— Ваше святейшество…
— Это все хорошо. Все хорошо, — шептал, растворяясь навсегда, призрак Родриго Борджиа, папы римского Александра VI. — Дитя мое, только не дай им…
Он угас окончательно, оставив ее с пустыми руками. Она горько заплакала и легла на пол прямо в кровь, держась за порванное плечо. Одиночество накатило сильнее, душило ее отчаянием, горечью потери. Боль в ранах была притуплена острым клинком душевного страдания.
Кто-то стал перетягивать ей раны. Она мельком увидела, что это Рита. Серж помог подняться, Цезарь тоже подошел, весь в поту и крови, чтобы помочь. Настя искала глазами графа Виттури. И увидела, как Локи и Итсаску добивают извивающуюся тварь, похожую на длинного крокодила, скрещенного со львом. Ролан выпихнул ногой в проем верещащую тварь с телом человека и мордой бабуина. Едва тело демона оказалось за чертой двери, его снесла бледная тень с женским перекошенным лицом, и визг бабуина вскоре стих эхом где-то в глубине подъезда. Противостояние Кали и графа Виттури представляло собой столь завораживающее действо, что больше никто не вмешивался в их танец смерти. Рубашка на Самаэле была разорвана в клочья, но ран на идеальном теле не было, видимо, они залечивались быстро, потому что у Насти еще было достаточно сил. Из шести рук у Кали осталось только три, но демону все равно приходилось сложно. Гнев Кали был страшен, она постоянно нападала, менялась в размерах, перемещалась молниеносно, стараясь отрубить графу голову. Лицо демона было непроницаемо. Он сражался спокойно, сосредоточенно, отражал нападения и одновременно угрожал Кали.
Они бы так и продолжали этот танец, не заметь Кали Наташу, которая неосмотрительно приблизилась к приемной. Белизна ее одежд все еще ярко горела, что привлекло внимание синего глаза Кали.
Ведьма вдруг молниеносно оказалась около Наташи, схватила ее, отлетела вместе с девочкой в сторону, подальше от графа, и начала исчезать. Габриэль и Ролан, стоявшие рядом с балериной, не успели ничего сделать, зато граф Виттури воспользовался этим моментом и нырнул вместе с Кали в пустоту. Видимо, он не дал ей завершить переход, потому что вернул ее обратно вместе с безжизненно повисшей на руке Кали Наташей. Клинок графа насквозь прошил Кали, поначалу Насте показалось, что он и Наташу задел, и она вырвалась из рук Сержа и Риты, бросилась к ним. Приблизившись, она поняла, что клинок прошел совсем рядом с Наташей, но Кали была жива. Она отпустила, содрогаясь, девочку, и та рухнула к ее ногам.
Граф Виттури, презрительно глядя в глаза Кали, разорвал ей грудную клетку и вытащил из нее черное каменное сердце. Глаза ведьмы потухли, и она упала вслед за Наташей на пол, разбившись на черные блестящие, как куски обсидиана, осколки.
Настя уже хлопотала около девочки, но граф Виттури отодвинул ее в сторону, достал маленькую флягу и приложил к белым губам Наташи.
— Незавершенный переход мог ее убить, но, кажется, подвеска помогла ей выжить.
Только сейчас Настя начала ощущать боль от ран, так что подчинилась Рите, которая прикладывала какие-то мази и бинтовала ее. Наташа медленно приходила в себя.
— Почему ты отдала ей кулон Избранной? — Глаза демона прожигали насквозь.
Настя пожала плечами.
— Он ей понравился. А мне с ним было тяжело ходить.
— Тяжело? — Демон провел рукой по волосам, зачесывая их назад. На его лице было поначалу полное недоумение, но потом он расхохотался.
— Что такого смешного я сказала? — Настя жмурилась и шипела от боли, когда Рита прижигала мазью рваные раны.
— Ты — ничего. А вот Рафаэль славно над нами подшутил. Надо мной. — Граф Виттури снова стал серьезным. — Похоже, что ты — хранительница этой побрякушки. Поэтому кулон предупреждал тебя о грозящей ему опасности, но не защищал, как Наташу. Настоящая Избранная — это она.
Настя почувствовала дикое облегчение от этих слов. Все это время участь Избранной давила на нее, а теперь она оказалась от нее свободна. Она прикрыла глаза, позволив Рите обнять себя. Мудрая ведьма помогла ей скрыть слезы облегчения. Но потом страх за Наташу накатил снова.
