– Тепло, – пробормотал он.
– Так и должно быть. Если жечь начнет, непременно скажите.
– А говорить можно?
– Если мешать станет, не постесняюсь сообщить. Что-то узнать хотите?
– А остальное тоже можете поправить? – В тоне отчетливые заискивающие нотки.
Еще от одного не избавился, а уже мечтает все исправить.
– У вас – да. А вобще я не святой и чудес не совершаю. Инфекционных больных не принимаю. Тиф, холера, скарлатина и прочие оспы – в больницу без разговоров. Сумасшедших и с психическими отклонениями приводить бесполезно. Врожденные, – хотел сказать «генетические», вовремя остановился, не поймет, – и браться не стану. Если, конечно, не чисто внешнее. Заячья губа, например. Сложно, но поправимо. Я, как бы это сказать, в основном по части физических проблем и нарушений. Ожоги, раны, воспаления, бородавки и прочие фурункулы с папилломами.
Приведение в порядок внешности, особенно женской, гораздо прибыльней во всех смыслах, и энергии меньше уходит. Надо б на специализацию переходить и не лечить всех подряд.
– Могу убрать камни в почках и желчном пузыре, язву, иногда даже порок сердца или простату, как вам. Но это долго, тяжело и отнимает много сил. Вот с вами каждый раз возиться часа по два, а потом полдня восстанавливаться.
Легкое преувеличение. Когда солнце есть, пусть и не греет, часа хватит на получение звездной энергии. Дома у меня уже привыкли к постоянному сидению на улице в полуголом виде. Только нынче зима и сплошные тучи.
– Мешки под глазами – максимум четверть часа. Возьму меньше с одной дамы, да их четыре за тот же срок пройдет. В итоге и доход выше, и сил больше. К тому же убрать шрам от операции гораздо легче, чем самому делать. Я, извините, не хирург и права такого не имею – человека резать. Потому и не возьмусь за простейшую. Аппендицит – это вам к настоящим врачам и никак иначе. Так что в будущем займусь исключительно женским полом. «Клиника пластической хирургии» назову.
– В смысле plasticus – пластический, скульптурный?
– Латынь, ага.
Юристов тоже учат. А прежде и в гимназии забивали голову всем подряд неизвестно зачем.
– Кажется, и на греческом сходное слово есть. Для российской публики иностранное завлекательно звучит. Имел бы глаза узкие, непременно написал бы на вывеске «восточная медицина».
Уже и бизнес-план имеется. Снять домик. На первом этаже смотровая и лечебные комнаты. Еще для прислуги и, возможно, кухарки. Медсестра нужна для записи и работы с посетителями. Тратить время на очередность и селекцию, а также записи не хочется. Еще и барьер необходим, чтоб не лезли, кому вздумается. Работница на приеме может быть приходящей, на пару часов.
На втором этаже в планах жилье. Причем мне нужно по полной программе. Ванная, канализация, телефон и парочка комнат дополнительных для гостей и знакомых. Целый особняк получается. Есть такие для солидных господ в аренду. От тысячи и выше в год. Жалованье будущим работникам на этом фоне – смешно. Могу себе позволить. Вот закончу с господином Абрикосовым и примусь за поиски дома. Найти подходящий непросто, такие все больше в центре, что выгодно по части клиентов, зато и свободных мало. Спрос высок.
Воскресенье и праздники не работаю железно. Ну, если реально озолотят, могу и подумать. Но приучать к такому нельзя. Закрыто, и все. Суббота – надо подумать. В остальные дни, скажем, с восьми утра до пяти вечера с перерывом на обед. Запись заранее. Сначала осмотр и диагностика, заполнение бумаг, аванс через кассу. Часа два. На следующий день лечение, если нет срочности. Суммы могут варьироваться в зависимости от болезни, однако брать тяжелых в исключительных случаях. И за очень серьезный гонорар. Не сомневаюсь, вот такие Абрикосовы от Ханжонкова придут без очереди чисто по дружбе. И будет у меня вторая очередь без очереди. Надеюсь, поменьше.
– Как Бадмаев?
– Не слышал. А кто это?
История оказалась любопытная. Оказывается, не один Распутин возле царского семейства терся. Кончил восточный лекарь с таинственными травками и настоями плохо. Если Григория долго убивали, то Петра Александровича Бадмаева военные неизвестно за что посадили в тюрьму, где тот и помер. Мне такие параллели сильно не по душе.
Когда мы вышли в гостиную, там обнаружились Анна с Аросевой, распивающие чаи с хозяйкой. Сам в начале визита рассчитывал на стаканчик ароматного. Они оживленно беседовали о чем-то своем, мгновенно замолкнув при моем появлении. Аж сразу кисло стало. Взгляды уж больно сомнительные. И ситуация неясная. Если Анна каким-то образом узнала о Лизе, она б не стала устраивать скандал при всех. Тем более расстались мы у полиции, практически поссорившись. А уж тащить Марго на разборку и вовсе странно. Но что обе случайно завалились – это надо быть идиотом, чтоб такое подумать.
Кажется, Александр Алексеевич нечто тоже почуял, витающее в воздухе, поскольку моментально начал прощаться. Я б тоже сбежал, если б мог и было по-настоящему восемнадцать. А так принялся грызть пряник, с интересом наблюдая за происходящим.
– Смешно ему, – сказала с осуждением Аросева, стоило выйти хозяйке с гостем. Вера Дмитриевна провожать пошла как правильно воспитанная. Заодно и слушать не станет, если и так не разъяснили в подробностях, о чем речь.
– А что случилось-то?
– Да уж, – с чувством сказала Анна, – случилось. Наш замечательный градоначальник решил стать Соломоном. Гнать с работы начальника сыскной нет причин, а увещеваний тот не понимает. И надо было тебе при посторонних хамить, выражаясь о его профессионализме!
– Злопамятная гнида, – согласно киваю, – решил доказать отсутствие ума, преследуя невинного, вместо прямых обязанностей.
