Удивленно посмотрела на огненного мага:
— Вы… не сердитесь?
Он встал с мягкого кресла, отделанного золотистой парчой и расположенного правее меня — так, что я едва ли могла заметить его сразу по пробуждении. Неторопливо прошел вглубь светлой спальни и, доверху налив воды в высокий резной бокал, поднес его мне, по пути добавив туда несколько капель из пузырька в нагрудном кармане. Протянул напиток, коротко приказав:
— Пейте! Всего несколько минут — и вам станет легче. — Проследил, чтобы я выпила все без остатка, тут же забрав бокал, после чего заверил: — Я не могу сердиться на вас за то, что родовой дар просыпается так болезненно.
— Но… разве вы не думаете, что все случившееся — представление?! — Теряясь в догадках, я все сильнее запутывалась в жалких попытках понять маркиза. Ведь даже в самых смелых мечтах я и представить не могла, чтобы господин Левшин стал хоть немного терпимее ко мне. Или же во всем снова виновата моя потребность искать тонкий лучик надежды даже в столь безнадежных ситуациях?
В ответ на мой вопрос Николай Георгиевич неприязненно поджал губы. Окинул меня суровым взглядом, тут же сметя дерзкие мысли о случившихся в нем переменах, и довольно жестко ответил:
— Не говорите глупостей! Пробуждение дара — то, что почувствует любой сильный маг. Я точно знаю, Ольга, что спустя несколько дней вы станете совсем другой. Нам нужно только помочь вам.
— Как? — не удержалась от вопроса я.
— Есть несколько способов, — нехотя ответил маркиз. — Об одном из них, думаю, вы догадываетесь, с учетом того, как уверенно делились силой посреди старого капища…
Дождавшись цветущего румянца, покрывшего мои щеки, господин Левшин удовлетворенно рассмеялся, снова приняв расслабленный вид, и шутливо переспросил:
— Нет? Жаль, это был бы самый короткий и безболезненный путь. — Он вновь бросил на меня лукавый взгляд, позволив себе еще одну маленькую колкость: — Конечно, в вашем случае все же немного болезненный, но это лишь в первый раз. Далее, могу с уверенностью заверить, весьма приятный, как вы уже могли убедиться. Снова нет?
Он довольно заразительно рассмеялся, неожиданно превратившись из чиноначальника кабинета его императорского высочества в совсем неизвестного мне мужчину. Надо же, а ведь я стала супругой человека, о котором ровным счетом ничего не знаю.
Наблюдая за Николаем Георгиевичем из-под полуопущенных ресниц, внезапно осознала, что, когда он так непринужденно смеется, черты его лица разглаживаются и становятся мягче, напрочь стирая напоминание о хищной птице, сходство с которой столь неприятно поразило меня в день знакомства. Смех делает его карие глаза теплыми, добавляя в них медового оттенка, и внутри широких зрачков зажигаются искры…
— Ольга? — Заразительная улыбка маркиза медленно покинула лицо, сменившись легкой растерянностью.
Буря эмоций отразилась в глазах супруга, пока тот беззвучно шел ко мне. Пройдя по прекрасному ковру, он остановился у самого ложа, нежно коснувшись ладонью моей щеки:
— Вы ведь помните, что со вчерашнего дня я остался без женской компании… — Он в очередной раз позволил себе подурачиться, разглядев во мне испуг. — Не стоит так смотреть на мужчину, который голоден.
Помня о случившемся в карете и боясь отвести от него взгляд, я не нашла ничего лучше, чем предложить:
— Думаю, еще не совсем поздно, чтобы попросить вашу кухарку об ужине…
Господин Левшин снова по-мальчишески рассмеялся. Присев на край кровати, настойчиво привлек меня к себе, впрочем, оставив немного места между нами:
— Во-первых, Николай — на этом я все же настаиваю. А во-вторых… я уже говорил вам, что вы совсем не умеете лгать? Так вот, вы еще и совершенно по-детски безыскусны в ведении любовной игры.
Подняв ладонь, чтобы заглушить готовящийся протест, он серьезно добавил:
— Это временное явление, моя дорогая супруга. Совсем скоро вы повзрослеете, и у меня больше не останется поводов для такого задорного смеха.
