— Сладкую кукурузу? Фу.
— Прошу прощения, — возвышает голос Намрата. — Сладкая кукуруза — дар богов людям.
— Гм…
— Серьезно, Артур, попробуй, — подхватывает Джульетта. — Просто сделай пост с описанием времени и места. Вроде: «Помнишь, мы встретились вчера на почте и полчаса целовались за абонентскими ящиками…»
— Да кто вообще целуется за абонентскими ящиками? Вот мы в Джорджии не целуемся.
— Джулс, придется писать за него.
— Что это за фишка такая с поцелуями на почте? — не унимаюсь я.
— Так, — говорит Намрата. — Запускай ноутбук, мелкий.
Окей, крохотная мозоль: терпеть не могу, когда девчонки называют меня мелким . Словно они-то — взрослые и всезнающие, а я — полусформировавшийся эмбрион. Разумеется, я все равно включаю компьютер.
— Открывай Крейгслист.
— А это не там людей убивают?
— Нет, — отвечает Намрата. — Только тех, кто слишком медленно открывает Крейгслист и тратит мое драгоценное время.
Теперь Намрата нависает надо мной, Джульетта — сбоку, а на экране мельтешит миллион синих ссылок, сгруппированных в узкие колонки.
— Гм. Ладно.
Намрата постукивает ногтем по экрану.
— Вот здесь, прямо под разделом «Попутчики».
— А ты, похоже, неплохо здесь ориентируешься, — замечаю я и тут же получаю подзатыльник.
Должен признать, на самом деле мне это нравится. Ну, что они заинтересовались. Иногда меня охватывает смутная паника, что я только бешу девчонок. Как будто я великовозрастный младенец, с которым им приходится нянчиться — вместо того чтобы заниматься действительно важной работой вроде сверки материалов по Шумейкеру.
Но правда в том, что больше у меня в Нью-Йорке никого нет. Понятия не имею, как люди заводят друзей на летних стажировках. Только на Манхэттене проживает полтора миллиона человек, но ни один даже не взглянет тебе в глаза, если не знает лично. А я здесь не знаю никого — за исключением коллег в мамином офисе.
Иногда я скучаю по Итану и Джесси так сильно, что прихватывает сердце.
Джульетта отбирает у меня ноутбук.
— О боже, вы посмотрите, какая милота, — говорит она, показывая нам экран.
Посередине красуется объявление:
«Старбакс» на Бликер-стрит / Тебя зовут не Райан — м4м [12] (Гринвич-Виллидж)
Ты: в рубашке на пуговицах и без галстука. Я: в поло с поднятым воротником. Они написали на твоем стаканчике «Райан», и ты пробормотал: «Какой к черту Райан?» После чего поймал мой взгляд и застенчиво улыбнулся. Это было так мило. Жалею, что не попросил твой номер.
Черт.
— Блин, хреново. — Я переключаюсь на следующее объявление.
Тренажерный зал «Эквинокс» на 85-й — м4м (Верхний Ист-Сайд)
Видел тебя на беговой дорожке, ты клевый. Свяжись со мной.
Джульетта ухмыляется.
— А еще говорят, что романтика умерла.
— Мне особенно нравится расплывчатость формулировок, — добавляет Намрата. — Типа: «Я же сказал, что ты клевый, зачем еще описывать твою или свою внешность?»
— Ну, — говорит Джульетта, — он хотя бы попытался. Артур, ты же хочешь снова перепихнуться с тем парнем за абонентскими ящиками?
— Я не… Так, давайте уже оставим эти ящики в покое!
— Ой, вы посмотрите, как он покраснел!
— Все, закрыли тему. — Я захлопываю ноутбук и прячу лицо в ладонях. — Давайте лучше займемся Шумейкером.
— Что ж, — торжественно объявляет Намрата. — Теперь мы знаем, как заставить Артура работать.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
БЕН
— А вдруг она умерла? — говорит Дилан во время созвона по скайпу.
Не знаю, стоило ли ему вообще отвечать. На этой неделе я переживаю приступ фанатения по Лорд [13] — и с удовольствием послушал бы еще парочку ее композиций по дороге в школу. Но вместо этого я работаю жилеткой для Дилана, которого (теоретически) бросила Саманта. Прошлым вечером он послал ей несколько видео с трагически недооцененными песнями Эллиотта Смита, но до сих пор не получил ответа. Должен сказать, любовь Дилана к Эллиотту Смиту иногда переходит все границы — вроде того раза, когда я пропустил в его имени одну «т» и Дилан со мной потом неделю не разговаривал.