— Но значит… значит…
Граф Виттури покачал головой, печально глядя на Настю.
— Нет, земная, твоя судьба останется с тобой.
Настя вздохнула с облегчением: Наташа будет жить!
Габриэль и Ролан переглянулись. Им-то легче не стало. Как раз наоборот. Весь груз ответственности за судьбу Избранной неожиданно оказался на плечах кающегося ангела и растерянного инкуба.
Все время, пока Габриэль с Наташей прятались в одном из кабинетов, тревожно прислушиваясь к шуму битвы, ангел никак не мог избавиться от ощущения, что находится совсем рядом с разгадкой своей миссии.
В тот момент, когда дверь распахнулась и на пороге появился черный человек с закрытым лицом, яркий свет ослепил Габриэля. Он не сразу понял, что это заполыхала вдруг ставшая белой Наташа. А когда свет полностью поглотил их, то Габриэль вспомнил все. И за спиной ощутил снова крылья. Он пришел не за Настей, но та должна была привести его к Наташе. И именно маленькую балерину ему предстояло охранять для исполнения ее предназначения.
Граф Виттури передал девочку ангелу и инкубу, убрал мечи в ножны, прижался к стене на мгновение, чтобы собраться с силами, а йотом прошел мимо агентов в свой кабинет, хлопнув дверью.
Что же… Они над ним хорошо посмеялись. Избранная дева — не Настя, это хорошо… Меньше груза на земной. Ей и так чудовищно тяжело.
— Это ничего не меняет, Самаэль, — раздался женский голос за его спиной. Резковатый, высокий, раздраженный. Веста, конечно.
Он развернулся. Одна из сотворенных Старой Матерью духов огня стояла перед ним в легком хитоне, приоткрывающем ее правое бедро. Огоньки сверкали в светлых волосах, синие блестящие глаза, пухлые губы… Она вся так и излучала страсть и желание.
— Светлы дни и горячи твои ночи, Веста! — приветствовал ее граф.
Она и опомниться не успела, как демон скользнул по теплой коже ее бедра ладонью, прижимая к себе, а другой рукой притянул голову поближе, запустив ей пальцы в волосы. Сначала Веста хотела оттолкнуть его, но не смогла. Ему никто не мог сопротивляться. К тому же как она хотела повторить тот его поцелуй! Она стала мягкой и податливой в его объятиях, прижималась к нему теснее. Он с удовольствием поцеловал ее.
Прикрыв глаза, Самаэль почувствовал, что Мать передала ему с Вестой важное сообщение. Он мельком разглядел темную комнатку, детскую кроватку с белеющими в сумраке простынями. Старая Мать склонилась над колыбелью, протянула руку, и с ее ладони посыпалась золотая пыльца. Улыбка на губах Старухи была такой… любящей и нежной, что Самаэль почувствовал, что похожая нежность на мгновение сжала его сердце.
Человеческое дитя заворочалось, Старая Мать тихонько стала напевать колыбельную, чуть качая кровать.
— Спи, отдыхай. Расти. Мы будем ждать тебя, Настя, — донесся до него ее шепот.
Дыхание перехватило, и он снова почувствовал поцелуй Весты на губах и ее пальцы, ласкающие его волосы.
— Что тебе нужно? — спросил он, прервав резко страстный поцелуй, слегка отталкивая ее прочь.
Дух огня, распаленная страстью, вспыхнула от ярости.
— Мать прислала меня сказать тебе, что Настя неприкосновенна. Пока в ней сила Матери, ты не сможешь быть с ней.
— С чего она взяла, что я собирался? — приподнял бровь Самаэль. Он улыбался, а Весту это дико злило. — Ты спалила свой хитон, — добавил он, с интересом разглядывая ее пышные формы.
Веста сначала полыхнула стыдом, потом решила не стыдиться, затем разозлилась на демона, вспомнила о поцелуе, загорелась желанием, однако заметила его спокойствие и насмешку в уголке губ и вспыхнула от негодования.
Пока она размышляла, что лучше, он решил все за нее, привлек снова к себе, и она, изнывая от желания, обвила его шею, готовая простить все на свете…
— Она тебя вместо Насти мне прислала? В качестве утешения? — прошептал он ей на ушко, подхватив ее, когда она, послушная и распаленная страстью, уже обвивала его ногами.
— Будь ты проклят, демон! — Веста обиделась и вспылила, лишая себя возможности получить Самаэля.
