– Опухоль спала, да только до исчезновения еще далеко. Отдыхайте пока. Да и мне надо восстановиться.
– Можно спросить?
– Почему нет?
Ответ необязательно будет честным или полным, но то иное дело.
– Ты действительно от света заряжаешься?
Похоже, мать чего-то сболтнула. Наверняка объясняя, почему он предпочитает вечером лечить.
– Не в прямом смысле, но да. Посижу на солнце, и силы возвращаются.
– А что ты чувствуешь, – спросила после паузы, – когда лечишь?
– Вы вяжете? Или шьете?
Она тихонько рассмеялась.
– Кажется, догадываюсь о смысле вопроса.
– Видимо, да. Когда получается работа – удовлетворение, а вообще как любой труд далеко не всегда приятен. Сидишь и считаешь петли. Лицевая, изнаночная… Какие там еще бывают. Частенько занятие нудное и постоянно требующее тщательного внимания к мелочам.
Нельзя просто отрезать кусок какого-то органа, пусть и больного. Надо ж знать, за что тот отвечает и не сделаю ли хуже. Вероятно, мог бы много больше, но опасно на людях экспериментировать. Они приходят за помощью, а не для проверки тыком. Это уж в крайнем случае и под согласие при свидетелях. Человек способен жить с одним легким и без желчного пузыря или какого аппендицита, но так и не ясно, где проходит граница, за которой начинаются проблемы. В том мире я знал и лекарства, но здесь и названия такие пока не придумали.
Ничего ужасного. Учился всю жизнь в этой области и все-таки кучу важных вещей не знал и не понимал. Видел, если сделать так, получишь эдак. А почему – неизвестно. Точнее, есть десяток ответов, и все время корректируются цифры. Что еще в моей молодости считалось нормальным, теперь вызывает требование врачей принимать лекарства, как с диабетом. Прекрасно живут люди с прежними цифрами в анализе, но сверху указание считать их большими. На моей памяти меняли показатели.
Причем у любых таблеток в инструкции масса побочных последствий. Вроде и вырос срок жизни, а глотаешь пилюли буквально горстями в пожилом возрасте. Мои методы гораздо удобнее и не так болезненны. Опаснее – да. Все ж прежде с другими не пытался работать. Кто б позволил без правильно оформленного разрешения. А медицинский диплом отсутствовал. Подсудное дело. Медицина государственная, и со стороны в нее не пускают. Альтернативные методики лечения если и используются, помимо гомеопатии, так подпольно. Но уверенность – первое дело. Себя спас, теперь двух человек на ноги поставил. Уж точно приятнее во всех отношениях, чем избавление стареющих мадам от морщин и растяжек. Анна мне обещала еще парочку клиенток на завтра. В денежном отношении заметно выгоднее наших соседок. Так и не могу пока решить, лечить людей или не заморачиваться и подрабатывать пластическим специалистом. Пока очередь невелика, однако рано или поздно придется сделать выбор.
Глава 12
Почти нормальная жизнь
Заскакивая в хлев с тяжеленными ведрами и тупо размышляя, почему таскать воду, а ее на людей и скотину немало требуется, считается женским занятием и нельзя ли прямо во дворе поставить качалку на манер американских из кино или скважину с насосом, раз уж водопровод самому не потянуть, обнаруживаю Зою Григорьевну, с деловым видом доящую корову Машку. У животины был несколько озадаченный вид, чужие здесь не ходили, но Машка спокойная и проблем не доставляла. Вот вторая – Звездочка, именуемая так из-за темного пятна на лбу, вечно норовила вроде бы случайно придавить у стенки стойла боком или наступить на ногу. Ну, не бить же всерьез скотину!
– Вы чего делаете? – озадаченно спрашиваю, ставя ведра.
– Попробуй догадаться, – предложила с откровенной насмешкой.
– Ну-у… – в растерянности тяну, – неправильно это. Вы ж, – тут запутался в поисках подходящего слова. Барыней вроде неудобно. А клиентами при больных не называю. Чтоб они слышали. Некрасиво звучит для их ушей. – Не работать сюда приехали.
– Ох, Коля, – сказала Зоя Григорьевна, не переставая доить, – ты б знал, как тоскливо сидеть целый день и ничего не делать. А чувствую себя гораздо лучше, спасибо тебе.
– Сходили б погуляли, – бурчу. – Променад – это полезно. Ярмарка наша для вас не интересна, но можно просто прошвырнуться до речки. Заодно и аппетит улучшится.
– Ты меня за кого-то другого принимаешь. Богатства в семье не было, а муж и вовсе из мужицкого рода. Отец его дослужился до капитана, а Петр был всего лишь поручиком, когда встретились, и жил на одно жалованье. Но красив, и определенно от него исходила такая мужественность, если ты понимаешь. – В голосе явственно прорезалась мечтательность.
– Харизма.
– Вот-вот. В точку. На фотографии не видно, а пообщаешься и веришь ему. Потом солдаты и офицеры шли за ним по одному слову. В нашем городке произвел фурор, когда приехал к приятелю погостить. И как-то все внезапно произошло, нас бросило друг к другу. Не успела опомниться, а уже в церкви венчаемся. И ведь ни разу о том не пожалела. А судьба обычного армеута[11] не из гвардии или парадных частей далеко не завидная.
Михаил мне подсунул «Поединок» Куприна. Пьянство, муштра, мордобой, блядство. Современными властями повесть прямо не запрещалась, но не издают. Предпочитают ура-патриотичные про сражения минувшие. Положа руку на сердце, ничего удивительного. В любой армии такое существует. Просто в моем времени проще с увольнительными, и есть кому жаловаться через голову начальства. Да и до города обычно близко. Это ж не сидеть где-нибудь в Кушке или даже в Житомире нынешнем, где одно развлечение – напиться до свинского состояния, поскольку рожи все не просто знакомые, а обрыдли.