– Он все ж не понимает, – снова кинула реплику Аросева. – Молод еще. Иногда демарши не стоит устраивать. Тут и супруга его превосходительства не поможет.
– Дело завели? – ничуть не удивляюсь.
– Повестку в армию тебе выписали, – вздохнув, сказала Анна. – Призывная комиссия заждалась. Возраст-то подходящий, а на отсрочку теперь, – с ударением на последнем слове, и не понять: потому что справка о дееспособности или полицейский начальник гад, – можно не рассчитывать.
А вот это паршиво. Осенний призыв проскочил и надеялся в следующем году кому нужно на лапу дать, чтоб не трогали. Брали отнюдь не всех подряд. Нужных на производстве или единственного кормильца (с этим сложно при наличии Ермолая, но где-то в Одессе не проверишь) могли и не тронуть. Разыскивать всерьез по дурацкому поводу никто не станет, да и уехать всегда можно. А вот если живешь постоянно, обязательно на воинский учет становиться. И греметь мне сапогами по плацу. Причем нельзя сказать, что глубоко проникся здешним патриотизмом и счастлив отдать жизнь за Родину. Почему-то ничего хорошего от начальства пока не видел и все достижения исключительно мои собственные. А в душе по-прежнему житель объединенной Европы. Ничего против мира без границ с общими законами не имею. И ведь заставят вместо честного зарабатывания денег лечить бесплатно офицерских жен и самих командиров с головной болью после выпивки. Заранее противно.
– И овцы целы, и волки сыты, – бурчу вслух. – Только я не овца.
– Не будь дураком, – резко сказала Анна и осеклась.
Ну да. Подобные выпады могут и всерьез обидеть. Особенно в мой адрес, помня про недавнее прошлое. Так я вижу, не со зла. Вот сознательно хотела б уколоть, послал бы в дальние края. А это просто ляпнула без задней мысли.
– Хорошо, – говорю, улыбнувшись, – давайте для разнообразия побуду умным. Вы ж приехали не пугать, а с какой-то мыслью. Излагайте.
– А что тут сложного? – удивилась Аросева. – К Кузьминой надо тебе идти. Вот я и проведу в гости.
В подтексте явно лежит, если заявлюсь с парадной двери, могут и не захотеть разговаривать. Причем на уровне дворецкого или как этот тип на входе называется. Только не помню никого с такой фамилией. Много их было, этих молодящихся, и если б какая запоминающаяся на манер Бенкендорфа или Оболенского, а то Кузьмин. В одно ухо влетело, в другое вылетело.
– К кому, простите?
– К Зое Григорьевне, – с оттенком осуждения моей тупостью говорит и, похоже, не играет по привычке. Посмотрела внимательно. – Ты не знаешь, кто ее муж?
– Я лечу людей, – уже догадавшись, какого дурака свалял, каюсь. – Про должности супругов не интересовался. А он кто?
– Александр Никитич, начальник управления артиллерии. Заместитель министра обороны.
– Mea culpa. – Мог бы и сам догадаться или задать вопрос. Ведь видел, не простая дамочка, раз сопровождает целый капитан. – Моя вина. Буду теперь записывать все данные пациентов и их супругов. Ну что вы хотите от малограмотного мальчика призывного возраста?
– Иногда у меня такое ощущение, – доверительно произнесла актриса, – что Николай издевается над окружающими.
– Так и есть, – гневно заявила Анна. – Уж человек, умудрившийся за полгода выучить курс шестилетней школы и минимум два иностранных языка…
Все знает, а ведь не делился. Какой маленький городок Подольск.
– …малограмотным не является и мальчиком, – море яда в голосе, но, к счастью, не стала изобличать, – тоже. Мозги-то у него есть, жизненного опыта не хватает.
И ведь не возмутишься несправедливостью.
– Большое спасибо, – с чувством говорю, – за высокую оценку способностей.
– Что, правда на иностранных заговорил? – удивилась Аросева.
– Школьная программа, не больше, – вру. Все равно объяснения нет. – Но, мои прекрасные дамы, образованность – это не ум. Можно окончить университет и остаться дураком. Поэтому, раз уж вы проявили участие, и как Анна Дмитриевна – не из корысти, поскольку ей совсем не требуется исправление внешности, и так прекрасна…
Анна слегка покраснела. На самом деле я с ней чуток поработал. Причем без просьбы и уж тем более денег. Мне самому приятно сделать за все ее труды нечто. Но именно мелочи. У нее и так прекрасная фигура и чистая кожа. И все ж не девочка давно.
– В будущем обязательно сообщайте, когда вам кажется, что веду себя неправильно. Даже когда наберусь жизненного опыта, – не удержался. – Не обещаю следовать советам, однако уши мои к вашим услугам.
– Но-но, – сказала Аросева, погрозив пальцем. – Может, у Ани и доброты через край, – при этом так глянула на подругу, что я почти уверен, обо всем догадалась, хотя та ничего не говорила о наших неофициальных отношениях, – но я сильно корыстная и желаю… Ну, чего все нормальные бабы желают. Сохранить молодость и красоту подольше.
– Могу обещать только вечный доступ без очереди. Все ж молодость не возвращаю, исключительно внешний вид. Если спасете от армейской лямки.
– Ну, совсем избавить здорового человека от армии не выйдет, да служить можно по-разному!
Эпилог
Множество людей завороженно слушали человека на трибуне. Тот говорил достаточно странно то спокойным тоном, то внезапно переходя на скороговорку и практически крик. Я слушал и пребывал в недоумении. Почему считалось, что он действовал на людей чуть ли не гипнотически? Меня совсем не штырит от этих воплей, хотя немецкий родной. Может быть, потому что они хотят услышать именно это, а я сижу с другой целью? Ну, снова по кругу… Обещание величия, поиск врагов внутренних и внешних. Проще всего объяснять проблему чужими происками, а не собственными промахами и глупостью прежнего императора. Мало было одного раза, мечтают второй раз успешно наступить на грабли.
