– Ну, так пришло время отработать еду и проживание.

– Так я не у вас жил, а у вашего отца…

– Понимаю, но представь себе, в твоей семье убили человека, а отец твой помер. Кто будет мстить?

– Понятно кто, наследник.

– Вот, и я наследник своего отца. И ко мне перешли его долги, которые я должен отдать и которые должны отдать мне. Понял? Ты мне задолжал. И чем будешь отдавать, приказывать буду я. Все честь по чести. Или не так?

– Да вроде все так, – неохотно согласился Эрзай. – Только что мне делать?

– Первое, ты остаешься конюхом. Еда и проживание за мой счет. Второе, ты не ждешь указаний, а включаешь голову, сам думаешь, как делать работу качественно и хорошо. Вот перед тобой доспехи и оружие. Начнешь думать с них. Третье, ты учишь меня и моих стражников стрельбе из лука. Четвертое, ты сам признался, что ты мой охранник. И это могут подтвердить братья Заката. Так что ты отвечаешь за мою безопасность. Пока все. Дальше жизнь покажет.

– Сразу видно, что вы у греков учились, – проворчал Эрзай. – Вроде все верно говорите, а где-то дурите.

– И где же?

– Не знаю, но чувствую. Разговор начался с оплаты моего труда, а закончился тем, что я должен отрабатывать долги. Вроде все правильно, но где-то несправедливо…

– Ну, как узнаешь, в чем дело, мы снова поговорим, а пока делай, что говорю.

– Слушаюсь, сэр. – безропотно, но неохотно ответил степняк. Его орлиный нос горестно повис. Антон на его поникший вид не обратил внимания.

– Вот и хорошо. – сказал он. – Давай мне лук, который ты сделал. Я буду учиться стрелять.

Эрзай залез по лестнице к самой крыше и достал деревянный лук.

– Этот лук сделан из двух пород дерева и сухожилий, – сообщил он. – Один слой работает на растяжение, другой на сжатие. Он для стрельбы пешим, на коне его использовать можно, но не очень удобно. Он хоть и меньше длинных луков, но все равно большой, да и вилланы с коня стрелять не научатся. Попробуем, сможете ли вы его натянуть.

Надев тетиву, он подал лук Антону.

– Красивый лук, – похвалил Антон. Эрзай зарделся от удовольствия. Антон с трудом несколько раз натянул и отпустил тетиву.

– Вы, сэр, натягиваете лук, как местные. Тетиву тянете. Это требует больших усилий. Вы скоро устанете, и меткость упадет. Мы делаем не так. И стреляем быстрее и точнее. Вот, смотрите, как надо. Прижимаете тетиву к подбородку справа. Лук поднимаете вверх и отводите левую руку до конца вперед, опуская лук по дуге. Когда рука выпрямлена, стрела смотрит в цель. Спуск, и снова так же. Держите лук, будем вместе натягивать. Вот, роговое кольцо на большой палец правой руки наденьте. Все верно, именно так. – похвалил он Антона. – только руку с кольцом поставьте обратным хватом. Вот, правильно.

Раз двадцать они вдвоем натягивали и отпускали тетиву.

– Теперь попробуйте сами… И подождите, я дам вам кожаный нарукавник лучника, иначе руку посечете.

Эрзай около часа учил Антона правильно натягивать лук. Был он терпелив и не раздражителен. Подмечал все его огрехи и тут же поправлял. Вспотевший и уставший Антон был уже не рад, что затеял эту тренировку, но вынужден был терпеть. Убедившись, что Антон научился натягивать тетиву, он прицепил ему на пояс колчан со стрелами и вывел за конюшню. Там оказалось стрельбище: висело соломенное чучело и лежала на боку бочка, заполненная сеном, жерлом к стрелку.

– Начнем стрелять с пятидесяти шагов. Стрелы учебные, с медными наконечниками. Стреляйте в горловину бочки, где сено, сэр, я погляжу, как у вас пойдет. Сначала сами выпускаете три стрелы. – Он взял в руку палку.

