Резко развернувшись на каблуках, маркиз ненадолго забыл об осторожности, запоздало понимая, что легкий скрежет, едва слышимый сейчас, всего секунду назад еще не существовал. Властным движением задвинув жену за спину, коротко приказал:
— Ничего не бойся рядом со мной, поняла?
И прежде чем она успела что-то ответить, перед ними возник один из каменных стражей. Сотканный из камня, воздуха и тьмы, он подчинялся одновременно как минимум трем высоким родам Старороссии, а это — любой маг понимал явно — дурно. Дурно потому, что такие служители подчиняются каждому из создателей лишь понемногу, не прислушиваясь ни к одному из приказов до конца. А ведь стихия Николая — огонь.
Наспех создав пламенную сферу, маркиз пустил ее в сторону стража, опутав его с ног до головы и временно обездвижив, но так и не приказал испепелить его. Им просто нужно пробраться к выходу, незачем будить гробницу больше, чем уже случилось.
Древний страж предупреждающе зарычал, разворошив старые стены. Протяжный рокот разнесся по длинным коридорам, давая им всего минуту на пробуждение. И вот уже сама усыпальница ожила.
Надо же! Николай знал лишь о каменных охранниках, но о том, что существовали и другие, цесаревич не говорил ему. Опасался? Или же просто не считал нужным?
Понимая, что справиться с таким количеством чужой силы ему будет трудно, огненный маг с недовольством решился: нужно воспользоваться предложением цесаревича. Так он сможет спасти Ольгу, а заодно и спросит Павла о причинах лжи.
Зажав золотую звезду в ладонях, он крепко прижал к себе жену, мигом перенесшись в привычные стены зеленого кабинета. В ответ на взлетевшие от удивления брови цесаревича, поднявшиеся при взгляде на его супругу, тут же произнес:
— Я перенесу ее в родовое поместье, буду здесь через минуту.
И тут же позволил огню проглотить себя, выплюнув в уютной спальне, которую они оставили на рассвете.
— Не покидай этих комнат ни при каких условиях, — попросил маркиз, ласково пробежав губами по пальчикам жены. — И обязательно дождись меня, слышишь?
Ольга сама поцеловала его, нежно обхватив ладонями лицо.
— Дождусь, — пообещала она, когда очередной пламенный переход был готов проглотить мужа.
И снова — зеленый кабинет, изобильное пространство которого измеряется размашистыми шагами наследника императора. На полный ярости взгляд серых глаз огненный маг ответил не менее жестко, позволив себе грубый окрик:
— Ты солгал мне!
Разом опешив и не найдясь с ответом, старый приятель растерянно остановился прямо посреди комнаты, непонимающе воззрившись на институтского друга, после чего спросил:
— Не понимаю, о чем…
— Ты! Солгал! Мне! — С каждым шагом Левшин подбирался все ближе к цесаревичу, яростно сжимая кулаки, чтобы огонь, готовый вот-вот сорваться с его ладоней, не сжег этот чертов дворец дотла. — Ты, Паша!
Он впервые за множество последних лет назвал старого друга просто, по-приятельски. Но в сложившихся условиях это казалось единственно верным, и Николай не сомневался: цесаревич простит ему эту вольность. Вот только можно ли в ответ простить предательство?
— О чем ты? — все еще недоумевал цесаревич. Тон его голоса лишь поначалу казался обычным, тут же сорвавшись на гневный рев: — Это я тебя вызвал, помнишь?! Не хочешь рассказать мне, кто напал на дом герцога Соколова, убив разом его самого и единственного живого свидетеля, способного поведать об изменниках?! Или о том, почему среди руин оказалась лишь твоя юная маркиза, в обожании которой ты совсем потерял разум, раз позволил себе закрыть глаза на очевидное?! Или, может, ты пояснишь, почему взломал вход в королевскую усыпальницу, разбудив древних стражей?! Не удивлюсь, если и там с тобой была эта крайне умная и невероятно талантливая малышка!
