У окна напротив сидела красивая девушка. В вагоне надышали, и было тепло, поэтому пальто она расстегнула, а меховую шапочку сняла, положив на колени. Прическа современная, короткая стрижка, и явно побывала в парикмахерской недавно. Волосы правильно уложены, и платье обтягивает заметную грудь. Очень приятный вид. Конечно, ткань недорогая, и до элегантности Анны и ее нарядов далеко. С деньгами явно напряженно, иначе б не села в общий вагон, но на фоне остальных в валенках и тулупах, громко нечто орущих друг другу и с мордами поперек себя шире, приятнейшее зрелище. Здесь стандарты красоты несколько иные. Баба должна работать не хуже мужика и даже брюхатая в поле трудиться до последнего момента. Такие все коренастые, крепкие и мордастенькие. Коня на скаку остановят и избу при случае развалят одним ударом. А у меня глаз привык к иному. К изящным и спортивным фигуркам. Поэтому смотрел с удовольствием на покрасневшую с мороза девушку без кустодиевских габаритов и с красивыми ножками в легких ботиночках не по сезону. Почему-то она казалось знакомой. Но не лечил в последнее время. Точно.
Наверное, она почувствовала взгляд, неожиданно повернула голову и посмотрела мне в лицо ярко-синими глазами.
– Николай? – сказала неуверенно.
И тут до меня с запозданием дошло. Эта ж та самая медсестричка, которую чуть не первой увидел в больнице.
– Не признал без белого халата, – невольно улыбнувшись, сознаюсь. – Совсем иначе выглядите. Лиза?
– Андреевна, – сообщила она отчество на многозначительную паузу. – Но зачем настолько официально, мы ж не такие старые?
– Согласен, – чувствуя знакомый азарт, – сама на контакт идет, киваю.
На вид ей не сильно за двадцать, а спрашивать о конкретном возрасте женщин во все времена не рекомендуется. Старше, да ненамного.
– Я тоже сразу не узнала, – и взгляд определенно оценивающий, – совсем иначе выглядите.
Ага, слегка приоделся. Не как мастеровой нынче смотрюсь, а мещанин с приличным достатком. Это сложно объяснить, но обычному российскому гражданину на улице ничего не стоит определить, к какому классу принадлежит случайный прохожий. По пиджаку, пальто, обуви и даже прическе. Не существует четких правил, обязательных для всех, и тем не менее в котелке рабочий человек сроду разгуливать не станет. А в косоворотке – студент. А иногда и не только уровень достатка виден, но и национальность. В Подольске татар почти нет, а в Москве полно. И шапочки у них совсем иные, чем на русских. И от религиозности это не зависит. Традиция.
– С удовольствием приму подсказку, а то сам старался. Возможно, образ требуется облагородить.
Она хихикнула.
– Нет, правда! Встречают по одежке, а мне придется общаться с солидными людьми и хотелось бы непредвзятого отношения. Поможете?
Опять этот оценивающий взгляд. Ох, не наивная девочка.
– Или ждут важные дела?
– Если честно, подруга замуж выходит. Но это завтра. А сегодня хотелось просто прогуляться по Москве.
– А вы ее знаете?
– Наверное, лучше коренных жителей. Для них все это привычно и неинтересно, а я каждый раз нахожу новые красивые уголки.
– Прекрасно! Я нашел личного гида. Должен сказать, пребываю в глубоком убеждении: любой труд должен быть оплачен. С меня обед в ресторане по вашему выбору.
– А потянете?
– Ну, вы ж слухи обо мне слышали, – сказал, практически уверенный в положительном ответе. Не так много жителей в нашем славном городе, и тот же муж Анны наверняка обследовался у врачей. А у Евгения Карловича язык как помело. Болтун бескорыстный. Я к нему пару раз забегал для консультации, делясь попутно идеями, как с переливанием крови. Мне на будущее требуются хорошие отношения с главврачом, когда пенициллин начнем испытывать. – Люди готовы платить, не бедствую.
– А это на самом деле все так? – И глаза широко открытые.
– Смотря о чем речь. Слышь, парень, – пихаю в бок соседа, – давай поменяемся. Тебе ж удобней спать, а я к девушке пересяду.
Тот хмыкнул, но подвинулся. И всю дальнейшую дорогу мы тихо беседовали, не вовлекая в разговор попутчиков. Вряд ли им особо любопытна чужая болтовня, однако кому нужны лишние уши, особенно когда распускаю павлиний хвост перед красивой девушкой. Судя по некоторым репликам, отнюдь не глупа и притом слушает с удовольствием. А насколько верит в мои знакомства в кинематографических кругах, бог весть.
– Будущее, – вещаю с апломбом, – за звуковыми фильмами.
– Видела я фильму с пластинкой, – скептически заявила Лиза. – Невпопад губы шевелятся.