Зал взорвался аплодисментами, бурными и продолжительными, пришлось поучаствовать, чтоб не выделяться. Не затем специально пришел, чтоб обратили внимание или вывели как сомнительного элемента. Тогда уж проще было через Геббельса знакомиться. Мне уж намекали на самом высоком уровне заняться его ногой. Родина нуждается в тебе и все такое. Нам благодарный гауляйтер пригодится. Там наверху, в Кремле, всерьез думают налаживать отношения и не прочь за мой счет наводить контакты. Только я не для того здесь живу и имею собственные мысли насчет политики.
Нет, если честно, совсем неплохо ко мне отнеслись. В армии я числился не то денщиком заместителя обороны, не то его личным медбратом. Уточнять обычно ни у кого желания не возникало. Тем более если не считать начального курса, где в кратчайшие сроки освоил трехлинейку и продемонстрировал приличные результаты на стрельбище, странно было б, кабы не сумел, все ж в молодости немало пострелял, больше меня в казарме не видели. Собственно, и прямой начальник тоже, спасибо Зое Григорьевне и ее знакомствам, не признал бы, столкнись нос к носу. Всю службу, за исключением парочки раз, проходил в гражданском, посещая фельдшерскую школу. Причем с разбором. Общеобразовательные предметы не интересовали от слова совсем. Зато на лекциях и практических занятиях по терапии, хирургии, диагностике, гинекологии (оказывается, и этому учат, в деревне врача не найти) и фармакологии присутствовал обязательно в любом состоянии.
А когда получил заветную бумагу с гербами и специальностью «фельдшер», дающую право на лечение, принялся в качестве вольнослушателя ходить на лекции медицинского факультета университета. Есть в здешних правилах такое. Можно не поступать, а посещать исключительно выбранные курсы за денежку. Я все ж бывший биофизик, а не медик. Самолечение не дает полной картины. С чем прежде не сталкивался, частенько ставило в тупик. Задним числом иногда обнаруживался простейший ответ. Многого не знаю, и даже на нынешнем уровне мог получить полезные знания. На одной интуиции далеко не уехать.
В целом жизнь моя оказалась совсем не сладкая. Точнее, сам себе такое устроил. Первоначальная идея насчет особнячка была претворена в жизнь практически сразу, когда стало ясно – в общем строю мне не маршировать. Правда, пришлось заплатить сильно выше ожидаемого, быстро найти нужное помещение не так просто, зато с опцией на приобретение, что и сделал через пару лет. О тратах нисколько не пожалел, но одно дело – строить планы и совсем иное – их практическое воплощение. Достаточно быстро образовалась очередь – хорошо, доход стабилен, и получал неплохо. Но за все надо платить. За протекцию тоже. Частенько вместо простенького удаления морщин и лишнего жира на боках приходилось возиться с бывшими и нынешними офицерами по просьбе моих покровителей. Болячек и последствий ранений у прошедших не одну войну хватало. Нет, принимал не бесплатно, однако такие вещи занимают кучу времени и отнимают массу сил. А у меня еще были дела с киношниками, обучение Вани (он слабее меня и притом в пластике уже не хуже), поиск других сенсов (только однажды нашел перспективного, но тот уже в возрасте и профессиональный мошенник), Феликс с пенициллином, и его требовалось контролировать. Имелись обязательства перед Евдокией Осиповной, собственными родственниками, сложные отношения с женщинами.
Великой актрисы из Лизы не вышло, несмотря на выполненное обещание. Мелькнула на экране и сознательно не стала делать карьеру. Предпочла занять место медсестры в моей приемной. Честное слово, не предлагал. Сама пришла оказать помощь, когда поделился необходимостью переделывать помещения под прием клиентов, да так и осталась, взяв на себя управление хозяйством и общение с больными. Я как-то проверил, оказалось, взяток за передвижение в очереди не брала. И вообще оказалась тем еще кадром: с цепкими ручками, в которых держала прислугу, железным характером и очень практичным умом.
Девочка старательно доказывала, что без нее не обойтись, и это закончилось полной моей капитуляцией. Жалованья в два раза больше, чем получала в больнице, она стоила полностью. Спать со мной в ее обязанности вовсе не входило, но Лиза даже не заглянула в отведенную комнату, с ходу поселившись в моей, как только согласился взять на постоянную работу. Причем на людях никогда не демонстрировала близость, но Анна сразу учуяла. И в особняке мы с ней никогда не встречались с тех пор. К тому же Лиза заметно ревновала. Знать она ничего не могла, но кому нужны проблемы. Мы с Анной по-прежнему оставались в замечательных отношениях, и, когда стал финансировать фильмы в качестве продюсера, взял ее директором новой компании, предложив долю. Пятнадцать тысяч на дороге не валяются, пусть и всего десять процентов от первоначальной суммы. Зато она неплохо знала всех и вся в московской околоартистичной тусовке, а с кем незнакома, имела возможность выяснить тихо подробности. В технических деталях и банковских операциях не особо разбиралась, а вот какая идея принесет прибыль, прекрасно соображала. А требовалось именно это.
Мы продолжали плотно общаться во всех смыслах: и по делу, и по иным желаниям. Даже когда Лиза забеременела и пришлось срочно жениться. Уверен, не пыталась привязать – случайность. Тем не менее, когда произошло, заметно обрадовалась. В принципе, мог бы легко устроить выкидыш, но я ж не скот. А матери-одиночки в это время чуть не официально считаются шлюхами, и детей дразнят на улице. Если уж очень понадобится, всегда развестись смогу. А когда рядом счастливые люди, и у меня жизнь гораздо приятнее.