Цесаревич возмущенно взирал на друга, уже не беспокоясь о том, какое впечатление производит. Его ноздри яростно расширялись при каждом вздохе, а на ладонях тоже зажглись силовые сферы.
— Выбирай выражения, — обманчиво вкрадчивым голосом напомнил маркиз. — Ты все еще говоришь о моей жене!
— Которую ты, несмотря на мой приказ, поторопился сделать своей во всех смыслах этого слова! — Наследник староросского престола в отчаянии запустил пальцы в волосы, разметав и без того неидеальную прическу. — Господи, Коля, что ты натворил?! Я же просил повременить с наследником!
Николай откликнулся нехотя:
— У нас была всего одна ночь. Вряд ли стоит так опасаться за ее последствия.
— Не стоит?! — снова взревел цесаревич. — Ну что ж, раз ты так сказал… тебе больше нет доверия, друг!
Последнее слово, выделенное особой интонацией, повисло в воздухе, тут же подхваченное маркизом:
— Как и тебе, друг!
Да о чем ты?! Объяснись наконец! — Павел по-прежнему не понимал причин негодования своего чиноначальника, но злость, с которой тот смотрел на него, заставляла задуматься о ее причинах. — Что случилось?!
— Ты солгал мне! — снова повторил огненный маг, на сей раз подробно пояснив: — А я ведь спрашивал тебя, в каких родах течет кровь Воробьевых. И ты намеренно сказал неправду!
— Я сказал правду, — возразил цесаревич. — Только не всю. Те два…
— Те два, — Николай нарочно выделил каждое слово, — скрывают некроманта, который все еще жив!
— Ты же сам сказал накануне, что выжить во взрыве твоей силы вряд ли удалось хоть кому бы то ни было…
— И все же некромант выжил, теперь я знаю это наверняка!
— Почему? — удивился Павел. — Уж не потому ли, что на дом герцога Соколова напал человек с мертвой силой? Но позволь напомнить: утерянный дар течет в венах и твоей маркизы…
— Верно, — сощурился огненный маг. — Как и в моих. А еще… в венах Щукиных, Волковых, Зайцевых, Никитиных…
— Никитиных в империи больше нет. После смерти старого графа единственным наследником остался Алексей, но он давно пересек Лигурийское море…
— В Орловых, — продолжил перечислять маркиз, словно не замечая слов друга, — древнем роде, из которого вышла твоя матушка. И в…
— Род матушки лишь единожды был отмечен мертвым даром, который не пробуждался уже много веков. Это не они! Я не раз спрашивал у высокородного дерева, окропляя его своей кровью!
— Быть может, — отмахнулся огненный маг. — Но ты не упомянул об этом, а в свете причастности самого маркиза Орлова к измене…
— Укоряешь меня? — Наследник впервые позволил себе оправдания. — В любом роду может быть предатель, но семейство матушки слишком близко к престолу, чтобы пожертвовать всем ради призрачного шанса… чего?
— Не знаю, Паша. А ради чего готовы пожертвовать своими жизнями Третьяковы?
— Третьяковы? — вновь удивился цесаревич. — Так это они — второй род, о котором ты упоминал?
— Я не уверен, — нехотя откликнулся Николай. — Мертвая сила мимолетно указала на это семейство, но тут же заметалась. Запрыгала, как шальная, с ветки на ветку, устремившись к самой верхушке высокородного дерева. И только одному богу известно, что бы это могло значить…
— Вот как? — протянул цесаревич. — Значит, невесту мне подкинули не просто так.
— Может быть, — отозвался Николай, в раздумье пожав плечами. — А может, девчонка ничего и не знает, оставаясь на задворках заговора.
Цесаревич снова растерянно провел ладонью по волосам, раздраженно дернув рукой:
— Не верю я этому неведению, Коля. Ты переносишь события на себя, и в тебе снова говорит твоя глупая привязанность к юной маркизе. Но все же… мою невесту нужно проверить, пока дело не дошло до бала. Там ведь помолвка… а наследнику нехорошо забирать данное однажды слово жениться.
— Нехорошо, — согласился маркиз.
Цесаревич медленно прошел к столу, усевшись в кресло с высокой спинкой, и тихо произнес:
— Твою малышку тоже нужно проверить, Николай. — Он предупреждающе поднял правую ладонь, заставляя огненного мага прислушаться к голосу разума: — Я не говорю, что она виновна, но все же… слишком много совпадений для одной крошечной девчонки. Ты вот сам подумай…
Павел помолчал.
— Восемь лет жизни взаперти в Хвойном под зорким взглядом одной из самых строгих матрон Старороссии — госпожи Поляковой. Такое кому угодно покажется редкой мукой. И ведь если другим девушкам после обучения суждено было выпрыгнуть в яркую жизнь веселых балов и светских раутов, то ее ждало… что? Скорое замужество — в лучшем случае, со старым другом детства. Брак, в котором нет любви, обычен для высоких родов, но разве о таком мечтается юной графине в семнадцать лет? Я не давлю на тебя, Николай, только ты сам посуди… Участвовала она в заговоре или нет — это дело второе, но верный выбор все же сделала. А ведь всего-то и нужно было, что подобраться к тебе поближе. В свете все знают тебя как человека, напрочь лишенного чувств и эмоций, но только мне известно, каков ты на самом деле. Ты не смог оставить ее в беде, забрав от опасности к себе домой. А там… только дурочка бы не воспользовалась близостью к одному из самых желанных женихов империи. Несколько томных взглядов. Коротких, легких и будто бы совершенно случайных касаний. Удачное стечение обстоятельств — и девчонка стала маркизой, крупным алмазом в ожерелье из драгоценных камней других блистательных дам высшего света.
— Она не желала нашей свадьбы, — с сомнением в голосе проговорил маркиз. — И всеми силами пыталась избежать ее.
— Как по мне, это тоже частица плана, если хочешь знать. Тебе как никому другому должно быть известно: женщина тем привлекательнее для мужчины, чем она недоступнее для него. А твоя малышка как нельзя лучше сыграла в недотрогу.
Кровь ударила в виски так резко, что Николай едва смог совладать с собой. Перед глазами пронеслась вереница вечеров, когда он, опытный и известный в свете искуситель, совершенно бесчестным образом забирал у этой крошечной девочки ее гордость, по крупицам отламывая ее от чистой души. Но высокородное общество всегда скорее обвинит женщину в распутности, чем позволит запятнать имя соблазнившего ее мужчины, — и, похоже, наследник императора не был исключением.
— Вот, значит, как? — Николай, не помня себя от ярости, сделал несколько размашистых шагов в направлении друга. Судорожно сжал кулаки, пытаясь затушить в них оживающий огонь, и ошеломленно замер, запоздало беря себя в руки. Не позволяя чувству сомнения в невиновности своей жены зародиться в сердце, он все же отметил неприятное ощущение, растекшееся внутри прогорклой патокой. Голос маркиза заледенел, и он с показным сарказмом заметил: — А свою семью тоже, по-твоему, убила она?
Павел пожал плечами:
— Тут могло быть по-всякому. Все же… семьей их назвать было сложно с учетом того, что мне известно.
— Отец любил Ольгу, — уверенно проговорил Николай, с невыразимой тоской понимая, что после внезапной гибели родителя его жена этого больше никогда так и не узнает. — Он и увез ее подальше от себя, когда понял, что выжить ему не позволят. Да и дед в ней души не чаял…
— Может, оно и так. А может, и нет. Здесь мне сложно судить, Коля, — печально возразил цесаревич. — Но мертвая сила в твоей малышке живет, этого отрицать нельзя. И если представить, что некромант был не один… тогда легко объясняется, как наследник крови Воробьевых смог выжить.