– Уже есть технологии совмещения изображения и фонограммы на одной пленке. Господин Ханжонков купил права у Шорина с Тагером на их изобретение, и полным ходом идет подготовка к съемкам эпического фильма про Великую войну. Очень ему хочется повторить успех «Севастополя».
Тут я нисколько не врал и не преувеличивал. Не тайна. В газетах пока не мелькало, а в доме у него говорили открыто. И про «говорящую» пленку, и про переговоры с правительством. Сценарий-то есть, да ведь для сражений неплохо бы войска и технику с оружием получить. Почему нет, если нечто героическое про нынешних больших начальников? И им приятно, и народ усвоит про подвиги наглядно. В малограмотной стране, где Вани из деревни до сих пор школы не посещают, такие вещи западают в память навечно. И ведь обязательно пойдут толпами. Другое дело, оборудование пока дорого, и в обычном сарае сеанс проводить не станут.
– Мало кто понимает, что звук потребует от актеров хорошей дикции и разборчивости речи. Вот у вас, Лиза, прекрасный голос. Да и внешность, – откровенно глянул, – подходящая.
– Прямо на главную роль сватаете? – со смешком сказала.
– Увы, – честно отвечаю, – все одно такого выполнить не смогу, большинство героев уже разобрано, и существуют договоренности.
Как бы ни был киномагнат благодарен за лечение, а рисковать огромными вложениями ради меня не станет. Кстати, и нет гарантии, что Лиза не зажмется на сцене.
– Настолько далеко мои знакомства не идут. Разве в эпизоде получится. Спасающая раненого медсестра, а?
– Вы это серьезно? – спросила после паузы.
– Вполне. Больших обещаний не даю, но попробовать в эпизоде, надеюсь, влияния хватит.
Девушка в любом столетии остается девушкой. Ее явно проняло. Хочется блистать, и чтоб все видели. А вынося горшки за больными, не очень-то прославишься. Глазки загорелись, и скепсис пропал. Вышли на вокзале уже вдвоем, завезли мой чемодан в гостиницу средней руки, куда извозчик домчал, и повела меня не в музеи, как ожидалось, а на улицы. Знала Лиза, натурально, очень много о домах. На Тверской улице практически о каждом могла нечто занятное рассказать. И очень грустила, что по архитектурному плану собираются перестраивать центр. Даже какие-то дикие идеи о передвижке домов предлагают особо продвинутые инженеры. Мне-то абсолютно без разницы и в стилях не разбираюсь. Да и нет смысла изображать знатока. Я все ж теперь простой парень с окраины Подольска, а не любитель парадных фасадов и барокко от рококо не отличаю. Причем по-настоящему понятия не имею, а не притворяюсь, как это случается. Вот о метро мог бы много чего сказать, все ж в разных приходилось кататься, включая однажды московское, приятно удивившее отделкой, но оно пока в стадии строительства, и поезда пойдут не скоро. Да и неизвестно, насколько отличаться будет от знакомого. Все ж требуются огромные деньги, а здесь не СССР со стройкой без лимита, рентабельности и заключенными.
Я все ж старый мудрый пень с огромным опытом, пусть выгляжу молодым, но знания о поведении слабого пола никуда не делись. Прекрасно уловил очередной взгляд на витрину.
– Какие замечательные туфельки! – вскричал с энтузиазмом. – Изумительно подходят к вашему платью для посещения свадьбы.
Мне был краешек еще в поезде показан, в саквояже. Почти силой заволок Лизу в магазин и потребовал сначала примерить, а затем переодеться, чтоб убедиться в полной гармонии. На самом деле ничуть не сомневался в идеальном виде. Женщину в таких вещах не обманешь. Они с ходу видят. И когда вышла в полном наряде, одобрил абсолютно честно. Прекрасно смотрелась. Вялая попытка отказаться от туфелек (ну сильно дорогие) была мной пресечена. Я просто слушать не стал, оплатив покупку. А потом мы ее обмыли в ресторане гостиницы и продолжили близкое знакомство в номере.
Девушкой Лиза не была. Особого опыта, впрочем, тоже не имела. Но благодарила с искренним энтузиазмом, и вышло неплохо. Кто-то из историков уверял, что в начале ХХ века крайне ценились скромные девицы, и в деревне излишне свободно себя ведущим мазали дегтем заборы. Не знаю. Мой личный опыт говорил о другом. Про фабричных девчонок прямо болтали – чуть не каждая дает за деньги. То, может, и враки, а вот что неоднократно предлагали за лечение расплатиться натурой – это не сплетни. Причем самых разных возрастов и габаритов. Вначале мамаша бдительно торчала рядом, и при ней никак. Потом с Анной сладилось, и отсутствовал смысл погуливать с малознакомыми с риском подцепить чего.