Спорить не стала. Во-первых, потому как вынуждена была бы тогда назвать его по имени, а во-вторых — ввиду того, что рисковала произнести еще одну глупость, от которой Николая Георгиевича постиг бы новый приступ веселья.
Боясь слишком долго находиться в опасной близости к супругу, предприняла попытку встать, с удивлением обнаружив, что пространство больше не кружится. Видимо, чудодейственное средство господина Левшина уже сработало, но все же он с готовностью протянул мне раскрытую ладонь, не позволив отказаться от предложенной помощи. От горячих пальцев ощутился легкий разряд, выпустивший под кожу цепочку юрких мурашек. Я замерла и, постаравшись скрыть возникшую неловкость, отдернула руку, поднеся ее к шее:
— У меня не было возможности как следует поблагодарить вас…
— …Николай, — закончил за меня его сиятельство, принимая временную отсрочку в… как он сказал? Любовной игре?
Склонив голову в знак согласия, все же постаралась избежать неловкости, позволив себе просто завершить фразу:
— Спасибо.
От господина Левшина не укрылось проявленное неповиновение, и он властно привлек меня к себе. Заключенная в крепкие объятия теперь уже законного супруга, я боялась даже пошевелиться, опасаясь спровоцировать тем самым странный голод маркиза.
Ощущая себя загнанной ланью, я испуганно следила за тем, как огненный маг нарочито медленно проводит кончиками пальцев по тонкой цепи с алыми каплями, раз за разом соскальзывая горячей ладонью на обнаженную кожу груди. Прикосновения его неспешны, но странно Другое: внутри меня совершенно неожиданно разгорается пламя, сбивающее дыхание и сворачивающееся привычным — уже привычным — чувством внизу живота. Едва различимый шепот опаляет:
— Похоже, моя дорогая маркиза, нам с вами придется научиться называть меня по имени. — Ладонь словно ненароком соскальзывает чуть ниже, заставляя меня задохнуться, но огненный маг чудесно владеет собой. Останавливается ненадолго, поднимая почти черные глаза к моим, и у самых губ произносит: — Николай.
Сердце бьется часто-часто. То ли от близости маркиза, то ли от того, как он впервые называет меня, указывая на новый статус. И почему-то именно в этот момент я вдруг явственно осознаю, что стала его женой.
Голова снова начинает кружиться, а я по-прежнему не отрываю взгляда от его сиятельства, не в состоянии разорвать эту странную связь. Неужели он применил ко мне внушение?
Но нет, его левая ладонь так же медленно возвращается к цепочке из камней, а правая уверенно охватывает талию. Хотя, судя по изменившейся траектории, стремительно следующей вниз, можно с уверенностью сказать, что выдержка огненного мага все же имеет некоторые границы.
И потому, не желая исследовать их прямо сейчас, я постаралась как можно скорее выпалить:
— Николай.
Маркиз довольно улыбнулся:
— Видите, это оказалось не так уж и сложно. — Он все же задержался на моей шее, словно бы решая, как поступить дальше. Но уже в следующую минуту с сожалением выдохнул: — Что ж… этот артефакт дает возможность использовать дар супруга. Нося подаренное колье, вы, моя дорогая маркиза, тоже становитесь огненным магом. Удивлены?
Позволив мне чуть отклониться, он тут же сменил интонацию голоса, лишив ее обволакивающе-бархатистой мягкости. И уже серьезным тоном, не терпящим ни малейших возражений, приказал:
— Поэтому я больше не желаю видеть вас без него. Как, впрочем, и без кольца. Оба артефакта — защитные. И оба приведут меня к вам, где бы вы ни оказались. Кольцо, помимо прочего, еще и является порталом. Пламенным, позволяющим вам прийти ко мне по первому желанию. Стоит лишь повернуть камень… вот так!
Сноп искр обдал меня горячим пламенем, но на сей раз оно не жгло — мягко ласкалось. В появившемся ощущении таилось столько ласки, столько тепла, что я невольно удовлетворенно зажмурилась.
— Нравится? — поинтересовался маркиз, снова привнося толику нежности. — Хорошо, что вы больше не боитесь меня.
