– Разрывать? – одними губами переспросил он.
– Ну да. Сдадим вам мотоциклы прямо сейчас, вы привезете возврат за аренду на все оставшиеся дни.
– И что, вы вот так запросто откажетесь… от оставшихся дней путешествия?
– Ну почему же откажемся? – пожал плечами я. – В Тибете есть масса других контор, у которых мы сможем арендовать байки. Завтрашний день мы, конечно, потеряем, но зато потом докатаем без приключений.
Это был блеф, но блеф оправданный: по приезде в «Интерконтиненталь» я специально созвонился с другой тибетской конторой, где в 2013-м уже брал в аренду несколько «роял энфилдов». Да, это, конечно, не «БМВ», но они имелись в наличии, а значит, пересесть на них мы могли без особых проблем.
Тут Олег натурально завис. Его босс, Дава, судя по всему, с нами встречаться боялся, а гид в одиночку ничего не мог решить. Мы терпеливо ждали.
– Сейчас позвоню еще, переговорю со своими, – наконец выдавил Олег. – Давайте ешьте и подходите в лобби.
– Что думаешь? – поинтересовался Ребе, проводив гида пристальным взглядом.
– Не знаю, – честно сказал я и, повернувшись к Паше, спросил:
– У тебя с собой трешка? Или есть больше?
– У меня с собой только тысяча вообще, – нехотя признался Паша.
Из груди Ребе вырвался нервный смешок.
– Так ты… ты же сначала говорил, что трешку готов заплатить? – хмурясь, уточнил я.
– Ну, а потом сказал, что из Москвы погашу, по прилете, – пожал плечами Паша. – У вас, если что, можно подзанять пару тысяч? Я верну сразу, как долечу.
«Я не слишком громко хрущу попкорном?» – хмыкнул голос.
– У меня тысяча найдется, – сказал Ребе.
– И у меня тоже, – нехотя кивнул я.
Покончив с ужином, мы отправились за деньгами, а потом спустились в лобби, где уже ждали Олег и мотопрокатчики – двое молчаливых китайцев с каменными лицами. Поздоровавшись, мы уселись на диванчик, и Ребе спросил у гида:
– Ну, что твои сказали?
– Согласились, – нехотя сказал Олег. – Но только при условии, что Паша сейчас оплатит 3000 наличкой.
– Оплачу, – хрипло сказал Паша.
– Отлично, – кивнул Олег.
На подписание всех нужных бумаг о передаче денег и отсутствии претензий ушло около пятнадцати минут. Мотопрокатчики уже собирались уйти, когда Саша, понимая, что блеф с возвратом байков прошел, решил выжать максимум из этой благоприятной для нас ситуации и спросил:
– А что насчет наших страховок? Нужно решить вопрос сейчас.
Китайцы посмотрели на Олега, тот под нашими хмурыми взглядами нехотя перевел. Мотопрокатчики сели обратно, и весь следующий час мы потратили на то, чтобы превратить «невозможно сделать страховку» в «полис за 400 баксов с минимальной франшизой». Когда прощались, так и хотелось сказать: «Только без фокусов», но я сдержался, хоть и с большим трудом.
– Завтра в 7 утра полисы будут в лобби, – пообещал Олег и убыл вместе с прокатчиками, а мы отправились по номерам.
– Скажем остальным? – спросил Ребе, когда мы уже шли по коридору, ища двери с нужными цифрами.
– Давай лучше дождемся полисов, а то опять что-то отменится… ну его, Саш.
– Согласен, – кивнул он.
Оказавшись в номере, я рухнул на кровать и бессильно раскинул руки.
«Какой же… долгий адовый день».
«А я предупреждал тебя: будь зрителем. Но нет, тебе зачем-то надо в гущу событий», – тут же ухмыльнулся мой незримый собеседник.
«Если бы дело не касалось Ребе, я бы не влезал».
«Правила создания дееспособной организации, освоенные мной за 150 лет, тупы до неприличия: на первом этапе греби всех, кто попадется под руку, на втором избавляйся от умеренных, на третьем мочи радикалов и так далее, а вся эта привязчивость… скучно пиздец».
Он стих, а я запоздало подумал, что уже слышал прежде про 150 лет совсем недавно…
«Андрей?» – вдруг осенило меня.
И снова мне почудился его смешок, очень далекий и тихий, как будто доносящийся из самого Санкт-Петербурга.