Она вспыхнула в его руках ярким огнем и исчезла.
Самаэль и без Старухи знал, что Настя недоступна. Ее воля теперь не принадлежала никому, кроме, пожалуй, самой Матери. Он ведь сам хотел себе сложностей. Вот и получил. Самаэль провел по губам в задумчивости. Так действительно было интересней. Обычная земная смертная. Обычная девочка. Не красавица, не ведьма, не дух, а женщина. И может заехать ему между ног. Может уйти.
Уже не было в ее глазах слепого обожания. Но все-таки он знал, что она думает о нем, хочет быть с ним. Но с ним — настоящим. А от себя настоящего Самаэль сбежал так давно, что не хотел возвращаться снова. Принять ту чашу, что предназначалась ему? Нет. Куда проще быть демоном, играть душами людей, перебирать их как драгоценные камни, пестовать и наставлять, но только тех, кто был ему действительно интересен.
Нет, Насте не найти в нем того, кого она ищет. Он не даст ей больше хода в свою душу. И не тронет ее. Проклятая старуха может быть спокойна.
В любом случае у него сейчас есть проблемы посерьезней. Ноктурна. Лика.
Самаэль привел себя в порядок и вышел к агентам.
— Что теперь будет, — тревожно зудел инкуб уже пятнадцать минут. — Наташа погибнет? Что еще за Избранная?
Габриэль закрыл глаза, пытаясь отстраниться от инкуба. Нет, ну, в самом деле, наказание было слишком сильным, если надо еще терпеть рядом с собой похотливого низшего демона. Как он только Наташу не совратил?
— Тебе вообще больше необязательно здесь быть, — сказал Габриэль. — Можешь уйти. Ты можешь дурно повлиять на…
Ролан вдруг хищно оскалился, одним ударом сбил ангела с ног и вцепился ему в горло.
— Ты здесь никто, белокрылик, не забывай, кого из нас наказали за заваленную миссию. Будешь пытаться командовать, я сбрею твой синий ирокез и засуну тебе его в…
— Вы двое, сдурели, что ли?
Ролан поднял голову. Вампирша с интересом разглядывала композицию «ангел, лежащий под инкубом», затем она приподняла одну бровь и добавила:
— Еще одна стычка, и я вас обоих пристрелю. У нас нет времени на грызню внутри команды. Объясняю доступно или вашим крылато-хвостатым величествам непонятно?
— Не вмешивайся! — огрызнулся Ролан.
Щелчок нацеленного на него пистолета был ответом.
Нехотя инкуб отпустил ангела.
— Она права. — Габриэль понуро расправил помятые крылья. — Вдвоем мы лучше сможем защитить Наташу.
— Сначала научись мечом работать, — напоследок съязвил Ролан и скрылся в одном из кабинетов агентства.
— Куда пошел? — Габриэль хотел было тоже улизнуть, но Итсаску его остановила. — Здесь надо прибраться, займись делом.
Только сейчас ангел смог оценить масштаб разгрома агентства, заметить, что Серж и Локи пытаются хоть как-то вернуть ему приличный вид: Локи собирал поломанную мебель, а Серж замывал кровь в коридоре.
Габриэль вздохнул и отправился подметать осколки, оставшиеся от Кали.
Настя все еще оплакивала Родриго Борджиа, когда на пороге кабинета Цезаря, где она сидела, появился граф Виттури.
— Очень болит? — спросил он, глядя на ее плотно забинтованные ноги и руку, на белых повязках проступала кровь.
Настя чуть помотала головой. Раны пульсировали, горели, но гораздо тяжелее была потеря призрака.
— Он умер, — всхлипывая, ответила она. — Его больше нет.
И опять зарыдала.
— Он умер несколько столетий назад, — мягко возразил граф, присаживаясь рядом с ней. Она доверчиво уткнулась мокрым лицом в его плечо, и от нежности у него защемило сердце. — И никто не оплакивал его смерть так, как ты.
— Для меня он умер полчаса назад. — И ее рыдания стали сильнее.
Он ничего больше не говорил, мягко поглаживая ее вздрагивающие плечи, вытирая испарину на шее, прижал к себе и дал выплакаться. Иногда она судорожно и глубоко вздыхала, и он едва заметно прижимался губами к ее макушке. В тот момент он чувствовал к ней нежность и сочувствие, стараясь не думать о тех потерях, что ждут Настю впереди.