Наверное, от произнесенной фразы я слишком широко распахнула глаза, отшатнувшись, что помогло супругу догадаться: это не так. Если я и боялась кого во всей Староросской империи, так это господина Левшина. С его несдержанностью, грубостью и жестокостью. С его не поддающейся никаким убеждениям рассудка стальной волей, готовой смести любые доводы в прах. С его…
Лицо Николая Георгиевича тут же лишилось юношеской простоты, снова превратившись в непроницаемую маску чиноначальника особого кабинета. Запоздало осознав, что нанесла супругу незаслуженную обиду, попыталась сгладить ситуацию, коснувшись ладонью его щеки. Но этот жест, видимо расцененный маркизом как жалость, лишь усугубил и без того отчаянное положение.
Мгновенно отстранившись от меня, он прошел к входной двери. Слишком резко — так, что едва не вырвал прочный шнур из паза, — дернул за веревку сонетки, выдавая истинную природу чувств. И раздраженно приказал подать ужин, коротко бросив через плечо:
— С едой нам придется не задерживаться — дела.
Запоздало осознав, что господин Левшин не собирается воспользоваться законным правом на брачную ночь, растерянно спросила:
— Дела? Я думала… вы…
— Вы думали, я — что? — Маркиз обернулся. Окинул меня неприязненным взглядом — ледяным и… таким жестоким, какого я до сих пор не видела ни у кого. В одно мгновение сократил разделяющее нас расстояние и, склонившись к самым губам, прошептал, почти касаясь их: — Вы хотите меня, Ольга? Отвечайте честно, вам нечего бояться в собственном доме!
Дернувшись от чересчур неприкрытой откровенности, попыталась отстраниться, чем еще больше испортила ситуацию. Не нуждаясь в словесном подтверждении унизительного отказа, Николай Георгиевич отчеканил:
— Я не насильник, моя дорогая маркиза! И никогда им не был. Я не стану принудительно овладевать женщиной, которая ненавидит меня!
— Я не… Простите, маркиз.
— Бросьте, Ольга! Не лгите мне! Вы сами вчера признались в этом, так неужели всего за день все изменилось?
Отвернувшись, господин Левшин едко предупредил:
— И не забудьте мое имя. Вы же не желаете, чтобы в следующий раз мне снова пришлось вспомнить о вашем обучении?
Ели молча. Маркиз слишком старательно не смотрел в мою сторону, и от всего этого я чувствовала себя крайне неуютно. Быть может, даже хуже, чем если бы он все же воспользовался данным Богом и людьми правом сделать меня своей.
— Настойчиво советовал бы вам переодеться, — произнес он, едва взглянув в мою сторону. — Нам предстоит нелегкая ночь. Будет ветрено, поэтому никаких глупостей! Шерстяное платье и теплые чулки. Удобные туфли вроде тех, в которых вы выбрались в особняк отца. — Господин Левшин снова раздраженно поджал губы, выразив этим враждебное отношение к неудавшемуся побегу. — Волосы соберите в узел, чтобы не мешали. И да: колье не снимать ни при каких условиях. Понятно?
Дождавшись кивка и поспешно покончив с едой, его сиятельство ненадолго оставил меня одну. Громко хлопнув дверью, прошел в соседнюю спальню, из которой тут же донеслись приглушенные звуки шагов и шум стучащей дверцы шкафа.
Мне же не осталось ничего иного, как быстро выполнить пожелание супруга относительно одежды: задержаться боялась, чтобы не спровоцировать очередной приступ недовольства.
Переодевшись в ванной комнате, по выходе обнаружила господина Левшина в своей спальне, уже облаченного в удобный дорожный костюм темно-серого цвета из теплой ангорской шерсти.
— Этой ночью будет холодно, постарайтесь не замерзнуть, — все еще раздраженно пожелал он. — Плащ!
Набросив тяжелую накидку мне на плечи, огненный маг всего на секунду задержал ладони, и мне внезапно показалось, что он намеревается что-то сказать. С надеждой развернулась к нему, в очередной раз готовая принести извинения, но, встретившись с суровым взглядом, опустошенно опустила глаза.
— Прошу вас, — протянули мне ладонь. — На этот раз мы воспользуемся каретой.
— Снова монастырь? — неприятно удивилась я.