Имущество? Здесь такие законы, что жена может рассчитывать либо на приданое, которого у Лизы исключительно одежда да пара простыней и простенькое колечко с александритом, либо на милость супруга. Но я не собираюсь выгонять на мороз голой в любом случае. Жалованья, безусловно, давно не плачу. Еще не хватает собственной супруге под роспись выдавать. Зато, если чего хочет приобрести, счет мне присылают. Положа руку на сердце, не транжирка. Вырвавшиеся из бедности бывают двух видов: швыряющиеся направо и налево и бережно относящиеся к своим доходам. Она четко относится ко вторым. Приодеться любит и подарки тоже, но сама не попросит и тратит с умом.
Господин Абрикосов, кроме всего прочего, занимается доходными домами. Парочка таких с его подсказки и благодаря посредничеству приобретены на имя Лизы. Арендная плата от жильцов идет лично на ее счет. Как и разборки с жильцами. Она сама выбирает, с кем иметь дело и кого гнать за плохое поведение. Если когда разбежимся, искать работу не придется. Смешно, но этот капитал на себя не расходует. Для нашего сына Кирилла бережет. Так и объяснила на недоумение. Кстати, управление клиникой так и не выпустила, даже поменяв статус. Нянькаться с сыном выписала мать. Очень приличная, интеллигентная женщина, в глубине души недовольная моим возрастом, все ж моложе жены, но очень уважающая за умения. Астмой страдала, но я слегка подлечил, и с тех пор слова худого не сказала.
Денег у меня достаточно много. Я б сказал, в последнее время просто неприлично много. Еще в армии был, когда Феликс выдал окончательный результат, получив лекарство. Мы проверяли одновременно на больных в армейском госпитале и Подольской больнице под присмотром тамошних профессоров. Результаты со стороны смотрелись настоящими чудесами. Безнадежные больные вставали на ноги в кратчайшие сроки. Благодаря моим знаниям об аллергической реакции сомнительных смертей удалось избежать. Потом патент, публикация в медицинском журнале, статьи в газетах и вал заказов.
Сейчас в производстве пенициллина занято больше сотни человек. Естественно, не в моем сарае. Пришлось покупать склад и прилегающий участок, с идеей расширения в ближайшем будущем. А по лицензии работают уже в Англии, Германии, Франции, США и Польше. Идут переговоры с итальянцами, австрийцами и чехами. Мне стабильно капает на счета, и в перспективе ручеек из тысяч в месяц может превратиться и в сотни тысяч. Феликс сейчас, как и еще несколько иностранных исследователей, бьется над промышленным, а не лабораторным созданием препарата. Пока ничего не выходит, а подсказать направление не способен. Ничего, кто-то непременно получит в ближайшее время. Или через год-другой. И не важно, если в другой стране. Чем больше пойдет в продажу, тем лучше для моего кармана. Короче, жизнь удалась. Пусть открытие и не записано на мое имя, однако грядущие миллионы как раз мои.
А потом случился биржевой кризис в октябре 1929 года в США. История упрямо катилась по старому руслу, хотя в России все изменилось. Я не уверен, что в моем мире речь шла о двадцать втором числе, смутно помнится конец месяца, но какая разница! Итог одинаков. Волна снова пошла по всему миру, и кризис ударил по Европе. Опять же я нисколько не пострадал, как и кое-кто из знакомых, кому намекнул о надвигающихся неприятностях. Еще в августе снял всю наличность из банков и ждал. Могло ведь оказаться все не так, как прежде. Даже разочарование ощутил, когда кризис шарахнул по расписанию.
История сама по себе, а личный интерес забывать не стоило. Акции множества предприятий упали в цене до стоимости бумаги. А ведь станки никуда не делись, и когда-нибудь кризис закончится. Прямо сейчас заводы нуждались в поддержке, и наличные стоили больше написанного на них. А у меня, ко всему, еще стабильный доход с патентов и немалый с приема увядающих красоток. Мир может рухнуть, но жены обеспеченных людей не откажутся от улучшения внешности. Худо-бедно, а полмиллиона в год чистыми на них заколачивал. Сергей Александрович с моей подачи, а он прочно уверовал в знание, вкладывал средства в нужные места. В России можно было действовать исключительно по общедоступной информации или подсказкам высокопоставленных больных. А вот в Англии и США я очень хорошо знал, какие фирмы не прогорят, а получат развитие.
При любом раскладе, начнется война или нет, есть отрасли перспективные: нефтянка, автомобильная, фармацевтическая, химическая. Влезть с ногами, скупив акции по бросовым ценам, и всю жизнь стричь дивиденды. Вариантов много, например, кинематограф еще долго будет очень популярным, а можно вложиться в создание транзистора. Их изобрели после войны, но почему не подтолкнуть чуток прогресс? Вопрос средств. Прикупил, к примеру, приличную долю в компании Сикорского. Он в Киеве работает, и гарантии повторения удачного вертолета никакой, но почему не рискнуть? Вертолетов МИ и самолетов МиГ в России не будет. Миль с Гуревичем эмигрировали в Америку, я проверял, надеясь купить ученых по дешевке. Происхождение у них неправильное. Забавно будет, если там сконструируют свои изделия и поменяются местами с Сикорским, создающим свое не в США, а по прежнему месту проживания. Правда, никто юмора не поймет, даже выскажись по принадлежащей с прошлого года радиостанции.
Зал взревел, вскакивая на ноги. Отвлекся я, оказывается, закончился митинг. Гитлер спускался по ступенькам в окружении охранников и соратников. Многие тянулись к нему. Иногда он кивал и даже пожимал руки. Не забронзовел еще. Я не зря сел у прохода и для этого даже организовал понос парочке претендентов на место. В общей куче заходящихся в счастье тел рванул вперед и на мгновение все ж коснулся. Он вздрогнул и невольно отступил, скользнув удивленным взглядом по лицам. Ощущение должно быть неприятное. Вроде легкого удара тока. Быстро пошел вперед, уже не останавливаясь сказать нечто ободряющее. Народ валил в проходы за ним, но отсекался людьми в черных рубашках.