— Это все хорошо. Все хорошо, — шептал, растворяясь навсегда, призрак Родриго Борджиа, папы римского Александра VI. — Дитя мое, только не дай им…
Он угас окончательно, оставив ее с пустыми руками. Она горько заплакала и легла на пол прямо в кровь, держась за порванное плечо. Одиночество накатило сильнее, душило ее отчаянием, горечью потери. Боль в ранах была притуплена острым клинком душевного страдания.
Кто-то стал перетягивать ей раны. Она мельком увидела, что это Рита. Серж помог подняться, Цезарь тоже подошел, весь в поту и крови, чтобы помочь. Настя искала глазами графа Виттури. И увидела, как Локи и Итсаску добивают извивающуюся тварь, похожую на длинного крокодила, скрещенного со львом. Ролан выпихнул ногой в проем верещащую тварь с телом человека и мордой бабуина. Едва тело демона оказалось за чертой двери, его снесла бледная тень с женским перекошенным лицом, и визг бабуина вскоре стих эхом где-то в глубине подъезда. Противостояние Кали и графа Виттури представляло собой столь завораживающее действо, что больше никто не вмешивался в их танец смерти. Рубашка на Самаэле была разорвана в клочья, но ран на идеальном теле не было, видимо, они залечивались быстро, потому что у Насти еще было достаточно сил. Из шести рук у Кали осталось только три, но демону все равно приходилось сложно. Гнев Кали был страшен, она постоянно нападала, менялась в размерах, перемещалась молниеносно, стараясь отрубить графу голову. Лицо демона было непроницаемо. Он сражался спокойно, сосредоточенно, отражал нападения и одновременно угрожал Кали.
Они бы так и продолжали этот танец, не заметь Кали Наташу, которая неосмотрительно приблизилась к приемной. Белизна ее одежд все еще ярко горела, что привлекло внимание синего глаза Кали.
Ведьма вдруг молниеносно оказалась около Наташи, схватила ее, отлетела вместе с девочкой в сторону, подальше от графа, и начала исчезать. Габриэль и Ролан, стоявшие рядом с балериной, не успели ничего сделать, зато граф Виттури воспользовался этим моментом и нырнул вместе с Кали в пустоту. Видимо, он не дал ей завершить переход, потому что вернул ее обратно вместе с безжизненно повисшей на руке Кали Наташей. Клинок графа насквозь прошил Кали, поначалу Насте показалось, что он и Наташу задел, и она вырвалась из рук Сержа и Риты, бросилась к ним. Приблизившись, она поняла, что клинок прошел совсем рядом с Наташей, но Кали была жива. Она отпустила, содрогаясь, девочку, и та рухнула к ее ногам.
Граф Виттури, презрительно глядя в глаза Кали, разорвал ей грудную клетку и вытащил из нее черное каменное сердце. Глаза ведьмы потухли, и она упала вслед за Наташей на пол, разбившись на черные блестящие, как куски обсидиана, осколки.
Настя уже хлопотала около девочки, но граф Виттури отодвинул ее в сторону, достал маленькую флягу и приложил к белым губам Наташи.
— Незавершенный переход мог ее убить, но, кажется, подвеска помогла ей выжить.
Только сейчас Настя начала ощущать боль от ран, так что подчинилась Рите, которая прикладывала какие-то мази и бинтовала ее. Наташа медленно приходила в себя.
— Почему ты отдала ей кулон Избранной? — Глаза демона прожигали насквозь.
Настя пожала плечами.
— Он ей понравился. А мне с ним было тяжело ходить.
— Тяжело? — Демон провел рукой по волосам, зачесывая их назад. На его лице было поначалу полное недоумение, но потом он расхохотался.
— Что такого смешного я сказала? — Настя жмурилась и шипела от боли, когда Рита прижигала мазью рваные раны.
— Ты — ничего. А вот Рафаэль славно над нами подшутил. Надо мной. — Граф Виттури снова стал серьезным. — Похоже, что ты — хранительница этой побрякушки. Поэтому кулон предупреждал тебя о грозящей ему опасности, но не защищал, как Наташу. Настоящая Избранная — это она.
Настя почувствовала дикое облегчение от этих слов. Все это время участь Избранной давила на нее, а теперь она оказалась от нее свободна. Она прикрыла глаза, позволив Рите обнять себя. Мудрая ведьма помогла ей скрыть слезы облегчения. Но потом страх за Наташу накатил снова.