– А палка тебе зачем? – подозрительно спросил Антон.

– А без палки никакая наука не наука, – спокойно ответил Эрзай.

Антон покосился на нее, но помолчал. Достал стрелу, наложил и натянул лук, как учили. В момент полного выпрямления руки выстрелил. Стрела пролетела мимо бочки и ударилась в деревянный тын. И тут же палка врезала ему по спине.

Антон, взвизгнув, подпрыгнул.

– Ты чего? – возмущенно выкрикнул он, передергивая плечами.

– Каждый промах – удар палкой, – спокойно ответил Эрзай. – Вы хотели учиться, так учитесь.

Получив пять ударов палкой подряд. Антон стал стрелять реже, но гораздо метче. Еще через час он с немилосердно избитой спиной и с ядреным матом все тридцать стрел вогнал в горловину бочки.

– Теперь сами стреляйте в чучело. А я пойду работать, – разрешил учитель. На сегодня все. Лук и стрелы оставляю вам. Включайте голову и думайте, как лучше и быстрее стрелять. Завтра утром после завтрака жду вас здесь.

Он ушел, оставив Антона с избитой до синяков спиной. Бил Эрзай Антона, не жалея палки. Хозяин замка сгорбился и закрыл глаза. Ему очень захотелось исцелить спину, и неожиданно он почувствовал, как из крестика полилось приятное тепло. Оно ласково пробежало по ребрам и нежно прошло по спине… И боль прошла. Антон почувствовал, что майка больше на бередит раны, не заставляет морщиться от боли, и спина просто чешется.

«Опаньки! Так крестик стал не просто украшением, он может лечить раны! – догадался Антон и почесал стрелой между лопаток. – Значит, не иллюзия, а всамделишная магия. Ну, прямо чудеса в решете!»

– Спасибо, олицетворяющая равновесие, – прошептал он.

Антон почувствовал новый прилив сил и с усердием маньяка стрелял и стрелял в чучело. В какой-то момент он стал чувствовать лук как продолжение руки, понимать, какую высоту нужно взять, чтобы попасть в голову чучела, как ветер влияет на траекторию. Он не видел, что Эрзай наблюдает за ним. Он с упоением стрелял и стрелял… До тех пор, пока руки не онемели.

Сердиться на Эрзая за такой жесткий метод обучения он не стал. Результат ощутил на себе. Подумал, что раз он попросил его учить, тот и учил так, как, по-видимому, учили и его.

В конце тренировки Антон испытал сильнейший голод. В обед рвал зубами мясо как изголодавшийся тигр. Только что не рычал.

После обеда Антон занимался административными делами. Принимал старосту деревни, расположившейся у переправы на берегу реки, неподалеку от замка. Деревня оказалась не такая маленькая, как ему показалось при первой встрече с замком, в ней насчитывалось больше ста дворов. В трапезную, которая была и залом для приемов, и рабочим кабинетом, вместе Флапием вошел сухонький мужичок. Быстро стрельнул глазами на Антона и потом, полуприкрыв их, опустил взор в пол. Бочком приблизился вслед за сенешалем к столу, за которым сидел хозяин замка. Шапку мял в руках.


«Притворяется», – понял Антон.

– Милорд, – равнодушно произнес Флапий. – Это староста деревни, что у замка, виллан Берток. Приказали его позвать, я позвал.

Антон кивнул и посмотрел на крестьянина. Одет бедно, в серую мешковину, на ногах рваные онучи[12] и какие-то кожаные тапки. Но, самое странное, не потертые и разлапистые, какими они становятся от длительного использования, а просто рваные.

«Видимо, специально победнее оделся, – решил Антон. – Ну что ж, не дурак. Понимает, что нужно играть перед сеньором нищеброда. Это хорошо. С умным легче договариваться. Он сразу увидит свою пользу».

– Берток, как здоровье? – спокойным голосом, в котором не было никаких эмоций, ни добрых, ни злых, спросил Антон.

– Спасибо, милорд, пока не жалуюсь.

– И правда. Чего тебе жаловаться? Живете на моих землях и три года не платите ренты. Не сдаете оброк и не отрабатываете барщину. Задолжали вы. Что делать будем, Берток?

– Милорд! – мужик упал на колени. – Помилуйте. Ваш батюшка все подчистую выгреб, все семена филиссы…

– Да я понимаю, Берток. Все понимаю. Вот, например, понимаю, что часть моих полей засеяна пшеницей, овсом и ячменем. На моих лугах пасется ваш скот. Траву вы косите на моих землях. Все у вас хорошо. Ты вон даже на здоровье не жалуешься. Значит, не голодаешь… Теперь давай посмотрим вот еще на что… Филиссу, что батюшка у вас забрал, она была его. Вы для себя ее не сеяли. А за право использовать его земли вы отрабатывали барщину, выращивая филиссу, ну, и для себя сеяли. – Антон усмехнулся. – С семенного запаса отца приворовывали. Так что не прибедняйся. Я вправе за недоимки продать вас и возместить потери. Ты этого хочешь?

Староста бессильно опустил руки. Не такого разговора он ждал от молодого барина. Хотел обмануть, прикрыться бедностью и незнанием новым хозяином положения дел. А оно вон как вышло. Круто забирает новый господин этих мест.

– Ну так что будем делать, староста? – вновь спросил Антон.

Староста безжизненным тоном ответил:

– Что скажете, милорд, то и будем делать.

– А своих предложений у тебя нет? Я могу сказать так, что тебе мало не покажется. А ты не только за себя отвечаешь, ты представляешь всю деревню. Всех мужиков и баб. Как им в глаза смотреть будешь? Как объяснишь, что не вступился за них? Может, ты никудышный староста, и тебя нужно заменить на более способного? Кто знает, как поступить с долгами…

– Не надо меня менять, милорд, мы отдадим долги… Монет у нас нет, но мы соберем пшеницу, овес, ячмень. Есть сыр и мясо. Шерсть настрижем с овец, шерстью отдадим, или бабы наткут шерстяных тканей… Вино дадим. В этом году урожай винограда обещает быть хорошим…

– Вот это уже деловой разговор. Все по-честному. Встань, Берток, с колен. Садись на скамью, и будем разговаривать. Не моргай глазами. Я тебе не честь оказываю. Мне неудобно разговаривать, когда ты стоишь или ползаешь на коленях. Садись!

Староста поднялся на трясущихся ногах. Теперь он не притворялся. Сел на краешек стула.

– Мужики вы самостоятельные и справные. – продолжил Антон. – Поэтому предлагаю вам взять мои земли в аренду и сеять филиссу. Урожай разделим пополам, половина мне, половина вам. Каждый крестьянин возьмет земли столько, сколько сможет обработать. Ваш урожай вы можете продать самостоятельно на рынке или мне, я куплю по хорошей цене. Сейте себе пшеницу, овес, ячмень. За это расплатитесь десятой частью урожая. За луга заплатите монетой от проданной филиссы. Кто на полях филиссы поставит пасеку, десятая часть меда и воска моя. Долги оплатите службой молодых парней в моей дружине. Сейчас мне нужен десяток парней для стражи. Через месяц приведешь остальных, не меньше двух десятков. Служить они будут два года, после чего уйдут. Кто останется, будет получать жалование. Кормежка за ваш счет. Как тебе мое предложение?

Оторопевший от напора Антона мужик растерянно моргал. Его лицо строило мучительные гримасы. Но говорить он не мог. Наконец, стал сползать на пол.

– Ты куда? – удивленно спросил Антон. Мужик встал на колени, подполз и обнял ноги Антона.

– Кормилец… Спаситель! Не знаю, как благодарить…

Антон, не ожидавший такой реакции, оторвал его от себя.

– А я скажу тебе, как, – ответил он. – Хорошим урожаем. Через пару седмиц я привезу семена. Каждому хозяину госпожа Франси выдаст их согласно площади земли, какую он возьмет в обработку. С ней же ты и распределишь землю среди крестьян. Она же проконтролирует, как вы выполнили условия договора. Кто поленится, не соберет урожай или загубит по нерадивости и лени, будет продан. За семена рассчитаетесь потом. Постепенно.

Упоминание Франси несколько поумерило пыл старосты. Он понял, что украсть, обмануть не получится. Но и тому, что предложил хозяин, он был безмерно рад. Филисса – хорошо реализуемый товар. Сеют ее не везде. Для этого нужна подходящая почва. И такая тут есть. И ухода она не требует. Посадил на зиму, в конце весны собрал. Ни болезни, ни вредители ей не страшны. Растет как сорняк. Урожай дает обильный, доход стабильный. Кто растит это масленичное растение, никогда бедным не будет. Староста это хорошо понимал. Отец молодого милорда не разрешал им сеять филиссу для себя. Весь урожай забирал подчистую. Им оставалось лишь «облизываться», а тут такое счастье!..

Антон не сам придумал такую схему. Франси, жена сенешаля, обладала коммерческим даром и хваткой акулы капитализма. Низведенная на роль кухарки при Робарте, она при сыне, получив «добро», мгновенно развернулась по полной. Всю свою кипучую энергию, не растраченную в предыдущие годы, Франси выплеснула для созидательных целей и в лице Антона нашла верного последователя ее идей. Антон ухватил ее замысел сразу и лишь немного его подправил. Сделав ее первым заместителем «Синей шали», как он за глаза и мысленно назвал недалекого Флапия, он дал ей полное право руководить всем замковым хозяйством и финансами. Решал он все быстро, понимая, что времени у него мало, раскачиваться некогда. Ему несказанно повезло с Франси… и не только с ней. Торвал и Эрзай обладали потенциалом, который при правильном использовании, позволит ему очень быстро решить катившиеся на него огромным комом проблемы. Но этих двоих на колени не поставишь и приказ не отдашь. К ним нужен подход…

Выпроводив старосту, Антон поглядел на ошалевшего от такого напора Флапия.

– Казарма для приема молодого пополнения готова? – спросил молодой хозяин сенешаля.

– Что? – теряясь, переспросил Флапий. – Кого?

– Флапий, ты как сенешаль замка уступаешь своей жене, как слуга ты уже стар и нерасторопен. Может, тебя на пенсию отправить?

Флапий побледнел. Не зная, что такое пенсия, он принял слова милорда за самое худшее, что случалось со старыми слугами. Их алчные хозяева продавали.

Теперь Флапий с размаха бухнулся на колени.

– Милорд, не отправляете меня на рынок рабов! – в глазах старика стояли слезы. – Я… исправлюсь, я… Я буду стараться…

– Флапий! – Антону стало стыдно. Он вскочил и подошел к несчастному старику. Стал поднимать его с колен. – Я не говорил о рынке рабов. Бог с тобою. Я говорил, что, может, тебя отправить на заслуженный отдых? Ты много послужил, стал стар…

– Милорд! – зарыдал старик. Не убивайте меня. Я пригожусь… – Он обнял ноги Антона и, обливаясь слезами, нежно гладил их.

Теперь растерялся Антон.

– Я не хотел тебя убивать. Я хотел просто дать тебе отдохнуть и ничего не делать. Живи, радуйся…

Флапий немного успокоился. Вытирая глаза сморщенной рукой, он спросил:

– Как же я буду радоваться, если не буду вам служить, милорд? Я всю жизнь только это и делал. Служил вашему батюшке, теперь вот вам. Лучше бы меня убили вместе с ним… С ним пришел, – надрывно слезливым голосом проговорил он, – с ним и ушел бы…