•••
Июль 1901 года
Монастыри Брайбун и Сэра. Ампил. Дихроя
– Ты, кажется, чем-то расстроен, Гомбожаб? – спросил слуга Жаргал, нанятый Цыбиковым в Галдане взамен провинившегося Ионданя.
Востоковед покосился в его сторону и нехотя сказал:
– Не обращай внимания, просто задумался.
– Как скажешь, – легко согласился Жаргал.
С ним было довольно просто: пусть порой слуга мог задать неожиданный вопрос, но по первому же намеку отставал и больше не тревожил.
«Хотя сейчас он, конечно же, прав», – подумал Цыбиков про себя.
Покинув Галдан несколько дней назад, путешественники отправились прямиком в Брайбун. Дорога туда вела славная, особенно в сравнении с многими другими в Центральном Тибете, однако вскорости грунт закончился и начался песок. Впереди показались лачуги, стоящие на самом солнцепеке. В них жили бедняки, которые питались подаянием на этой дороге.
– Сурово у них тут все, – заметил востоковед, и Жаргал молча кивнул, соглашаясь с хозяином.
Дальше, перейдя через канал по каменному мосту, Цыбиков лишь убедился в справедливости своих слов: в двух с небольшим верстах от крохотного поселка бедняков на болотах простолюдины жали траву, очень похожую на камыш. За работой бдительно наблюдали надзиратели с палками, которые следили, чтобы люд не стоял без дела.
– Снопы этой травы потом относятся ими же в Лхасу и там продаются, – сказал Жаргал, проследив взгляд хозяина. – Часть денег жнецы оставляют себе, часть отдают.
– Кому?
– Тем, кто с палками, – был ответ.
– Как и везде, – вздохнул Цыбиков.
Он вспомнил о недавней драке Ионданя с другим слугой.
«Они, конечно, знатно сглупили… но стоит ли карать подобную возню отрезанным ухом? Не слишком ли это жестоко?»
Один из надсмотрщиков что-то громко вскрикнул и ударил палкой стоящего рядом жнеца, отчего тот согнулся и долго стоял в такой позе, приходя в себя.
«Хотя о чем это я? Тут, в Тибете, то же самое «крепостное право», только с пытками и казнями…»
Вероятно, озвучь Цыбиков свои мысли кому-то из охранников Галдана, и ему самому бы отрезали ухо.
Путешественники прошли еще пару верст, когда впереди наконец показались ворота монастыря Балдан-Брайбун18. Согласно легендам, его основал в 1416 году ученик и последователь Цзонхавы по имени Даший-балдан. Монастырь был построен амфитеатром, достаточно высоко, по обеим сторонам его находились сады, ныне цветущие, что в совокупности придавало Брайбуну вид самый благостный. Впрочем, так казалось только издали; чем ближе путешественники подходили к воротам, тем менее привлекательным казался вид стен, из-за которых торчали макушки серых многоэтажных домов. Пройдя же через ворота, Цыбиков и его слуга оказались на узких, устланных камнем улицах, зажатых с обеих сторон в тиски вышеупомянутых невзрачных построек. Отыскать среди столь похожих зданий гостиницу оказалось достаточно проблематично – понадобилось не меньше получаса, чтобы все-таки это сделать.
Подкрепившись рисовыми лепешками на местном рынке, Цыбиков вместе с Жаргалом отправился в Цокчэн-дуган19. Там они обнаружили довольно скромную по тибетским меркам (всего в аршин высотой) статую Майтреи, которую изготовили и установили по настоянию Даший-балдана непальские мастера. Зал пустовал, и Гомбожаб пожалел, что не взял с собой худре.
«Получился бы хороший снимок… хотя это, по сути, тот же самый Майтрея, которого я уже фотографировал раньше, только в другом монастыре…»
Из Цокчэн-дугана Гомбожаб и слуга отправились в здание тарнистического факультета Агпа, где находилась куда более нетипичная для здешних мест статуя «Страшного» Ямантаки, которую освятил в свое время не только основатель Брайбуна, но и его учитель – сам Цзонхава.
– А ты знаешь, что эта статуя – копия настоящей? – вдруг сказал слуга.
Цыбиков покачал головой.