– Помотало нас по гарнизонам. И приходилось своими ручками работать, без прислуги. И в огороде, и в доме. Еще и трое детей, та еще радость. Вечно норовят на стрельбище залезть или заблудиться. Поступил в Академию Генерального штаба, года не проучился, а тут с японцами война. Мой сразу попросился в строй. Из столицы, только и осесть успели, опять уезжать. Мальчики уже кто в юнкерском, кто в кадетском училище, а я – в Маньчжурию. Ну не оставлю же одного? Так и жили. – Встала и потянулась. А ведь не старая еще. – К Великой войне мы уже полковником были.
Так и сказала: «Мы». Наверное, не зря. Не имей офицер надежного тыла в виде супруги, смог бы он тянуть лямку годами и не спиться, как иные?
– Так что ко всякой работе привычная. К тяжелой физической тоже. Мне это в радость. Я опять могу что-то делать, а не задыхаться через три шага и думать, сколько осталось.
Она посмотрела внимательно. Намек ясен.
– Пару сеансов осталось, – нехотя говорю. Не люблю давать четкие прогнозы, потом вечные обиды, отчего не так вышло, и платить больше не хотят, а я как будто автомат и обязан все заранее знать, но здесь и одного бы хватило. – С короткими перерывами. Потом проверка. Обещать не готов, однако идет хорошо, и неделя до окончания лечения. Потом через полгода приехать обязательно. По совести, дело это неприятное, может дать рецидив, и лучше наблюдаться у врача регулярно. Я это уже несколько раз говорил. И не зря. А то потом одни и те же отговорки: не успеваю, был занят, надо ехать далеко, а средств нет. Вечно приходят, когда уже пора хоронить. Я не волшебник и не могу всех вылечить, пробормотав заклинание. Чем раньше поймал процесс, тем всем удобнее и лучше.
Ярмарка была не только местом торговли, но и крупнейшим развлечением. Люди приходили и приезжали со всей округи за покупками и на представление. Ничего удивительного, что желающих продавать зрелище всегда хватало. С невероятной скоростью натыкали многочисленные будочки. Вчера пустое место, сегодня аттракционы. Где-то можно пострелять из мелкашки, в другом месте кинуть кольца на кол или слазить на гладкий столб за призом. Были тараканьи бега и блошиный цирк, где насекомые бегали, прыгали и даже исполняли номера на трапеции. Катя хотела побывать повсюду, даже у гадалки, а я послушно таскался сзади. Ничего для себя нового, помимо стрельбы по мишеням, не обнаружил. За исключением мелочей, аттракционы оставались хорошо знакомыми, включая шпагоглотателя, факира или акробатов. Убого, но здешний народ еще не развращен бесконечным потоком развлечений на экране.
Ничего любопытного не исключает необходимости оплатить старания. К счастью, с этим сложностей не было. Одна трешница была, еще одну мать выдала пусть и грязными рублями, но без особого нажима. При всей своей прижимистости она уловила посыл – не для себя, а сестре удовольствие доставить – и сопротивляться не стала, обусловив непременным посещением церкви с утра. Ну, сходил, ничего не отвалилось и в душе не шелохнулось, даже остаточного от Николки. Поют так себе, случалось слышать и получше. Хотя в церковь не ходил никогда. Государственное воспитание. Вторая жена была католичкой и детей крестила. Без меня. Бонуса положительного свыше не заметил. Какие были оболтусы, такими и остались. Сын – вечная боль.
Пробормотал у икон положенный текст, заранее выученный. На предстоящем экзамене есть предмет «Закон Божий», никуда не деться. Получил благословение от толстого попа и поставил свечку за выздоровление. Все, как положено настоящему православному гражданину Российской республики. Не какой-нибудь иноверец или иностранец. Вести себя подобает правильно, смотреть с умильным видом и даже иногда приходить на исповедь. Самому себя закладывать, уму непостижимо! Странная у них религия. Нагрешил – покаялся и получил освобождение от грязи. Убил, выпил, украл – главное, доложить о муках совести. Потом от них освободишься, особенно не забыв заплатить священнику. Воистину дикие люди. Кто ж тогда исправить захочет черное, если тебя обеляют за деньги? Ты не боишься отягощать карму свою и потомков и можешь творить любую гадость. Зато властям удобно. Этот в рясе непременно доложит выше о чем интересном или заговоре. Облегчи душу…
Изливать мысли не стал, все одно не поймут. Совершил все предписанное с постной мордой, если потребуется, перечислю все существующие грехи. От чревоугодия до гордыни и прелюбодеяния. Прежде все не мог понять. Вроде по-русски, а что означает, бог весть. На французском адюльтер буквально означает «прелюбодеяние», то есть связь по обоюдному согласию, ни в коем случае не насилие. Ну и в чем тогда каяться, если оба желают?
– Стой, прохожий! Остановись! На наше чудо подивись! – орал в рифму еще один зазывала.
– Ударь! – потребовала Катя.
«Вроде выросла из плюшевого медвежонка», – подумал, чувствуя себя отцом, к которому цепляется восторженная дочка, и спорить не стал. А чего ж не изобразить богатыря. За гривенник давали возможность треснуть со всей молодецкой силы по наковаленке. Видимо, там имелась пружина, поскольку производящие впечатление на своих подружек парни обрушивали удар кувалды, получая подскочившую на табло декоративную гирю. Весь смак состоял в надписях. «Старичок», «детка», «слабосильный», «крепкий парень», «мужик» и на самом верху «Илья Муромец». Если силушки достаточно и забросил на самый верх, получаешь плюшевую игрушку, вряд ли стоящую хозяину больше пятачка. Никакого обмана, все честно, но уж без прибыли владелец аттракциона не останется.
Поднял молоток и грохнул по деревяшке. Вышел «мужик». Под подзуживания окружающих и зазывалы проделал вторично, и вышло даже ниже. Видать, требовался неведомый Илья из Мурома, чтоб совершить сей подвиг.
– Все, – сказал Кате решительно, – иначе на животных и цирк не хватит. – Не богатырь, ага. Надо признавать реальность.