Один раз случилось, да. Прибежала молодая женщина с ребенком, умудрившимся опрокинуть на себя кастрюлю с кипящей водой. Еле вытащил. Сил вбухал немерено, тогда еще конденсатора не имелось, а тянуть, откладывая на завтра еще один сеанс, нельзя. Это вам не прыщи свести или фурункул. Зашел потом проведать мальчишку и посмотреть на результат. Честное слово, никаких намеков не делал. Гонорар уже получил, пусть и не адекватный, но что могла и так отдала, а больше не просил. Сама захотела. Просто взяла за руку и отвела в постель. Руки у нее жесткие и грубые от работы. А тело гибкое, гладкое и нежное. Чудный контраст. Больше не повторялось. Встречаемся иногда на улице и вежливо здороваемся. К себе не зовет. И то, мужик у нее почище Федота. Пьет и прибить способен за милую душу. Лезть в чужую жизнь без приглашения не стану. Ведь приходили пару раз просить, чтоб и их мужей отучил пить. Но я только с одним работал, который сам согласился. А насильно такое дело – подожгут ведь обязательно. Федот сам виноват, нечего было кидаться, это всеобщее обсуждение постановило. Но других не замай!
Лиза так сладко спала, вымотанная любовными играми, что пришлось будить, чтоб не опоздала. Изначально планировалось прибытие к подруге и оттуда уже вместе в церковь и на гулянье, но вчера мы были крайне заняты. Пришлось на венчание везти на таксомоторе. Серьезно, в Москве извозчики уже на машинах разъезжают. Не понял, додумались ли до глушителя на выхлопную трубу, но шумела «колесница» изрядно, и дым временами валил. А еще подскакивала на булыжниках, где до сих пор асфальта нет, неприятно кидая. Рессоры паршивые. На воздушной подушке совсем не чувствуешь выбоин, а здесь пару раз язык чуть не прикусил. Зато Лиза была в восторге. Супертехника, ага. Эта древняя колымага для нее шедевр. Все не привыкну местными понятиями существовать. Пора б уже перестать сравнивать прежний комфорт, но как временами не хватает теплого унитаза и нормальной горячей воды из крана!
– Может, пойдете? – спросила, уже выйдя. Я как правильный кавалер выскочил первым и открыл дверцу.
Забавляло, что даже после столь близкого знакомства продолжает выкать. Да, на брудершафт мы не выпили, надо как-то исправить упущение.
– Извините, – столь же вежливо отвечаю. – Дела. Больные заждались. Да и являться без приглашения не самое приличное поведение. Когда закончится, приходите в гостиницу, если удастся. – И вложил в ладонь ключ от номера. – А если не получится, все ж близких подруг обижать не стоит, Подольск не настолько велик. Встретимся.
«Ну вот, – подумалось, когда сел и назвал адрес, – пора серьезными делами заняться». Я ж не обманывал. Меня ждал Ханжонков к десяти часам, и время поджимало. Слово надо держать, человек он по-настоящему занятой, и непунктуальность могла не понравиться. На самом деле должен был приехать сегодняшним утренним поездом, но сорвался раньше, и так удачно.
К тому, что после первого визита в прихожей не держали, я привык и ничуть не удивился, когда не успел рот открыть, как засуетились вокруг слуги. А вот продолжение оказалось неожиданным. Молодая жена (?), в мое время это называлось «гражданский брак», и даже юридически все права с законной супругой совпадали, если вели совместное хозяйство, начала многословно извиняться. Александр Алексеевич внезапно был вызван для серьезного разговора в высшие сферы. Очень извинялся.
– Все-таки дадут деньги? – по-свойски спрашиваю, не делая попытки поклониться.
Ручку целовать как-то не принято после низложения царизма, а хорошими манерами все равно похвастаться не могу.
– Скорее войска для массовых сцен, но тоже неплохое подспорье, и платить огромному количеству народа не придется.
В любом случае дело это не скорое. Новая технология звука. Множество батальных сцен. Год, не меньше. После окончания съемок монтирование фильма – еще пара месяцев. Потом реклама и печатание копий для проката. Вложения серьезнейшие, а отдача нескоро. Окупится или нет – неясно. Так что мне важнее нечто прямо сейчас получить. Пока не начали плакать про тяжелое состояние финансов. И кстати, Лизу подсунуть. Неужели не найдется эпизода для сестры милосердия, склоняющейся над умирающим?
– Вы проходите, Николай Ермолаевич.
Зачем, раз больной отсутствует, очень хотелось спросить. Я сюда вроде по делу пришел, а не чаи гонять. Но не разворачиваться же демонстративно. Мне с этим семейством потребно наводить мосты на дальнюю перспективу с учетом идеи скрытой рекламы в их лентах и детективных рассказов.
Ага, сказал сам себе, когда в гостиной обнаружился пожилой дядя. На вид лет шестьдесят, если не больше. Вот и первая ласточка прилетела.
