– Это выше моего понимания, – я запрыгнула на стол. – Хорошо. Я отвечу на твои вопросы, если ты ответишь на мои.

– Ты должна читать, – пробормотал Крик, но пожал плечами и пошел доставать Карлоу.

– Договорились, – Бэзил кивнул, зажав язык между зубами. – Как ты научилась использовать своих творцев и как вышло, что ты не связана?

– Мама велела мне никому о них не говорить. Так я и поступала, – сказала я. – Я никогда не училась их использовать. Я задаю им вопросы и иногда они отвечают.

Бэзил перегнулся через стол и схватил блокнот. Покрытый веснушками нос благоосененного почти касался страниц.

– Только иногда?

– Иногда, – сказала я, – они считают, что мне в голову пришла плохая идея.





Глава седьмая




Наследник не появился и на следующий день. Я провела в этом городе три дня, и мне уже не терпелось отсюда уехать. Ни от Джулиана, ни от кого-либо другого из Лощины вестей не было, и отсутствие новостей или даже попыток связаться со мной причиняло боль. В детстве, когда я жила в Болотах, одиночество было привычным делом. И, несмотря на шутки жителей Лощины о моем доме, городок стал моим настоящим домом. Я бы пожертвовала чем угодно ради знакомого присутствия Джулиана или мягкого смеха Мака. Я скучала по ним.

Карлоу поставила на мой стол закрытую миску, и Бэзил заглянул мне через плечо.

– Может быть, – сказал он, подтолкнув меня в бок, – Карлоу будет потрясена результатами твоей работы.

Я засмеялась, прикрыв рот рукой, и Бэзил затрясся от хохота. Карлоу вытащила нож.

Бэзил – а если повезет, то даже Карлоу и Крик – делали мое новое одиночество выносимым.

– Пусть пока постоит так, – сказала Карлоу, протягивая мне нож. – Крик, твоя очередь лажать.

Мы пытались создать копию Двери, но пока что мой грехотворец без труда уничтожал все наши образцы.

– Тот факт, что ты не веришь в меня, ранит меня до глубины души, – Крик постучал костяшками пальцев по груди. – В конце концов, Жизнь – это дверь в Смерть, так не будет ли лучше создать Дверь из смерти?

Философия этого человека была непостижима. Он работал в основном с органическим материалом, позволяя Карлоу заниматься неорганическим. Дверь создали Грешные, она не была творением природы, и Крик настоял на том, чтобы использовать растения, созданные его благотворцем, чтобы попытаться ее закрыть. Он сказал, что они будут сводить друг друга на нет.

Он положил на мой стол маленькую копию Двери, которая вся заросла виноградными лозами.

– Уверен, этого не хватит, но мне не терпится увидеть, как ты, Лорена Адлер, откроешь Дверь.

Мой грехотворец уничтожил его виноградные лозы, для этого хватило всего лишь одного воспоминания Карлоу. Его лозы не смогут помешать Двери открыться и недостаточно сильны, чтобы ее заменить.

– Грешные несовместимы со смертной жизнью, – пожал плечами Крик. – Возможно, сетка, сделанная из творцев и осененных, сработала бы куда лучше.

– Спасибо, что вызвался в качестве добровольца и решил первым проверить это предположение, – Карлоу наточила перо. – А теперь, Адлер, будь добра, приступай к настоящему испытанию.

Крик что-то пробормотал себе под нос, и на его руке выросла окровавленная сетка из красных цветов и белых, как кость, шипов. Они двигались, словно сотканные невидимыми руками, и мой благотворец заворчал на меня. Я засунула руки в карманы штанов, чтобы скрыть дрожь. К тому времени, когда я закончила, у меня заболели даже зубы. Карлоу ткнула в странную растительность пером.

– Почему всегда лозы? – спросила она.

– Я предпочитаю их общество вашему, – сказал Крик. Он заметил, как я вздрогнула от того, что некоторые растения все еще двигались под его кожей, и подмигнул мне. – Они питаются моей кровью и связаны с моим благотворцем, так что они не совсем смертны. В них есть магия, в отличие от других моих работ. Ее превосходительство запретила его величеству уничтожать работы, все еще связанные с создавшими их благоосененными, поэтому мы не смогли провести испытания подобных творений. Она сказала, что это очень похоже на попытку убить творца.