Сестра насупилась, но надолго ее не хватило. Уж больно много новых впечатлений, да и приобретенное в качестве компенсации мороженое моментально улучшило настроение. Вкусное, кстати. Наверное, из натуральных продуктов, хотя приходилось читать в газете, как ловили за руку продавцов, добавляющих в пищевые продукты всякую гадость. Существовала какая-то государственная санитарная инспекция, однако Ульяна на них кривилась и говорила, что взятки берут напропалую.
В огороженном скорее от подглядывания снаружи, чем с какой иной целью, загончике обнаружился небольшой зоопарк. В отличие от девочки, рассматривающей все подряд, животные и были моей основной целью. Просто направляться прямиком к зверям посчитал ненужным. Потом может всплыть излишний интерес, и начнут задавать вопросы. Если не полицейские, так сестра. На данном этапе излишне.
Внутри находилось несколько клеток. Страусы, пеликаны, еноты, дикобраз, парочка зебр, обезьяны. У последних толпилось много народу, со смехом глядя на ужимки животных и нередко кидая подачки, за которые те дрались, вызывая новую волну оживления. Эта сторона не трогала, да и звери какие-то паршивые. Видать, жизнь в тесных клетках не особо сладкая.
Я оставил Катю развлекаться самостоятельно, чай не младенец, и двинулся в сторону хищников. Черный ягуар, называемый почему-то на табличке пантерой, был стар и малоинтересен. Возраст немалый и меланхоличен. Медведица, напротив, зла и внимательно смотрела. По морде у нее ничего не разобрать, однако с животными работал много лет и эмоции считывать научился десятилетия назад. При первой возможности с удовольствием откусит руку. Не зря здесь специальный человек, контролирующий, чтоб не приближались.
Она б подошла, однако брать самку неправильно. Почему – я и сам не очень понимал, так учили давным-давно в Африке тамошние специалисты. Люди-леопарды и люди-крокодилы сами толком ничего не знали, пользуюсь рецептами из неизвестно какой древности. Да и секретами своими они не стремились делиться. О чем и доложил по всей форме, вернувшись из командировки. А что основное я выбил достаточно неприятным способом из парочки тамошних шаманов и потом слегка усовершенствовал, то уже личное достижение. Уголовно наказуемое. Возможно, причина в изменении реакций после процедуры. Видимо, наложение женских черт на мужские дает путаницу. Все ж тут дело не в организме, а неких врожденных инстинктах.
Еще две львицы и тигр. Похоже, единственно возможный вариант. Ну что ж. Достаточно здоровый и сильный экземпляр. Правда, спит, но это не от слабости. Привык к обстановке и вечному шуму. Все равно ничего приличнее не найти, а здесь, как по заказу. Не отправляться же искать хищника в леса или ловить собаку. Тоже вариант, но даже самая замечательная для моих целей уступает обычному волку. Даже не столько сила, сколько ярость и готовность вцепиться в глотку важна. А этот может. Он так и не смирился в глубине души и способен порвать даже знакомого, хотя и подчиняется. Вот поднял голову и внимательно посмотрел. Почуял нечто. Потерпи, скоро придет освобождение.
– Обезьяны забавные, – сказала Катя, беря меня за руку. – Ужимки, как у людей. А этот нет. Он опасный.
Все-таки она потенциальная родительница сенса. Сама не может, но животных ощущает. Успокоить кошку, потрепать по башке соседского злющего пса – свободно. Даже не задумывается, а ведь врожденное.
– Если не лезть в клетку, то нет. А вот сунь руку – непременно откусит. Так оно и понятно: посадить такого зверюгу в клетку все равно что тебя в шкаф. Скучно, двигаться невозможно, и постоянно раздражают люди. А по соседству добыча, – показал на пеликанов, – и добраться нельзя. У него здесь тюрьма, причем отвратительная.
– Но, – нерешительно произнесла девочка, – это ведь и остальных касается? У нас куры хоть по двору ходят, а этим…
– Ну, как-то так и есть. Просто травоядным проще переносить. Их кормят, возможно, лечат. А хищник в тюрьме либо ломается, либо ждет момента в глотку человеку вцепиться. Не потому, что плохой. Природа у него такая. Инстинкты. Пойдем, – сказал другим тоном, – скоро новое представление, слышишь?
– Подходи, народ, – вопили снаружи. – Кто билет возьмет, в рай попадет.
Неизвестно, что там, в раю, а посредине шатра врыт высокий и толстый шест, поддерживающий полотняную крышу. К тому же вместо общего сборища праведников оказалось разделение согласно стоимости билетов. В первых рядах скамьи со спинками, против оркестра места для высокого начальства. Там вроде и подушки на сиденьях. Все прочие располагались на обычных скамейках, да еще чем дальше, тем выше ножки, чтоб друг другу не мешали смотреть. Настоящий, поднимающийся вверх помост, видимо, излишнее удорожание. И так большинство перебьется. Все ж не капитальное заведение, а временное, и прежде местные жители вообще обходились дешевыми балаганами.
Я не стал жаться, дополнительные два гривенника экономить уже незачем, и сидели мы впереди. По проходам постоянно курсировали торговцы и предлагали семечки, орехи, закуски, а еще пиво и водку. Шелуху со скорлупой, естественно, кидали под ноги, и атмосфера самая непринужденная. Судя по афише, в день давали два представления, но пришедшие начали кричать, требуя начала, не дожидаясь прописанного часа. Особенно старались двое мужчин, крепко поддатых. Дамы в ложе для солидных господ принялись подталкивать своих кавалеров, чтоб те навели порядок, однако те только посмеивались. Устроить свару в толпе народа никому не улыбалось. Да и пора уже.
