Теперь, окруженный роскошным северным лесом, Пол любовался живописными пихтовыми рощами, вдыхал влажный воздух, напоенный пряным ароматом вечнозеленой хвои. Шелест ее и беспрестанное жужжание бесчисленных насекомых внушали чувства неисчерпаемой щедрости, всевластия жизни, делали его самого маленькой, незаметной частью необъятной ткани природы.

Слепень уселся на его щеку, вознамерившись напиться крови, но Пол мгновенно раздавил его – реакция не подвела, и расплющенное насекомое упало на землю.

Пока они продирались сквозь чащу, несколько раз принимался моросить мелкий противный дождь. Они нашли место для привала возле извилистой медленной речки, где одетые мхом пихты могли послужить защитой от дождя.

Пока Гарни хлопотал с устройством лагеря, Пол осматривал окрестности, сохраняя бдительность, несмотря на кажущуюся безмятежность этого уединенного места. Теперь, после всего, что они обнаружили в поселке, он все время был настороже.

– У нас есть тент от дождя, – сказал Лето, посмотрев на небо. – Под ним будет сухо и достаточно комфортно.

Темные волосы герцога блестели от влаги.

– Кажется, это путешествие не будет комфортным, – беззаботно отозвался Пол.

– Тренировки не всегда бывают удобными, парень, – поддел юношу Гарни, разворачивая тент. – Они ведь нужны для обучения – чтобы понять, как преодолевать трудности.

Рюкзаки были сложены у подножий толстых деревьев. Стояла такая тишина, что Пол слышал, как струится ленивый речной поток.

– Несчастным я чувствовал себя не так давно, Гарни, – когда услышал, как ты пел, помнишь?

Трубадур поморщился в притворном гневе и обернулся к герцогу:

– У молодого человека нет вкуса.

Лето рассмеялся.

– Я тоже слышал твое пение.

Сделав вид, что он возмущен до глубины души, Гарни закончил обустройство лагеря. Доктор Юэ уже давно занимался делом – собирал образцы растений, рассматривал их, фотографировал и сортировал для последующего анализа.

– Едва ли я найду редкий папоротник барра в первый же день, но надо воспользоваться этой возможностью для того, чтобы больше узнать о природе Каладана. В наших знаниях полно белых пятен.

Дождь прекратился, ветер разогнал тучи, но воздух оставался пронизывающе холодным. Завернувшись в теплую накидку, Пол пошел на отмель и сквозь прогалину в вершинах деревьев принялся рассматривать очистившееся небо. Потом он стал собирать валежник и складывать его на гальку.

– Давайте разведем костер.

Они с Гарни взяли на растопку сухой мох и траву, обложили ветвями и сучьями, и скоро в лесу затрещал веселый огонь. От костра валил довольно густой дым. Пол присел на корточки. От огня веяло настоящей первобытной радостью. Радость эта переполняла чувствами, какие, наверное, испытывали, сидя вокруг костров, далекие предки. Мальчик с невыразимой теплотой посмотрел на отца.

– Я очень рад, что мы здесь.

Герцог Лето, занятый устройством спальных мест под пологом палатки, вышел и встал рядом с сыном. Обычно строгое и официальное выражение его лица смягчилось.

– Я тоже рад, Пол.

Юноша закрыл глаза, отдавшись чувству единения с природой, слушая потрескивание костра. Как хорошо быть вдали от политических дрязг! Но он понимал, что отца и здесь мучают проблемы, ожидавшие его в замке, как укусы надоедливых мух, жужжавших среди деревьев.

На отмели лежало вынесенное речкой искривленное сучковатое бревно, и Пол сел на него, глядя на извилистый водный поток. Гарни нашел место на том же бревне, поставил бализет на колено и принялся его настраивать.

– Немного музыки, молодой человек?

Пол улыбнулся.

– Ты же знаешь, как я люблю твои песни, хоть и поддразниваю тебя.

– Критика оттачивает мастерство менестреля.

– Ты споешь что-то из Оранжевой Библии? Ты любишь эти стихи.

– Нет уж, обычно так говорят хозяева гостиниц, которым не нравятся мои песни! – Гарни перебрал струны и заиграл, тихо напевая себе под нос, подбирая ноты и подходящие слова. Он не был ментатом, как Сафир, но в его памяти хранилось множество народных мелодий и композиций собственного сочинения.

Он запел проникновенным нежным голосом, который был неожиданным контрастом его грубому жесткому лицу.

Моя любовь стоит у своего окна,

Рисует линии на квадратном стекле.

Поднятые руки ее… изгибы их… но вот опущена рука.

Червонным золотом горит закат —

Приди ко мне…

Придите ко мне, теплые ласковые девичьи руки.

Для меня…


Для меня тепло этих милых рук…





Юэ тоже сел на бревно, а Гарни продолжал петь. Пол, смотревший на воду, вдруг увидел крупных рыб – лунных рыб! – которые выпрыгивали из реки, словно привлеченные музыкой трубадура. Эти рыбы были больше лунных рыб, которых разводили в бассейнах. Гигантские, цвета красной меди чешуи покрывали головные перепонки, вибрировавшие в такт музыке. Рыбы крутились на месте, словно погрузившись в гипнотический транс.

Лето, порывшись в ящике со снаряжением, достал сеть на телескопической рукоятке и широким жестом забросил сеть в воду, поймав несколько крупных рыбин. Гарни прекратил игру и отставил в сторону бализет.

– Спою еще раз за ужином. Сегодня мы попируем всласть.