— Нет, Ольга. Этой ночью нам предстоит нечто гораздо более интересное, скоро вы и сами в этом убедитесь.
В карету садились в тягостном молчании, прерванном лишь коротким приглушенным скрипом чуть расшатанной дверцы.
— Нужно будет урезать жалованье груму, — проворчал его сиятельство. — А еще лучше выгнать, если подобное повторится.
Несколько последующих слов негодования господина Левшина потонули в звонком цокоте новых подков конной упряжки, застучавшей по отполированным камням мостовой. Карета слегка покачивалась при попадании колес в небольшие выбоины, и каждый, пусть даже мимолетный, эпизод дорожной тряски отражался недовольством на лице супруга.
Понимая, что Николай Георгиевич пребывает не в лучшем расположении духа, слегка отодвинула темную занавеску окна, чтобы, наблюдая открывающийся вид, ненадолго отвлечься от тягостных мыслей.
На очередном повороте лошади завернули влево, а звонкий цокот копыт сменился приглушенными ударами конских ног об утоптанную землю околиц Петергофа. Фонари, на которые корона не скупилась для иллюминации центральных улиц, встречались теперь все реже, пока последний из них и вовсе не скрылся за тенью невысокого, совсем нескладного дома у городской стены.
Что задумал маркиз?
Словно чувствуя, как я мысленно вернулась к нему, господин Левшин раскрыл правую ладонь, почти невесомо соткав на ней заклинание из десятка огненных символов. Едва заметный бросок колышущегося облачка в сторону окна — и вокруг экипажа снова, как и в день нашего знакомства, зажглось алое сияние с подрагивающими зеленоватыми всполохами.
Значит, расстояние до места визита довольно велико, раз его сиятельство применил к лошадям мертвую силу. Не побоялся?
— Чего? — откликнулся он, видимо, вновь отреагировав на мысли вслух. — Некроманта? Вам не следует беспокоиться, Ольга: он сегодня не ждет нас на этой дороге, наше приключение абсолютно секретно для всех. К слову, даже цесаревич останется в неведении относительно того, куда мы отправились.
Огненный маг окинул меня колючим взглядом, в очередной раз больно хлестнув словами:
— Вы… не сердитесь?
Он встал с мягкого кресла, отделанного золотистой парчой и расположенного правее меня — так, что я едва ли могла заметить его сразу по пробуждении. Неторопливо прошел вглубь светлой спальни и, доверху налив воды в высокий резной бокал, поднес его мне, по пути добавив туда несколько капель из пузырька в нагрудном кармане. Протянул напиток, коротко приказав:
— Пейте! Всего несколько минут — и вам станет легче. — Проследил, чтобы я выпила все без остатка, тут же забрав бокал, после чего заверил: — Я не могу сердиться на вас за то, что родовой дар просыпается так болезненно.
— Но… разве вы не думаете, что все случившееся — представление?! — Теряясь в догадках, я все сильнее запутывалась в жалких попытках понять маркиза. Ведь даже в самых смелых мечтах я и представить не могла, чтобы господин Левшин стал хоть немного терпимее ко мне. Или же во всем снова виновата моя потребность искать тонкий лучик надежды даже в столь безнадежных ситуациях?
В ответ на мой вопрос Николай Георгиевич неприязненно поджал губы. Окинул меня суровым взглядом, тут же сметя дерзкие мысли о случившихся в нем переменах, и довольно жестко ответил:
— Не говорите глупостей! Пробуждение дара — то, что почувствует любой сильный маг. Я точно знаю, Ольга, что спустя несколько дней вы станете совсем другой. Нам нужно только помочь вам.
— Как? — не удержалась от вопроса я.
— Есть несколько способов, — нехотя ответил маркиз. — Об одном из них, думаю, вы догадываетесь, с учетом того, как уверенно делились силой посреди старого капища…
Дождавшись цветущего румянца, покрывшего мои щеки, господин Левшин удовлетворенно рассмеялся, снова приняв расслабленный вид, и шутливо переспросил:
— Нет? Жаль, это был бы самый короткий и безболезненный путь. — Он вновь бросил на меня лукавый взгляд, позволив себе еще одну маленькую колкость: — Конечно, в вашем случае все же немного болезненный, но это лишь в первый раз. Далее, могу с уверенностью заверить, весьма приятный, как вы уже могли убедиться. Снова нет?
