу», – буркнула в ответ, сказать вслух все равно ведь ничего не могла. Пришлось расслабиться и довериться Антонине. А так хотелось помочь!
«Ты помогаешь, – мягко отозвалась она, – тем, что не дала согласие на ритуал, ты нарушила мою привязку к твоему телу – это значит, что я надолго не задержусь тут, очень скоро оно начнет меня отторгать. А тем, что не пытаешься сейчас сопротивляться моему контролю, ты позволяешь мне выяснить отношения с отцом. Обещаю, недолго осталось».
– Но, Тоня! – воскликнул дракон возмущенно. – Я ведь делал все это ради тебя и твоих детей! Хотел, чтобы у них была мать.
– И поэтому убил женщину, которая могла ею стать? – язвительно поинтересовалась Антонина, почти дословно озвучив мои собственные мысли. – Ты же видел, как близнецы привязываются к Лике. Как ее одобряют боги, делая второй матерью для детей. Знал, как сильно любит ее Арсений. Ты слышал и мое мнение насчет твоей безумной идеи, но все равно от нее не отказался! Провел запрещенный ритуал, еще и запечатал меня «безмолвием», чтобы ничего не разболтала. Это эгоизм, папа! Ты все это делал не для меня и моих детей, а для себя и твоей обожаемой жены! Я как была для вас игрушкой, так ею и осталась. Ничего не изменилось! Совсем ничего. А впрочем, нет… кое-что все-таки поменялось: я наконец поняла, что не только Агриппина в нашей семье монстр, но и ты, папочка, тоже. Даже не знаю, кто из вас хуже. У нее хоть с головой не все в порядке, а ты… – Тоня презрительно скривилась, скрестив на груди руки, будто пыталась ими отгородиться от собеседника.
– Не смей мне грубить, дочь! – разозлился Алекс. – Или отправлю тебя в пасть к демонам! – пригрозил он, покосившись на книгу.
– Это вряд ли, – усмехнулась ничуть не испуганная Антонина, тоже бросив взгляд на проклятый гримуар… который вспыхнул ярким пламенем. Дракон бросился тушить книгу, но та продолжала гореть, пока не осыпалась пеплом сквозь его дрожащие пальцы. – Слишком много вреда от этой дряни. Где только Агриппина ее откопала!
– Где откопала, там больше нет, – отряхнув ладони, не тронутые волшебным огнем, проворчал дракон.
– И это замечательно! – воскликнула его дочь, скрестив на груди руки. – Все, отец. В другой ситуации я бы сказала, что люблю тебя, но… Я разочарована и огорчена. Очень! Алиса тоже. Она так ждала второго совершеннолетия близнецов, чтобы стать хранителем Ярика, а вы… – Тоня неприязненно поморщилась, исподлобья глядя на Алекса. – Надеюсь, ты поймешь, что сотворил, и раскаешься. В прозрение Агриппины я не верю, но ты… у тебя еще есть шанс. Прощай! Меня ждет семья – все те, кто поддерживал, помогая сопротивляться твоему безумию и некромантскому ритуалу.
«А…»
«Лика, молчи и слушай! – перебила она, не дав задать вопрос, впрочем, так даже лучше. – Я знаю, что ты любишь моих детей, даже если сама этого еще не осознала. Позаботься о них и об Арсении! А еще сделай так, чтобы Айвар с ними виделся как можно чаще – они для него как родные. За ним тоже пригляди, плохо ему без меня, а когда семья поддерживает – всегда легче. И непременно передай Златушке и Яруше, что мы с сестрой наблюдаем за ними с того света и очень гордимся их успехами, а когда придет время, станем им верными хранителями».
«Обязательно передам! – пообещала я, чувствуя, что плачу. Я плачу или она? Может, мы обе? – Тоня, а… как же сестра твоя… Алиса, да? Она же в утробе умерла, разве младенец может стать хранителем?»
«Близнецы взрослеют синхронно, даже если один из них в загробном мире. Алиса всегда присматривала за мной и близнецами. Даже хотела стать моим хранителем, но прабабушка опередила. И хорошо! Скоро мы обе наполним силой кольца близнецов. Нас двое, как и их. Поцелуй детей за меня. Скажи, что я их очень сильно люб…»
Голос в моей голове резко оборвался, голова закружилась, а магический рисунок на полу ярко полыхнул и погас, как и черные свечи в его углах. В логове маньяка резко потемнело, а в следующий миг дверь, которую я не заметила в темном углу, слетела с петель и рухнула на пол, размазывая мел, поднимая пыль и сметая свечи.