— И как же? — с издевкой спросил огненный маг.
Павел выжидающе посмотрел на старого друга, раздумывая, стоит ли говорить ему обо всех своих опасениях. И все же решился, совершенно явственно понимая: на кону стояло не только личное счастье чиноначальника особого кабинета — судьба огромной империи могла решиться в эти минуты.
— Никак! — с чувством произнес он. — Как по мне, погиб он в ту ночь. А вот его союзницу ты сам охотно спас, укрыв от своей же силы созданным тобой щитом. Не находишь, что в этой истории слишком много совпадений?
Николай и сам понимал это. Тряхнув головой, будто бы пытаясь отринуть все сказанное цесаревичем, он медленно повернулся в сторону широкого окна со стоящим подле него резным столиком. Молча наполнил бокал янтарным бренди, осушив его всего парой глотков, и снова обернулся к цесаревичу.
Слишком много правды звучало в его словах, но это-то и настораживало. Ведь если бы так просто можно было решить эту загадку, он, Николай, наверняка бы уже справился… или нет? А что, если Павел прав и он действительно позволил себе то, чего позволять не следовало?..
Вот только два новых рода, отмеченных мертвой силой, не давали ему покоя, рождая надежду.
— До бала осталось пять дней, — задумчиво напомнил он цесаревичу. — У нас еще есть время.
— Тут я с тобой не соглашусь: времени почти не осталось. Поляковы говорят, отец может не протянуть даже этих нескольких дней…
Понимая всю сложность ситуации, Николай, плеснув себе еще бренди, поинтересовался:
— Что же ты планируешь делать?
— Что и всегда, — спокойно ответил Павел, подходя к другу и следуя его примеру. — Выстоять вопреки всему. С твоей помощью, кстати.
Огненный маг согласно кивнул:
— Мне нравится твой план.
Залпом выпив содержимое бокала, быстро позволившее ему расслабиться, цесаревич снова опустился в кресло, заняв на сей раз более удобную позу, и уже спокойнее улыбнулся:
— Ничего не бойся рядом со мной, поняла?
И прежде чем она успела что-то ответить, перед ними возник один из каменных стражей. Сотканный из камня, воздуха и тьмы, он подчинялся одновременно как минимум трем высоким родам Старороссии, а это — любой маг понимал явно — дурно. Дурно потому, что такие служители подчиняются каждому из создателей лишь понемногу, не прислушиваясь ни к одному из приказов до конца. А ведь стихия Николая — огонь.
Наспех создав пламенную сферу, маркиз пустил ее в сторону стража, опутав его с ног до головы и временно обездвижив, но так и не приказал испепелить его. Им просто нужно пробраться к выходу, незачем будить гробницу больше, чем уже случилось.
Древний страж предупреждающе зарычал, разворошив старые стены. Протяжный рокот разнесся по длинным коридорам, давая им всего минуту на пробуждение. И вот уже сама усыпальница ожила.
Надо же! Николай знал лишь о каменных охранниках, но о том, что существовали и другие, цесаревич не говорил ему. Опасался? Или же просто не считал нужным?
Понимая, что справиться с таким количеством чужой силы ему будет трудно, огненный маг с недовольством решился: нужно воспользоваться предложением цесаревича. Так он сможет спасти Ольгу, а заодно и спросит Павла о причинах лжи.
Зажав золотую звезду в ладонях, он крепко прижал к себе жену, мигом перенесшись в привычные стены зеленого кабинета. В ответ на взлетевшие от удивления брови цесаревича, поднявшиеся при взгляде на его супругу, тут же произнес:
— Я перенесу ее в родовое поместье, буду здесь через минуту.
И тут же позволил огню проглотить себя, выплюнув в уютной спальне, которую они оставили на рассвете.
— Не покидай этих комнат ни при каких условиях, — попросил маркиз, ласково пробежав губами по пальчикам жены. — И обязательно дождись меня, слышишь?