– Так и должно быть. Если жечь начнет, непременно скажите.
– А говорить можно?
– Если мешать станет, не постесняюсь сообщить. Что-то узнать хотите?
– А остальное тоже можете поправить? – В тоне отчетливые заискивающие нотки.
Еще от одного не избавился, а уже мечтает все исправить.
– У вас – да. А вобще я не святой и чудес не совершаю. Инфекционных больных не принимаю. Тиф, холера, скарлатина и прочие оспы – в больницу без разговоров. Сумасшедших и с психическими отклонениями приводить бесполезно. Врожденные, – хотел сказать «генетические», вовремя остановился, не поймет, – и браться не стану. Если, конечно, не чисто внешнее. Заячья губа, например. Сложно, но поправимо. Я, как бы это сказать, в основном по части физических проблем и нарушений. Ожоги, раны, воспаления, бородавки и прочие фурункулы с папилломами.
Приведение в порядок внешности, особенно женской, гораздо прибыльней во всех смыслах, и энергии меньше уходит. Надо б на специализацию переходить и не лечить всех подряд.
– Могу убрать камни в почках и желчном пузыре, язву, иногда даже порок сердца или простату, как вам. Но это долго, тяжело и отнимает много сил. Вот с вами каждый раз возиться часа по два, а потом полдня восстанавливаться.
Легкое преувеличение. Когда солнце есть, пусть и не греет, часа хватит на получение звездной энергии. Дома у меня уже привыкли к постоянному сидению на улице в полуголом виде. Только нынче зима и сплошные тучи.
– Мешки под глазами – максимум четверть часа. Возьму меньше с одной дамы, да их четыре за тот же срок пройдет. В итоге и доход выше, и сил больше. К тому же убрать шрам от операции гораздо легче, чем самому делать. Я, извините, не хирург и права такого не имею – человека резать. Потому и не возьмусь за простейшую. Аппендицит – это вам к настоящим врачам и никак иначе. Так что в будущем займусь исключительно женским полом. «Клиника пластической хирургии» назову.
– В смысле plasticus – пластический, скульптурный?
– Латынь, ага.
Юристов тоже учат. А прежде и в гимназии забивали голову всем подряд неизвестно зачем.
– Кажется, и на греческом сходное слово есть. Для российской публики иностранное завлекательно звучит. Имел бы глаза узкие, непременно написал бы на вывеске «восточная медицина».
Уже и бизнес-план имеется. Снять домик. На первом этаже смотровая и лечебные комнаты. Еще для прислуги и, возможно, кухарки. Медсестра нужна для записи и работы с посетителями. Тратить время на очередность и селекцию, а также записи не хочется. Еще и барьер необходим, чтоб не лезли, кому вздумается. Работница на приеме может быть приходящей, на пару часов.
На втором этаже в планах жилье. Причем мне нужно по полной программе. Ванная, канализация, телефон и парочка комнат дополнительных для гостей и знакомых. Целый особняк получается. Есть такие для солидных господ в аренду. От тысячи и выше в год. Жалованье будущим работникам на этом фоне – смешно. Могу себе позволить. Вот закончу с господином Абрикосовым и примусь за поиски дома. Найти подходящий непросто, такие все больше в центре, что выгодно по части клиентов, зато и свободных мало. Спрос высок.
Воскресенье и праздники не работаю железно. Ну, если реально озолотят, могу и подумать. Но приучать к такому нельзя. Закрыто, и все. Суббота – надо подумать. В остальные дни, скажем, с восьми утра до пяти вечера с перерывом на обед. Запись заранее. Сначала осмотр и диагностика, заполнение бумаг, аванс через кассу. Часа два. На следующий день лечение, если нет срочности. Суммы могут варьироваться в зависимости от болезни, однако брать тяжелых в исключительных случаях. И за очень серьезный гонорар. Не сомневаюсь, вот такие Абрикосовы от Ханжонкова придут без очереди чисто по дружбе. И будет у меня вторая очередь без очереди. Надеюсь, поменьше.
– Как Бадмаев?
– Не слышал. А кто это?
История оказалась любопытная. Оказывается, не один Распутин возле царского семейства терся. Кончил восточный лекарь с таинственными травками и настоями плохо. Если Григория долго убивали, то Петра Александровича Бадмаева военные неизвестно за что посадили в тюрьму, где тот и помер. Мне такие параллели сильно не по душе.
Когда мы вышли в гостиную, там обнаружились Анна с Аросевой, распивающие чаи с хозяйкой. Сам в начале визита рассчитывал на стаканчик ароматного. Они оживленно беседовали о чем-то своем, мгновенно замолкнув при моем появлении. Аж сразу кисло стало. Взгляды уж больно сомнительные. И ситуация неясная. Если Анна каким-то образом узнала о Лизе, она б не стала устраивать скандал при всех. Тем более расстались мы у полиции, практически поссорившись. А уж тащить Марго на разборку и вовсе странно. Но что обе случайно завалились – это надо быть идиотом, чтоб такое подумать.
Кажется, Александр Алексеевич нечто тоже почуял, витающее в воздухе, поскольку моментально начал прощаться. Я б тоже сбежал, если б мог и было по-настоящему восемнадцать. А так принялся грызть пряник, с интересом наблюдая за происходящим.
– Смешно ему, – сказала с осуждением Аросева, стоило выйти хозяйке с гостем. Вера Дмитриевна провожать пошла как правильно воспитанная. Заодно и слушать не станет, если и так не разъяснили в подробностях, о чем речь.
– А что случилось-то?
– Да уж, – с чувством сказала Анна, – случилось. Наш замечательный градоначальник решил стать Соломоном. Гнать с работы начальника сыскной нет причин, а увещеваний тот не понимает. И надо было тебе при посторонних хамить, выражаясь о его профессионализме!
– Злопамятная гнида, – согласно киваю, – решил доказать отсутствие ума, преследуя невинного, вместо прямых обязанностей.
