– Ну не знаю, давай желание какое-нибудь исполню.

Ну, желание у меня было одно, чтобы его выполнить, выигрывать не нужно. А вот чтобы удержаться, нужно, чтобы перестала голая ходить.

– Давай.

И вот ее манера игры резко изменилась. Во-первых, я всегда играл в нападение дебют офицера, а в защите сицилианскую защиту с вариантом дракона. Я, конечно, не великий знаток, но так примерно смотрел, как нужно играть против этого. И вот она начала делать хрестоматийные первые ходы. Вот она пошла конем, что до этого никогда не делала. Мне бы сразу заподозрить. Ну, в общем, она разделала меня под орех. Что это? Она все время шифровалась под то, что не умеет играть, чтобы меня заманить? Но нет, у нее мышление здесь и сейчас было, видно, как менялась. Блин, точно. Меня развели. Вон у нее рука на бедре чуть подергивается. Я играл против компьютера, а она только ходы повторяла.

– Ну, так же нечестно.

– Не-не-не, все по-честному, ты проиграл три раза, а я выиграла с помощью своего ума. А что я с компьютера ходы считывала, так этого в правилах не было. Опять же, я сама догадалась, как тебя обыграть, – очень приятно улыбаясь и мотая головой из стороны в сторону, сказала она.

– Ну ладно, признаю поражение.

Против такой улыбки нет у меня контрмер.

Эх, если бы я знал, какое давление на меня начнется. Но и к Шаманке уже ходить было как-то неправильно.

Самосвал освободил на удивление просто, снял реактор с истребителя, подключил его с двух противоположных концов котлована к проволоке. Включил рубильник, весь котлован сначала покраснел, потом вспыхнула трава, потом отгорела проволока с одного конца. После нагрева проволока уже стала не стальной, а мягкой. И уже не вилась кольцами, и по ней стало можно аккуратно ходить. Намотанные на колеса мотки я перерезал сваркой, не сам, ремонтными дронами.

Вставил топливный стержень. Запуск. Есть! Все вроде работает. Управление как на гравиплатформе: небольшой джойстик, только регулировки по высоте нет. Жму – не нажимается. Не кнопка, конечно, сенсор. Таких джойстиков у меня много, с разбитых гравиплатформ нарезал, меняются недолго. Дольше ездил за новым. Немного выгреб земли с пола, намело ее туда солидно. Ладно, блоки панели полностью монолитные, туда влага не попадала. Хотя я на этом самосвале впервые увидел прогнивший до дыр металл, жестянка, конечно, толстый-то, наверное, никогда не прогниет. Да, сплав нержавеющий, но оказалось, и он ржавеет. Те дроны и оборудование, что в разбитых корпусах находили, были, что называется, гаражного хранения. В отсеки даже воздух планеты не попадал, все за переборками герметичными. А те железяки, что под ногами кучами навалены, как правило, толщину сантиметровую имеют. А самосвал же стоял под открытым небом, судя по отсутствию пластика, горел, наверное, не раз вместе со степными пожарами. Еще раз повторюсь, хорошо, что все запчасти сделаны монолитными.

Сиденье-диванчик на два места, с которого слезла или обгорела давно вся обшивка, сейчас было просто металлическими ребрами. На ребра положили кусок утеплителя, а уже поверх разместились с Остроухой. Попробовал тронуться с места. Огромные колеса, наполовину вросшие в землю, вырвались на свободу, кабина неожиданно задралась сразу на полтора метра. Правильно, именно на столько колеса были в земле засыпаны. Сейчас выпрыгнули из ямы. Остроухая от неожиданности стукнулась лбом о стойку, где когда-то было вставлено стекло или пластик прозрачный.

– Кто тебе права выдавал? Аккуратнее нельзя было? – сказала она, растирая покрасневший лоб.

Самосвал двигался на самой малой скорости, лишь бы доехать до нашего ангара, вот выехали из котлована, самое сложное позади, дальше дорога ровная. Блин, высоковатая цель. Как бы кто не стрельнул… А тут еще движение какое-то дерганое. И чем дальше едем, тем сильнее дергает. Вот дерганье прекратилось, зато началось: «Взи-и-и-и-и…» Переливаясь двумя нотами, громкий звук пенопласта по стеклу глушил уши. Вот к нему добавилось еще голосов, переливов.