– Александр Алексеевич Абрикосов, – представила его хозяйка. – Специально заехал. – И посмотрела многозначительно.
– Из тех самых? – пожимая крепкую ладонь, автоматически спрашиваю.
Про Абрикосовых знали все. Кондитерские магазины и всевозможные конфеты с вареньями употребляла вся Россия. На удивление, их семейство не относилось к старообрядцам, а среди купцов таких множество. А еще Михаил считал их очень прогрессивными. Как-то в разговоре упомянул рабочих, живущих не в бараках, а приличных общежитиях. Имеющих возможность лечиться в бесплатной больнице и отдавать детей для учебы без оплаты в построенную Абрикосовыми для своих трудяг школу. Не знаю, насколько правда, мой репетитор утверждал, что получают рабочие чуть не вдвое обычного жалованья, но самое главное – хоть каждый день могли покупать определенное количество продукции по цене в десять раз меньше магазинной.
До Республики Абрикосовы были еще и официальными поставщиками двора его величества. Это как знак качества, и он до сих пор присутствовал на многих изделиях в виде государственного герба. Как ни удивительно, изображение на бланках и печатях ничуть не изменилось, несмотря на исчезновение монархии. Вроде бы они и чаем с сахаром торговали, и куда-то деньги вкладывали помимо, но это уже нужно раскапывать, а прежде такой цели не имелось. Где я и где миллионщики.
– Нас, Абрикосовых, за два десятка только прямых потомков, – сказал он серьезно. – Не все по части сладкой жизни. Я, например, юрист.
– Уголовное право?
– Страховое.
М-да, это меня как-то меньше волнует в данный момент. Разве в дальней перспективе. В любом случае подобное знакомство может быть полезным.
– Полагаю, не застраховать меня лично прибыли? – Он слегка улыбнулся. – Я человек несколько специфический и догадываюсь, в чем интерес к моей персоне. На что жалобы? Хотя… – уловил заминку, вряд ли Вере Дмитриевне интересно слушать о чужих болячках.
– Татьяна, – позвала хозяйка горничную, – проводи господ в библиотеку.
Ага, даже чаю не попьете, уже уезжаете, гости дорогие. Правильно понял. С Ханжонковым я в спальне работал, но не пускать же чужого, пусть и хорошего знакомого, в постель.
Почему библиотека, сообразил сразу, стоило увидеть помещение. Хорошо быть богатым. Я даже академиком так не жил. Кроме шкафов с книгами, стол с удобным стулом, два мягких кресла и кушетка, на которой можно полежать. Ну, книги я потом посмотрю, хотя и любопытно. Вон на той полке в переплетах вроде сценарии. Названия от руки написаны, но парочка знакомых. Любопытно изучить на будущее.
Удивительно, но взрослый человек стеснялся объяснить, от чего страдает. Или из-за моего вида не принимает всерьез? Параллельно с объяснениями изучаю его тело, не очень рассчитывая на диагноз врачей. Приходилось уже сталкиваться. Есть настоящие зубры, на одной интуиции вычисляющие редкое заболевание, а попадались и с дурацкими ошибками. Ну, не стану я лечить несуществующий рак даже за приличные деньги. Человек приходит в отчаянии, а кроме него за дверью еще десяток с реально опасными болячками. Я себя слишком уважаю, чтоб мелким мошенничеством заниматься. Другое дело, бывает, не понимаю, в чем проблема, или не могу помочь. Знаний не хватает.
– Простата, – говорю вслух. – Левая почка тоже не очень, с легкими проблема – при быстрой ходьбе отдышка. С сердцем могут в будущем быть сложности. Левый желудочек увеличен.
– Так и есть, – смотрит как на пророка.
Ну да. Его наверняка обследовали правильные врачи. С выслушиванием и выстукиванием. А я ему с метра, не касаясь и вопросов не задавая, диагноз ставлю. Гораздо проще при контакте с голой кожей смотреть, зато впечатление убойное. Производить впечатление на пациентов – уже набил руку.
– Этим можно и позже заняться, не горит. С кровью у вас проблемы. Так и до тромба недолго. Поменьше б жирного и мучного употребляли. Сладкого тоже. А простатой могу заняться хоть сейчас. Сразу не убрать. Три сеанса обязательно, четвертый, возможно, не понадобится, но все равно надо убедиться в полном порядке. Две тысячи рублей.
На самом деле и двух процедур достаточно, но лучше перебдеть, чем выслушивать претензии через короткий срок, да и приятнее сумма. Совесть по этому поводу меня не мучает. Человек отнюдь не бедный, может себе позволить и не такое. А меня ожидают приличные траты впереди. Брать капитал из банка нельзя, он на исследования отложен, а жить на что-то надо. С собой не слишком много имею. Почти все оставил дома. Теперь им от меня подспорья нет, а платить за гимназию нужно. Да и мало ли расходов…
– На все согласен, – говорит Абрикосов со вздохом, – только избавьте. Уж больно унизительно, когда приходится каждые полчаса в туалет бегать.