– Согласно легенде, был такой монах Лоцзава. Он годами созерцал эту статую и достиг того, что сам Ямантака вселился в него, отчего на лбу Лоцзавы выросли рога. Статуя время спустя сгорела при странных обстоятельствах, а пока изготавливали новую, Лоцзава скончался. По решению настоятеля Брайбуна в новую статую заключили тело покойного монаха.
– Надо же, – без особого интереса сказал Цыбиков.
Обилие тибетских легенд приводило его в смятение. Гомбожабу казалось, что у каждого камня, дерева или здания есть красивая история, нужная лишь для того, чтобы отвлечь внимание от царящей вокруг грязи и нищеты.
После путешественники наведались также к субурганам трех Далай-лам – Второго, Третьего и Четвертого Перерожденцев, посетили Даший-кансар, построенный шестым Далай-ламой для светской жизни, но даже подобные священные места не смогли отвлечь Цыбикова от навязчивой мысли. Встретив рядом со входом во дворец Галдан-побран, что на юго-западном краю монастыря, двух монахов, востоковед тут же, как и в Галдане, осведомился, нельзя ли где-то на территории Брайбуна приобрести сбор дихрои?
– Нет, – ответил один из них, поправив желтую шапку, сползшую на глаза. – Возможно, в Ебре вы найдете что-то…
– А в Сэре? – устало вздохнув, спросил Цыбиков.
– В Сэре вряд ли, – сказал второй монах. – Но попробуйте, конечно.
Востоковед поблагодарил богомольцев и продолжил исследование Брайбуна, твердо решив в ближайшие пару дней покинуть его и все-таки отправиться в монастырь Сэра.
«Если и там удача мне не улыбнется, буду считать, что мироздание водит меня за нос»,
– тем же вечером написал Цыбиков в личном дневнике.
Уехать из Брайбуна быстро не вышло – уж слишком он был велик. Местные говорили, что число богомольцев в нем составляет не менее десяти тысяч, но Цыбикову показалась эта цифра слишком великой. Сказав слуге заниматься покупками еды и книг, сам Гомбожаб следующие три дня потратил на снимки самых значимых зданий монастыря. Случалось Цыбикову видеть и произвол, и нищету, но, памятуя о своей миссии, он избегал тратить пластины на подобное.
– Ну да. Сдадим вам мотоциклы прямо сейчас, вы привезете возврат за аренду на все оставшиеся дни.
– И что, вы вот так запросто откажетесь… от оставшихся дней путешествия?
– Ну почему же откажемся? – пожал плечами я. – В Тибете есть масса других контор, у которых мы сможем арендовать байки. Завтрашний день мы, конечно, потеряем, но зато потом докатаем без приключений.
Это был блеф, но блеф оправданный: по приезде в «Интерконтиненталь» я специально созвонился с другой тибетской конторой, где в 2013-м уже брал в аренду несколько «роял энфилдов». Да, это, конечно, не «БМВ», но они имелись в наличии, а значит, пересесть на них мы могли без особых проблем.
Тут Олег натурально завис. Его босс, Дава, судя по всему, с нами встречаться боялся, а гид в одиночку ничего не мог решить. Мы терпеливо ждали.
– Сейчас позвоню еще, переговорю со своими, – наконец выдавил Олег. – Давайте ешьте и подходите в лобби.
– Что думаешь? – поинтересовался Ребе, проводив гида пристальным взглядом.
– Не знаю, – честно сказал я и, повернувшись к Паше, спросил:
– У тебя с собой трешка? Или есть больше?
– У меня с собой только тысяча вообще, – нехотя признался Паша.
Из груди Ребе вырвался нервный смешок.
– Так ты… ты же сначала говорил, что трешку готов заплатить? – хмурясь, уточнил я.
– Ну, а потом сказал, что из Москвы погашу, по прилете, – пожал плечами Паша. – У вас, если что, можно подзанять пару тысяч? Я верну сразу, как долечу.
«Я не слишком громко хрущу попкорном?» – хмыкнул голос.
– У меня тысяча найдется, – сказал Ребе.
– И у меня тоже, – нехотя кивнул я.
Покончив с ужином, мы отправились за деньгами, а потом спустились в лобби, где уже ждали Олег и мотопрокатчики – двое молчаливых китайцев с каменными лицами. Поздоровавшись, мы уселись на диванчик, и Ребе спросил у гида:
– Ну, что твои сказали?
– Согласились, – нехотя сказал Олег. – Но только при условии, что Паша сейчас оплатит 3000 наличкой.
– Оплачу, – хрипло сказал Паша.
– Отлично, – кивнул Олег.
На подписание всех нужных бумаг о передаче денег и отсутствии претензий ушло около пятнадцати минут. Мотопрокатчики уже собирались уйти, когда Саша, понимая, что блеф с возвратом байков прошел, решил выжать максимум из этой благоприятной для нас ситуации и спросил:
– А что насчет наших страховок? Нужно решить вопрос сейчас.
Китайцы посмотрели на Олега, тот под нашими хмурыми взглядами нехотя перевел. Мотопрокатчики сели обратно, и весь следующий час мы потратили на то, чтобы превратить «невозможно сделать страховку» в «полис за 400 баксов с минимальной франшизой». Когда прощались, так и хотелось сказать: «Только без фокусов», но я сдержался, хоть и с большим трудом.
– Завтра в 7 утра полисы будут в лобби, – пообещал Олег и убыл вместе с прокатчиками, а мы отправились по номерам.
– Скажем остальным? – спросил Ребе, когда мы уже шли по коридору, ища двери с нужными цифрами.
– Давай лучше дождемся полисов, а то опять что-то отменится… ну его, Саш.
– Согласен, – кивнул он.
Оказавшись в номере, я рухнул на кровать и бессильно раскинул руки.
«Какой же… долгий адовый день».
«А я предупреждал тебя: будь зрителем. Но нет, тебе зачем-то надо в гущу событий», – тут же ухмыльнулся мой незримый собеседник.
«Если бы дело не касалось Ребе, я бы не влезал».
«Правила создания дееспособной организации, освоенные мной за 150 лет, тупы до неприличия: на первом этапе греби всех, кто попадется под руку, на втором избавляйся от умеренных, на третьем мочи радикалов и так далее, а вся эта привязчивость… скучно пиздец».
Он стих, а я запоздало подумал, что уже слышал прежде про 150 лет совсем недавно…
«Андрей?» – вдруг осенило меня.
И снова мне почудился его смешок, очень далекий и тихий, как будто доносящийся из самого Санкт-Петербурга.
•••
Июль 1901 года
Монастыри Брайбун и Сэра. Ампил. Дихроя
– Ты, кажется, чем-то расстроен, Гомбожаб? – спросил слуга Жаргал, нанятый Цыбиковым в Галдане взамен провинившегося Ионданя.
Востоковед покосился в его сторону и нехотя сказал:
– Не обращай внимания, просто задумался.
– Как скажешь, – легко согласился Жаргал.
С ним было довольно просто: пусть порой слуга мог задать неожиданный вопрос, но по первому же намеку отставал и больше не тревожил.
«Хотя сейчас он, конечно же, прав», – подумал Цыбиков про себя.
Покинув Галдан несколько дней назад, путешественники отправились прямиком в Брайбун. Дорога туда вела славная, особенно в сравнении с многими другими в Центральном Тибете, однако вскорости грунт закончился и начался песок. Впереди показались лачуги, стоящие на самом солнцепеке. В них жили бедняки, которые питались подаянием на этой дороге.
– Сурово у них тут все, – заметил востоковед, и Жаргал молча кивнул, соглашаясь с хозяином.
Дальше, перейдя через канал по каменному мосту, Цыбиков лишь убедился в справедливости своих слов: в двух с небольшим верстах от крохотного поселка бедняков на болотах простолюдины жали траву, очень похожую на камыш. За работой бдительно наблюдали надзиратели с палками, которые следили, чтобы люд не стоял без дела.
– Снопы этой травы потом относятся ими же в Лхасу и там продаются, – сказал Жаргал, проследив взгляд хозяина. – Часть денег жнецы оставляют себе, часть отдают.
– Кому?
– Тем, кто с палками, – был ответ.
– Как и везде, – вздохнул Цыбиков.
Он вспомнил о недавней драке Ионданя с другим слугой.
«Они, конечно, знатно сглупили… но стоит ли карать подобную возню отрезанным ухом? Не слишком ли это жестоко?»
Один из надсмотрщиков что-то громко вскрикнул и ударил палкой стоящего рядом жнеца, отчего тот согнулся и долго стоял в такой позе, приходя в себя.