Остроухая зажала уши:

– Что это? Прекрати.

Я на секунду подумал, опять обстрел. Но нет, скорее, что-то трется не смазанное. Остановил самосвал. Скрип прекратился. Хм, а слезать как? Когда в кабину заходил, лесенка всего в метре над землей была, а сейчас больше двух метров высота стала. Я повис на руках и спрыгнул.

Вот это исполин. Когда закопанный стоял, большой, конечно, казался, а сейчас огромный. Как назад залезать буду…

– Сиди там. Сейчас за платформой схожу.

Вернулся назад в котлован. Ямы, откуда колеса вывернулись, были здоровыми, надо бы туда заглянуть. Вдруг что-нибудь блеснет на дне. Осмотрел все. Ничего не блестело, кроме торчащей отовсюду проволоки. Да ну и ладно, я и не хотел. Вернулся к Остроухой, спустил ее вниз.

Так что тут могло так скрипеть? Долго искать не пришлось. Исполинские колеса когда-то вращались на магнитных подшипниках, то есть ось висела в пустоте, ничего не касаясь. Сейчас же магнитопроводы повреждены или размагничены. Скорее, размагничены, все-таки пожары были периодически. Ось уперлась в верхний край ступицы, вот она и терлась со скрипом. Из четырех колес только одно было в норме. Ну, какие-нибудь втулки бронзовые я сюда придумаю. Скорость-то большая не требуется. Смазывать только чем-нибудь. А вот как бы металл колес от огня не отпустился. А то нагружу, а колеса сомнутся. Они вон какими ажурными смотрятся. Значит, нужно делать из него тягача.

Остроухая подсела на шахматы плотно и меня терроризировала своим «давай сыграем» постоянно, в любую свободную минуту, которых, к слову, становилось все больше. Да и делать-то вечерами было абсолютно нечего, не считая получаса тренировки. Вот как до Остроухой дошло, что нужно смотреть за моими ходами, для чего я именно сюда пошел, игра, что называется, у нее пошла. Еще раз повторюсь, шахматы меняют мышление, будь ты хоть трижды умным и с честью можешь решать, как правильно вывернуться из щекотливого положение. Но ты всегда проиграешь тому, кто постоянно создает эти щекотливые положения для тебя. Поэтому основная игра и интерес появляются тогда, когда начинаешь играть не на текущее положение, а на пару ходов вперед. Когда кто-то начинает плести интригу, а ты заранее перехватываешь интригу противника, строя под него ловушку. Естественно, этот тип мышления переносится и в реальную жизнь, и не думайте, что переносятся интриги. Совсем нет. Просто начинаешь мыслить не на текущее время, а на будущее, просчитывая свои ходы. Другое дело, все просчитать невозможно. Этому тоже шахматы учат. Вот ты такую комбинацию разыграл, все учел до мелочей и через ход противнику мат поставишь. Но в этот же ход тебе мат ставят, потому что за великими планами всегда обидная мелочь тебя на место ставит. Весь твой гонор владельца мира спускает до нуля. Поэтому в жизни всегда нужно оставлять место на ошибку, или на то, что ты чего-то не учел.

А еще шахматы учат тебя проигрывать. Остроухая взялась последнее время у меня выигрывать. Она начала искать информацию в сети по шахматам. А дальше идет игра на совсем других уровнях. И уже по шаблонам. Потому что кто-то до тебя уже все стандартные ситуации продумал. Тактика уходит на второе место, на первое выходит стратегия с нудным захватом контроля поля. Но это уже выше моего уровня. Я еле-еле выигрывал у Остроухой одну из четырех партий. Мозги-то у нее работали лучше, чем мои, а сейчас еще и правильно. Кажется, я создал монстра.

В жизни тоже мышление у нее стало совсем не подростковым. Она уже начала просчитывать мою реакцию. И в самый неудачный для меня момент то прогнется, поднимая что-то с пола, то заденет грудью, а то упадет мне в руки, слезая с высоты. К Шаманке я ходить не мог, поэтому приходилось зажимать волю в кулак. Я уже чисто на принцип пошел, вот если встретимся потом, то обязательно все будет. А ее же, наоборот, заводило то, что я не сдавался.

Неожиданный звонок посреди дня. Лер позвонила сама по голосвязи. Что было удивительно, это мне кредиты как бы не нужны, а она просто так тратить не будет. Сразу чую, нехорошее что-то.

– Привет.

– Пугаешь, не томи, рассказывай.

– Мне сделали предложение, от которого я не могу отказаться. Мне предложили место управляющего рестораном почти на границе с Содружеством. Говорят, через пару лет эта планета войдет в Содружество, и я смогу получить гражданство Содружества. Мы улетаем с Каей и Шелом.

– Кем?

– Ну, Здоровяком.

– Ясно.

– Прости, я понимаю, что всем обязана тебе. Но все доли ресторана уже выкупил местный мэр, кроме твоей. И что твоя по бумагам не такая большая, ты вложил больше. Я тебе перевела бы со своей, но мне нужна определенная сумма на счету. Без этой суммы не хватает рейтинга на получение гражданства той планеты. Прости, получается, мы тебя кинули.

Ну что, задумался я, могла и не говорить, а потихоньку слинять. Да и зла я на нее почему-то не держу нисколько.

– Не переживай, я не в обиде. Езжайте, честно, рад за вас. А деньги будут. Да и не думаю, что там разница большая с тем, что я вложил, все-таки ваши части там были, нашли-то мы этот обломок совместно.

– Спасибо. Знай, я тебе должна. Будешь на планете, – она отвлеклась, скинув название планеты, координаты и название ресторана, – заезжай.

– Э нет. Давай так, ты мне не должна, ну, обед, может, хороший. А то заявлюсь я через десять лет к тебе, а ты такая «за долгами пришел» – и хвать меня из двустволки.

– Ну хорошо, целую, пока.


– Подожди, что там Жея с Наксом?

– Расстались. Накс при ресторанчике охотником остался. Жея улетела на станцию, в администрации работает.

– Ну все, теперь пока. Был бы рядом, обнял бы и поцеловал.

Она послала мне воздушный поцелуй и отключилась.

– Кого бы ты там поцеловал? – сузив глаза, спросила Остроухая.

– Где там деда твой? Месяц прошел почти, должно их слышно быть уже, как бабахает.

– Ты тему не переводи. Я и так знаю, что это Лер. Почему ты ее целовать собрался?

– Нравится она мне, – решил добавить чуть масла в огонь.

– А я тебе нравлюсь?

Наш разговор прервало далекое «блоп-бдыщ-бух» за горизонтом.

– А вот твой деда на подходе, через пару дней будет.

– Дня три, – автоматически поправила она меня.

Так, а мне Шаманке написать нужно.

– Привет.

– Дня через четыре прибудет экспедиция.

– Уже?

– Я что тебе пишу, идентификатор просто так не отдавай. Миллионов десять проси, да хоть сто, в принципе, им деваться некуда, заплатят. И чтоб пожизненно мэром твоей деревни тебя назначили, чтоб сам барон назначил. Тут поселение нужно им будет обязательно. Оно только разрастаться будет.

Сам я не мог дать идентификатор, на мне стояла только метка «свой – чужой». А вот прибор, который мог выдавать эти метки, был только у Шаманки.

«Может, зайдешь?»

«Не могу».

«Все-таки девка тебя охмурила».

«Не начинай, уже сколько раз говорили на эту тему». «Все, пока».

Я поднял глаза. На меня в упор смотрела Остроухая и ухмылялась.

– Сейчас точно с Шаманкой переписывался.

– Пошли лучше поезд осмотрим.

Остроухая предложила оставить ее долю здесь. Это шесть контейнеров. Она уговорит деда, как их продать.

Еще шесть мне нужно было утянуть в Южный поселок. Сам ремонтный бот я загрузил сверху на самосвал. Дальше шла волокуша, на которой располагались два контейнера. Дальше шли связанные между собой три больших гравиплатформы, на которых было по одному контейнеру. И замыкали паровоз две маленькие платформы, на которых стоял один контейнер. На сам самосвал я сверху приварил абордажного бота, с которого срезал манипуляторы, оставив стволы и рельсу. Бот мне не подчинялся. Поэтому и срезал манипуляторы, чтоб не навредил, и оружие разрядил. Сейчас он грозно вертел стволами в разные стороны. Гопоту точно напугает. А если не напугает, рядом приварил единственную слушающуюся меня малую турель, которую срезал с потолка. Остальные пять макетов турелей даже не шевелились, но были установлены на контейнерах для антуражу.

Единственное неудобство, это в каюту теперь приходилось залезать по откидной лесенке. Бот ремонтный, в котором каюта была, в кузов перекочевал. Грузил-то я его туда – тоже пару патентов получить можно. Сначала двумя погрузчиками задрал бот. А потом подъехал под него на самосвале, потому что погрузчики его подъем осилили, а вот переместить не могли.

– Ну что, может, навстречу сходим? Тут вроде коридорчик как раз на север есть.

– Пошли, а то скучно сидеть. Только завтра.

Вечерние тренировки сильно изменились, они теперь проходили в основном во сне. Я ложился на кровать и сразу вырубался, переходя в какую-то виртуальность. Тут я отстреливался от гуманоидов, арахнидов и различных дронов и турелей. Я теперь знал, куда пробьет мой игольник турель. Правда, ее нужно было кем-то отвлекать. Так она была быстрее меня. Также узнал уязвимые места скафандров. Проходил и спарринг без оружия либо с холодным оружием, очень нравилось фехтовать. По времени эти тренировки занимали куда больше, чем полчаса, но сенсей говорил, что два раза по пятнадцать минут идет тренировка в фазе быстрого сна. Поэтому сонного времени как несколько часов проходило. Но прибавилась очень неприятная деталь, когда меня прошивала игла или протыкал шпагой сенсей. Боль была настоящая, и я, подпрыгивая на кровати, орал не своим голосом, просыпался, долго держа проткнутое место, пока не исчезнет фантомная боль и не пойму, где я нахожусь. Остроухая ругалась на меня, что я задолбал ее своими кошмарами. Я же отвечал, что меня поллюции мучают от ее поведения. Как только засыпал, бой продолжался. Когда меня убивали несколько раз за ночь, я не высыпался. Хотя убивали меня во сне не каждый день. Утренние же тренировки перевести в сон сенсей отказывался и долбил меня током, чтобы я глупые вопросы не задавал. На вопрос, не привыкну ли я к разрядам, он ответил, конечно, привыкну. И что гражданским станером меня уже не возьмешь. Вот еще побьет меня с полгода, там, глядишь, и полицейский переживу. И что палкой тоже он меня не просто так лупит, чтоб я от резкой боли не терялся.

Вот и в это утро проснулся я за несколько секунд до подъема, обнимая теплое тело и рукой сжимая упругую грудь. Остроухая пошла ва-банк. И ведь получилось бы если бы не…

– Рота, подъем!

Я, перелетев через Остроухую, влетел в комбинезон и кубарем слетел по лесенке, забыл, что бот в кузове. Ладно, опять надулись подушки безопасности вокруг головы, иначе шею бы свернул.

– Не о том думаешь, курсант. Как тебя быстро из себя женские прелести выводят. Усиленная тренировка на повышенной скорости! А если бы ты себе шею сломал? А ну, бегом марш.

Аграфка уже давно со мной по утрам не бегала, являлась только на водные процедуры. Сегодня сенсей был особенно злым. Я бежал, хрипя как лошадь. Вот и водные процедуры. Даже прелести Остроухой сегодня мимо сознания прошли. Надел комбез, завалился на спину на песок отдышаться. Остроухая запрыгнула на меня сверху, и подвигала задом:

– Попался?

– Давай так. Если потом с тобой встретимся, то я буду весь твой. А сейчас как-то вынужденно получается, что ли, не хочу так. Давай, если осознанно потом согласишься, то я обещаю тебя удивить.