– Он все ж не понимает, – снова кинула реплику Аросева. – Молод еще. Иногда демарши не стоит устраивать. Тут и супруга его превосходительства не поможет.
– Дело завели? – ничуть не удивляюсь.
– Повестку в армию тебе выписали, – вздохнув, сказала Анна. – Призывная комиссия заждалась. Возраст-то подходящий, а на отсрочку теперь, – с ударением на последнем слове, и не понять: потому что справка о дееспособности или полицейский начальник гад, – можно не рассчитывать.
А вот это паршиво. Осенний призыв проскочил и надеялся в следующем году кому нужно на лапу дать, чтоб не трогали. Брали отнюдь не всех подряд. Нужных на производстве или единственного кормильца (с этим сложно при наличии Ермолая, но где-то в Одессе не проверишь) могли и не тронуть. Разыскивать всерьез по дурацкому поводу никто не станет, да и уехать всегда можно. А вот если живешь постоянно, обязательно на воинский учет становиться. И греметь мне сапогами по плацу. Причем нельзя сказать, что глубоко проникся здешним патриотизмом и счастлив отдать жизнь за Родину. Почему-то ничего хорошего от начальства пока не видел и все достижения исключительно мои собственные. А в душе по-прежнему житель объединенной Европы. Ничего против мира без границ с общими законами не имею. И ведь заставят вместо честного зарабатывания денег лечить бесплатно офицерских жен и самих командиров с головной болью после выпивки. Заранее противно.
– И овцы целы, и волки сыты, – бурчу вслух. – Только я не овца.
– Не будь дураком, – резко сказала Анна и осеклась.
Ну да. Подобные выпады могут и всерьез обидеть. Особенно в мой адрес, помня про недавнее прошлое. Так я вижу, не со зла. Вот сознательно хотела б уколоть, послал бы в дальние края. А это просто ляпнула без задней мысли.
– Хорошо, – говорю, улыбнувшись, – давайте для разнообразия побуду умным. Вы ж приехали не пугать, а с какой-то мыслью. Излагайте.
– А что тут сложного? – удивилась Аросева. – К Кузьминой надо тебе идти. Вот я и проведу в гости.
В подтексте явно лежит, если заявлюсь с парадной двери, могут и не захотеть разговаривать. Причем на уровне дворецкого или как этот тип на входе называется. Только не помню никого с такой фамилией. Много их было, этих молодящихся, и если б какая запоминающаяся на манер Бенкендорфа или Оболенского, а то Кузьмин. В одно ухо влетело, в другое вылетело.
– К кому, простите?
– К Зое Григорьевне, – с оттенком осуждения моей тупостью говорит и, похоже, не играет по привычке. Посмотрела внимательно. – Ты не знаешь, кто ее муж?
– Я лечу людей, – уже догадавшись, какого дурака свалял, каюсь. – Про должности супругов не интересовался. А он кто?
– Александр Никитич, начальник управления артиллерии. Заместитель министра обороны.
– Mea culpa. – Мог бы и сам догадаться или задать вопрос. Ведь видел, не простая дамочка, раз сопровождает целый капитан. – Моя вина. Буду теперь записывать все данные пациентов и их супругов. Ну что вы хотите от малограмотного мальчика призывного возраста?
– Иногда у меня такое ощущение, – доверительно произнесла актриса, – что Николай издевается над окружающими.
– Так и есть, – гневно заявила Анна. – Уж человек, умудрившийся за полгода выучить курс шестилетней школы и минимум два иностранных языка…
Все знает, а ведь не делился. Какой маленький городок Подольск.
– …малограмотным не является и мальчиком, – море яда в голосе, но, к счастью, не стала изобличать, – тоже. Мозги-то у него есть, жизненного опыта не хватает.
И ведь не возмутишься несправедливостью.
– Большое спасибо, – с чувством говорю, – за высокую оценку способностей.
– Что, правда на иностранных заговорил? – удивилась Аросева.
– Школьная программа, не больше, – вру. Все равно объяснения нет. – Но, мои прекрасные дамы, образованность – это не ум. Можно окончить университет и остаться дураком. Поэтому, раз уж вы проявили участие, и как Анна Дмитриевна – не из корысти, поскольку ей совсем не требуется исправление внешности, и так прекрасна…
Анна слегка покраснела. На самом деле я с ней чуток поработал. Причем без просьбы и уж тем более денег. Мне самому приятно сделать за все ее труды нечто. Но именно мелочи. У нее и так прекрасная фигура и чистая кожа. И все ж не девочка давно.
– В будущем обязательно сообщайте, когда вам кажется, что веду себя неправильно. Даже когда наберусь жизненного опыта, – не удержался. – Не обещаю следовать советам, однако уши мои к вашим услугам.
– Но-но, – сказала Аросева, погрозив пальцем. – Может, у Ани и доброты через край, – при этом так глянула на подругу, что я почти уверен, обо всем догадалась, хотя та ничего не говорила о наших неофициальных отношениях, – но я сильно корыстная и желаю… Ну, чего все нормальные бабы желают. Сохранить молодость и красоту подольше.
– Могу обещать только вечный доступ без очереди. Все ж молодость не возвращаю, исключительно внешний вид. Если спасете от армейской лямки.
– Ну, совсем избавить здорового человека от армии не выйдет, да служить можно по-разному!
Эпилог
Множество людей завороженно слушали человека на трибуне. Тот говорил достаточно странно то спокойным тоном, то внезапно переходя на скороговорку и практически крик. Я слушал и пребывал в недоумении. Почему считалось, что он действовал на людей чуть ли не гипнотически? Меня совсем не штырит от этих воплей, хотя немецкий родной. Может быть, потому что они хотят услышать именно это, а я сижу с другой целью? Ну, снова по кругу… Обещание величия, поиск врагов внутренних и внешних. Проще всего объяснять проблему чужими происками, а не собственными промахами и глупостью прежнего императора. Мало было одного раза, мечтают второй раз успешно наступить на грабли.