Он довольно заразительно рассмеялся, неожиданно превратившись из чиноначальника кабинета его императорского высочества в совсем неизвестного мне мужчину. Надо же, а ведь я стала супругой человека, о котором ровным счетом ничего не знаю.
Наблюдая за Николаем Георгиевичем из-под полуопущенных ресниц, внезапно осознала, что, когда он так непринужденно смеется, черты его лица разглаживаются и становятся мягче, напрочь стирая напоминание о хищной птице, сходство с которой столь неприятно поразило меня в день знакомства. Смех делает его карие глаза теплыми, добавляя в них медового оттенка, и внутри широких зрачков зажигаются искры…
— Ольга? — Заразительная улыбка маркиза медленно покинула лицо, сменившись легкой растерянностью.
Буря эмоций отразилась в глазах супруга, пока тот беззвучно шел ко мне. Пройдя по прекрасному ковру, он остановился у самого ложа, нежно коснувшись ладонью моей щеки:
— Вы ведь помните, что со вчерашнего дня я остался без женской компании… — Он в очередной раз позволил себе подурачиться, разглядев во мне испуг. — Не стоит так смотреть на мужчину, который голоден.
Помня о случившемся в карете и боясь отвести от него взгляд, я не нашла ничего лучше, чем предложить:
— Думаю, еще не совсем поздно, чтобы попросить вашу кухарку об ужине…
Господин Левшин снова по-мальчишески рассмеялся. Присев на край кровати, настойчиво привлек меня к себе, впрочем, оставив немного места между нами:
— Во-первых, Николай — на этом я все же настаиваю. А во-вторых… я уже говорил вам, что вы совсем не умеете лгать? Так вот, вы еще и совершенно по-детски безыскусны в ведении любовной игры.
Подняв ладонь, чтобы заглушить готовящийся протест, он серьезно добавил:
— Это временное явление, моя дорогая супруга. Совсем скоро вы повзрослеете, и у меня больше не останется поводов для такого задорного смеха.
Спорить не стала. Во-первых, потому как вынуждена была бы тогда назвать его по имени, а во-вторых — ввиду того, что рисковала произнести еще одну глупость, от которой Николая Георгиевича постиг бы новый приступ веселья.
Боясь слишком долго находиться в опасной близости к супругу, предприняла попытку встать, с удивлением обнаружив, что пространство больше не кружится. Видимо, чудодейственное средство господина Левшина уже сработало, но все же он с готовностью протянул мне раскрытую ладонь, не позволив отказаться от предложенной помощи. От горячих пальцев ощутился легкий разряд, выпустивший под кожу цепочку юрких мурашек. Я замерла и, постаравшись скрыть возникшую неловкость, отдернула руку, поднеся ее к шее:
— У меня не было возможности как следует поблагодарить вас…
— …Николай, — закончил за меня его сиятельство, принимая временную отсрочку в… как он сказал? Любовной игре?
Склонив голову в знак согласия, все же постаралась избежать неловкости, позволив себе просто завершить фразу:
— Спасибо.
От господина Левшина не укрылось проявленное неповиновение, и он властно привлек меня к себе. Заключенная в крепкие объятия теперь уже законного супруга, я боялась даже пошевелиться, опасаясь спровоцировать тем самым странный голод маркиза.
Ощущая себя загнанной ланью, я испуганно следила за тем, как огненный маг нарочито медленно проводит кончиками пальцев по тонкой цепи с алыми каплями, раз за разом соскальзывая горячей ладонью на обнаженную кожу груди. Прикосновения его неспешны, но странно Другое: внутри меня совершенно неожиданно разгорается пламя, сбивающее дыхание и сворачивающееся привычным — уже привычным — чувством внизу живота. Едва различимый шепот опаляет:
— Похоже, моя дорогая маркиза, нам с вами придется научиться называть меня по имени. — Ладонь словно ненароком соскальзывает чуть ниже, заставляя меня задохнуться, но огненный маг чудесно владеет собой. Останавливается ненадолго, поднимая почти черные глаза к моим, и у самых губ произносит: — Николай.