— Но значит… значит…
Граф Виттури покачал головой, печально глядя на Настю.
— Нет, земная, твоя судьба останется с тобой.
Настя вздохнула с облегчением: Наташа будет жить!
Габриэль и Ролан переглянулись. Им-то легче не стало. Как раз наоборот. Весь груз ответственности за судьбу Избранной неожиданно оказался на плечах кающегося ангела и растерянного инкуба.
Все время, пока Габриэль с Наташей прятались в одном из кабинетов, тревожно прислушиваясь к шуму битвы, ангел никак не мог избавиться от ощущения, что находится совсем рядом с разгадкой своей миссии.
В тот момент, когда дверь распахнулась и на пороге появился черный человек с закрытым лицом, яркий свет ослепил Габриэля. Он не сразу понял, что это заполыхала вдруг ставшая белой Наташа. А когда свет полностью поглотил их, то Габриэль вспомнил все. И за спиной ощутил снова крылья. Он пришел не за Настей, но та должна была привести его к Наташе. И именно маленькую балерину ему предстояло охранять для исполнения ее предназначения.
Граф Виттури передал девочку ангелу и инкубу, убрал мечи в ножны, прижался к стене на мгновение, чтобы собраться с силами, а йотом прошел мимо агентов в свой кабинет, хлопнув дверью.
Что же… Они над ним хорошо посмеялись. Избранная дева — не Настя, это хорошо… Меньше груза на земной. Ей и так чудовищно тяжело.
— Это ничего не меняет, Самаэль, — раздался женский голос за его спиной. Резковатый, высокий, раздраженный. Веста, конечно.
Он развернулся. Одна из сотворенных Старой Матерью духов огня стояла перед ним в легком хитоне, приоткрывающем ее правое бедро. Огоньки сверкали в светлых волосах, синие блестящие глаза, пухлые губы… Она вся так и излучала страсть и желание.
— Светлы дни и горячи твои ночи, Веста! — приветствовал ее граф.
Она и опомниться не успела, как демон скользнул по теплой коже ее бедра ладонью, прижимая к себе, а другой рукой притянул голову поближе, запустив ей пальцы в волосы. Сначала Веста хотела оттолкнуть его, но не смогла. Ему никто не мог сопротивляться. К тому же как она хотела повторить тот его поцелуй! Она стала мягкой и податливой в его объятиях, прижималась к нему теснее. Он с удовольствием поцеловал ее.
Прикрыв глаза, Самаэль почувствовал, что Мать передала ему с Вестой важное сообщение. Он мельком разглядел темную комнатку, детскую кроватку с белеющими в сумраке простынями. Старая Мать склонилась над колыбелью, протянула руку, и с ее ладони посыпалась золотая пыльца. Улыбка на губах Старухи была такой… любящей и нежной, что Самаэль почувствовал, что похожая нежность на мгновение сжала его сердце.
Человеческое дитя заворочалось, Старая Мать тихонько стала напевать колыбельную, чуть качая кровать.
— Спи, отдыхай. Расти. Мы будем ждать тебя, Настя, — донесся до него ее шепот.
Дыхание перехватило, и он снова почувствовал поцелуй Весты на губах и ее пальцы, ласкающие его волосы.
— Что тебе нужно? — спросил он, прервав резко страстный поцелуй, слегка отталкивая ее прочь.
Дух огня, распаленная страстью, вспыхнула от ярости.
— Мать прислала меня сказать тебе, что Настя неприкосновенна. Пока в ней сила Матери, ты не сможешь быть с ней.
— С чего она взяла, что я собирался? — приподнял бровь Самаэль. Он улыбался, а Весту это дико злило. — Ты спалила свой хитон, — добавил он, с интересом разглядывая ее пышные формы.
Веста сначала полыхнула стыдом, потом решила не стыдиться, затем разозлилась на демона, вспомнила о поцелуе, загорелась желанием, однако заметила его спокойствие и насмешку в уголке губ и вспыхнула от негодования.
Пока она размышляла, что лучше, он решил все за нее, привлек снова к себе, и она, изнывая от желания, обвила его шею, готовая простить все на свете…
— Она тебя вместо Насти мне прислала? В качестве утешения? — прошептал он ей на ушко, подхватив ее, когда она, послушная и распаленная страстью, уже обвивала его ногами.
— Будь ты проклят, демон! — Веста обиделась и вспылила, лишая себя возможности получить Самаэля.