– Тогда снимайте штаны и ложитесь на живот.
О, он еще и в кальсонах. Типично русских, на завязочках. Зимой, безусловно, теплее трусов, но в данном отношении я уперся и заставил Ульяну пошить себе несколько штук. Она так и не поняла очередной блажи, однако сделала из обычного сатина. А всех остальных поучать не пытаюсь. Даже за границей не везде используют. Мне так удобнее, и все!
Наверное, она почувствовала взгляд, неожиданно повернула голову и посмотрела мне в лицо ярко-синими глазами.
– Николай? – сказала неуверенно.
И тут до меня с запозданием дошло. Эта ж та самая медсестричка, которую чуть не первой увидел в больнице.
– Не признал без белого халата, – невольно улыбнувшись, сознаюсь. – Совсем иначе выглядите. Лиза?
– Андреевна, – сообщила она отчество на многозначительную паузу. – Но зачем настолько официально, мы ж не такие старые?
– Согласен, – чувствуя знакомый азарт, – сама на контакт идет, киваю.
На вид ей не сильно за двадцать, а спрашивать о конкретном возрасте женщин во все времена не рекомендуется. Старше, да ненамного.
– Я тоже сразу не узнала, – и взгляд определенно оценивающий, – совсем иначе выглядите.
Ага, слегка приоделся. Не как мастеровой нынче смотрюсь, а мещанин с приличным достатком. Это сложно объяснить, но обычному российскому гражданину на улице ничего не стоит определить, к какому классу принадлежит случайный прохожий. По пиджаку, пальто, обуви и даже прическе. Не существует четких правил, обязательных для всех, и тем не менее в котелке рабочий человек сроду разгуливать не станет. А в косоворотке – студент. А иногда и не только уровень достатка виден, но и национальность. В Подольске татар почти нет, а в Москве полно. И шапочки у них совсем иные, чем на русских. И от религиозности это не зависит. Традиция.
– С удовольствием приму подсказку, а то сам старался. Возможно, образ требуется облагородить.
Она хихикнула.
– Нет, правда! Встречают по одежке, а мне придется общаться с солидными людьми и хотелось бы непредвзятого отношения. Поможете?
Опять этот оценивающий взгляд. Ох, не наивная девочка.
– Или ждут важные дела?
– Если честно, подруга замуж выходит. Но это завтра. А сегодня хотелось просто прогуляться по Москве.
– А вы ее знаете?
– Наверное, лучше коренных жителей. Для них все это привычно и неинтересно, а я каждый раз нахожу новые красивые уголки.
– Прекрасно! Я нашел личного гида. Должен сказать, пребываю в глубоком убеждении: любой труд должен быть оплачен. С меня обед в ресторане по вашему выбору.
– А потянете?
– Ну, вы ж слухи обо мне слышали, – сказал, практически уверенный в положительном ответе. Не так много жителей в нашем славном городе, и тот же муж Анны наверняка обследовался у врачей. А у Евгения Карловича язык как помело. Болтун бескорыстный. Я к нему пару раз забегал для консультации, делясь попутно идеями, как с переливанием крови. Мне на будущее требуются хорошие отношения с главврачом, когда пенициллин начнем испытывать. – Люди готовы платить, не бедствую.
– А это на самом деле все так? – И глаза широко открытые.
– Смотря о чем речь. Слышь, парень, – пихаю в бок соседа, – давай поменяемся. Тебе ж удобней спать, а я к девушке пересяду.
Тот хмыкнул, но подвинулся. И всю дальнейшую дорогу мы тихо беседовали, не вовлекая в разговор попутчиков. Вряд ли им особо любопытна чужая болтовня, однако кому нужны лишние уши, особенно когда распускаю павлиний хвост перед красивой девушкой. Судя по некоторым репликам, отнюдь не глупа и притом слушает с удовольствием. А насколько верит в мои знакомства в кинематографических кругах, бог весть.
– Будущее, – вещаю с апломбом, – за звуковыми фильмами.
– Видела я фильму с пластинкой, – скептически заявила Лиза. – Невпопад губы шевелятся.
– Уже есть технологии совмещения изображения и фонограммы на одной пленке. Господин Ханжонков купил права у Шорина с Тагером на их изобретение, и полным ходом идет подготовка к съемкам эпического фильма про Великую войну. Очень ему хочется повторить успех «Севастополя».
Тут я нисколько не врал и не преувеличивал. Не тайна. В газетах пока не мелькало, а в доме у него говорили открыто. И про «говорящую» пленку, и про переговоры с правительством. Сценарий-то есть, да ведь для сражений неплохо бы войска и технику с оружием получить. Почему нет, если нечто героическое про нынешних больших начальников? И им приятно, и народ усвоит про подвиги наглядно. В малограмотной стране, где Вани из деревни до сих пор школы не посещают, такие вещи западают в память навечно. И ведь обязательно пойдут толпами. Другое дело, оборудование пока дорого, и в обычном сарае сеанс проводить не станут.