Зал взорвался аплодисментами, бурными и продолжительными, пришлось поучаствовать, чтоб не выделяться. Не затем специально пришел, чтоб обратили внимание или вывели как сомнительного элемента. Тогда уж проще было через Геббельса знакомиться. Мне уж намекали на самом высоком уровне заняться его ногой. Родина нуждается в тебе и все такое. Нам благодарный гауляйтер пригодится. Там наверху, в Кремле, всерьез думают налаживать отношения и не прочь за мой счет наводить контакты. Только я не для того здесь живу и имею собственные мысли насчет политики.
Нет, если честно, совсем неплохо ко мне отнеслись. В армии я числился не то денщиком заместителя обороны, не то его личным медбратом. Уточнять обычно ни у кого желания не возникало. Тем более если не считать начального курса, где в кратчайшие сроки освоил трехлинейку и продемонстрировал приличные результаты на стрельбище, странно было б, кабы не сумел, все ж в молодости немало пострелял, больше меня в казарме не видели. Собственно, и прямой начальник тоже, спасибо Зое Григорьевне и ее знакомствам, не признал бы, столкнись нос к носу. Всю службу, за исключением парочки раз, проходил в гражданском, посещая фельдшерскую школу. Причем с разбором. Общеобразовательные предметы не интересовали от слова совсем. Зато на лекциях и практических занятиях по терапии, хирургии, диагностике, гинекологии (оказывается, и этому учат, в деревне врача не найти) и фармакологии присутствовал обязательно в любом состоянии.
А когда получил заветную бумагу с гербами и специальностью «фельдшер», дающую право на лечение, принялся в качестве вольнослушателя ходить на лекции медицинского факультета университета. Есть в здешних правилах такое. Можно не поступать, а посещать исключительно выбранные курсы за денежку. Я все ж бывший биофизик, а не медик. Самолечение не дает полной картины. С чем прежде не сталкивался, частенько ставило в тупик. Задним числом иногда обнаруживался простейший ответ. Многого не знаю, и даже на нынешнем уровне мог получить полезные знания. На одной интуиции далеко не уехать.
В целом жизнь моя оказалась совсем не сладкая. Точнее, сам себе такое устроил. Первоначальная идея насчет особнячка была претворена в жизнь практически сразу, когда стало ясно – в общем строю мне не маршировать. Правда, пришлось заплатить сильно выше ожидаемого, быстро найти нужное помещение не так просто, зато с опцией на приобретение, что и сделал через пару лет. О тратах нисколько не пожалел, но одно дело – строить планы и совсем иное – их практическое воплощение. Достаточно быстро образовалась очередь – хорошо, доход стабилен, и получал неплохо. Но за все надо платить. За протекцию тоже. Частенько вместо простенького удаления морщин и лишнего жира на боках приходилось возиться с бывшими и нынешними офицерами по просьбе моих покровителей. Болячек и последствий ранений у прошедших не одну войну хватало. Нет, принимал не бесплатно, однако такие вещи занимают кучу времени и отнимают массу сил. А у меня еще были дела с киношниками, обучение Вани (он слабее меня и притом в пластике уже не хуже), поиск других сенсов (только однажды нашел перспективного, но тот уже в возрасте и профессиональный мошенник), Феликс с пенициллином, и его требовалось контролировать. Имелись обязательства перед Евдокией Осиповной, собственными родственниками, сложные отношения с женщинами.
Великой актрисы из Лизы не вышло, несмотря на выполненное обещание. Мелькнула на экране и сознательно не стала делать карьеру. Предпочла занять место медсестры в моей приемной. Честное слово, не предлагал. Сама пришла оказать помощь, когда поделился необходимостью переделывать помещения под прием клиентов, да так и осталась, взяв на себя управление хозяйством и общение с больными. Я как-то проверил, оказалось, взяток за передвижение в очереди не брала. И вообще оказалась тем еще кадром: с цепкими ручками, в которых держала прислугу, железным характером и очень практичным умом.
Девочка старательно доказывала, что без нее не обойтись, и это закончилось полной моей капитуляцией. Жалованья в два раза больше, чем получала в больнице, она стоила полностью. Спать со мной в ее обязанности вовсе не входило, но Лиза даже не заглянула в отведенную комнату, с ходу поселившись в моей, как только согласился взять на постоянную работу. Причем на людях никогда не демонстрировала близость, но Анна сразу учуяла. И в особняке мы с ней никогда не встречались с тех пор. К тому же Лиза заметно ревновала. Знать она ничего не могла, но кому нужны проблемы. Мы с Анной по-прежнему оставались в замечательных отношениях, и, когда стал финансировать фильмы в качестве продюсера, взял ее директором новой компании, предложив долю. Пятнадцать тысяч на дороге не валяются, пусть и всего десять процентов от первоначальной суммы. Зато она неплохо знала всех и вся в московской околоартистичной тусовке, а с кем незнакома, имела возможность выяснить тихо подробности. В технических деталях и банковских операциях не особо разбиралась, а вот какая идея принесет прибыль, прекрасно соображала. А требовалось именно это.
Мы продолжали плотно общаться во всех смыслах: и по делу, и по иным желаниям. Даже когда Лиза забеременела и пришлось срочно жениться. Уверен, не пыталась привязать – случайность. Тем не менее, когда произошло, заметно обрадовалась. В принципе, мог бы легко устроить выкидыш, но я ж не скот. А матери-одиночки в это время чуть не официально считаются шлюхами, и детей дразнят на улице. Если уж очень понадобится, всегда развестись смогу. А когда рядом счастливые люди, и у меня жизнь гораздо приятнее.