Ну, каждый занимается тем, что ему интересно. Я на специально прихваченной бумаге старательно рисовал морду тигра. Получалось плохо. Нет, общий вид вполне ничего, но я ж не детишек стараюсь позабавить. Нельзя просто щелкнуть пальцами и получить результат. Требуется специальная подготовка. В городе есть соответствующий салон, и там выполнят по заказу любой каприз клиента. Мода, понимаешь, в высшем свете. Все ж дикие люди здешние. Изобрели специальную машинку, и при этом никакой фантазии. Картинки набиваются отнюдь не для красоты, как недоумки думают. Она всегда обращение к магическим силам. Для воинов призыв к духам биться на твоей стороне, раба заставить быть покорным. Еще отмечают трусов и героев. Посмотришь, и сразу видно, с кем имеешь дело. Такие вещи просто так не делают, и работают они не хуже клейма. Правда, это слишком бросающийся в глаза след, и не стоит все ж идти в здешний салон. Ну, ничего. Есть Москва.
Тут важно начальный рисунок не запороть. Зверь вообще не даст ничего. И хотя существует определенный стандарт, где в разинутой пасти обязательно человеческий череп независимо от породы хищника, непременно должны присутствовать индивидуальные черты конкретного экземпляра. Количество полосок, расположение, желательно цвет правильный. Чем ближе к образцу, тем удачнее впитывание. А чтоб не объяснять, зачем и почему такое сделал, на плече или лопатке наиболее подходящее место. Раздетым по улице ходить грех даже на жаре, купаются и то в трусах. Что такого ужасного в голом красивом теле?
Катя глянула на рисунок и открыла рот что-то спросить, но тут заиграл оркестр, и она потеряла интерес, повернувшись к более важному зрелищу. На арену стали выходить цирковые артисты в красивых блестящих одеждах. Издалека наверняка удобнее смотреть, однако вблизи излишняя краска на глазах, губах и щеках производила странное впечатление преувеличенно подчеркнутого. Один директор был во фраке и представлял выстроившихся в два ряда под дружные аплодисменты публики.
И наконец марш обрывается, и громкий голос объявляет:
– Программу сегодня открывают воздушные гимнастки. – И царственный жест в сторону трапеций, на которых повисли вниз головами две девушки в переливающихся, обтягивающих трико.
Публика визжит в восторге.
Гимнастки подтягиваются и поднимаются на ноги. Стоя во весь рост на трапециях, начинают их раскачивать, помогая движению своими телами, то приседая, то распрямляясь. Меняются местами, прыгая и кувыркаясь. Одна другую держит, и подброшенная вскакивает на мостик, а с него – на натянутый канат, и идут навстречу, на середине разворачиваясь синхронно. Представление, на удивление, оказалось по-настоящему впечатляющим, как и парни на кольцах, крутящиеся в самых немыслимых положениях.
Да и в целом уровень был достаточно высокий. Жонглеры не просто кидали друг другу разные предметы, еще и выставили женщину, которая балансировала на большом деревянном шаре, не переставая показывать номер, передвигала кругляш ногами. Злобный на вид тип швырял ножи в самые разнообразные мишени на ходу, стоя, из-за спины. С завязанными глазами метал под дружное оханье зала клинки в привязанную к доске субтильную девицу. Казалось, еще чуть-чуть, и попадет в тело, но острие неизменно втыкалось в сантиметре от кожи.
Затем на арену вынесли стол. На него поставили четыре бутылки. На бутылки воздвигли стул. На его спинку встал на руках акробат вверх ногами. Подали еще стулья и поставили друг на друга, пока число не дошло до шести. Это было действительно здорово, как и последовавшие за этим прыжки, стойки и пирамиды из нескольких человек.
В промежутках между номерами выступали клоуны. С лицами, почему-то выкрашенными в черный и белый цвета. Шутки и репризы какие-то убогие, хотя народ смеялся. Наверное, я еще недостаточно вписался в общество, чтоб воспринимать юмор. В чужих культурах всегда сложно. Зато выступление дрессировщика оказалось выше всяких похвал. Нет, отнюдь не опасные звери тому виной. На арене бегали свинки и собаки. Вот такое странное сочетание. При этом они проделывали чудеса: ходили на задних лапах, с подушки прыгали через десять стульев, бегали по деревянным бутылкам и шару, играли в футбол, разбившись на две команды.
– Неплохо, – сказал сосед, повернувшись ко мне. Неизвестно с чего решил поделиться впечатлением с незнакомцем. – Но я видел выступление самого Дурова!
Я понимающе кивнул, отметив необходимость выяснить, кто это. А то скажут иной раз, и сидишь как полный дурак.
– Униформисты проложили настоящую железную дорогу по арене, – принялся излагать, как будто его просили, – все маленькое, но как настоящее. Станция, платформа, турникет. Подходит паровоз, – все более возбуждаясь, – начинается посадка зверей. А Дуров каждому обозначение дает, и рассаживаются строго по рангу. Индюк большой начальник, собачки в третий класс. Заяц без билета пытался пролезть, так его за уши и вон! А как свинья пришла, закричал: «Дорогу его превосходительству!» – и начался скандал. Офицеры не потерпели, дело то еще в войну случилось…
Тут, на счастье случайного слушателя в моем лице, представление продолжилось выходом на сцену лошадей, и сосед замолчал, как и Катя, завороженно наблюдая за происходящим. Всадник на бешено мчащемся коне на ходу подбирал заранее разбросанные предметы, прыгал через обручи и ленты, а лошадь при этом брала барьеры. Все это в быстром темпе, уложившись в несколько минут. Зрители аж зашлись от восторга и бурно аплодировали.
За ним последовали две наездницы. Уже не на страшной скорости, но не менее красиво гарцевали, стоя на одной ноге, и в этом положении или стоя на крупах двух идущих рядом лошадей брали препятствия. Даже скакали через веревочку и сделали прыжок назад через голову прямо на скачущей лошади. А ведь такое реально сложно.
Закончилось выступление четырьмя пони, которых расставили симметрично по манежу друг против друга головами к барьеру. Выпущенная затем на манеж лошадь перепрыгивала через них. Она же принесла хозяину в зубах, как собака, брошенные им хлыст и платок.