— Думаю, она просто занята, — отвечаю я.
— Это чем же?
— Не знаю. Охотится на вампиров?
— День на дворе, все вампиры лежат по гробам! Попробуй еще раз.
— Уверен, что с ней все в порядке. Вы вчера два часа проговорили.
— Два часа и двенадцать минут, — придирчиво поправляет меня Дилан, наливая кофе в кружку. Не похоже, чтобы он сегодня спал. Утром я обнаружил на мобильном два пропущенных полуночных вызова и примерно десять тысяч сообщений касательно Саманты.
Если честно, я не особо понимаю кофеманию; еще больше я не понимаю кофеманию в разгар лета и особенно — когда у тебя проблемы со сном. Логика вроде бы очевидна, но девчонки всегда оказывают на Дилана такой эффект.
— Зато я узнал ее фамилию.
— Вау.
— Саманта О’Мэлли, — таинственно сообщает Дилан. После чего вываливает на меня все вчерашние открытия: что Саманте действительно нравится работать бариста; что ее любимые фильмы — «Титаник» и «Площадка»; что она каждую неделю водит маленькую сестренку в ресторан морепродуктов; а еще — что она настоящий фанат видеоигр.
— И, похоже, я ей нравлюсь.
Я наблюдал множество «романов» Дилана, начиная с третьего класса, но не припомню ни разу, чтобы он был так невыносим на второй день знакомства с девчонкой. Даже с Харриет он окончательно потерял голову только через месяц — то есть спустя годы по его меркам.
Одержимость Дилана Самантой напоминает мне начало собственных отношений с Хадсоном — когда после звонка с уроков он несся разыскивать меня по всей школе. Мы хорошо знаем, чем это кончилось.
— Конечно, нравишься, чувак.
— Нравился. Она наверняка мертва. Увидимся на следующем собрании Анонимных Вдовцов.
Я заворачиваю за угол, ко входу в школу. Вообще-то ни я, ни Дилан не ходим в старшую школу Белеццы, но в этом году именно она принимает отстающих со всего Нью-Йорка. Я уже собираюсь заверить Дилана, что Саманта ответит ему самое позднее до обеда, когда вижу Хадсона и Харриет, сидящих на ступенях крыльца.
Как и на вчерашнем селфи, Хадсон выглядит совершенно здоровым. Он замечает меня ровно за секунду до того, как вонзить зубы в ролл с ветчиной и сыром, быстро отворачивается к Харриет и прыскает со смеху. К чести Харриет, она даже не улыбается — более того, смотрит на него как на идиота.
— Ох, — выдыхаю я. — Ди, мне пора.
— Что такое?
Вместо ответа я разворачиваю телефон, так что теперь Дилан их тоже видит.
— О. Привет, ребята.
Харриет качает головой.
— Нет уж, спасибо.
— Океюшки, — покладисто соглашается Дилан. — Хадсон, приятель, у тебя все лицо в кетчупе.
Я не прощаясь отключаю связь, пока Хадсон торопливо промокает подбородок салфеткой.
— Э-э, привет, — говорю я сразу обоим.
— Привет, — отвечает одна Харриет. В отличие от вчерашнего утра, сегодня она не торопится меня обнимать. Хадсон здесь, и она не может предать лучшего друга. Это особенно отстойно — учитывая, что мы общались еще до того, как Хадсон перевелся в нашу школу в начале девятого класса.
Хотел бы я, чтобы мы опять могли дружить. Чтобы мы с Харриет, как раньше, обсуждали любимые сериалы про супергероев. Чтобы Дилан с Хадсоном играли в шахматы. Чтобы мы с Хадсоном не шарахались друг от друга. Как и Дилан с Харриет. Может, однажды мы снова попробуем стать бандой.
— Здорово, — наконец говорит Хадсон, не глядя на меня. Инстаграмной бравады как не бывало. Он опять тянется укусить свой ролл, но вдруг медлит — может, смущенный историей с кетчупом.
По правде говоря, аккуратность за столом — это не про него, но я никогда над этим не смеялся. Еще недавно утра, когда мы вместе плелись в школу, жуя на ходу дешевые сэндвичи, были моим любимым временем дня. То, что теперь Хадсон завтракает с Харриет, не должно задевать так сильно. Но задевает. Это словно еще одно подтверждение, как легко ему было вычеркнуть меня из жизни.