Имущество? Здесь такие законы, что жена может рассчитывать либо на приданое, которого у Лизы исключительно одежда да пара простыней и простенькое колечко с александритом, либо на милость супруга. Но я не собираюсь выгонять на мороз голой в любом случае. Жалованья, безусловно, давно не плачу. Еще не хватает собственной супруге под роспись выдавать. Зато, если чего хочет приобрести, счет мне присылают. Положа руку на сердце, не транжирка. Вырвавшиеся из бедности бывают двух видов: швыряющиеся направо и налево и бережно относящиеся к своим доходам. Она четко относится ко вторым. Приодеться любит и подарки тоже, но сама не попросит и тратит с умом.
Господин Абрикосов, кроме всего прочего, занимается доходными домами. Парочка таких с его подсказки и благодаря посредничеству приобретены на имя Лизы. Арендная плата от жильцов идет лично на ее счет. Как и разборки с жильцами. Она сама выбирает, с кем иметь дело и кого гнать за плохое поведение. Если когда разбежимся, искать работу не придется. Смешно, но этот капитал на себя не расходует. Для нашего сына Кирилла бережет. Так и объяснила на недоумение. Кстати, управление клиникой так и не выпустила, даже поменяв статус. Нянькаться с сыном выписала мать. Очень приличная, интеллигентная женщина, в глубине души недовольная моим возрастом, все ж моложе жены, но очень уважающая за умения. Астмой страдала, но я слегка подлечил, и с тех пор слова худого не сказала.
Денег у меня достаточно много. Я б сказал, в последнее время просто неприлично много. Еще в армии был, когда Феликс выдал окончательный результат, получив лекарство. Мы проверяли одновременно на больных в армейском госпитале и Подольской больнице под присмотром тамошних профессоров. Результаты со стороны смотрелись настоящими чудесами. Безнадежные больные вставали на ноги в кратчайшие сроки. Благодаря моим знаниям об аллергической реакции сомнительных смертей удалось избежать. Потом патент, публикация в медицинском журнале, статьи в газетах и вал заказов.
Сейчас в производстве пенициллина занято больше сотни человек. Естественно, не в моем сарае. Пришлось покупать склад и прилегающий участок, с идеей расширения в ближайшем будущем. А по лицензии работают уже в Англии, Германии, Франции, США и Польше. Идут переговоры с итальянцами, австрийцами и чехами. Мне стабильно капает на счета, и в перспективе ручеек из тысяч в месяц может превратиться и в сотни тысяч. Феликс сейчас, как и еще несколько иностранных исследователей, бьется над промышленным, а не лабораторным созданием препарата. Пока ничего не выходит, а подсказать направление не способен. Ничего, кто-то непременно получит в ближайшее время. Или через год-другой. И не важно, если в другой стране. Чем больше пойдет в продажу, тем лучше для моего кармана. Короче, жизнь удалась. Пусть открытие и не записано на мое имя, однако грядущие миллионы как раз мои.
А потом случился биржевой кризис в октябре 1929 года в США. История упрямо катилась по старому руслу, хотя в России все изменилось. Я не уверен, что в моем мире речь шла о двадцать втором числе, смутно помнится конец месяца, но какая разница! Итог одинаков. Волна снова пошла по всему миру, и кризис ударил по Европе. Опять же я нисколько не пострадал, как и кое-кто из знакомых, кому намекнул о надвигающихся неприятностях. Еще в августе снял всю наличность из банков и ждал. Могло ведь оказаться все не так, как прежде. Даже разочарование ощутил, когда кризис шарахнул по расписанию.
История сама по себе, а личный интерес забывать не стоило. Акции множества предприятий упали в цене до стоимости бумаги. А ведь станки никуда не делись, и когда-нибудь кризис закончится. Прямо сейчас заводы нуждались в поддержке, и наличные стоили больше написанного на них. А у меня, ко всему, еще стабильный доход с патентов и немалый с приема увядающих красоток. Мир может рухнуть, но жены обеспеченных людей не откажутся от улучшения внешности. Худо-бедно, а полмиллиона в год чистыми на них заколачивал. Сергей Александрович с моей подачи, а он прочно уверовал в знание, вкладывал средства в нужные места. В России можно было действовать исключительно по общедоступной информации или подсказкам высокопоставленных больных. А вот в Англии и США я очень хорошо знал, какие фирмы не прогорят, а получат развитие.
При любом раскладе, начнется война или нет, есть отрасли перспективные: нефтянка, автомобильная, фармацевтическая, химическая. Влезть с ногами, скупив акции по бросовым ценам, и всю жизнь стричь дивиденды. Вариантов много, например, кинематограф еще долго будет очень популярным, а можно вложиться в создание транзистора. Их изобрели после войны, но почему не подтолкнуть чуток прогресс? Вопрос средств. Прикупил, к примеру, приличную долю в компании Сикорского. Он в Киеве работает, и гарантии повторения удачного вертолета никакой, но почему не рискнуть? Вертолетов МИ и самолетов МиГ в России не будет. Миль с Гуревичем эмигрировали в Америку, я проверял, надеясь купить ученых по дешевке. Происхождение у них неправильное. Забавно будет, если там сконструируют свои изделия и поменяются местами с Сикорским, создающим свое не в США, а по прежнему месту проживания. Правда, никто юмора не поймет, даже выскажись по принадлежащей с прошлого года радиостанции.
Зал взревел, вскакивая на ноги. Отвлекся я, оказывается, закончился митинг. Гитлер спускался по ступенькам в окружении охранников и соратников. Многие тянулись к нему. Иногда он кивал и даже пожимал руки. Не забронзовел еще. Я не зря сел у прохода и для этого даже организовал понос парочке претендентов на место. В общей куче заходящихся в счастье тел рванул вперед и на мгновение все ж коснулся. Он вздрогнул и невольно отступил, скользнув удивленным взглядом по лицам. Ощущение должно быть неприятное. Вроде легкого удара тока. Быстро пошел вперед, уже не останавливаясь сказать нечто ободряющее. Народ валил в проходы за ним, но отсекался людьми в черных рубашках.