– Да, такая идея и мне нравится, а то у меня в животе уже урчит от голода.

Они с Полом оттащили улов подальше от воды, на мягкий песок.

– У нас будет лесной пир – не то что в банкетном зале Каладанского замка. – Холлик рассмеялся. – Бьюсь об заклад, что и рыба будет вкуснее.

Гарни ловко воткнул небольшой нож в песок у ног Пола.

– Возьми ножик, сынок. Поможешь мне почистить и выпотрошить рыбку.

Одна из рыб отличалась от других, на ее чешуе были видны темные разводы, а головную мембрану покрывали мелкие пузырьки. Вскрыв ей брюхо, Пол увидел икринки с личинками.

– Это самка после оплодотворения, – сказал Юэ, с интересом разглядывая икру. – Она должна была вот-вот родить.

Пол извлек из брюха самки икринки и извивающихся личинок и бросил их в воду, надеясь, что они смогут выжить и превратиться во взрослых рыб.

– Не надо было убивать мать, но уже ничего не поделаешь. Я съем ее сам.

– Не выдавливай из нас слезу, парень, это всего лишь рыба, – сказал Гарни насмешливо, однако герцог посмотрел на сына с уважением.

Юэ молча делал заметки в блокноте.

– Мне было бы интересно разобраться в жизненном цикле лунной рыбы. Это очень важная для Каладана рыба, но о ней мало материала в книгофильмах, которые я просмотрел. Записей министра Веллана тоже не вполне достаточно.

Они поджарили рыбу на костре, а Юэ приготовил гарнир из собранных им съедобных растений и ягод, хотя у путешественников имелся запас пищи не меньше чем на неделю. Пол отметил, что у дикой рыбы другой вкус – немного странный, однако довольно приятный. Он с аппетитом съел свою порцию.

Когда на лес опустилась ночь, они расселись вокруг костра, а Гарни принялся петь баллады. Вскоре сгустившаяся тьма дала знать, что пора укладываться на ночлег. Пол чувствовал странную усталость и неприятные спазмы в животе, но решил, что это от переживаний последних дней. Они расположились в палатке. Лето лег рядом с сыном.

Герцог блаженно вытянулся на одеяле и, посмотрев на звезды, тихо произнес:

– Как обманчив и соблазнителен этот безмятежный покой. Я почти забыл об опасностях Империи.





* * *


Нарушение основополагающих правил требует большого искусства – искусства оказаться единственным, кто, нарушив, выходит сухим из воды.

Граф Хасимир Фенринг



Проводив Лето и Пола на север, Джессика взяла на себя всю необходимую работу в замке: она принимала административные решения, руководила домашним персоналом и незаметно делала все, чтобы облегчить решение проблем, с которыми Лето неизбежно должен был столкнуться по возвращении. Она так долго прожила с герцогом, что многие второстепенные решения принимала самостоятельно, зная, что он ей доверяет.

Усвоив навыки Бинэ Гессерит, она умела как видеть общую картину, так и разбираться в хитросплетениях мелких деталей. Она не обладала способностями ментата, но могла медитировать и сосредотачиваться на проблемах, которые ждали своего решения. По необходимости она была активна и внимательна.

Однажды ясным ветреным утром она покинула каменные стены замка и отправилась на неспешную прогулку вдоль прибрежных скал, всей грудью вдыхая прохладный морской воздух. Сторонний наблюдатель мог легко принять ее за беззаботную придворную даму, бесцельно прогуливающуюся по берегу в развевающейся на ветру юбке, но на самом деле ум Джессики был занят очень сложными вопросами.

Она понимала, почему Лето с такой радостью отправился в глухие леса вместе с сыном, но теперь ей одной пришлось снова и снова перебирать кандидаток в невесты для Пола. Она думала не только о политических расчетах, которые в первую очередь интересовали Лето и Сафира Хавата, но и о жестких инструкциях Верховной Матери, приславшей ее сюда. Джессика была возмущена бесцеремонным вмешательством Ордена, однако она воспитывалась и обучалась на Уаллахе IX и понимала важность долгосрочных селекционных схем.

Приходилось соблюдать хрупкое равновесие между нуждами Дома Атрейдесов и требованиями Бинэ Гессрит, учитывая при этом и интересы сына. Но Лето ничего не должен был об этом знать. К счастью, письмо с предложением было отправлено Джуну Верден, а этот выбор по стечению обстоятельств устроил обе стороны.

В одиночестве, но сопровождаемая роем неотвязных мыслей, Джессика грациозной походкой шла по узкой тропинке вдоль края скал. По одну сторону тропинки зияла глубокая пропасть, впрочем, Джессика шла уверенно, не боясь оступиться. Она остановилась на огороженной перилами смотровой площадке, над которой развевался черно-зеленый флаг Дома Атрейдесов.

Она взглянула вниз, в пропасть, где разбивались о скалы волны прибоя. На двадцать метров ниже площадки Джессика разглядела выступ, на котором помещалось гнездо гигантского морского орла. Серая самка сидела на гнезде из скрепленных водорослей, а белый самец покружил над своей подругой, а затем приземлился рядом, сложив крылья.

Присмотревшись, Джессика заметила, что яйцо уже расколото и самка крылом защищает копошащегося орленка. Мать расположилась так, чтобы прикрыть птенца от ветра и возможного нападения.

Глядя на эту сцену, Джессика подумала, что нет ничего более естественного, чем любовь матери к потомству. Но не всегда могла она прикрыть Пола от опасности. На ее глазах он становился мужчиной, слишком быстро оставив за плечами детство.