Аделия растерянно пожала плечами:
– А у меня нет с собой…
Макс облокотился на стойку, прищурился:
– Запиши, что нас двое, а?
Дежурный внес данные его паспорта в журнал. Вернул паспорт на стойку:
– Не положено. – Скользнул взглядом по Аделии, кивнул на скамейку у входа: – Девушка может тут подождать.
Его напарник прохаживался за спиной, будто разминал ноги. Небрежно глянув на вошедших, достал сотовый, быстро набрал сообщение.
Макс озадачился:
– Ну, друг, чего она здесь будет мерзнуть?
Дежурный посмотрел на него, уколол взглядом:
– А вы в 106 м не задерживайтесь… Она и не успеет замерзнуть. Проходите, – дежурный равнодушно кивнул в сторону коридора: – Первый этаж, правое крыло.
И вернулся к своему журналу.
Макс протянул Аделии ключи:
– Подожди в машине тогда…
Девушка взяла ключи, посмотрев в его удаляющуюся спину, огляделась по сторонам и присела на скамейку. Мимо сновали люди в полицейской форме – Аделия не разбирала ни званий, ни подразделений. Многих, шедших «по гражданке» узнавала по профессиональным глазам, которые скользили по ней, замечая детали, перебирали до мелочей и отпускали взглядом как не представляющую интереса. Было неловко и неудобно из-за этого.
Чтобы куда-то себя деть, девушка достала из сумки альбом архитектора Свиридова, бережно открыла на последней странице – где был вложена зарисовка призрака. Сколько лет девочке?
Ада слышала, что призраки детей всегда выглядят примерно одинаково с точки зрения возраста – не младенцы, но и не подростки. Внешне это могут быть образы ребенка от пяти до десяти лет. Не поймешь и по элементам одежды – более «взрослые» призраки могут иметь какие-то индивидуальные черты – походка, очки, шрамы – а дети нет.
«Ангелы», – невольно напрашивалось.
«Незабудки», – вторило в груди.
– Ваши рисунки? – неожиданный вопрос над головой заставил вздрогнуть, Аделия едва не выронила альбом, сумка выскользнула из рук, скатилась на скамейку. Девушка перехватила ее, подняла голову: напарник дежурного, тот самый, что прохаживался по коридору, замер рядом с ней, бесцеремонно разглядывая через ее плечо ночной пейзаж и зарисовку призрака.
Девушка покачала головой:
– Нет. Это рисунки одного местного архитектора, случайно их нашли в архиве. Хотели вот встретиться с ним или его наследниками, передать.
Дежурный наклонился ниже, прочитал подпись:
– Свиридов? – в голосе удивление. – Так он умер давно.
У Аделии упало сердце. Хотя, конечно, это следовало предусмотреть – возраст у архитектора наверняка немолодой.
– А родственники его здесь остались, не знаете?
– Работа у меня такая, все знать… Не остались. В позапрошлом году дочь в Москву перебралась. Татьяна Архиповна Лифанова, поищите ее там.
– А как самого архитектора звали? Архип Свиридов?
Дежурный кивнул:
– Ну да. Он здесь похоронен, в Вязьме… Говорят, последние годы сильно сдал, болел много? Говорят даже немного того, – полицейский покрутил у виска: – свихнулся. Все искал кого-то.
Мужчина посмотрел на вошедшего в здание коллегу, пожал руку, поздоровался и сразу вернулся к разговору с Аделией:
– На местном канале про него передачу снимали к годовщине смерти, рассказывали… А это точно его рисунки?
Аделия пожала плечами:
– Вроде бы да… Сами хотели узнать, для этого его, собственно, и искали…
Посмотрела в коридор – в его полумраке появилась фигура Макса. Дежурный вздохнул:
– Ну, тогда дочку его ищите, может, у нее какие-то данные или узнает руку отца… – Когда Макс подошел вплотную, дежурный неодобрительно взглянул на стопку распечаток в его руке.