Разумеется, она будет мешать всему, из-за чего может потерять власть.

– А что будет, если я уничтожу твоего благотворца? – спросила я.

Он был таким же старым, а ум его был таким же острым, как ножницы в его кармане, а они уже столько перепробовали. Крик и Карлоу работали над этим много лет. Если они думали, что нужно работать в этом направлении, то, вероятно, так оно и есть.

– Не волнуйся, Адлер, – сказала Карлоу, царапая пером серию вычислений. – Если нам повезет, ты полностью уничтожишь Крика.

– Жаль, что нам придется работать вместе вечно, – сказал Крик и послал ей воздушный поцелуй.

– Тише, вы, – Бэзил выдернул виноградную лозу из локтя Крика, и она рассыпалась у него в руке. – Нужно сделать так, чтобы они не погибали, как только перестают быть частью тебя.

Запасной табурет в углу скрипнул, и Крик сказал:

– Они высоко меня ценят.

– Прикуйте его к Двери, – пробормотала Карлоу, откладывая в сторону свой журнал и притягивая Крика за воротник на уровень глаз. Она осмотрела кожу Крика в местах, где из нее прорывались цветы и виноградные лозы. Он положил подбородок ей на макушку. Она облизнула палец.


– Ты создал их из костей? – спросила она, коснувшись стебля ярко-красного мака. Он прилип к ее влажной коже.

– О да. Хочу предупредить: до конца дня моя рука будет ни на что не годна, – сказал он.

– Да и сам ты, думаю, тоже, – Карлоу сорвала цветок, и он лопнул с брызгами крови. – Возможно, новая Дверь, сделанная из нас, сработает, потому что мы бессмертны.

Она резко отстранилась, и Крик, не ожидая этого, с трудом удержал равновесие. Я вздрогнула. Похоже, чтобы навсегда закрыть Дверь, они перепробовали все, что могли, но ничего не получалось. Все, что создавали благоосененные, под воздействием Двери сходило на нет в течение нескольких дней. Карлоу удалось продлить этот срок до двух недель, изменив формулировки некоторых контрактов и использовав себя в качестве жертвы. После этого ее превосходительство запретила Карлоу и Крику приносить в жертву свои жизни.

Они не могли умереть, но в теории у них было множество других способов рисковать своей жизнью.

– Я обращусь к ее превосходительству с другой просьбой. Надеюсь, она разрешит приносить в жертву тебя, – сказала Карлоу, затачивая перо. – Учитывая твою неспособность держать рот на замке, из всех нас стать Дверью больше всего шансов у тебя.

Он притянул ее к себе, одной рукой обняв за талию, и постучал пальцами по ее ребрам.

– Если найти правильный подход, все смертные могут стать Дверью. Как думаешь, там есть сердце или только завядший мак?

Бэзил сделал глубокий вдох и отвернулся.

– Ты ошибаешься, Крик. – Карлоу вонзила перочинный нож ему в бедро и вскрыла артерию. – Ты ведь знаешь, у меня в груди ничего нет. Нам обоим это хорошо известно, ведь мы столько раз меня вскрывали.

Крик был мертв еще до того, как упал на землю.

– Бейнс, отдай мои записи, – сказала Карлоу, протягивая руку. – Мне нужно работать.

Крик воскрес, засмеялся, стягивая с себя порванные брюки и осмотрел свою кожу. На месте пореза не было ни единого шрама.

– И снова за работу.

– Не обращай на них внимания, – пробормотал Бэзил. – Они все время так себя ведут. Думаю, мертвым быть проще, чем разбираться с жизнью, а все изменилось с тех пор, как… Ну, они никогда особо не ладили, но в последнее время все стало еще хуже.

Я кивнула. Жить уже было все равно что стоять у обрыва. Каждая беда была просто рукой, которая подталкивала нас чуть ближе к краю. А наши творцы были все равно что второй набор рук. Мы были полезны, но только если причиняли себе боль. Мы чего-то стоили, но только если причиняли себе боль. Мы контролировали ситуацию, но только если причиняли себе боль.

– Но если ничего, что вы создавали с вашими благотворцами, не сработало, – я говорила медленно и достаточно громко, чтобы меня услышали остальные, – почему бы наследнику не использовать своего грехотворца?

– Что мы будем делать, когда его грехотворец разрушит Дверь? Вежливо попросим Грешных не есть нас? – спросила Карлоу, повернувшись ко мне. Ее черная бровь взмыла над стеклами защитных очков. – Мы должны вести себя осторожно. Ее превосходительство в курсе всех контрактов его величества, и все, что может быть расценено как измена, приведет к тому, что нас всех убьют. Даже несмотря на то что он ее наследник, она не позволит ему править, пока не будет готова сложить корону. Она не хочет, чтобы во время наших исследований мы случайно обнаружили, как убить их – или их творцев.

– Потому-то ты и здесь. – Крик посмотрел на меня, прищурился и похлопал по своей руке, вокруг которой извивалась виноградная лоза. – Попробуй их уничтожить. Не бойся. У тебя не хватит сил, чтобы уничтожить моего благотворца.

Я кивнула. Это не было оскорблением, обычная констатация факта, но мой грехотворец все равно недовольно заворчал.

Крик протянул руку, и из его плоти выросла белая роза, вокруг которой обвивались ярко-голубые анютины глазки. Мой грехотворец задрожал и соскользнул с моей руки. Я прислонилась к столу Крика.

– В случае со мной и Карлоу лучшие жертвы – это воспоминания. Из-за наших проклятий физических жертв не хватает – мы ведь не можем погибнуть. Поэтому физические жертвы либо бесполезны, либо из-за них мы умрем на несколько дней, – он взял со стола флакон без этикетки и протянул его мне. – Чтобы создать это, мне потребовалось почти сто смертей, но содержимого этого флакона хватит, чтобы убить десять человек.

– Всего десять? – спросила я.

Карлоу фыркнула, и Крик скрестил руки на груди.

– Мне очень нравится мое первое воспоминание о смерти Карлоу, – сказал он. – Принеси его в жертву и уничтожь только растения.

«Уничтожь эти цветы, – взмолилась я своему грехотворцу, – и прими в жертву первое воспоминание Крика о том, как Карлоу принесла себя в жертву».

Мой грехотворец заскулил, и мою голову пронзила острая боль. Этого не хватало.

«Уничтожь то, что сможешь. Смертные части цветов».

Я крепко зажмурилась. Меня окутало тепло, похожее на весенний солнечный свет, струящийся сквозь листья, и влажный запах перевернутой земли, и мой грехотворец пронесся над Криком. Крик ахнул. Раздался звон, стекло ударилось о дерево, ящик захлопнулся. Я открыла глаза, и мой грехотворец залился трелью, как будто ждал меня. Цветы заколыхались, и их лепестки осыпались. Мои ноги подкосились, и я упала на пол. Крик поднял меня и усадил на свой табурет.

– А вот это любопытно, – сказал он.

От цветов остались только вены, красные и тонкие, вертикально стоящие в форме растения, которое они когда-то переплетали.

Бэзил подошел ко мне.

– Они все еще связаны с твоими венами?

– В самом деле, – сказал Крик, – есть ли разница между прожилками листа и венами под моей кожей?

– Оооо, есть и большая, – Карлоу наклонилась над странными остатками моей магии и коснулась вен. – Похоже, лепестки все еще есть, хотя я их не вижу. Как ты сформулировала контракт?

– Я заставила его уничтожить только смертные части, – сказала я. – А это, должно быть, бессмертные. Чтобы уничтожить их, принесенной жертвы не хватало.

– Вот оно как? – спросила она. Я кивнула, и она вздохнула. – Я знала, что мы с Криком не полностью смертны, но если грехотворец не может уничтожить то, что мы сотворили из наших тел, возможно, Дверь не сможет тоже.