«Хотя о чем это я? Тут, в Тибете, то же самое «крепостное право», только с пытками и казнями…»
Вероятно, озвучь Цыбиков свои мысли кому-то из охранников Галдана, и ему самому бы отрезали ухо.
Путешественники прошли еще пару верст, когда впереди наконец показались ворота монастыря Балдан-Брайбун18. Согласно легендам, его основал в 1416 году ученик и последователь Цзонхавы по имени Даший-балдан. Монастырь был построен амфитеатром, достаточно высоко, по обеим сторонам его находились сады, ныне цветущие, что в совокупности придавало Брайбуну вид самый благостный. Впрочем, так казалось только издали; чем ближе путешественники подходили к воротам, тем менее привлекательным казался вид стен, из-за которых торчали макушки серых многоэтажных домов. Пройдя же через ворота, Цыбиков и его слуга оказались на узких, устланных камнем улицах, зажатых с обеих сторон в тиски вышеупомянутых невзрачных построек. Отыскать среди столь похожих зданий гостиницу оказалось достаточно проблематично – понадобилось не меньше получаса, чтобы все-таки это сделать.
Подкрепившись рисовыми лепешками на местном рынке, Цыбиков вместе с Жаргалом отправился в Цокчэн-дуган19. Там они обнаружили довольно скромную по тибетским меркам (всего в аршин высотой) статую Майтреи, которую изготовили и установили по настоянию Даший-балдана непальские мастера. Зал пустовал, и Гомбожаб пожалел, что не взял с собой худре.
«Получился бы хороший снимок… хотя это, по сути, тот же самый Майтрея, которого я уже фотографировал раньше, только в другом монастыре…»
Из Цокчэн-дугана Гомбожаб и слуга отправились в здание тарнистического факультета Агпа, где находилась куда более нетипичная для здешних мест статуя «Страшного» Ямантаки, которую освятил в свое время не только основатель Брайбуна, но и его учитель – сам Цзонхава.
– А ты знаешь, что эта статуя – копия настоящей? – вдруг сказал слуга.
Цыбиков покачал головой.
– Согласно легенде, был такой монах Лоцзава. Он годами созерцал эту статую и достиг того, что сам Ямантака вселился в него, отчего на лбу Лоцзавы выросли рога. Статуя время спустя сгорела при странных обстоятельствах, а пока изготавливали новую, Лоцзава скончался. По решению настоятеля Брайбуна в новую статую заключили тело покойного монаха.
– Надо же, – без особого интереса сказал Цыбиков.
Обилие тибетских легенд приводило его в смятение. Гомбожабу казалось, что у каждого камня, дерева или здания есть красивая история, нужная лишь для того, чтобы отвлечь внимание от царящей вокруг грязи и нищеты.
После путешественники наведались также к субурганам трех Далай-лам – Второго, Третьего и Четвертого Перерожденцев, посетили Даший-кансар, построенный шестым Далай-ламой для светской жизни, но даже подобные священные места не смогли отвлечь Цыбикова от навязчивой мысли. Встретив рядом со входом во дворец Галдан-побран, что на юго-западном краю монастыря, двух монахов, востоковед тут же, как и в Галдане, осведомился, нельзя ли где-то на территории Брайбуна приобрести сбор дихрои?
– Нет, – ответил один из них, поправив желтую шапку, сползшую на глаза. – Возможно, в Ебре вы найдете что-то…
– А в Сэре? – устало вздохнув, спросил Цыбиков.
– В Сэре вряд ли, – сказал второй монах. – Но попробуйте, конечно.
Востоковед поблагодарил богомольцев и продолжил исследование Брайбуна, твердо решив в ближайшие пару дней покинуть его и все-таки отправиться в монастырь Сэра.
«Если и там удача мне не улыбнется, буду считать, что мироздание водит меня за нос»,
– тем же вечером написал Цыбиков в личном дневнике.
Уехать из Брайбуна быстро не вышло – уж слишком он был велик. Местные говорили, что число богомольцев в нем составляет не менее десяти тысяч, но Цыбикову показалась эта цифра слишком великой. Сказав слуге заниматься покупками еды и книг, сам Гомбожаб следующие три дня потратил на снимки самых значимых зданий монастыря. Случалось Цыбикову видеть и произвол, и нищету, но, памятуя о своей миссии, он избегал тратить пластины на подобное.