– Мало кто понимает, что звук потребует от актеров хорошей дикции и разборчивости речи. Вот у вас, Лиза, прекрасный голос. Да и внешность, – откровенно глянул, – подходящая.
– Прямо на главную роль сватаете? – со смешком сказала.
– Увы, – честно отвечаю, – все одно такого выполнить не смогу, большинство героев уже разобрано, и существуют договоренности.
Как бы ни был киномагнат благодарен за лечение, а рисковать огромными вложениями ради меня не станет. Кстати, и нет гарантии, что Лиза не зажмется на сцене.
– Настолько далеко мои знакомства не идут. Разве в эпизоде получится. Спасающая раненого медсестра, а?
– Вы это серьезно? – спросила после паузы.
– Вполне. Больших обещаний не даю, но попробовать в эпизоде, надеюсь, влияния хватит.
Девушка в любом столетии остается девушкой. Ее явно проняло. Хочется блистать, и чтоб все видели. А вынося горшки за больными, не очень-то прославишься. Глазки загорелись, и скепсис пропал. Вышли на вокзале уже вдвоем, завезли мой чемодан в гостиницу средней руки, куда извозчик домчал, и повела меня не в музеи, как ожидалось, а на улицы. Знала Лиза, натурально, очень много о домах. На Тверской улице практически о каждом могла нечто занятное рассказать. И очень грустила, что по архитектурному плану собираются перестраивать центр. Даже какие-то дикие идеи о передвижке домов предлагают особо продвинутые инженеры. Мне-то абсолютно без разницы и в стилях не разбираюсь. Да и нет смысла изображать знатока. Я все ж теперь простой парень с окраины Подольска, а не любитель парадных фасадов и барокко от рококо не отличаю. Причем по-настоящему понятия не имею, а не притворяюсь, как это случается. Вот о метро мог бы много чего сказать, все ж в разных приходилось кататься, включая однажды московское, приятно удивившее отделкой, но оно пока в стадии строительства, и поезда пойдут не скоро. Да и неизвестно, насколько отличаться будет от знакомого. Все ж требуются огромные деньги, а здесь не СССР со стройкой без лимита, рентабельности и заключенными.
Я все ж старый мудрый пень с огромным опытом, пусть выгляжу молодым, но знания о поведении слабого пола никуда не делись. Прекрасно уловил очередной взгляд на витрину.
– Какие замечательные туфельки! – вскричал с энтузиазмом. – Изумительно подходят к вашему платью для посещения свадьбы.
Мне был краешек еще в поезде показан, в саквояже. Почти силой заволок Лизу в магазин и потребовал сначала примерить, а затем переодеться, чтоб убедиться в полной гармонии. На самом деле ничуть не сомневался в идеальном виде. Женщину в таких вещах не обманешь. Они с ходу видят. И когда вышла в полном наряде, одобрил абсолютно честно. Прекрасно смотрелась. Вялая попытка отказаться от туфелек (ну сильно дорогие) была мной пресечена. Я просто слушать не стал, оплатив покупку. А потом мы ее обмыли в ресторане гостиницы и продолжили близкое знакомство в номере.
Девушкой Лиза не была. Особого опыта, впрочем, тоже не имела. Но благодарила с искренним энтузиазмом, и вышло неплохо. Кто-то из историков уверял, что в начале ХХ века крайне ценились скромные девицы, и в деревне излишне свободно себя ведущим мазали дегтем заборы. Не знаю. Мой личный опыт говорил о другом. Про фабричных девчонок прямо болтали – чуть не каждая дает за деньги. То, может, и враки, а вот что неоднократно предлагали за лечение расплатиться натурой – это не сплетни. Причем самых разных возрастов и габаритов. Вначале мамаша бдительно торчала рядом, и при ней никак. Потом с Анной сладилось, и отсутствовал смысл погуливать с малознакомыми с риском подцепить чего.
Один раз случилось, да. Прибежала молодая женщина с ребенком, умудрившимся опрокинуть на себя кастрюлю с кипящей водой. Еле вытащил. Сил вбухал немерено, тогда еще конденсатора не имелось, а тянуть, откладывая на завтра еще один сеанс, нельзя. Это вам не прыщи свести или фурункул. Зашел потом проведать мальчишку и посмотреть на результат. Честное слово, никаких намеков не делал. Гонорар уже получил, пусть и не адекватный, но что могла и так отдала, а больше не просил. Сама захотела. Просто взяла за руку и отвела в постель. Руки у нее жесткие и грубые от работы. А тело гибкое, гладкое и нежное. Чудный контраст. Больше не повторялось. Встречаемся иногда на улице и вежливо здороваемся. К себе не зовет. И то, мужик у нее почище Федота. Пьет и прибить способен за милую душу. Лезть в чужую жизнь без приглашения не стану. Ведь приходили пару раз просить, чтоб и их мужей отучил пить. Но я только с одним работал, который сам согласился. А насильно такое дело – подожгут ведь обязательно. Федот сам виноват, нечего было кидаться, это всеобщее обсуждение постановило. Но других не замай!
Лиза так сладко спала, вымотанная любовными играми, что пришлось будить, чтоб не опоздала. Изначально планировалось прибытие к подруге и оттуда уже вместе в церковь и на гулянье, но вчера мы были крайне заняты. Пришлось на венчание везти на таксомоторе. Серьезно, в Москве извозчики уже на машинах разъезжают. Не понял, додумались ли до глушителя на выхлопную трубу, но шумела «колесница» изрядно, и дым временами валил. А еще подскакивала на булыжниках, где до сих пор асфальта нет, неприятно кидая. Рессоры паршивые. На воздушной подушке совсем не чувствуешь выбоин, а здесь пару раз язык чуть не прикусил. Зато Лиза была в восторге. Супертехника, ага. Эта древняя колымага для нее шедевр. Все не привыкну местными понятиями существовать. Пора б уже перестать сравнивать прежний комфорт, но как временами не хватает теплого унитаза и нормальной горячей воды из крана!
– Может, пойдете? – спросила, уже выйдя. Я как правильный кавалер выскочил первым и открыл дверцу.
Забавляло, что даже после столь близкого знакомства продолжает выкать. Да, на брудершафт мы не выпили, надо как-то исправить упущение.
– Извините, – столь же вежливо отвечаю. – Дела. Больные заждались. Да и являться без приглашения не самое приличное поведение. Когда закончится, приходите в гостиницу, если удастся. – И вложил в ладонь ключ от номера. – А если не получится, все ж близких подруг обижать не стоит, Подольск не настолько велик. Встретимся.
«Ну вот, – подумалось, когда сел и назвал адрес, – пора серьезными делами заняться». Я ж не обманывал. Меня ждал Ханжонков к десяти часам, и время поджимало. Слово надо держать, человек он по-настоящему занятой, и непунктуальность могла не понравиться. На самом деле должен был приехать сегодняшним утренним поездом, но сорвался раньше, и так удачно.
К тому, что после первого визита в прихожей не держали, я привык и ничуть не удивился, когда не успел рот открыть, как засуетились вокруг слуги. А вот продолжение оказалось неожиданным. Молодая жена (?), в мое время это называлось «гражданский брак», и даже юридически все права с законной супругой совпадали, если вели совместное хозяйство, начала многословно извиняться. Александр Алексеевич внезапно был вызван для серьезного разговора в высшие сферы. Очень извинялся.
– Все-таки дадут деньги? – по-свойски спрашиваю, не делая попытки поклониться.
Ручку целовать как-то не принято после низложения царизма, а хорошими манерами все равно похвастаться не могу.
– Скорее войска для массовых сцен, но тоже неплохое подспорье, и платить огромному количеству народа не придется.
В любом случае дело это не скорое. Новая технология звука. Множество батальных сцен. Год, не меньше. После окончания съемок монтирование фильма – еще пара месяцев. Потом реклама и печатание копий для проката. Вложения серьезнейшие, а отдача нескоро. Окупится или нет – неясно. Так что мне важнее нечто прямо сейчас получить. Пока не начали плакать про тяжелое состояние финансов. И кстати, Лизу подсунуть. Неужели не найдется эпизода для сестры милосердия, склоняющейся над умирающим?
– Вы проходите, Николай Ермолаевич.
Зачем, раз больной отсутствует, очень хотелось спросить. Я сюда вроде по делу пришел, а не чаи гонять. Но не разворачиваться же демонстративно. Мне с этим семейством потребно наводить мосты на дальнюю перспективу с учетом идеи скрытой рекламы в их лентах и детективных рассказов.
Ага, сказал сам себе, когда в гостиной обнаружился пожилой дядя. На вид лет шестьдесят, если не больше. Вот и первая ласточка прилетела.
– Александр Алексеевич Абрикосов, – представила его хозяйка. – Специально заехал. – И посмотрела многозначительно.
– Из тех самых? – пожимая крепкую ладонь, автоматически спрашиваю.
Про Абрикосовых знали все. Кондитерские магазины и всевозможные конфеты с вареньями употребляла вся Россия. На удивление, их семейство не относилось к старообрядцам, а среди купцов таких множество. А еще Михаил считал их очень прогрессивными. Как-то в разговоре упомянул рабочих, живущих не в бараках, а приличных общежитиях. Имеющих возможность лечиться в бесплатной больнице и отдавать детей для учебы без оплаты в построенную Абрикосовыми для своих трудяг школу. Не знаю, насколько правда, мой репетитор утверждал, что получают рабочие чуть не вдвое обычного жалованья, но самое главное – хоть каждый день могли покупать определенное количество продукции по цене в десять раз меньше магазинной.