Ольга сама поцеловала его, нежно обхватив ладонями лицо.
— Дождусь, — пообещала она, когда очередной пламенный переход был готов проглотить мужа.
И снова — зеленый кабинет, изобильное пространство которого измеряется размашистыми шагами наследника императора. На полный ярости взгляд серых глаз огненный маг ответил не менее жестко, позволив себе грубый окрик:
— Ты солгал мне!
Разом опешив и не найдясь с ответом, старый приятель растерянно остановился прямо посреди комнаты, непонимающе воззрившись на институтского друга, после чего спросил:
— Не понимаю, о чем…
— Ты! Солгал! Мне! — С каждым шагом Левшин подбирался все ближе к цесаревичу, яростно сжимая кулаки, чтобы огонь, готовый вот-вот сорваться с его ладоней, не сжег этот чертов дворец дотла. — Ты, Паша!
Он впервые за множество последних лет назвал старого друга просто, по-приятельски. Но в сложившихся условиях это казалось единственно верным, и Николай не сомневался: цесаревич простит ему эту вольность. Вот только можно ли в ответ простить предательство?
— О чем ты? — все еще недоумевал цесаревич. Тон его голоса лишь поначалу казался обычным, тут же сорвавшись на гневный рев: — Это я тебя вызвал, помнишь?! Не хочешь рассказать мне, кто напал на дом герцога Соколова, убив разом его самого и единственного живого свидетеля, способного поведать об изменниках?! Или о том, почему среди руин оказалась лишь твоя юная маркиза, в обожании которой ты совсем потерял разум, раз позволил себе закрыть глаза на очевидное?! Или, может, ты пояснишь, почему взломал вход в королевскую усыпальницу, разбудив древних стражей?! Не удивлюсь, если и там с тобой была эта крайне умная и невероятно талантливая малышка!
Цесаревич возмущенно взирал на друга, уже не беспокоясь о том, какое впечатление производит. Его ноздри яростно расширялись при каждом вздохе, а на ладонях тоже зажглись силовые сферы.
— Выбирай выражения, — обманчиво вкрадчивым голосом напомнил маркиз. — Ты все еще говоришь о моей жене!
— Которую ты, несмотря на мой приказ, поторопился сделать своей во всех смыслах этого слова! — Наследник староросского престола в отчаянии запустил пальцы в волосы, разметав и без того неидеальную прическу. — Господи, Коля, что ты натворил?! Я же просил повременить с наследником!
Николай откликнулся нехотя:
— У нас была всего одна ночь. Вряд ли стоит так опасаться за ее последствия.
— Не стоит?! — снова взревел цесаревич. — Ну что ж, раз ты так сказал… тебе больше нет доверия, друг!
Последнее слово, выделенное особой интонацией, повисло в воздухе, тут же подхваченное маркизом:
— Как и тебе, друг!
Да о чем ты?! Объяснись наконец! — Павел по-прежнему не понимал причин негодования своего чиноначальника, но злость, с которой тот смотрел на него, заставляла задуматься о ее причинах. — Что случилось?!
— Ты солгал мне! — снова повторил огненный маг, на сей раз подробно пояснив: — А я ведь спрашивал тебя, в каких родах течет кровь Воробьевых. И ты намеренно сказал неправду!
— Я сказал правду, — возразил цесаревич. — Только не всю. Те два…
— Те два, — Николай нарочно выделил каждое слово, — скрывают некроманта, который все еще жив!
— Ты же сам сказал накануне, что выжить во взрыве твоей силы вряд ли удалось хоть кому бы то ни было…
— И все же некромант выжил, теперь я знаю это наверняка!
— Почему? — удивился Павел. — Уж не потому ли, что на дом герцога Соколова напал человек с мертвой силой? Но позволь напомнить: утерянный дар течет в венах и твоей маркизы…
— Верно, — сощурился огненный маг. — Как и в моих. А еще… в венах Щукиных, Волковых, Зайцевых, Никитиных…
— Никитиных в империи больше нет. После смерти старого графа единственным наследником остался Алексей, но он давно пересек Лигурийское море…
— В Орловых, — продолжил перечислять маркиз, словно не замечая слов друга, — древнем роде, из которого вышла твоя матушка. И в…
— Род матушки лишь единожды был отмечен мертвым даром, который не пробуждался уже много веков. Это не они! Я не раз спрашивал у высокородного дерева, окропляя его своей кровью!
— Быть может, — отмахнулся огненный маг. — Но ты не упомянул об этом, а в свете причастности самого маркиза Орлова к измене…
— Укоряешь меня? — Наследник впервые позволил себе оправдания. — В любом роду может быть предатель, но семейство матушки слишком близко к престолу, чтобы пожертвовать всем ради призрачного шанса… чего?
— Не знаю, Паша. А ради чего готовы пожертвовать своими жизнями Третьяковы?
— Третьяковы? — вновь удивился цесаревич. — Так это они — второй род, о котором ты упоминал?
— Я не уверен, — нехотя откликнулся Николай. — Мертвая сила мимолетно указала на это семейство, но тут же заметалась. Запрыгала, как шальная, с ветки на ветку, устремившись к самой верхушке высокородного дерева. И только одному богу известно, что бы это могло значить…
— Вот как? — протянул цесаревич. — Значит, невесту мне подкинули не просто так.
— Может быть, — отозвался Николай, в раздумье пожав плечами. — А может, девчонка ничего и не знает, оставаясь на задворках заговора.
Цесаревич снова растерянно провел ладонью по волосам, раздраженно дернув рукой:
— Не верю я этому неведению, Коля. Ты переносишь события на себя, и в тебе снова говорит твоя глупая привязанность к юной маркизе. Но все же… мою невесту нужно проверить, пока дело не дошло до бала. Там ведь помолвка… а наследнику нехорошо забирать данное однажды слово жениться.
— Нехорошо, — согласился маркиз.
Цесаревич медленно прошел к столу, усевшись в кресло с высокой спинкой, и тихо произнес:
— Твою малышку тоже нужно проверить, Николай. — Он предупреждающе поднял правую ладонь, заставляя огненного мага прислушаться к голосу разума: — Я не говорю, что она виновна, но все же… слишком много совпадений для одной крошечной девчонки. Ты вот сам подумай…
Павел помолчал.
— Восемь лет жизни взаперти в Хвойном под зорким взглядом одной из самых строгих матрон Старороссии — госпожи Поляковой. Такое кому угодно покажется редкой мукой. И ведь если другим девушкам после обучения суждено было выпрыгнуть в яркую жизнь веселых балов и светских раутов, то ее ждало… что? Скорое замужество — в лучшем случае, со старым другом детства. Брак, в котором нет любви, обычен для высоких родов, но разве о таком мечтается юной графине в семнадцать лет? Я не давлю на тебя, Николай, только ты сам посуди… Участвовала она в заговоре или нет — это дело второе, но верный выбор все же сделала. А ведь всего-то и нужно было, что подобраться к тебе поближе. В свете все знают тебя как человека, напрочь лишенного чувств и эмоций, но только мне известно, каков ты на самом деле. Ты не смог оставить ее в беде, забрав от опасности к себе домой. А там… только дурочка бы не воспользовалась близостью к одному из самых желанных женихов империи. Несколько томных взглядов. Коротких, легких и будто бы совершенно случайных касаний. Удачное стечение обстоятельств — и девчонка стала маркизой, крупным алмазом в ожерелье из драгоценных камней других блистательных дам высшего света.
— Она не желала нашей свадьбы, — с сомнением в голосе проговорил маркиз. — И всеми силами пыталась избежать ее.
— Как по мне, это тоже частица плана, если хочешь знать. Тебе как никому другому должно быть известно: женщина тем привлекательнее для мужчины, чем она недоступнее для него. А твоя малышка как нельзя лучше сыграла в недотрогу.
Кровь ударила в виски так резко, что Николай едва смог совладать с собой. Перед глазами пронеслась вереница вечеров, когда он, опытный и известный в свете искуситель, совершенно бесчестным образом забирал у этой крошечной девочки ее гордость, по крупицам отламывая ее от чистой души. Но высокородное общество всегда скорее обвинит женщину в распутности, чем позволит запятнать имя соблазнившего ее мужчины, — и, похоже, наследник императора не был исключением.
— Вот, значит, как? — Николай, не помня себя от ярости, сделал несколько размашистых шагов в направлении друга. Судорожно сжал кулаки, пытаясь затушить в них оживающий огонь, и ошеломленно замер, запоздало беря себя в руки. Не позволяя чувству сомнения в невиновности своей жены зародиться в сердце, он все же отметил неприятное ощущение, растекшееся внутри прогорклой патокой. Голос маркиза заледенел, и он с показным сарказмом заметил: — А свою семью тоже, по-твоему, убила она?
Павел пожал плечами:
— Тут могло быть по-всякому. Все же… семьей их назвать было сложно с учетом того, что мне известно.
— Отец любил Ольгу, — уверенно проговорил Николай, с невыразимой тоской понимая, что после внезапной гибели родителя его жена этого больше никогда так и не узнает. — Он и увез ее подальше от себя, когда понял, что выжить ему не позволят. Да и дед в ней души не чаял…
— Может, оно и так. А может, и нет. Здесь мне сложно судить, Коля, — печально возразил цесаревич. — Но мертвая сила в твоей малышке живет, этого отрицать нельзя. И если представить, что некромант был не один… тогда легко объясняется, как наследник крови Воробьевых смог выжить.
— И как же? — с издевкой спросил огненный маг.
Павел выжидающе посмотрел на старого друга, раздумывая, стоит ли говорить ему обо всех своих опасениях. И все же решился, совершенно явственно понимая: на кону стояло не только личное счастье чиноначальника особого кабинета — судьба огромной империи могла решиться в эти минуты.
— Никак! — с чувством произнес он. — Как по мне, погиб он в ту ночь. А вот его союзницу ты сам охотно спас, укрыв от своей же силы созданным тобой щитом. Не находишь, что в этой истории слишком много совпадений?
Николай и сам понимал это. Тряхнув головой, будто бы пытаясь отринуть все сказанное цесаревичем, он медленно повернулся в сторону широкого окна со стоящим подле него резным столиком. Молча наполнил бокал янтарным бренди, осушив его всего парой глотков, и снова обернулся к цесаревичу.
Слишком много правды звучало в его словах, но это-то и настораживало. Ведь если бы так просто можно было решить эту загадку, он, Николай, наверняка бы уже справился… или нет? А что, если Павел прав и он действительно позволил себе то, чего позволять не следовало?..
Вот только два новых рода, отмеченных мертвой силой, не давали ему покоя, рождая надежду.
— До бала осталось пять дней, — задумчиво напомнил он цесаревичу. — У нас еще есть время.
— Тут я с тобой не соглашусь: времени почти не осталось. Поляковы говорят, отец может не протянуть даже этих нескольких дней…
Понимая всю сложность ситуации, Николай, плеснув себе еще бренди, поинтересовался:
— Что же ты планируешь делать?
— Что и всегда, — спокойно ответил Павел, подходя к другу и следуя его примеру. — Выстоять вопреки всему. С твоей помощью, кстати.
Огненный маг согласно кивнул:
— Мне нравится твой план.
Залпом выпив содержимое бокала, быстро позволившее ему расслабиться, цесаревич снова опустился в кресло, заняв на сей раз более удобную позу, и уже спокойнее улыбнулся: