– Друг у меня старый, – сказал знакомый неловко, – проблемы у него. Аж из Саратова приехал, может, поможешь. – И пихнул в бок второго мужчину.

Рука в гипсе. Ну, мог бы и догадаться.

– Врачи отказываются, – снимая кепку, сказал неизвестный тоскливо, – говорят, неправильное сращение кости. Нужна операция, а то работать не будет. А сделают неудачно, и без руки остаться запросто. Константин Иванович, – вот почему смешно ему стало, имя переврал, – друг мой еще с Великой войны. Служили вместе в полку…

– Не надо это ему, – прошипел Иваныч, – не поймет.

– В письме позвал. Вроде как многое умеешь. Если надо, – полез в карман пиджака.

– Потом, – отмахиваюсь. – Зайди, гляну. Свои, – уже псу, – на место!

Тот нехотя, с достоинством удалился. Ситуация ему не нравилась. Во двор приглашала хозяйка, а с посетителями разговаривала через забор. Молодой любимец никогда такого прежде не совершал. В собачьем мозгу крутилось сомнение, однако возражать не посмел. Интонации он хорошо разбирал. Команда исключала неповиновение. Просочившихся в калитку облаивать не стал, продолжая наблюдать и готовый кинуться на защиту.

Сквозь гипс разобрать проблему ничуть не труднее, чем через одежду. Ложный сустав образовался. Ничего хорошего. Жить можно и так, но паршиво. А насчет операции… Как можно советовать, не представляя, на что способны здешние хирурги? Наши б до такого не допустили. Тяжко вдруг свалиться неизвестно куда. В прежнем мире работали иными методами. А здесь необходим второй перелом без малейшей гарантии. На ощупь соединять. Тут и помереть недолго. Особенно от наркоза. Дают чем-то подышать, по заверению Кати. Ох, насколько паршиво не знать элементарных вещей. Эфир – что это? То есть я знаю, но как производят? По крайней мере, не верится, чтоб заявился на авось. Совсем прижало, аж в чужой город намылился.

– Я вижу, – сказал вслух. – Прежде не пробовал.

Как раз на таких операциях можно недурственно жить. Магия не заметна, зато результат действий крайне нагляден. И срастается не сразу. С костью труднее намного. Проще работать с тканью и кровеносными сосудами.

– Или спасу, или без руки будешь. Обещать нельзя. Думай. Врач умный, я нет. Не советчик.

– А ты говорил, объясняться замучаешься, – сказал больной приятелю. – Да. Я готов. Сколько хочешь?

– Нет. Вылечу – дашь, сколько не жалко. Нет – без платы. В первый раз – так честно. Идет?

– Не боишься?

– Чего? – удивляюсь.

– Поможешь, а я шиш взамен?

– Кирилл! – предостерегающе воскликнул Иваныч.

Если учесть Николкино понимание буквально, без всякого второго смысла, ничего удивительного. Прежний непременно так и воспринял бы сказанное. Не отдаст ничего.

– Твоя рука, совесть, глупости, – равнодушно объясняю. – Кость Ванычу, – на этот раз сознательно исказил имя, уже зная правильный вариант, – и его родичам чего надо будет – шиш. Он привел, расплата ему.

– А ты не так прост.

– Николка! – крикнула заполошно мать, выглядывая с веранды. – Это кто? Вам чего надо?

– Все путем, – отмахнулся. – Проснуться?

– Да.

– Щас.

– Ты, Иваныч? – потребовала она, подходя. – Нет Ермолая.

– Мы не к нему, вот, – показал, – к Николке.

– Чего надобно? – В тоне заметная угроза. – Со мной говори, к мальчику не приставай.

«Ничего себе мальчик, – подумал с оторопью Кирилл. – Здоровый лось, пахать на нем вместо лошади запросто. Не хочется называть недоумком. Как-то не похож, зря Костя пугал. Нормально говорит, невнятно, но дык университетов не оканчивал».

– Я прямой, – на прощание говорю клиенту. – Да – да, нет – нет. Не я просить. Мне плевать.

– Согласен, – кивнул тот. – Все бы так предлагали.

– Вы о чем? – Мамаша была в негодовании, договаривались через ее голову неизвестно о чем с убогим ребенком. Фактически права, если б был прежний Николка.

– Завтра с утра приходь. Тверезый. И эта… больно будет. Мабыть до вечера. Пшли, – сказал матери, когда, раскланявшись, неожиданные гости удалились, – ентот заплатит. Скока есть – все отдаст. А мне навык. Дальше легше.

Это она поняла и оторопело согласно кивнула. Вряд ли прежде выдавал такие длинные фразы.

В доме все обстояло прекрасно. Парень уже сидел и негромко разговаривал со своей мамашей. Пришлось уложить и приступить к полноценному осмотру. Реально надобности серьезной не было. В своих действиях уверен полностью, но всегда проверял результат повторно. А тут не на себе и близких, а с чужим человеком. Достаточно не обнаружить сразу небольшое кровотечение или остатки недобитой опухоли, и все труды насмарку, а по репутации крепкий удар. Лучше потерять еще полчаса, чем выслушивать претензии разъяренных внезапным обострением или летальным исходом. Да и для публики полезно покрасивее выглядеть. Не раз-два, деньги взял и за дверь, а с уважением и осмотром дополнительным.

– Ничё, – подвел итог изысканиям. – Дергать слабже. Завтра прити. Вечер. Через месяц – шиш. – Новое слово мне понравилось, емкое. – Пиляли не жрать, помеха. Терпеть.

– А? – обернулась, не поняв, клиентка. – Ульяна Степановна?

– Он говорит, – покровительственно перевела мамаша, – операция прошла успешно, завтра закончит, какое-то время судороги будут, но все слабее. В течение месяца прекратятся совсем. И порошки не есть, а то мешают смотреть и затрудняют исцеление.


На самом деле результат должен быть быстрее, да и проблемы вряд ли будут. Эта падучая не врожденная, а приобретенная. Убрав причину, практически сразу ставишь на ноги. Тем более дырку в черепе не сверлил и ничего не резал железом. Но всегда важно обеспечить себе некую отмазку. Организм человека – сложнейшая вещь. В нем одновременно происходит масса реакций, химических, биологических, физических. Он привык к определенным сигналам и подстроился под них. А здесь резкое изменение. Мало ли что случится. Особенно если продолжить глотать таблетки, неизвестно как действующие на мозг. По-любому пройдет время, прежде чем остатки лекарств выйдут из крови и органов.

– Про порошки и так понятно, – сказал парень. – Спасибо тебе. – Голос дрогнул.

А вот искренняя благодарность всегда приятна.

Во дворе неизвестно что обрушилось, и раздались пьяные матерки, сбивая торжественность. Я подался на выход посмотреть, благо никто не ждет этикета и расшаркиваний от такого типа. Ага, так и думал. Естественно, не тати в ночи крадутся, а крепко поддавший папаша осчастливил возвращением. Он в любом виде на автопилоте доходит до дома.

Подхожу и поднимаю тяжелую, обвисающую тушу. Теперь тащить его до кровати, козла.

– Мальчик мой, – слезливо говорит папаша.

– Пьешь – знай меру, – встряхивая, как кошка мышь, еле слышно произношу. Два дня речь готовил, обнаружив, как Катя расстраивается. В отличие от всех остальных до ее чувств мне есть дело. В ней ни корысти, ни стыда от такого родственника, по контрасту с мамашей. Любовь зла, полюбишь и убогого. Николка не понимал, принимая как должное. А я знаю, насколько тяжкая ноша. – Еще раз увижу таким, будешь рыгать при виде алкоголя.

Кажется, он протрезвел, с таким испугом глядит.

– Э, – жалобно заблеял.

– Наизнанку выворачивать станет, веришь?

Ермолай поспешно закивал.

– Ты что, Николка? – спросила мать.

Слышать или видеть со спины наше общение она не могла, однако нечто учуяла.

– Норм, – отпуская папашу, спокойно отвечаю. – Сам идет. Ни помогать.



– Вот Москва, – увлеченно говорила Катя, ползая пальцем по разложенной карте. – А вот здесь Подольск, только его не видно. Масштаб неподходящий.

Ей нравилось поучать, и я не мешал.

– Это Европа, Великобритания, одна из великих держав наряду с Россией и Францией. Папа говорит, наша фамилия Жандровы от иностранного предка пошла. В тысяча восемьсот двенадцатом году в плен попал, да так и остался. Скорее всего, врет, – как о привычном сказала. – Французская фамилия такая бывает – Жандр, есть старый дворянский род, да мы к ним никаким боком. Наверное, предок был из крепостных генерала Жандра.

Я мысленно тяжко вздохнул. Чем больше узнаешь, тем хуже приходится. Теперь какие-то крепостные. При крепости жили? Ну, не изучали у нас подробно историю России, даже про Европу давали в самых общих чертах. А позже мне вся эта чушь без надобности была. Даже когда задумался об изменениях. Двадцатый век с упором на определенные тенденции штудировал. Причем искал узловые точки. А далекое прошлое интересам нисколько не мешало.

В принципе, регулярно доставал вопросами девочку, за неимением более образованных рядом и нежеланием насторожить раньше времени родителей. Непременно ведь передадут про странные слова. Вот и приходится до поры пользоваться ее подсказками. Если чего не знала, Катя моментально переводила разговор на другое. Но не оставляла так, а обязательно выясняла ответ в школе и на следующий день принималась наставлять, чувствуя превосходство и полагая, что ее хитрость незаметна. Какая разница, пусть ей будет приятно. Главное, получить нужное.

Иностранные языки пока без надобности. Русского и так хватает, и важно подтянуть его до отсутствия косноязчия. Хорошо, есть газеты, и можно улучшать речь тамошними оборотами, заодно борясь с падежами и неопределенными формами. Важно не лезть до поры в редакционные статьи о политике. Есть и другие страницы без массы здешних разборок. Люди везде люди, даже в другом мире. Московская газета сообщает:

«Приведение смертного приговора в исполнение через повешение осужденного за вооруженное нападение и несколько убийств», «Забастовали извозчики, требующие повышения таксы за проезд и отмены обязательной формы одежды», «На общественных работах приняли участие две тысячи семьсот тридцать два человека, облагораживая улицы столицы», «Красным Крестом открыта столовая для нуждающихся на сто тридцать человек», «Оштрафование газеты градоначальником генералом Щербатовым за нарушения согласно пунктам…».

Практически по каждой заметке надо выяснять, о чем речь идет. Почему извозчиков заставляют в форме ходить и что за страхование рабочих. Оказалось, оно пока в зачаточном состоянии и лишь на случай травм. Ну а цензура не новость. У нас в будущем тоже за неправильные взгляды можно с работы вылететь. А еще про многое иносказаниями объясняться, чтоб не обидеть те или иные группы. Причем я еще не забыл времена, когда обзывали всяческих мятежников ублюдками, а теперь исключительно – людьми с сомнительными взглядами. Черт, какое «теперь»? Теперь у нас на дворе тысяча девятьсот! – а не две тысячи сто двадцать шестой год, и путаться нельзя.

Больше всего заинтересовало объявление о наборе на фельдшеров. Требовался аттестат об окончании шести классов. Затем три года обучения на курсах по предметам: Закон Божий, история России, география, арифметика; начальные основы геометрии, естественных наук, физики и химии; анатомия и физиология, хирургия и учение о повязках; фармацевтика, фармакология и рецептура, патология и гигиена, оказание помощи мнимоумершим – это кто ж такие? – служебный и дисциплинарный уставы, русский и латинский языки и чистописание.

Потому и дошло дело до географии. Даже сдавать экстерном школьную программу – надо иметь минимальные знания по предметам. Конечно, не прямо завтра, но через годик собирался идти по лекарской линии. Имея диплом даже фельдшера, может официально лечить, и уже никто не потащит в качестве шарлатана в суд или оштрафует. Ну нет у них здесь не только настоящих сенсов, но и представления об их возможностях! Тщательно проверил законы, насколько это возможно, через Катю. Могут обвинить в мошенничестве или незаконной медицинской деятельности. Все. Никаких санкций с квалифицированными пытками и химическими препаратами. Образованные люди считают ведьм порождением глупости невежественного народа. Пока не прижмет. Это ж не страна, а золотое дно!

Все ж одним движением волшебной палочки (бред) спасать людей невозможно. А затраты энергии сводятся к минимуму при использовании стандартных методов и лекарств. Ну или нестандартных. Мамаше, при всей ее грубости, определенно стало плохо при зрелище излечения руки. Я вырезал кусок гипса, проделав окошко к нужному месту, потом обычным молотком бил до образования огромной гематомы. Рука превратилась в бревно, раздувшись, и, если б заранее не отключил клиента, не помогли бы и ремни. А так залечил в течение трех сеансов при помощи Юи. Николка опять доигрался бы до больницы, но у меня опыта перекачки солнечной энергии много больше.

На пятый день повреждения у Кирилла исчезли, опухоль окончательно пропала, еще через пару недель кость срослась, как положено, рука обрела чувствительность и подвижность. На следующий день после проверки с окончательным результатом он пришел и, позвав специально меня, выложил на стол двадцать пять золотых монет номиналом в червонец. Это было сильно. Годовой заработок рабочего со специальностью. На текстильной фабрике девкам, работающим по десять-двенадцать часов, жалованье семнадцать рубликов в месяц. Пятьдесят новыми, после реформы, платили на заводе хорошему мастеру. Новичку, естественно, на пятнадцать-двадцать рублей меньше.

Уже начал разбираться слегка. Здесь в ходу бумажные деньги (очередной бред ненормального мира), но после войны была огромная инфляция (естественно, печатай, сколько душа требует), и такие монеты стоят заметно больше номинала. Серьезная сумма. Идея переходить на новый уровень себя оправдала в полной мере. Собственное здоровье люди ценят высоко, а если предложить самому выбрать сумму, подавляющее большинство принесет без торговли много, без всякого нажима. Кстати, среди бедных значительно реже встречаются жулики, чем среди богатых. Обычно держат обещания. С кем-то из высшего общества я б в подобные игры баловаться не стал и послал бы к матери определять размер гонорара.

– Николка! – позвала мать приторно-сладко. – Спускайся!

Мы сидели на сеновале для пущей гарантии, что не застанут внезапным налетом. Но раз заявилась, значит, придется слазить. Обычно вечером не трогали, позволяя после ужина заниматься своими делами. Судя по тону, очередная клиентка напрашивается.

– Сама Аросева приехала, – с непонятным мне восторгом сообщила мамаша, когда слез вниз. – Ну, актриса, в синема играет. А! – махнула рукой, уловив недоумение. Само понятие я уже знал, но вот внутри зала ни разу не был. Денег на руки не выдавали и одного со двора не отпускали. Прежнего Николку запросто бы обидели, но безвылазное сидение дома уже начало раздражать – главное, будь вежлив. Подумаешь, морщины убрать. Не впервой.

Женщина оказалась не красавица, излишне полная, все ж не толстая, но лишний вес заметен, на мой взгляд, и не первой свежести. Какое там морщинки! Ей всю морду разглаживать и с задницы с талией убирать немало. Да и шея… Первый признак старения у женщин, даже второй подбородок так не пугает. Грудь… хм… тоже обвисла. Тут тебе не бородавку убрать, куча трудов. Стоп! А это у нас что?

– Руки, – показал, поднимая вверх за голову, для демонстрации.

Она послушно исполнила движение. Мать покосилась с подозрением. Такой номер я откалывал впервые, и она не представляла, что делать. Вмешиваться пока смысла не было, но странно.

Нет, не ошибся. Паршиво, но ранняя стадия. Своевременно зашла.

– Пальцами, – показал сложенные вместе средний, указательный и безымянный, повел по своей груди по часовой стрелке.

Она подняла бровь в комичном изумлении. Теперь убедился, настоящая актриса. Одно движение, а как настроение передано!

Вторично показал движение. Мог бы все это проделать самостоятельно, однако хотел, чтоб сама почувствовала.