Гид кивнул и, обогнав остальных, подступил к нашему «надсмотрщику» и стал ему что-то втолковывать. Тот, как и положено любому порядочному соглядатаю, хмуро посмотрел в мою сторону, потом отрывисто кивнул и, круто развернувшись, устремился прочь. Поймав мой вопросительный взгляд, Олег тоже кивнул и пошел следом за Джимми.
Сказать по правде, у меня была еще одна цель, о которой я не хотел лишний раз напоминать нашим провожатым.
– Могу я у вас найти дихрою? – этот вопрос я задавал в каждой лавке и в каждой аптеке, торгующей китайскими пилюлями, но везде получал отрицательный ответ.
«Впрочем, если бы я нашел ее прямо сейчас, чем бы я занимался все оставшееся время?» – шагая вдоль прилавков, усмехнулся я про себя.
Вообще рынок Баркхор мало чем отличался от других восточных рынков. Единственная деталь, которая бросилась мне в глаза, – множество красивых девушек в национальных костюмах. Как выяснилось чуть позже, у тибетской молодежи с недавних пор возникла традиция – фотомодели (или те, кто просто себя таковыми считает) в обязательном порядке делают снимки в национальном костюме на фоне стен древнего города. Подобные кадры либо остаются на их страницах в WeChat5, либо выкупаются за приличные деньги турфирмами и используются для рекламных проспектов, презентаций и баннеров – все для того, чтобы привлекать в Лхасу и ее окрестности заветные «25+» миллионов китайцев ежегодно.
– Ну что, нагулялся? – спросил Лама, когда через означенное время мы встретились вновь.
– Ага, – ответил я рассеянно.
– Дихрою не нашел?
– Пока нет.
– А с чего ты вообще решил, что она тут будет? Я, сколько сюда ездил, вообще не помню, чтобы где-то что-то о ней слышал.
– Ну, ты же не искал ее целенаправленно. Ладно, посмотрим. Я и не думал, что все окажется так просто.
Вечером в отеле, когда я, вооружившись планшетом, сел за дневник, в голове была каша. Мне хотелось учесть все важное, но при этом не скатиться в банальность, излагая факты, тысячи вариаций которых живут в интернете. Предложение на экране рождалось и умирало, на смену ему приходило новое, но его после пары прочтений ждала та же участь…
«Написал – стёр, написал – стёр, так, к хуям, день и прошел?».
Палец застыл над планшетом.
«Что же ты такое? Откуда? И почему преследуешь меня?» – спросил я мысленно, но снова не получил ответа.
Выждав еще немного, я все-таки разобрался с записями и, убрав планшет, стал листать фотографии на телефоне, чтобы отсеять неудачные и залить остальные на внешний диск.
«Удивительно, конечно – сейчас камера помещается в отсеке диаметром в несколько миллиметров, а еще сто лет назад для того, чтобы спрятать один из самых современных фотоаппаратов, требовался молитвенный барабан… и это я не говорю про количество снимков – там на каждый кадр расходовалась целая фотографическая пластина…»
Следующим утром состоялся первый официальный выезд – около десяти утра мы отправились в монастырь Драк Йерпа. Ярко светило теплое осеннее солнце, ехать было недалеко, но, учитывая горную местность и то, что прежде мы этим составом никогда не путешествовали в колонне, я испытывал тревожные предчувствия на этот счет. По счастью, обошлось без фейлов: «паломники» катили уверенно и вполне дисциплинированно. Только раз на серпантине мотоцикл Бори Гринберга чуть занесло, но Лариса, идущая следом, предусмотрительно сбавила скорость, позволив ему вернуться обратно в колонну без особых проблем.
По дороге нам встретился весьма любопытный холм, усыпанный каким-то немыслимым количеством разноцветных церемониальных флажков (лунгта). Мы остановились, чтобы сделать несколько снимков.
– Смотри, – сказал Лама, указывая наверх.
Я задрал голову и увидел, что пестрой лоскутной паутиной покрыты все горы в округе.
– Каждый флажок исписан мантрами, – продолжил Лама. – Местные верят, что с помощью ветра и флажков молитвы, прочитанные на вершине горы, поднимаются на небо.
– А цвета флажков? – спросил я. – Они имеют значение?
– Да, разумеется. Каждый обозначает свою стихию: воздух, огонь, вода, земля и облака.
– Облака?
– Облака – это эфир, пространство.
«Когда нехер делать, люди подгоняют действительность под свой шаблон. В итоге вокруг них оказываются сплошные шаблоны, мало общего имеющие с действительностью, но кого ебет этот малоинтересный факт?»
«И снова ты… Что это? Влияние Тибета? Какой-то дух нашел себе слушателя?»
Такое объяснение показалось мне смешным, даже нелепым, но других просто не было, а рассказывать кому-то из спутников, даже Ламе с Ребе, о голосе в голове казалось крайне глупой идеей.
«Еще решат, что я с ума сошел на высокогорье…»
Налюбовавшись холмом и горами, мы продолжили путь в Драк Йерпу. По дороге нам попадались молитвенные ступы – говорят, старые были разрушены во время «культурной революции, приведшей к бегству нынешнего Далай-ламы в Индию в середине прошлого века, теперь же на их месте постепенно возводят новые.
«Вещи, которые живут долгую жизнь, просто живут мертвыми», – тихо заметил голос.
С этим сложно было не согласиться.
Монастырь Драк Йерпа, как оказалось, представлял собой разветвленную сеть пещер для медитаций, соединенных между собой лабиринтом тропинок. Лишь возле самых значимых из этих пещер были воздвигнуты постройки, все остальное скрывалось внутри скал. Оставив мотоциклы на стоянке, мы вслед за Олегом и Джимми отправились на экскурсию.
– И не страшно им тут… – буркнул Дмитрий, проходя мимо меня. – Свалится еще потолок на голову…
Монахам, судя по улыбкам на лицах и блаженным взглядам, было вовсе не страшно. Нас они приветствовали, как давних знакомых, и я невольно вспомнил слова Ламы про разницу в настроении жителей Поталы и иных монастырей. Теперь я склонен был согласиться со старым другом.
– Здесь находятся статуи богини Тары… – приведя нас в одну из пещер, сообщил Олег. – А здесь – зал поклонения Будде Будущего, Майтреи…
В желтом «земляном» свете множества свечей и зажженных фитилей, плавающих в гигантских чанах с растопленным воском, позолоченные статуи казались мистическими созданиями, замороженными в моменте по воле некоего волшебника.
– А здесь, если верить легенде, семь месяцев медитировал известный маг махасиддха Падмасамбхава, – будто прочтя мои мысли, сказал Олег. – Говорят, после этого он обрел небывалую чародейскую силу и смог подчинить себе демонов, которые тогда властвовали в Тибете.
– Сказка, – обращаясь к Дмитрию, хмыкнул Павел.
Он говорил негромко, но Олег все равно услышал и удивленно поднял бровь:
– Вы так уверены? Почему?
Павел от всеобщего внимания немного смутился, но быстро собрался с духом и сказал:
– Я в эту магию вообще не верю. Придумали всякого…
– Зачем тогда было лететь в Тибет? – усмехнулся Боря Гринберг.
Судя по улыбкам других, он озвучил общую мысль.
– Ну… так. Статуи всякие… монастыри… – попытался ответить Павел, но в итоге смолк, не закончив фразы.
Мы достигли лестницы, вырубленной прямо в теле скалы, и поднялись. Наверху находились кельи монахов, в одной из которых жил старейший йогин монастыря Драк Йерпа.
– Мы можем к нему наведаться? – спросил я у Олега.
– Да, конечно, – подтвердил наш гид.
Когда мы вошли, йогин сидел на старом узорчатом ковре в позе лотоса. Ноги его покрывала бордовая мантия – в тон к ковру. Седые волосы, спутанные, похожие на дреды, и кудлатая белоснежная борода украшали его смуглое морщинистое лицо. При этом черные глаза были вполне живыми – такие обыкновенно встречаются у юных студиозов, а не у глубоких старцев. Потрясая худре, йогин поприветствовал нас мантрой:
– Ом-мани-пеме-хунг!
– Таши-деле, – нестройным хором ответили мы с Ламой и Ребе.
Старец улыбнулся, взглядом указал на край коврика рядом с собой.
– Садись, – сказал Джимми, и я опустился рядом.
Йогин окинул меня любопытным взглядом и что-то пробормотал.
– Что он говорит? – спросил я у Джимми.
– Он чувствует, что ты что-то ищешь, спрашивает, что, – помедлив, перевел наш «надзиратель».
Я с уважением посмотрел на улыбающегося йогина.
«Что это? Проницательность или дар, обретенный в медитациях?»
– Скажи ему, что я ищу дихрою, – попросил я. – Вдруг он подскажет, где она?
Джимми перевел. Йогин задумался ненадолго, а потом забормотал что-то неразборчивое.
– Он говорит, что здесь ее нет. Может быть, на востоке… – снова пришел на помощь Джимми.
– Ну, значит, будем искать на востоке, – сказал я.
Мы сделали несколько снимков с йогином, после чего поблагодарили его и покинули обитель старца.
Когда Олег вывел нас наружу, я увидел, что над скалами стоит столб дыма и кружат стервятники – похоже, там проходили небесные похороны – древний тибетский ритуал погребения. Поприсутствовать на нем было бы интересно, но, судя по всему, идти туда не меньше дня, да и по взгляду Джимми понятно, что он не в восторге от самой идеи присутствия кого-то из нас на этом древнем ритуале: насколько я знал, за подобное туристу грозило 10 лет тюрьмы.
Мигрень, по счастью, больше не возвращалась, но спал я по-прежнему плохо: уснул только под утро, и то с большим трудом. Учитывая, что мы планировали подняться в восемь и пройти 360 км по высокогорью, это не самая лучшая передышка, но что делать: я не собирался подводить команду.
Тем более что коллектив казался – по крайней мере пока – вполне спокойным и деликатным.
•••
Лето 1900 года
Путь в Лхасу.
Нападение разбойников. Чэшой и Ешей
Цыбиков сидел у себя в палатке и по привычке пил излюбленный отвар.
Путники покинули жилище Лон-бо-чойчжона около двух месяцев назад, но Гомбожаб до сих пор часто вспоминал о странных пророчествах чудаковатого отшельника и фразе, брошенной прорицателем во время церемонии в Лабранге. Диковинное слово «дихроя» буквально преследовало востоковеда.
Сказать по правде, у меня была еще одна цель, о которой я не хотел лишний раз напоминать нашим провожатым.
– Могу я у вас найти дихрою? – этот вопрос я задавал в каждой лавке и в каждой аптеке, торгующей китайскими пилюлями, но везде получал отрицательный ответ.
«Впрочем, если бы я нашел ее прямо сейчас, чем бы я занимался все оставшееся время?» – шагая вдоль прилавков, усмехнулся я про себя.
Вообще рынок Баркхор мало чем отличался от других восточных рынков. Единственная деталь, которая бросилась мне в глаза, – множество красивых девушек в национальных костюмах. Как выяснилось чуть позже, у тибетской молодежи с недавних пор возникла традиция – фотомодели (или те, кто просто себя таковыми считает) в обязательном порядке делают снимки в национальном костюме на фоне стен древнего города. Подобные кадры либо остаются на их страницах в WeChat5, либо выкупаются за приличные деньги турфирмами и используются для рекламных проспектов, презентаций и баннеров – все для того, чтобы привлекать в Лхасу и ее окрестности заветные «25+» миллионов китайцев ежегодно.
– Ну что, нагулялся? – спросил Лама, когда через означенное время мы встретились вновь.
– Ага, – ответил я рассеянно.
– Дихрою не нашел?
– Пока нет.
– А с чего ты вообще решил, что она тут будет? Я, сколько сюда ездил, вообще не помню, чтобы где-то что-то о ней слышал.
– Ну, ты же не искал ее целенаправленно. Ладно, посмотрим. Я и не думал, что все окажется так просто.
Вечером в отеле, когда я, вооружившись планшетом, сел за дневник, в голове была каша. Мне хотелось учесть все важное, но при этом не скатиться в банальность, излагая факты, тысячи вариаций которых живут в интернете. Предложение на экране рождалось и умирало, на смену ему приходило новое, но его после пары прочтений ждала та же участь…
«Написал – стёр, написал – стёр, так, к хуям, день и прошел?».
Палец застыл над планшетом.
«Что же ты такое? Откуда? И почему преследуешь меня?» – спросил я мысленно, но снова не получил ответа.
Выждав еще немного, я все-таки разобрался с записями и, убрав планшет, стал листать фотографии на телефоне, чтобы отсеять неудачные и залить остальные на внешний диск.
«Удивительно, конечно – сейчас камера помещается в отсеке диаметром в несколько миллиметров, а еще сто лет назад для того, чтобы спрятать один из самых современных фотоаппаратов, требовался молитвенный барабан… и это я не говорю про количество снимков – там на каждый кадр расходовалась целая фотографическая пластина…»
Следующим утром состоялся первый официальный выезд – около десяти утра мы отправились в монастырь Драк Йерпа. Ярко светило теплое осеннее солнце, ехать было недалеко, но, учитывая горную местность и то, что прежде мы этим составом никогда не путешествовали в колонне, я испытывал тревожные предчувствия на этот счет. По счастью, обошлось без фейлов: «паломники» катили уверенно и вполне дисциплинированно. Только раз на серпантине мотоцикл Бори Гринберга чуть занесло, но Лариса, идущая следом, предусмотрительно сбавила скорость, позволив ему вернуться обратно в колонну без особых проблем.
По дороге нам встретился весьма любопытный холм, усыпанный каким-то немыслимым количеством разноцветных церемониальных флажков (лунгта). Мы остановились, чтобы сделать несколько снимков.
– Смотри, – сказал Лама, указывая наверх.
Я задрал голову и увидел, что пестрой лоскутной паутиной покрыты все горы в округе.
– Каждый флажок исписан мантрами, – продолжил Лама. – Местные верят, что с помощью ветра и флажков молитвы, прочитанные на вершине горы, поднимаются на небо.
– А цвета флажков? – спросил я. – Они имеют значение?
– Да, разумеется. Каждый обозначает свою стихию: воздух, огонь, вода, земля и облака.
– Облака?
– Облака – это эфир, пространство.
«Когда нехер делать, люди подгоняют действительность под свой шаблон. В итоге вокруг них оказываются сплошные шаблоны, мало общего имеющие с действительностью, но кого ебет этот малоинтересный факт?»
«И снова ты… Что это? Влияние Тибета? Какой-то дух нашел себе слушателя?»
Такое объяснение показалось мне смешным, даже нелепым, но других просто не было, а рассказывать кому-то из спутников, даже Ламе с Ребе, о голосе в голове казалось крайне глупой идеей.
«Еще решат, что я с ума сошел на высокогорье…»
Налюбовавшись холмом и горами, мы продолжили путь в Драк Йерпу. По дороге нам попадались молитвенные ступы – говорят, старые были разрушены во время «культурной революции, приведшей к бегству нынешнего Далай-ламы в Индию в середине прошлого века, теперь же на их месте постепенно возводят новые.
«Вещи, которые живут долгую жизнь, просто живут мертвыми», – тихо заметил голос.
С этим сложно было не согласиться.
Монастырь Драк Йерпа, как оказалось, представлял собой разветвленную сеть пещер для медитаций, соединенных между собой лабиринтом тропинок. Лишь возле самых значимых из этих пещер были воздвигнуты постройки, все остальное скрывалось внутри скал. Оставив мотоциклы на стоянке, мы вслед за Олегом и Джимми отправились на экскурсию.
– И не страшно им тут… – буркнул Дмитрий, проходя мимо меня. – Свалится еще потолок на голову…
Монахам, судя по улыбкам на лицах и блаженным взглядам, было вовсе не страшно. Нас они приветствовали, как давних знакомых, и я невольно вспомнил слова Ламы про разницу в настроении жителей Поталы и иных монастырей. Теперь я склонен был согласиться со старым другом.
– Здесь находятся статуи богини Тары… – приведя нас в одну из пещер, сообщил Олег. – А здесь – зал поклонения Будде Будущего, Майтреи…
В желтом «земляном» свете множества свечей и зажженных фитилей, плавающих в гигантских чанах с растопленным воском, позолоченные статуи казались мистическими созданиями, замороженными в моменте по воле некоего волшебника.
– А здесь, если верить легенде, семь месяцев медитировал известный маг махасиддха Падмасамбхава, – будто прочтя мои мысли, сказал Олег. – Говорят, после этого он обрел небывалую чародейскую силу и смог подчинить себе демонов, которые тогда властвовали в Тибете.
– Сказка, – обращаясь к Дмитрию, хмыкнул Павел.
Он говорил негромко, но Олег все равно услышал и удивленно поднял бровь:
– Вы так уверены? Почему?
Павел от всеобщего внимания немного смутился, но быстро собрался с духом и сказал:
– Я в эту магию вообще не верю. Придумали всякого…
– Зачем тогда было лететь в Тибет? – усмехнулся Боря Гринберг.
Судя по улыбкам других, он озвучил общую мысль.
– Ну… так. Статуи всякие… монастыри… – попытался ответить Павел, но в итоге смолк, не закончив фразы.
Мы достигли лестницы, вырубленной прямо в теле скалы, и поднялись. Наверху находились кельи монахов, в одной из которых жил старейший йогин монастыря Драк Йерпа.
– Мы можем к нему наведаться? – спросил я у Олега.
– Да, конечно, – подтвердил наш гид.
Когда мы вошли, йогин сидел на старом узорчатом ковре в позе лотоса. Ноги его покрывала бордовая мантия – в тон к ковру. Седые волосы, спутанные, похожие на дреды, и кудлатая белоснежная борода украшали его смуглое морщинистое лицо. При этом черные глаза были вполне живыми – такие обыкновенно встречаются у юных студиозов, а не у глубоких старцев. Потрясая худре, йогин поприветствовал нас мантрой:
– Ом-мани-пеме-хунг!
– Таши-деле, – нестройным хором ответили мы с Ламой и Ребе.
Старец улыбнулся, взглядом указал на край коврика рядом с собой.
– Садись, – сказал Джимми, и я опустился рядом.
Йогин окинул меня любопытным взглядом и что-то пробормотал.
– Что он говорит? – спросил я у Джимми.
– Он чувствует, что ты что-то ищешь, спрашивает, что, – помедлив, перевел наш «надзиратель».
Я с уважением посмотрел на улыбающегося йогина.
«Что это? Проницательность или дар, обретенный в медитациях?»
– Скажи ему, что я ищу дихрою, – попросил я. – Вдруг он подскажет, где она?
Джимми перевел. Йогин задумался ненадолго, а потом забормотал что-то неразборчивое.
– Он говорит, что здесь ее нет. Может быть, на востоке… – снова пришел на помощь Джимми.
– Ну, значит, будем искать на востоке, – сказал я.
Мы сделали несколько снимков с йогином, после чего поблагодарили его и покинули обитель старца.
Когда Олег вывел нас наружу, я увидел, что над скалами стоит столб дыма и кружат стервятники – похоже, там проходили небесные похороны – древний тибетский ритуал погребения. Поприсутствовать на нем было бы интересно, но, судя по всему, идти туда не меньше дня, да и по взгляду Джимми понятно, что он не в восторге от самой идеи присутствия кого-то из нас на этом древнем ритуале: насколько я знал, за подобное туристу грозило 10 лет тюрьмы.
Мигрень, по счастью, больше не возвращалась, но спал я по-прежнему плохо: уснул только под утро, и то с большим трудом. Учитывая, что мы планировали подняться в восемь и пройти 360 км по высокогорью, это не самая лучшая передышка, но что делать: я не собирался подводить команду.
Тем более что коллектив казался – по крайней мере пока – вполне спокойным и деликатным.
•••
Лето 1900 года
Путь в Лхасу.
Нападение разбойников. Чэшой и Ешей
Цыбиков сидел у себя в палатке и по привычке пил излюбленный отвар.
Путники покинули жилище Лон-бо-чойчжона около двух месяцев назад, но Гомбожаб до сих пор часто вспоминал о странных пророчествах чудаковатого отшельника и фразе, брошенной прорицателем во время церемонии в Лабранге. Диковинное слово «дихроя» буквально преследовало востоковеда.