Сердце бьется часто-часто. То ли от близости маркиза, то ли от того, как он впервые называет меня, указывая на новый статус. И почему-то именно в этот момент я вдруг явственно осознаю, что стала его женой.
Голова снова начинает кружиться, а я по-прежнему не отрываю взгляда от его сиятельства, не в состоянии разорвать эту странную связь. Неужели он применил ко мне внушение?
Но нет, его левая ладонь так же медленно возвращается к цепочке из камней, а правая уверенно охватывает талию. Хотя, судя по изменившейся траектории, стремительно следующей вниз, можно с уверенностью сказать, что выдержка огненного мага все же имеет некоторые границы.
И потому, не желая исследовать их прямо сейчас, я постаралась как можно скорее выпалить:
— Николай.
Маркиз довольно улыбнулся:
— Видите, это оказалось не так уж и сложно. — Он все же задержался на моей шее, словно бы решая, как поступить дальше. Но уже в следующую минуту с сожалением выдохнул: — Что ж… этот артефакт дает возможность использовать дар супруга. Нося подаренное колье, вы, моя дорогая маркиза, тоже становитесь огненным магом. Удивлены?
Позволив мне чуть отклониться, он тут же сменил интонацию голоса, лишив ее обволакивающе-бархатистой мягкости. И уже серьезным тоном, не терпящим ни малейших возражений, приказал:
— Поэтому я больше не желаю видеть вас без него. Как, впрочем, и без кольца. Оба артефакта — защитные. И оба приведут меня к вам, где бы вы ни оказались. Кольцо, помимо прочего, еще и является порталом. Пламенным, позволяющим вам прийти ко мне по первому желанию. Стоит лишь повернуть камень… вот так!
Сноп искр обдал меня горячим пламенем, но на сей раз оно не жгло — мягко ласкалось. В появившемся ощущении таилось столько ласки, столько тепла, что я невольно удовлетворенно зажмурилась.
— Нравится? — поинтересовался маркиз, снова привнося толику нежности. — Хорошо, что вы больше не боитесь меня.
Наверное, от произнесенной фразы я слишком широко распахнула глаза, отшатнувшись, что помогло супругу догадаться: это не так. Если я и боялась кого во всей Староросской империи, так это господина Левшина. С его несдержанностью, грубостью и жестокостью. С его не поддающейся никаким убеждениям рассудка стальной волей, готовой смести любые доводы в прах. С его…
Лицо Николая Георгиевича тут же лишилось юношеской простоты, снова превратившись в непроницаемую маску чиноначальника особого кабинета. Запоздало осознав, что нанесла супругу незаслуженную обиду, попыталась сгладить ситуацию, коснувшись ладонью его щеки. Но этот жест, видимо расцененный маркизом как жалость, лишь усугубил и без того отчаянное положение.
Мгновенно отстранившись от меня, он прошел к входной двери. Слишком резко — так, что едва не вырвал прочный шнур из паза, — дернул за веревку сонетки, выдавая истинную природу чувств. И раздраженно приказал подать ужин, коротко бросив через плечо:
— С едой нам придется не задерживаться — дела.
Запоздало осознав, что господин Левшин не собирается воспользоваться законным правом на брачную ночь, растерянно спросила:
— Дела? Я думала… вы…
— Вы думали, я — что? — Маркиз обернулся. Окинул меня неприязненным взглядом — ледяным и… таким жестоким, какого я до сих пор не видела ни у кого. В одно мгновение сократил разделяющее нас расстояние и, склонившись к самым губам, прошептал, почти касаясь их: — Вы хотите меня, Ольга? Отвечайте честно, вам нечего бояться в собственном доме!
Дернувшись от чересчур неприкрытой откровенности, попыталась отстраниться, чем еще больше испортила ситуацию. Не нуждаясь в словесном подтверждении унизительного отказа, Николай Георгиевич отчеканил:
— Я не насильник, моя дорогая маркиза! И никогда им не был. Я не стану принудительно овладевать женщиной, которая ненавидит меня!
— Я не… Простите, маркиз.
— Бросьте, Ольга! Не лгите мне! Вы сами вчера признались в этом, так неужели всего за день все изменилось?
Отвернувшись, господин Левшин едко предупредил:
— И не забудьте мое имя. Вы же не желаете, чтобы в следующий раз мне снова пришлось вспомнить о вашем обучении?