До Республики Абрикосовы были еще и официальными поставщиками двора его величества. Это как знак качества, и он до сих пор присутствовал на многих изделиях в виде государственного герба. Как ни удивительно, изображение на бланках и печатях ничуть не изменилось, несмотря на исчезновение монархии. Вроде бы они и чаем с сахаром торговали, и куда-то деньги вкладывали помимо, но это уже нужно раскапывать, а прежде такой цели не имелось. Где я и где миллионщики.
– Нас, Абрикосовых, за два десятка только прямых потомков, – сказал он серьезно. – Не все по части сладкой жизни. Я, например, юрист.
– Уголовное право?
– Страховое.
М-да, это меня как-то меньше волнует в данный момент. Разве в дальней перспективе. В любом случае подобное знакомство может быть полезным.
– Полагаю, не застраховать меня лично прибыли? – Он слегка улыбнулся. – Я человек несколько специфический и догадываюсь, в чем интерес к моей персоне. На что жалобы? Хотя… – уловил заминку, вряд ли Вере Дмитриевне интересно слушать о чужих болячках.
– Татьяна, – позвала хозяйка горничную, – проводи господ в библиотеку.
Ага, даже чаю не попьете, уже уезжаете, гости дорогие. Правильно понял. С Ханжонковым я в спальне работал, но не пускать же чужого, пусть и хорошего знакомого, в постель.
Почему библиотека, сообразил сразу, стоило увидеть помещение. Хорошо быть богатым. Я даже академиком так не жил. Кроме шкафов с книгами, стол с удобным стулом, два мягких кресла и кушетка, на которой можно полежать. Ну, книги я потом посмотрю, хотя и любопытно. Вон на той полке в переплетах вроде сценарии. Названия от руки написаны, но парочка знакомых. Любопытно изучить на будущее.
Удивительно, но взрослый человек стеснялся объяснить, от чего страдает. Или из-за моего вида не принимает всерьез? Параллельно с объяснениями изучаю его тело, не очень рассчитывая на диагноз врачей. Приходилось уже сталкиваться. Есть настоящие зубры, на одной интуиции вычисляющие редкое заболевание, а попадались и с дурацкими ошибками. Ну, не стану я лечить несуществующий рак даже за приличные деньги. Человек приходит в отчаянии, а кроме него за дверью еще десяток с реально опасными болячками. Я себя слишком уважаю, чтоб мелким мошенничеством заниматься. Другое дело, бывает, не понимаю, в чем проблема, или не могу помочь. Знаний не хватает.
– Простата, – говорю вслух. – Левая почка тоже не очень, с легкими проблема – при быстрой ходьбе отдышка. С сердцем могут в будущем быть сложности. Левый желудочек увеличен.
– Так и есть, – смотрит как на пророка.
Ну да. Его наверняка обследовали правильные врачи. С выслушиванием и выстукиванием. А я ему с метра, не касаясь и вопросов не задавая, диагноз ставлю. Гораздо проще при контакте с голой кожей смотреть, зато впечатление убойное. Производить впечатление на пациентов – уже набил руку.
– Этим можно и позже заняться, не горит. С кровью у вас проблемы. Так и до тромба недолго. Поменьше б жирного и мучного употребляли. Сладкого тоже. А простатой могу заняться хоть сейчас. Сразу не убрать. Три сеанса обязательно, четвертый, возможно, не понадобится, но все равно надо убедиться в полном порядке. Две тысячи рублей.
На самом деле и двух процедур достаточно, но лучше перебдеть, чем выслушивать претензии через короткий срок, да и приятнее сумма. Совесть по этому поводу меня не мучает. Человек отнюдь не бедный, может себе позволить и не такое. А меня ожидают приличные траты впереди. Брать капитал из банка нельзя, он на исследования отложен, а жить на что-то надо. С собой не слишком много имею. Почти все оставил дома. Теперь им от меня подспорья нет, а платить за гимназию нужно. Да и мало ли расходов…
– На все согласен, – говорит Абрикосов со вздохом, – только избавьте. Уж больно унизительно, когда приходится каждые полчаса в туалет бегать.
– Тогда снимайте штаны и ложитесь на живот.
О, он еще и в кальсонах. Типично русских, на завязочках. Зимой, безусловно, теплее трусов, но в данном отношении я уперся и заставил Ульяну пошить себе несколько штук. Она так и не поняла очередной блажи, однако сделала из обычного сатина. А всех остальных поучать не пытаюсь. Даже за границей не везде используют. Мне так удобнее, и все!