– Все? – спросил.
Макс кивнул, перевел взгляд на Аделию:
– Я заодно узнал, где искать архитектора Свиридова.
– На местном кладбище, – девушка покосилась на дежурного, пояснила: – Мы тут с молодым человеком беседовали как раз на эту тему… Наследники в Москве.
– Угу, ясно, – Макс скептически хмыкнул.
Уже выйдя на крыльцо, предложил:
– Давай, все-таки по адресочку проедем?
⁂
Дом, в котором жил архитектор, оказался недалеко от УВД, в центре. Невысокий, с закрытым двором и парковкой, со шлагбаумом. Элитный – на территорию закрытого двора можно пробраться или с ключами, или с разрешения хозяев. Макс набрал номер нужной квартиры, обернулся к Аделии, пока ждал ответа:
– Ты знаешь, что хочешь спросить?
Девушка кивнула.
Домофон пискнул:
– Слушаю! – голос, искаженный плохим устройством, но определенно женский.
– Нам бы Татьяну Архиповну Свиридову увидеть, – отозвался Макс. – У нас для нее документы, возможно, потерянные ее отцом.
– О, господи! – вместо ответа – красный огонек сменился на зеленый, пропустив Макса и Аделию внутрь.
Они прошли через аккуратно расчищенный, благоустроенный двор с профессионально сложенной снежной крепостью в стиле средневековых замков, детской площадкой и ровно выстроенными скамейками, прошли в единственный подъезд.
Дом без лифта, с винтовой лестницей и лепными атлантами по углам. В дверях квартиры номер четыре их ожидала женщина чуть за шестьдесят в мягком домашнем костюме, влажные после душа волосы рассыпались по плечам.
– Это вы звонили снизу? – спросила встревоженно и пригласила в квартиру.
В отличие от убранства подъезда, квартира архитектора выглядела простой и обшарпанной, давно требовавшей ремонта, хотя и сохранившей следы былого лоска и роскоши: квадраты висевших некогда картин, дорогие портьеры, теперь побитые молью и пыльные, мебель, укрытая светлыми чехлами. Богатая библиотека в шкафах со стеклянными дверцами. Женщина пригласила гостей в кухню, извинилась:
– Мы квартиру продаем, сами давно в Москву перебрались. Вот, вроде бы сделка, риелтор пригласила. Вы присаживайтесь, – указала за стол. – Кофе, может быть?
Макс и Аделия, переглянувшись, отказались.
– Татьяна Архиповна, мы нашли старый альбом, вероятно, он принадлежал вашему отцу. Во всяком случае, это наше предположение. Не посмотрите?
Девушка достала из сумки альбом, положила на угол стола перед дочерью архитектора.
Та осторожно открыла его, шумно выдохнула:
– Надо же… Я и забыла уже, что отец так хорошо рисовал… – Она окинула взглядом кухню. Кивнула в коридор: – Все картины в доме – его были, сейчас я часть их подарила местному музею, частью отвезла в Москву. Здесь хотели сделать музей-квартиру, но потом мэрия передумала, идея как-то сама собой увяла. Содержать ее получается дорого, сдавать – ненадежно. Я решила продать квартиру, куплю здесь что-то поменьше, поскромнее, чтобы было, где остановиться, когда приезжаю на могилу родителей, – она вздохнула. Вернулась к альбому: – Да, это работы отца, я помню этот дом, это дача, недалеко от Вязьмы, – она назвала местечко, откуда Макс с Аделией и приехали. – Все беспокоился о доме, нравился он ему…
– Там места красивые, – подхватила девушка.
Татьяна Архиповна кивнула:
– Да, но как-то у них с мамой там не сложилось. А после одной ночи так и вообще отказалась туда приезжать.
Аделия покосилась на Макса, тот подался вперед, прошептал:
– А что? Что тогда произошло, вы знаете? – капитан Александров прекрасно использовал прием «доброго полицейского» – изобразил на физиономии неподдельное удивление, и интерес, а вопрос сформулировал так, что на него невозможно ответить отрицательно.