– Можно спросить?
– Почему нет?
Ответ необязательно будет честным или полным, но то иное дело.
– Ты действительно от света заряжаешься?
Похоже, мать чего-то сболтнула. Наверняка объясняя, почему он предпочитает вечером лечить.
– Не в прямом смысле, но да. Посижу на солнце, и силы возвращаются.
– А что ты чувствуешь, – спросила после паузы, – когда лечишь?
– Вы вяжете? Или шьете?
Она тихонько рассмеялась.
– Кажется, догадываюсь о смысле вопроса.
– Видимо, да. Когда получается работа – удовлетворение, а вообще как любой труд далеко не всегда приятен. Сидишь и считаешь петли. Лицевая, изнаночная… Какие там еще бывают. Частенько занятие нудное и постоянно требующее тщательного внимания к мелочам.
Нельзя просто отрезать кусок какого-то органа, пусть и больного. Надо ж знать, за что тот отвечает и не сделаю ли хуже. Вероятно, мог бы много больше, но опасно на людях экспериментировать. Они приходят за помощью, а не для проверки тыком. Это уж в крайнем случае и под согласие при свидетелях. Человек способен жить с одним легким и без желчного пузыря или какого аппендицита, но так и не ясно, где проходит граница, за которой начинаются проблемы. В том мире я знал и лекарства, но здесь и названия такие пока не придумали.
Ничего ужасного. Учился всю жизнь в этой области и все-таки кучу важных вещей не знал и не понимал. Видел, если сделать так, получишь эдак. А почему – неизвестно. Точнее, есть десяток ответов, и все время корректируются цифры. Что еще в моей молодости считалось нормальным, теперь вызывает требование врачей принимать лекарства, как с диабетом. Прекрасно живут люди с прежними цифрами в анализе, но сверху указание считать их большими. На моей памяти меняли показатели.
Причем у любых таблеток в инструкции масса побочных последствий. Вроде и вырос срок жизни, а глотаешь пилюли буквально горстями в пожилом возрасте. Мои методы гораздо удобнее и не так болезненны. Опаснее – да. Все ж прежде с другими не пытался работать. Кто б позволил без правильно оформленного разрешения. А медицинский диплом отсутствовал. Подсудное дело. Медицина государственная, и со стороны в нее не пускают. Альтернативные методики лечения если и используются, помимо гомеопатии, так подпольно. Но уверенность – первое дело. Себя спас, теперь двух человек на ноги поставил. Уж точно приятнее во всех отношениях, чем избавление стареющих мадам от морщин и растяжек. Анна мне обещала еще парочку клиенток на завтра. В денежном отношении заметно выгоднее наших соседок. Так и не могу пока решить, лечить людей или не заморачиваться и подрабатывать пластическим специалистом. Пока очередь невелика, однако рано или поздно придется сделать выбор.
Глава 12
Почти нормальная жизнь
Заскакивая в хлев с тяжеленными ведрами и тупо размышляя, почему таскать воду, а ее на людей и скотину немало требуется, считается женским занятием и нельзя ли прямо во дворе поставить качалку на манер американских из кино или скважину с насосом, раз уж водопровод самому не потянуть, обнаруживаю Зою Григорьевну, с деловым видом доящую корову Машку. У животины был несколько озадаченный вид, чужие здесь не ходили, но Машка спокойная и проблем не доставляла. Вот вторая – Звездочка, именуемая так из-за темного пятна на лбу, вечно норовила вроде бы случайно придавить у стенки стойла боком или наступить на ногу. Ну, не бить же всерьез скотину!
– Вы чего делаете? – озадаченно спрашиваю, ставя ведра.
– Попробуй догадаться, – предложила с откровенной насмешкой.
– Ну-у… – в растерянности тяну, – неправильно это. Вы ж, – тут запутался в поисках подходящего слова. Барыней вроде неудобно. А клиентами при больных не называю. Чтоб они слышали. Некрасиво звучит для их ушей. – Не работать сюда приехали.
– Ох, Коля, – сказала Зоя Григорьевна, не переставая доить, – ты б знал, как тоскливо сидеть целый день и ничего не делать. А чувствую себя гораздо лучше, спасибо тебе.
– Сходили б погуляли, – бурчу. – Променад – это полезно. Ярмарка наша для вас не интересна, но можно просто прошвырнуться до речки. Заодно и аппетит улучшится.
– Ты меня за кого-то другого принимаешь. Богатства в семье не было, а муж и вовсе из мужицкого рода. Отец его дослужился до капитана, а Петр был всего лишь поручиком, когда встретились, и жил на одно жалованье. Но красив, и определенно от него исходила такая мужественность, если ты понимаешь. – В голосе явственно прорезалась мечтательность.
– Харизма.
– Вот-вот. В точку. На фотографии не видно, а пообщаешься и веришь ему. Потом солдаты и офицеры шли за ним по одному слову. В нашем городке произвел фурор, когда приехал к приятелю погостить. И как-то все внезапно произошло, нас бросило друг к другу. Не успела опомниться, а уже в церкви венчаемся. И ведь ни разу о том не пожалела. А судьба обычного армеута[11] не из гвардии или парадных частей далеко не завидная.
Михаил мне подсунул «Поединок» Куприна. Пьянство, муштра, мордобой, блядство. Современными властями повесть прямо не запрещалась, но не издают. Предпочитают ура-патриотичные про сражения минувшие. Положа руку на сердце, ничего удивительного. В любой армии такое существует. Просто в моем времени проще с увольнительными, и есть кому жаловаться через голову начальства. Да и до города обычно близко. Это ж не сидеть где-нибудь в Кушке или даже в Житомире нынешнем, где одно развлечение – напиться до свинского состояния, поскольку рожи все не просто знакомые, а обрыдли.
– Помотало нас по гарнизонам. И приходилось своими ручками работать, без прислуги. И в огороде, и в доме. Еще и трое детей, та еще радость. Вечно норовят на стрельбище залезть или заблудиться. Поступил в Академию Генерального штаба, года не проучился, а тут с японцами война. Мой сразу попросился в строй. Из столицы, только и осесть успели, опять уезжать. Мальчики уже кто в юнкерском, кто в кадетском училище, а я – в Маньчжурию. Ну не оставлю же одного? Так и жили. – Встала и потянулась. А ведь не старая еще. – К Великой войне мы уже полковником были.
Так и сказала: «Мы». Наверное, не зря. Не имей офицер надежного тыла в виде супруги, смог бы он тянуть лямку годами и не спиться, как иные?
– Так что ко всякой работе привычная. К тяжелой физической тоже. Мне это в радость. Я опять могу что-то делать, а не задыхаться через три шага и думать, сколько осталось.
Она посмотрела внимательно. Намек ясен.
– Пару сеансов осталось, – нехотя говорю. Не люблю давать четкие прогнозы, потом вечные обиды, отчего не так вышло, и платить больше не хотят, а я как будто автомат и обязан все заранее знать, но здесь и одного бы хватило. – С короткими перерывами. Потом проверка. Обещать не готов, однако идет хорошо, и неделя до окончания лечения. Потом через полгода приехать обязательно. По совести, дело это неприятное, может дать рецидив, и лучше наблюдаться у врача регулярно. Я это уже несколько раз говорил. И не зря. А то потом одни и те же отговорки: не успеваю, был занят, надо ехать далеко, а средств нет. Вечно приходят, когда уже пора хоронить. Я не волшебник и не могу всех вылечить, пробормотав заклинание. Чем раньше поймал процесс, тем всем удобнее и лучше.
Ярмарка была не только местом торговли, но и крупнейшим развлечением. Люди приходили и приезжали со всей округи за покупками и на представление. Ничего удивительного, что желающих продавать зрелище всегда хватало. С невероятной скоростью натыкали многочисленные будочки. Вчера пустое место, сегодня аттракционы. Где-то можно пострелять из мелкашки, в другом месте кинуть кольца на кол или слазить на гладкий столб за призом. Были тараканьи бега и блошиный цирк, где насекомые бегали, прыгали и даже исполняли номера на трапеции. Катя хотела побывать повсюду, даже у гадалки, а я послушно таскался сзади. Ничего для себя нового, помимо стрельбы по мишеням, не обнаружил. За исключением мелочей, аттракционы оставались хорошо знакомыми, включая шпагоглотателя, факира или акробатов. Убого, но здешний народ еще не развращен бесконечным потоком развлечений на экране.
Ничего любопытного не исключает необходимости оплатить старания. К счастью, с этим сложностей не было. Одна трешница была, еще одну мать выдала пусть и грязными рублями, но без особого нажима. При всей своей прижимистости она уловила посыл – не для себя, а сестре удовольствие доставить – и сопротивляться не стала, обусловив непременным посещением церкви с утра. Ну, сходил, ничего не отвалилось и в душе не шелохнулось, даже остаточного от Николки. Поют так себе, случалось слышать и получше. Хотя в церковь не ходил никогда. Государственное воспитание. Вторая жена была католичкой и детей крестила. Без меня. Бонуса положительного свыше не заметил. Какие были оболтусы, такими и остались. Сын – вечная боль.
Пробормотал у икон положенный текст, заранее выученный. На предстоящем экзамене есть предмет «Закон Божий», никуда не деться. Получил благословение от толстого попа и поставил свечку за выздоровление. Все, как положено настоящему православному гражданину Российской республики. Не какой-нибудь иноверец или иностранец. Вести себя подобает правильно, смотреть с умильным видом и даже иногда приходить на исповедь. Самому себя закладывать, уму непостижимо! Странная у них религия. Нагрешил – покаялся и получил освобождение от грязи. Убил, выпил, украл – главное, доложить о муках совести. Потом от них освободишься, особенно не забыв заплатить священнику. Воистину дикие люди. Кто ж тогда исправить захочет черное, если тебя обеляют за деньги? Ты не боишься отягощать карму свою и потомков и можешь творить любую гадость. Зато властям удобно. Этот в рясе непременно доложит выше о чем интересном или заговоре. Облегчи душу…
Изливать мысли не стал, все одно не поймут. Совершил все предписанное с постной мордой, если потребуется, перечислю все существующие грехи. От чревоугодия до гордыни и прелюбодеяния. Прежде все не мог понять. Вроде по-русски, а что означает, бог весть. На французском адюльтер буквально означает «прелюбодеяние», то есть связь по обоюдному согласию, ни в коем случае не насилие. Ну и в чем тогда каяться, если оба желают?
– Стой, прохожий! Остановись! На наше чудо подивись! – орал в рифму еще один зазывала.
– Ударь! – потребовала Катя.
«Вроде выросла из плюшевого медвежонка», – подумал, чувствуя себя отцом, к которому цепляется восторженная дочка, и спорить не стал. А чего ж не изобразить богатыря. За гривенник давали возможность треснуть со всей молодецкой силы по наковаленке. Видимо, там имелась пружина, поскольку производящие впечатление на своих подружек парни обрушивали удар кувалды, получая подскочившую на табло декоративную гирю. Весь смак состоял в надписях. «Старичок», «детка», «слабосильный», «крепкий парень», «мужик» и на самом верху «Илья Муромец». Если силушки достаточно и забросил на самый верх, получаешь плюшевую игрушку, вряд ли стоящую хозяину больше пятачка. Никакого обмана, все честно, но уж без прибыли владелец аттракциона не останется.
Поднял молоток и грохнул по деревяшке. Вышел «мужик». Под подзуживания окружающих и зазывалы проделал вторично, и вышло даже ниже. Видать, требовался неведомый Илья из Мурома, чтоб совершить сей подвиг.
– Все, – сказал Кате решительно, – иначе на животных и цирк не хватит. – Не богатырь, ага. Надо признавать реальность.
Сестра насупилась, но надолго ее не хватило. Уж больно много новых впечатлений, да и приобретенное в качестве компенсации мороженое моментально улучшило настроение. Вкусное, кстати. Наверное, из натуральных продуктов, хотя приходилось читать в газете, как ловили за руку продавцов, добавляющих в пищевые продукты всякую гадость. Существовала какая-то государственная санитарная инспекция, однако Ульяна на них кривилась и говорила, что взятки берут напропалую.
В огороженном скорее от подглядывания снаружи, чем с какой иной целью, загончике обнаружился небольшой зоопарк. В отличие от девочки, рассматривающей все подряд, животные и были моей основной целью. Просто направляться прямиком к зверям посчитал ненужным. Потом может всплыть излишний интерес, и начнут задавать вопросы. Если не полицейские, так сестра. На данном этапе излишне.
Внутри находилось несколько клеток. Страусы, пеликаны, еноты, дикобраз, парочка зебр, обезьяны. У последних толпилось много народу, со смехом глядя на ужимки животных и нередко кидая подачки, за которые те дрались, вызывая новую волну оживления. Эта сторона не трогала, да и звери какие-то паршивые. Видать, жизнь в тесных клетках не особо сладкая.
Я оставил Катю развлекаться самостоятельно, чай не младенец, и двинулся в сторону хищников. Черный ягуар, называемый почему-то на табличке пантерой, был стар и малоинтересен. Возраст немалый и меланхоличен. Медведица, напротив, зла и внимательно смотрела. По морде у нее ничего не разобрать, однако с животными работал много лет и эмоции считывать научился десятилетия назад. При первой возможности с удовольствием откусит руку. Не зря здесь специальный человек, контролирующий, чтоб не приближались.
Она б подошла, однако брать самку неправильно. Почему – я и сам не очень понимал, так учили давным-давно в Африке тамошние специалисты. Люди-леопарды и люди-крокодилы сами толком ничего не знали, пользуюсь рецептами из неизвестно какой древности. Да и секретами своими они не стремились делиться. О чем и доложил по всей форме, вернувшись из командировки. А что основное я выбил достаточно неприятным способом из парочки тамошних шаманов и потом слегка усовершенствовал, то уже личное достижение. Уголовно наказуемое. Возможно, причина в изменении реакций после процедуры. Видимо, наложение женских черт на мужские дает путаницу. Все ж тут дело не в организме, а неких врожденных инстинктах.
Еще две львицы и тигр. Похоже, единственно возможный вариант. Ну что ж. Достаточно здоровый и сильный экземпляр. Правда, спит, но это не от слабости. Привык к обстановке и вечному шуму. Все равно ничего приличнее не найти, а здесь, как по заказу. Не отправляться же искать хищника в леса или ловить собаку. Тоже вариант, но даже самая замечательная для моих целей уступает обычному волку. Даже не столько сила, сколько ярость и готовность вцепиться в глотку важна. А этот может. Он так и не смирился в глубине души и способен порвать даже знакомого, хотя и подчиняется. Вот поднял голову и внимательно посмотрел. Почуял нечто. Потерпи, скоро придет освобождение.
– Обезьяны забавные, – сказала Катя, беря меня за руку. – Ужимки, как у людей. А этот нет. Он опасный.
Все-таки она потенциальная родительница сенса. Сама не может, но животных ощущает. Успокоить кошку, потрепать по башке соседского злющего пса – свободно. Даже не задумывается, а ведь врожденное.
– Если не лезть в клетку, то нет. А вот сунь руку – непременно откусит. Так оно и понятно: посадить такого зверюгу в клетку все равно что тебя в шкаф. Скучно, двигаться невозможно, и постоянно раздражают люди. А по соседству добыча, – показал на пеликанов, – и добраться нельзя. У него здесь тюрьма, причем отвратительная.
– Но, – нерешительно произнесла девочка, – это ведь и остальных касается? У нас куры хоть по двору ходят, а этим…
– Ну, как-то так и есть. Просто травоядным проще переносить. Их кормят, возможно, лечат. А хищник в тюрьме либо ломается, либо ждет момента в глотку человеку вцепиться. Не потому, что плохой. Природа у него такая. Инстинкты. Пойдем, – сказал другим тоном, – скоро новое представление, слышишь?
– Подходи, народ, – вопили снаружи. – Кто билет возьмет, в рай попадет.
Неизвестно, что там, в раю, а посредине шатра врыт высокий и толстый шест, поддерживающий полотняную крышу. К тому же вместо общего сборища праведников оказалось разделение согласно стоимости билетов. В первых рядах скамьи со спинками, против оркестра места для высокого начальства. Там вроде и подушки на сиденьях. Все прочие располагались на обычных скамейках, да еще чем дальше, тем выше ножки, чтоб друг другу не мешали смотреть. Настоящий, поднимающийся вверх помост, видимо, излишнее удорожание. И так большинство перебьется. Все ж не капитальное заведение, а временное, и прежде местные жители вообще обходились дешевыми балаганами.
Я не стал жаться, дополнительные два гривенника экономить уже незачем, и сидели мы впереди. По проходам постоянно курсировали торговцы и предлагали семечки, орехи, закуски, а еще пиво и водку. Шелуху со скорлупой, естественно, кидали под ноги, и атмосфера самая непринужденная. Судя по афише, в день давали два представления, но пришедшие начали кричать, требуя начала, не дожидаясь прописанного часа. Особенно старались двое мужчин, крепко поддатых. Дамы в ложе для солидных господ принялись подталкивать своих кавалеров, чтоб те навели порядок, однако те только посмеивались. Устроить свару в толпе народа никому не улыбалось. Да и пора уже.