— Прошу прощения, — возвышает голос Намрата. — Сладкая кукуруза — дар богов людям.
— Гм…
— Серьезно, Артур, попробуй, — подхватывает Джульетта. — Просто сделай пост с описанием времени и места. Вроде: «Помнишь, мы встретились вчера на почте и полчаса целовались за абонентскими ящиками…»
— Да кто вообще целуется за абонентскими ящиками? Вот мы в Джорджии не целуемся.
— Джулс, придется писать за него.
— Что это за фишка такая с поцелуями на почте? — не унимаюсь я.
— Так, — говорит Намрата. — Запускай ноутбук, мелкий.
Окей, крохотная мозоль: терпеть не могу, когда девчонки называют меня мелким . Словно они-то — взрослые и всезнающие, а я — полусформировавшийся эмбрион. Разумеется, я все равно включаю компьютер.
— Открывай Крейгслист.
— А это не там людей убивают?
— Нет, — отвечает Намрата. — Только тех, кто слишком медленно открывает Крейгслист и тратит мое драгоценное время.
Теперь Намрата нависает надо мной, Джульетта — сбоку, а на экране мельтешит миллион синих ссылок, сгруппированных в узкие колонки.
— Гм. Ладно.
Намрата постукивает ногтем по экрану.
— Вот здесь, прямо под разделом «Попутчики».
— А ты, похоже, неплохо здесь ориентируешься, — замечаю я и тут же получаю подзатыльник.
Должен признать, на самом деле мне это нравится. Ну, что они заинтересовались. Иногда меня охватывает смутная паника, что я только бешу девчонок. Как будто я великовозрастный младенец, с которым им приходится нянчиться — вместо того чтобы заниматься действительно важной работой вроде сверки материалов по Шумейкеру.
Но правда в том, что больше у меня в Нью-Йорке никого нет. Понятия не имею, как люди заводят друзей на летних стажировках. Только на Манхэттене проживает полтора миллиона человек, но ни один даже не взглянет тебе в глаза, если не знает лично. А я здесь не знаю никого — за исключением коллег в мамином офисе.
Иногда я скучаю по Итану и Джесси так сильно, что прихватывает сердце.
Джульетта отбирает у меня ноутбук.
— О боже, вы посмотрите, какая милота, — говорит она, показывая нам экран.
Посередине красуется объявление:
«Старбакс» на Бликер-стрит / Тебя зовут не Райан — м4м [12] (Гринвич-Виллидж)
Ты: в рубашке на пуговицах и без галстука. Я: в поло с поднятым воротником. Они написали на твоем стаканчике «Райан», и ты пробормотал: «Какой к черту Райан?» После чего поймал мой взгляд и застенчиво улыбнулся. Это было так мило. Жалею, что не попросил твой номер.
Черт.
— Блин, хреново. — Я переключаюсь на следующее объявление.
Тренажерный зал «Эквинокс» на 85-й — м4м (Верхний Ист-Сайд)
Видел тебя на беговой дорожке, ты клевый. Свяжись со мной.
Джульетта ухмыляется.
— А еще говорят, что романтика умерла.
— Мне особенно нравится расплывчатость формулировок, — добавляет Намрата. — Типа: «Я же сказал, что ты клевый, зачем еще описывать твою или свою внешность?»
— Ну, — говорит Джульетта, — он хотя бы попытался. Артур, ты же хочешь снова перепихнуться с тем парнем за абонентскими ящиками?
— Я не… Так, давайте уже оставим эти ящики в покое!
— Ой, вы посмотрите, как он покраснел!
— Все, закрыли тему. — Я захлопываю ноутбук и прячу лицо в ладонях. — Давайте лучше займемся Шумейкером.
— Что ж, — торжественно объявляет Намрата. — Теперь мы знаем, как заставить Артура работать.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
БЕН
— А вдруг она умерла? — говорит Дилан во время созвона по скайпу.
Не знаю, стоило ли ему вообще отвечать. На этой неделе я переживаю приступ фанатения по Лорд [13] — и с удовольствием послушал бы еще парочку ее композиций по дороге в школу. Но вместо этого я работаю жилеткой для Дилана, которого (теоретически) бросила Саманта. Прошлым вечером он послал ей несколько видео с трагически недооцененными песнями Эллиотта Смита, но до сих пор не получил ответа. Должен сказать, любовь Дилана к Эллиотту Смиту иногда переходит все границы — вроде того раза, когда я пропустил в его имени одну «т» и Дилан со мной потом неделю не разговаривал.
— Думаю, она просто занята, — отвечаю я.
— Это чем же?
— Не знаю. Охотится на вампиров?
— День на дворе, все вампиры лежат по гробам! Попробуй еще раз.
— Уверен, что с ней все в порядке. Вы вчера два часа проговорили.
— Два часа и двенадцать минут, — придирчиво поправляет меня Дилан, наливая кофе в кружку. Не похоже, чтобы он сегодня спал. Утром я обнаружил на мобильном два пропущенных полуночных вызова и примерно десять тысяч сообщений касательно Саманты.
Если честно, я не особо понимаю кофеманию; еще больше я не понимаю кофеманию в разгар лета и особенно — когда у тебя проблемы со сном. Логика вроде бы очевидна, но девчонки всегда оказывают на Дилана такой эффект.
— Зато я узнал ее фамилию.
— Вау.
— Саманта О’Мэлли, — таинственно сообщает Дилан. После чего вываливает на меня все вчерашние открытия: что Саманте действительно нравится работать бариста; что ее любимые фильмы — «Титаник» и «Площадка»; что она каждую неделю водит маленькую сестренку в ресторан морепродуктов; а еще — что она настоящий фанат видеоигр.
— И, похоже, я ей нравлюсь.
Я наблюдал множество «романов» Дилана, начиная с третьего класса, но не припомню ни разу, чтобы он был так невыносим на второй день знакомства с девчонкой. Даже с Харриет он окончательно потерял голову только через месяц — то есть спустя годы по его меркам.
Одержимость Дилана Самантой напоминает мне начало собственных отношений с Хадсоном — когда после звонка с уроков он несся разыскивать меня по всей школе. Мы хорошо знаем, чем это кончилось.
— Конечно, нравишься, чувак.
— Нравился. Она наверняка мертва. Увидимся на следующем собрании Анонимных Вдовцов.
Я заворачиваю за угол, ко входу в школу. Вообще-то ни я, ни Дилан не ходим в старшую школу Белеццы, но в этом году именно она принимает отстающих со всего Нью-Йорка. Я уже собираюсь заверить Дилана, что Саманта ответит ему самое позднее до обеда, когда вижу Хадсона и Харриет, сидящих на ступенях крыльца.
Как и на вчерашнем селфи, Хадсон выглядит совершенно здоровым. Он замечает меня ровно за секунду до того, как вонзить зубы в ролл с ветчиной и сыром, быстро отворачивается к Харриет и прыскает со смеху. К чести Харриет, она даже не улыбается — более того, смотрит на него как на идиота.
— Ох, — выдыхаю я. — Ди, мне пора.
— Что такое?
Вместо ответа я разворачиваю телефон, так что теперь Дилан их тоже видит.
— О. Привет, ребята.
Харриет качает головой.
— Нет уж, спасибо.
— Океюшки, — покладисто соглашается Дилан. — Хадсон, приятель, у тебя все лицо в кетчупе.
Я не прощаясь отключаю связь, пока Хадсон торопливо промокает подбородок салфеткой.
— Э-э, привет, — говорю я сразу обоим.
— Привет, — отвечает одна Харриет. В отличие от вчерашнего утра, сегодня она не торопится меня обнимать. Хадсон здесь, и она не может предать лучшего друга. Это особенно отстойно — учитывая, что мы общались еще до того, как Хадсон перевелся в нашу школу в начале девятого класса.
Хотел бы я, чтобы мы опять могли дружить. Чтобы мы с Харриет, как раньше, обсуждали любимые сериалы про супергероев. Чтобы Дилан с Хадсоном играли в шахматы. Чтобы мы с Хадсоном не шарахались друг от друга. Как и Дилан с Харриет. Может, однажды мы снова попробуем стать бандой.
— Здорово, — наконец говорит Хадсон, не глядя на меня. Инстаграмной бравады как не бывало. Он опять тянется укусить свой ролл, но вдруг медлит — может, смущенный историей с кетчупом.
По правде говоря, аккуратность за столом — это не про него, но я никогда над этим не смеялся. Еще недавно утра, когда мы вместе плелись в школу, жуя на ходу дешевые сэндвичи, были моим любимым временем дня. То, что теперь Хадсон завтракает с Харриет, не должно задевать так сильно. Но задевает. Это словно еще одно подтверждение, как легко ему было вычеркнуть меня из жизни.