«Просто мастер практической психологии» – гадалка хмыкнула, снова повернулась к дочери архитектора. Та кивнула:
– Да… – и тут же осеклась, засмущалась.
– Татьяна Архиповна, расскажите. Это очень интересно, – настаивал капитан.
Женщина пожала плечами.
– Да особо ничего интересного. Мама рассказывала, что они приехали на лето, я тогда еще совсем маленькая была. В доме второй этаж был еще не отделан, и папа хотел воспользоваться отпуском, чтобы завершить работы. А мама все просила навести порядок на участке – вывезти мусор, разобрать старый забор, что-то еще. Хотела спуск к озеру сделать, оно ведь там совсем недалеко…
– Да-да, знаем.
– Ну вот, стали они разбирать доски от старого дома… – она кивнула на рисунок, – вот этот дом, обычный, деревенский. Тридцатых годов постройки, наверно. Но очень крепкий, отец даже хотел его отреставрировать, укрепить, но мама категорически против была, поэтому делали кирпичный, а тот, старый, разобрали, сложили там же, на участке. Оставили только ле́дник, отец настоял – больно хороший был. Я его отлично помню, хоть и совсем маленькая была, когда последний раз с отцом приезжала, – женщина разгладила льняную салфетку, положила ее на колени. – Он раньше примыкал к основному дому, а отец устроил так, чтобы погреб оказался под верандой. Вход сделал, полочки обустроил. Вот когда он тот погреб полез ремонтировать, у мамы приступ и случился. Она рассказывала, что будто бы визг услышала, злой такой, отчаянный. А отец все про девочку какую-то говорил. – Дочь архитектора задумалась: – Я все думала, что сказки это. Папа в возрасте уже был, когда я подробности узнала, стал все путать. Ну, я думала – и здесь напутал. А он все про этот альбом повторял. Будто там есть рисунок этой девочки.
– А у меня нет с собой…
Макс облокотился на стойку, прищурился:
– Запиши, что нас двое, а?
Дежурный внес данные его паспорта в журнал. Вернул паспорт на стойку:
– Не положено. – Скользнул взглядом по Аделии, кивнул на скамейку у входа: – Девушка может тут подождать.
Его напарник прохаживался за спиной, будто разминал ноги. Небрежно глянув на вошедших, достал сотовый, быстро набрал сообщение.
Макс озадачился:
– Ну, друг, чего она здесь будет мерзнуть?
Дежурный посмотрел на него, уколол взглядом:
– А вы в 106 м не задерживайтесь… Она и не успеет замерзнуть. Проходите, – дежурный равнодушно кивнул в сторону коридора: – Первый этаж, правое крыло.
И вернулся к своему журналу.
Макс протянул Аделии ключи:
– Подожди в машине тогда…
Девушка взяла ключи, посмотрев в его удаляющуюся спину, огляделась по сторонам и присела на скамейку. Мимо сновали люди в полицейской форме – Аделия не разбирала ни званий, ни подразделений. Многих, шедших «по гражданке» узнавала по профессиональным глазам, которые скользили по ней, замечая детали, перебирали до мелочей и отпускали взглядом как не представляющую интереса. Было неловко и неудобно из-за этого.
Чтобы куда-то себя деть, девушка достала из сумки альбом архитектора Свиридова, бережно открыла на последней странице – где был вложена зарисовка призрака. Сколько лет девочке?
Ада слышала, что призраки детей всегда выглядят примерно одинаково с точки зрения возраста – не младенцы, но и не подростки. Внешне это могут быть образы ребенка от пяти до десяти лет. Не поймешь и по элементам одежды – более «взрослые» призраки могут иметь какие-то индивидуальные черты – походка, очки, шрамы – а дети нет.
«Ангелы», – невольно напрашивалось.
«Незабудки», – вторило в груди.
– Ваши рисунки? – неожиданный вопрос над головой заставил вздрогнуть, Аделия едва не выронила альбом, сумка выскользнула из рук, скатилась на скамейку. Девушка перехватила ее, подняла голову: напарник дежурного, тот самый, что прохаживался по коридору, замер рядом с ней, бесцеремонно разглядывая через ее плечо ночной пейзаж и зарисовку призрака.
Девушка покачала головой:
– Нет. Это рисунки одного местного архитектора, случайно их нашли в архиве. Хотели вот встретиться с ним или его наследниками, передать.
Дежурный наклонился ниже, прочитал подпись:
– Свиридов? – в голосе удивление. – Так он умер давно.
У Аделии упало сердце. Хотя, конечно, это следовало предусмотреть – возраст у архитектора наверняка немолодой.
– А родственники его здесь остались, не знаете?
– Работа у меня такая, все знать… Не остались. В позапрошлом году дочь в Москву перебралась. Татьяна Архиповна Лифанова, поищите ее там.
– А как самого архитектора звали? Архип Свиридов?
Дежурный кивнул:
– Ну да. Он здесь похоронен, в Вязьме… Говорят, последние годы сильно сдал, болел много? Говорят даже немного того, – полицейский покрутил у виска: – свихнулся. Все искал кого-то.
Мужчина посмотрел на вошедшего в здание коллегу, пожал руку, поздоровался и сразу вернулся к разговору с Аделией:
– На местном канале про него передачу снимали к годовщине смерти, рассказывали… А это точно его рисунки?
Аделия пожала плечами:
– Вроде бы да… Сами хотели узнать, для этого его, собственно, и искали…
Посмотрела в коридор – в его полумраке появилась фигура Макса. Дежурный вздохнул:
– Ну, тогда дочку его ищите, может, у нее какие-то данные или узнает руку отца… – Когда Макс подошел вплотную, дежурный неодобрительно взглянул на стопку распечаток в его руке.
– Все? – спросил.
Макс кивнул, перевел взгляд на Аделию:
– Я заодно узнал, где искать архитектора Свиридова.
– На местном кладбище, – девушка покосилась на дежурного, пояснила: – Мы тут с молодым человеком беседовали как раз на эту тему… Наследники в Москве.
– Угу, ясно, – Макс скептически хмыкнул.
Уже выйдя на крыльцо, предложил:
– Давай, все-таки по адресочку проедем?
⁂
Дом, в котором жил архитектор, оказался недалеко от УВД, в центре. Невысокий, с закрытым двором и парковкой, со шлагбаумом. Элитный – на территорию закрытого двора можно пробраться или с ключами, или с разрешения хозяев. Макс набрал номер нужной квартиры, обернулся к Аделии, пока ждал ответа:
– Ты знаешь, что хочешь спросить?
Девушка кивнула.
Домофон пискнул:
– Слушаю! – голос, искаженный плохим устройством, но определенно женский.
– Нам бы Татьяну Архиповну Свиридову увидеть, – отозвался Макс. – У нас для нее документы, возможно, потерянные ее отцом.
– О, господи! – вместо ответа – красный огонек сменился на зеленый, пропустив Макса и Аделию внутрь.
Они прошли через аккуратно расчищенный, благоустроенный двор с профессионально сложенной снежной крепостью в стиле средневековых замков, детской площадкой и ровно выстроенными скамейками, прошли в единственный подъезд.
Дом без лифта, с винтовой лестницей и лепными атлантами по углам. В дверях квартиры номер четыре их ожидала женщина чуть за шестьдесят в мягком домашнем костюме, влажные после душа волосы рассыпались по плечам.
– Это вы звонили снизу? – спросила встревоженно и пригласила в квартиру.
В отличие от убранства подъезда, квартира архитектора выглядела простой и обшарпанной, давно требовавшей ремонта, хотя и сохранившей следы былого лоска и роскоши: квадраты висевших некогда картин, дорогие портьеры, теперь побитые молью и пыльные, мебель, укрытая светлыми чехлами. Богатая библиотека в шкафах со стеклянными дверцами. Женщина пригласила гостей в кухню, извинилась:
– Мы квартиру продаем, сами давно в Москву перебрались. Вот, вроде бы сделка, риелтор пригласила. Вы присаживайтесь, – указала за стол. – Кофе, может быть?
Макс и Аделия, переглянувшись, отказались.
– Татьяна Архиповна, мы нашли старый альбом, вероятно, он принадлежал вашему отцу. Во всяком случае, это наше предположение. Не посмотрите?
Девушка достала из сумки альбом, положила на угол стола перед дочерью архитектора.
Та осторожно открыла его, шумно выдохнула:
– Надо же… Я и забыла уже, что отец так хорошо рисовал… – Она окинула взглядом кухню. Кивнула в коридор: – Все картины в доме – его были, сейчас я часть их подарила местному музею, частью отвезла в Москву. Здесь хотели сделать музей-квартиру, но потом мэрия передумала, идея как-то сама собой увяла. Содержать ее получается дорого, сдавать – ненадежно. Я решила продать квартиру, куплю здесь что-то поменьше, поскромнее, чтобы было, где остановиться, когда приезжаю на могилу родителей, – она вздохнула. Вернулась к альбому: – Да, это работы отца, я помню этот дом, это дача, недалеко от Вязьмы, – она назвала местечко, откуда Макс с Аделией и приехали. – Все беспокоился о доме, нравился он ему…
– Там места красивые, – подхватила девушка.
Татьяна Архиповна кивнула:
– Да, но как-то у них с мамой там не сложилось. А после одной ночи так и вообще отказалась туда приезжать.
Аделия покосилась на Макса, тот подался вперед, прошептал:
– А что? Что тогда произошло, вы знаете? – капитан Александров прекрасно использовал прием «доброго полицейского» – изобразил на физиономии неподдельное удивление, и интерес, а вопрос сформулировал так, что на него невозможно ответить отрицательно.
«Просто мастер практической психологии» – гадалка хмыкнула, снова повернулась к дочери архитектора. Та кивнула:
– Да… – и тут же осеклась, засмущалась.
– Татьяна Архиповна, расскажите. Это очень интересно, – настаивал капитан.
Женщина пожала плечами.
– Да особо ничего интересного. Мама рассказывала, что они приехали на лето, я тогда еще совсем маленькая была. В доме второй этаж был еще не отделан, и папа хотел воспользоваться отпуском, чтобы завершить работы. А мама все просила навести порядок на участке – вывезти мусор, разобрать старый забор, что-то еще. Хотела спуск к озеру сделать, оно ведь там совсем недалеко…
– Да-да, знаем.
– Ну вот, стали они разбирать доски от старого дома… – она кивнула на рисунок, – вот этот дом, обычный, деревенский. Тридцатых годов постройки, наверно. Но очень крепкий, отец даже хотел его отреставрировать, укрепить, но мама категорически против была, поэтому делали кирпичный, а тот, старый, разобрали, сложили там же, на участке. Оставили только ле́дник, отец настоял – больно хороший был. Я его отлично помню, хоть и совсем маленькая была, когда последний раз с отцом приезжала, – женщина разгладила льняную салфетку, положила ее на колени. – Он раньше примыкал к основному дому, а отец устроил так, чтобы погреб оказался под верандой. Вход сделал, полочки обустроил. Вот когда он тот погреб полез ремонтировать, у мамы приступ и случился. Она рассказывала, что будто бы визг услышала, злой такой, отчаянный. А отец все про девочку какую-то говорил. – Дочь архитектора задумалась: – Я все думала, что сказки это. Папа в возрасте уже был, когда я подробности узнала, стал все путать. Ну, я думала – и здесь напутал. А он все про этот альбом повторял. Будто там есть рисунок этой девочки.