Она вспыхнула в его руках ярким огнем и исчезла.
Самаэль и без Старухи знал, что Настя недоступна. Ее воля теперь не принадлежала никому, кроме, пожалуй, самой Матери. Он ведь сам хотел себе сложностей. Вот и получил. Самаэль провел по губам в задумчивости. Так действительно было интересней. Обычная земная смертная. Обычная девочка. Не красавица, не ведьма, не дух, а женщина. И может заехать ему между ног. Может уйти.
Уже не было в ее глазах слепого обожания. Но все-таки он знал, что она думает о нем, хочет быть с ним. Но с ним — настоящим. А от себя настоящего Самаэль сбежал так давно, что не хотел возвращаться снова. Принять ту чашу, что предназначалась ему? Нет. Куда проще быть демоном, играть душами людей, перебирать их как драгоценные камни, пестовать и наставлять, но только тех, кто был ему действительно интересен.
Нет, Насте не найти в нем того, кого она ищет. Он не даст ей больше хода в свою душу. И не тронет ее. Проклятая старуха может быть спокойна.
В любом случае у него сейчас есть проблемы посерьезней. Ноктурна. Лика.
Самаэль привел себя в порядок и вышел к агентам.
— Что теперь будет, — тревожно зудел инкуб уже пятнадцать минут. — Наташа погибнет? Что еще за Избранная?
Габриэль закрыл глаза, пытаясь отстраниться от инкуба. Нет, ну, в самом деле, наказание было слишком сильным, если надо еще терпеть рядом с собой похотливого низшего демона. Как он только Наташу не совратил?
— Тебе вообще больше необязательно здесь быть, — сказал Габриэль. — Можешь уйти. Ты можешь дурно повлиять на…
Ролан вдруг хищно оскалился, одним ударом сбил ангела с ног и вцепился ему в горло.
— Ты здесь никто, белокрылик, не забывай, кого из нас наказали за заваленную миссию. Будешь пытаться командовать, я сбрею твой синий ирокез и засуну тебе его в…
— Вы двое, сдурели, что ли?
Ролан поднял голову. Вампирша с интересом разглядывала композицию «ангел, лежащий под инкубом», затем она приподняла одну бровь и добавила:
— Еще одна стычка, и я вас обоих пристрелю. У нас нет времени на грызню внутри команды. Объясняю доступно или вашим крылато-хвостатым величествам непонятно?
— Не вмешивайся! — огрызнулся Ролан.
Щелчок нацеленного на него пистолета был ответом.
Нехотя инкуб отпустил ангела.
— Она права. — Габриэль понуро расправил помятые крылья. — Вдвоем мы лучше сможем защитить Наташу.
— Сначала научись мечом работать, — напоследок съязвил Ролан и скрылся в одном из кабинетов агентства.
— Куда пошел? — Габриэль хотел было тоже улизнуть, но Итсаску его остановила. — Здесь надо прибраться, займись делом.
Только сейчас ангел смог оценить масштаб разгрома агентства, заметить, что Серж и Локи пытаются хоть как-то вернуть ему приличный вид: Локи собирал поломанную мебель, а Серж замывал кровь в коридоре.
Габриэль вздохнул и отправился подметать осколки, оставшиеся от Кали.
Настя все еще оплакивала Родриго Борджиа, когда на пороге кабинета Цезаря, где она сидела, появился граф Виттури.
— Очень болит? — спросил он, глядя на ее плотно забинтованные ноги и руку, на белых повязках проступала кровь.
Настя чуть помотала головой. Раны пульсировали, горели, но гораздо тяжелее была потеря призрака.
— Он умер, — всхлипывая, ответила она. — Его больше нет.
И опять зарыдала.
— Он умер несколько столетий назад, — мягко возразил граф, присаживаясь рядом с ней. Она доверчиво уткнулась мокрым лицом в его плечо, и от нежности у него защемило сердце. — И никто не оплакивал его смерть так, как ты.
— Для меня он умер полчаса назад. — И ее рыдания стали сильнее.
Он ничего больше не говорил, мягко поглаживая ее вздрагивающие плечи, вытирая испарину на шее, прижал к себе и дал выплакаться. Иногда она судорожно и глубоко вздыхала, и он едва заметно прижимался губами к ее макушке. В тот момент он чувствовал к ней нежность и сочувствие, стараясь не думать о тех потерях, что ждут Настю впереди.