— Сдала?



Надинька кивнула, поправляя беличью мамину шапочку.



— А ты?



— Я сразу за тобой пошёл отвечать.



— Ну? «Пять»?



— «Четыре».



— «Четыре», — сказала Надинька, — это хорошо!.. Правда?



Однокурсник Коля вздохнул. Надинька очень нравилась ему, но казалось немного странным, что рыжая девчонка учится, словно не прикладывая никаких усилий, и всё время на «отлично», а он сидит и зубрит, а больше «четырёх» всё равно не выходит!



— Ты домой? Можно я тебя провожу?



Надинька удивилась.



— Вообще-то я на поезд, — призналась она. — Мне нужно за город.



— Так я тебя за город провожу, — обрадовался Коля.



Надиньке совсем не нужна была компания, ей хотелось повидаться с домом — они слишком давно не виделись, — но как отказать, чтоб не показаться невежливой и заносчивой, она не знала.



— Ну, пожалуйста, — согласилась она. — Но это неблизко.



— Ты на лыжах, что ли, собралась?



— Почему ты решил? Нет, просто мне нужно съездить.



— Двадцать пятого января назначен лыжный поход, — сказал Коля. Они шли в толпе, всё густевшей по мере приближения к метро. — Ты пойдёшь? Говорят, под Дмитровом хорошее катание.



— Ещё не знаю, буду ли свободна, — отвечала Надинька. — Я в каникулы на кафедре работаю.



— Тоже дело, — похвалил Коля. — Я вообще думаю на вечерний переходить, чтоб работать и учиться! Так толку больше, и матери стану помогать. Она у меня одна колотится.




Разговаривать им было не о чем.



Странное дело! Вот с Серёжей они никак не могли наговориться. Когда в первый день расстались, Надинька недоумевала — они так ни о чём и не успели поговорить!



В поезде Коля рассказывал о жизни где-то под Челябой, там «колотилась» его мать. Надинька вежливо слушала.



Вагон был холодный, летний, от заросших льдом окон так сквозило, что приходилось то и дело поворачиваться спиной и прикрывать варежкой зябнущее ухо.



На станции из поезда вышли трое — Надинька с Колей и какой-то мрачный тип с солдатским вещмешком за плечами. Когда поезд прогремел, удаляясь, сделалось тихо-тихо, только слышно, как кричат галки и скрипит под ногами снег.



— А тебе зачем сюда? К бабке, что ли?



Надинька не поняла.



— Ну, у тебя бабушка тут в деревне?



— Мы здесь раньше жили, — объяснила Надинька. — На даче. Мне хочется дом проведать.



— На да-аче, — удивился Коля. — А вот я не пойму, для чего трудящемуся человеку дача!..



— Чтоб отдыхать, — туманно объяснила Надинька. — После работы.



— Отдыхать культурно надо. На стадионе или в библиотеке. В концерт сходить или в музей. А в деревне разве отдых? В деревне своей работы полно.



В поле на них налетел морозный ветер, исхлестал по щекам, забрался под шапки и пальто. Надинька ёжилась и время от времени шла спиной вперёд. Зато в рощице сразу стало тихо.



Странным и, кажется, опасным был тот человек со станции. Он почему-то шёл следом за ними, не отставал. Надинька поначалу не обращала внимания, а потом стала посматривать. По Москве ходили жуткие слухи об убийствах — как раз в пригородных поездах. Хорошо, что Коля увязался за ней, одной слишком страшно, и вокруг никого.



— Вот там, — говорила Надинька, чтоб не оглядываться поминутно, — дача знаменитого писателя Фадеина, знаешь такого? Который «Штурм» написал и «Долгое лето»?



— Не может быть!



— Так и есть!



— И ты его видала?! Своими глазами?!