Ну, каждый занимается тем, что ему интересно. Я на специально прихваченной бумаге старательно рисовал морду тигра. Получалось плохо. Нет, общий вид вполне ничего, но я ж не детишек стараюсь позабавить. Нельзя просто щелкнуть пальцами и получить результат. Требуется специальная подготовка. В городе есть соответствующий салон, и там выполнят по заказу любой каприз клиента. Мода, понимаешь, в высшем свете. Все ж дикие люди здешние. Изобрели специальную машинку, и при этом никакой фантазии. Картинки набиваются отнюдь не для красоты, как недоумки думают. Она всегда обращение к магическим силам. Для воинов призыв к духам биться на твоей стороне, раба заставить быть покорным. Еще отмечают трусов и героев. Посмотришь, и сразу видно, с кем имеешь дело. Такие вещи просто так не делают, и работают они не хуже клейма. Правда, это слишком бросающийся в глаза след, и не стоит все ж идти в здешний салон. Ну, ничего. Есть Москва.
Тут важно начальный рисунок не запороть. Зверь вообще не даст ничего. И хотя существует определенный стандарт, где в разинутой пасти обязательно человеческий череп независимо от породы хищника, непременно должны присутствовать индивидуальные черты конкретного экземпляра. Количество полосок, расположение, желательно цвет правильный. Чем ближе к образцу, тем удачнее впитывание. А чтоб не объяснять, зачем и почему такое сделал, на плече или лопатке наиболее подходящее место. Раздетым по улице ходить грех даже на жаре, купаются и то в трусах. Что такого ужасного в голом красивом теле?
Катя глянула на рисунок и открыла рот что-то спросить, но тут заиграл оркестр, и она потеряла интерес, повернувшись к более важному зрелищу. На арену стали выходить цирковые артисты в красивых блестящих одеждах. Издалека наверняка удобнее смотреть, однако вблизи излишняя краска на глазах, губах и щеках производила странное впечатление преувеличенно подчеркнутого. Один директор был во фраке и представлял выстроившихся в два ряда под дружные аплодисменты публики.
И наконец марш обрывается, и громкий голос объявляет:
– Программу сегодня открывают воздушные гимнастки. – И царственный жест в сторону трапеций, на которых повисли вниз головами две девушки в переливающихся, обтягивающих трико.
Публика визжит в восторге.
Гимнастки подтягиваются и поднимаются на ноги. Стоя во весь рост на трапециях, начинают их раскачивать, помогая движению своими телами, то приседая, то распрямляясь. Меняются местами, прыгая и кувыркаясь. Одна другую держит, и подброшенная вскакивает на мостик, а с него – на натянутый канат, и идут навстречу, на середине разворачиваясь синхронно. Представление, на удивление, оказалось по-настоящему впечатляющим, как и парни на кольцах, крутящиеся в самых немыслимых положениях.
Да и в целом уровень был достаточно высокий. Жонглеры не просто кидали друг другу разные предметы, еще и выставили женщину, которая балансировала на большом деревянном шаре, не переставая показывать номер, передвигала кругляш ногами. Злобный на вид тип швырял ножи в самые разнообразные мишени на ходу, стоя, из-за спины. С завязанными глазами метал под дружное оханье зала клинки в привязанную к доске субтильную девицу. Казалось, еще чуть-чуть, и попадет в тело, но острие неизменно втыкалось в сантиметре от кожи.
Затем на арену вынесли стол. На него поставили четыре бутылки. На бутылки воздвигли стул. На его спинку встал на руках акробат вверх ногами. Подали еще стулья и поставили друг на друга, пока число не дошло до шести. Это было действительно здорово, как и последовавшие за этим прыжки, стойки и пирамиды из нескольких человек.
В промежутках между номерами выступали клоуны. С лицами, почему-то выкрашенными в черный и белый цвета. Шутки и репризы какие-то убогие, хотя народ смеялся. Наверное, я еще недостаточно вписался в общество, чтоб воспринимать юмор. В чужих культурах всегда сложно. Зато выступление дрессировщика оказалось выше всяких похвал. Нет, отнюдь не опасные звери тому виной. На арене бегали свинки и собаки. Вот такое странное сочетание. При этом они проделывали чудеса: ходили на задних лапах, с подушки прыгали через десять стульев, бегали по деревянным бутылкам и шару, играли в футбол, разбившись на две команды.
– Неплохо, – сказал сосед, повернувшись ко мне. Неизвестно с чего решил поделиться впечатлением с незнакомцем. – Но я видел выступление самого Дурова!
Я понимающе кивнул, отметив необходимость выяснить, кто это. А то скажут иной раз, и сидишь как полный дурак.
– Униформисты проложили настоящую железную дорогу по арене, – принялся излагать, как будто его просили, – все маленькое, но как настоящее. Станция, платформа, турникет. Подходит паровоз, – все более возбуждаясь, – начинается посадка зверей. А Дуров каждому обозначение дает, и рассаживаются строго по рангу. Индюк большой начальник, собачки в третий класс. Заяц без билета пытался пролезть, так его за уши и вон! А как свинья пришла, закричал: «Дорогу его превосходительству!» – и начался скандал. Офицеры не потерпели, дело то еще в войну случилось…
Тут, на счастье случайного слушателя в моем лице, представление продолжилось выходом на сцену лошадей, и сосед замолчал, как и Катя, завороженно наблюдая за происходящим. Всадник на бешено мчащемся коне на ходу подбирал заранее разбросанные предметы, прыгал через обручи и ленты, а лошадь при этом брала барьеры. Все это в быстром темпе, уложившись в несколько минут. Зрители аж зашлись от восторга и бурно аплодировали.
За ним последовали две наездницы. Уже не на страшной скорости, но не менее красиво гарцевали, стоя на одной ноге, и в этом положении или стоя на крупах двух идущих рядом лошадей брали препятствия. Даже скакали через веревочку и сделали прыжок назад через голову прямо на скачущей лошади. А ведь такое реально сложно.
Закончилось выступление четырьмя пони, которых расставили симметрично по манежу друг против друга головами к барьеру. Выпущенная затем на манеж лошадь перепрыгивала через них. Она же принесла хозяину в зубах, как собака, брошенные им хлыст и платок.