Ели молча. Маркиз слишком старательно не смотрел в мою сторону, и от всего этого я чувствовала себя крайне неуютно. Быть может, даже хуже, чем если бы он все же воспользовался данным Богом и людьми правом сделать меня своей.
— Настойчиво советовал бы вам переодеться, — произнес он, едва взглянув в мою сторону. — Нам предстоит нелегкая ночь. Будет ветрено, поэтому никаких глупостей! Шерстяное платье и теплые чулки. Удобные туфли вроде тех, в которых вы выбрались в особняк отца. — Господин Левшин снова раздраженно поджал губы, выразив этим враждебное отношение к неудавшемуся побегу. — Волосы соберите в узел, чтобы не мешали. И да: колье не снимать ни при каких условиях. Понятно?
Дождавшись кивка и поспешно покончив с едой, его сиятельство ненадолго оставил меня одну. Громко хлопнув дверью, прошел в соседнюю спальню, из которой тут же донеслись приглушенные звуки шагов и шум стучащей дверцы шкафа.
Мне же не осталось ничего иного, как быстро выполнить пожелание супруга относительно одежды: задержаться боялась, чтобы не спровоцировать очередной приступ недовольства.
Переодевшись в ванной комнате, по выходе обнаружила господина Левшина в своей спальне, уже облаченного в удобный дорожный костюм темно-серого цвета из теплой ангорской шерсти.
— Этой ночью будет холодно, постарайтесь не замерзнуть, — все еще раздраженно пожелал он. — Плащ!
Набросив тяжелую накидку мне на плечи, огненный маг всего на секунду задержал ладони, и мне внезапно показалось, что он намеревается что-то сказать. С надеждой развернулась к нему, в очередной раз готовая принести извинения, но, встретившись с суровым взглядом, опустошенно опустила глаза.
— Прошу вас, — протянули мне ладонь. — На этот раз мы воспользуемся каретой.
— Снова монастырь? — неприятно удивилась я.
— Нет, Ольга. Этой ночью нам предстоит нечто гораздо более интересное, скоро вы и сами в этом убедитесь.
В карету садились в тягостном молчании, прерванном лишь коротким приглушенным скрипом чуть расшатанной дверцы.
— Нужно будет урезать жалованье груму, — проворчал его сиятельство. — А еще лучше выгнать, если подобное повторится.
Несколько последующих слов негодования господина Левшина потонули в звонком цокоте новых подков конной упряжки, застучавшей по отполированным камням мостовой. Карета слегка покачивалась при попадании колес в небольшие выбоины, и каждый, пусть даже мимолетный, эпизод дорожной тряски отражался недовольством на лице супруга.
Понимая, что Николай Георгиевич пребывает не в лучшем расположении духа, слегка отодвинула темную занавеску окна, чтобы, наблюдая открывающийся вид, ненадолго отвлечься от тягостных мыслей.
На очередном повороте лошади завернули влево, а звонкий цокот копыт сменился приглушенными ударами конских ног об утоптанную землю околиц Петергофа. Фонари, на которые корона не скупилась для иллюминации центральных улиц, встречались теперь все реже, пока последний из них и вовсе не скрылся за тенью невысокого, совсем нескладного дома у городской стены.
Что задумал маркиз?
Словно чувствуя, как я мысленно вернулась к нему, господин Левшин раскрыл правую ладонь, почти невесомо соткав на ней заклинание из десятка огненных символов. Едва заметный бросок колышущегося облачка в сторону окна — и вокруг экипажа снова, как и в день нашего знакомства, зажглось алое сияние с подрагивающими зеленоватыми всполохами.
Значит, расстояние до места визита довольно велико, раз его сиятельство применил к лошадям мертвую силу. Не побоялся?
— Чего? — откликнулся он, видимо, вновь отреагировав на мысли вслух. — Некроманта? Вам не следует беспокоиться, Ольга: он сегодня не ждет нас на этой дороге, наше приключение абсолютно секретно для всех. К слову, даже цесаревич останется в неведении относительно того, куда мы отправились.
Огненный маг окинул меня колючим взглядом, в очередной раз больно хлестнув словами: