Я хмуро молчу.
— Это… мощно, — наконец выдавливает Итан. — Расскажешь?
— Удивительно, как вы еще не знаете, если я о нем СТОЛЬКО говорю.
— Да брось, Артур! Мы ничего такого не имели в виду.
Ого. То есть Итан и Джесси уже «мы». Прекрасно, просто прекрасно. Новая дивная эпоха нашей дружбы.
Я проглатываю ком в горле.
— Неважно. Не хочу омрачать ваш медовый месяц. Можете идти гулять, или трахаться, или что вы там планировали…
— Артур, серьезно, давай поговорим, — перебивает Джесси. — Я не хочу так и оставлять эту неловкость…
У меня вырывается горький смешок.
— Неловкость? А то, что вы два месяца встречались у меня за спиной, — это, значит, не неловко?
Джесси вздыхает.
— Мы хотели тебе рассказать! Еще на выпускном. Уже почти собрались, но… сам знаешь, как это бывает. Начали думать — а не рано ли, а вдруг у нас ничего не получится, а вдруг мы зря поднимем шумиху… К тому же ты в тот вечер сделал каминг-аут! Естественно, мы не хотели отнимать твой звездный час.
— Ох, ну простите, что испортил вам такой момент своим каминг-аутом. Как невежливо с моей стороны.
— Чувак, мы не хотели испортить момент тебе .
Я смотрю на Итана круглыми глазами.
— И с каких это пор тебя волнуют мои чувства?
— В смысле?
— М-м-м, дай-ка подумать. Ты шарахаешься от меня… да, буквально с той минуты, как я сказал, что гей.
У него отвисает челюсть.
— Ты думаешь, у меня проблемы с тем, что ты гей?
— А разве нет? Или, по-твоему, это совпадение, что мы с выпускного общаемся только в групповом чате? Ты это хоть замечал? — Глаза начинает жечь. — Мы даже сообщениями не можем обменяться без надзора Джесси.
Итак смотрит на меня так, будто я его ударил.
— Чувак. Мне абсолютно похрен на твою ориентацию.
— Ну да, конечно…
— Артур, мы знали, что ты гей.
У меня падает сердце.
— Что?
— В смысле точно не знали, но догадывались, — торопливо поясняет Джесси. — Ты… не особо скрытный.
— Погодите. То есть вы знали, что я гей, но притворялись, будто…
— Нет! Арт, все не так. Мы просто хотели, чтобы ты сам сказал. Когда будешь готов.
— А вы бы разыграли вежливое удивление. Таков был план?
— Нет! Нет, совершенно…
— То есть у вас была целая стратегия. Круто. — Я глубокомысленно киваю. — Наверное, было очень интересно обсуждать ее у меня за спиной. Ну, между свиданиями. Еще какие-нибудь секреты? Жгите, не стесняйтесь.
— Артур! Да господи. Так я и думала, что ты вывернешь все наизнанку.
— Я выверну все наизнанку? Это вы тайно встречались! Все лето!— Знаю. Но мы честно пытались…
— Слушай, я психовал не из-за того, что ты гей, — неожиданно говорит Итан, прижав руку ко лбу. — Я психовал из-за Джесси. Окей? Для меня это тоже было в новинку. Я просто не понимал, как себя вести. Честно, мне хотелось все тебе рассказать, как ты рассказывал нам про Бена…
— Вау. — Я резко смеюсь. — Тогда сегодня твой счастливый день, потому что угадай, о ком я больше не намерен говорить никогда .
— Нет. Артур. — Итан смотрит на меня почти с болью. — Я не это имел в виду. Слушай, я уже вижу, что мы выбрали капец неудачное время, но как получилось, так получилось… Прости, правда. У меня серьезно нет проблем с твоей ориентацией. И никогда не было. Мы просто всё пытались найти правильный момент — и сделать это вдвоем, — и в итоге так затянули, что начало казаться, будто я тебе лгу. Я себя за это буквально ненавидел.
— И справедливо. Потому что вы мне лгали . Месяцами.
Итан хмурится.
— Но ты тоже не сразу нам сказал, что гей.
— Не смей сравнивать, — почти выплевываю я. — Не смей, нахрен, сравнивать ваши отношения и каминг-аут. Это не одно и то же, и ты это знаешь.
— Мы знаем! — В глазах Джесси стоят слезы. — Артур, я прошу прощения, ладно? Ты прав. Ты абсолютно, абсолютно прав.
Одну долгую секунду мы молчим и смотрим друг на друга. Итан, Джесси и я.
— Не знаю, — говорит Джесси наконец. — Наверное, я ждала, что ты за нас порадуешься.
— Я и радуюсь!
— Слушай, мне ужасно жаль, что у вас с Беном так вышло…
— Мы можем о нем не говорить?
— Конечно! Конечно, прости.
— Думаю, вам пора.
— А ты…
— Все, отключаюсь. — Последнее слово получается уже всхлипом.
Я прерываю связь.
Съеживаюсь в кресле в обнимку с сумкой.
И плачу до тех пор, пока не начинает гореть лицо.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
БЕН
31 июля, вторник
Единственный, кто должен быть не в духе в день рождения Гарри Поттера, — это Волан-де-Морт. Однако вот он я — смотрю в стену, от злости даже не слыша, что там бормочет Дамблдор на заднем плане. Пока я сегодня заваливал очередной тест, Саманта пришла к Дилану пораньше, чтобы «помочь все устроить». Переступая порог, я ожидал увидеть флаги Хогвартса. Может быть, тарелки с драже, разложенным по цвету факультетов. На худой конец, транспаранты во всю стену. Однако комната Дилана выглядит как обычно. Единственное отличие — свежеприготовленное сливочное пиво в холодильнике, миска с «Конфетами Берти Боттс» и наши фирменные хогвартские футболки.
Сливочное пиво варится не шесть часов.
За это время можно было еще потрахаться, вздремнуть и снова потрахаться.
— Осторожно, спорное мнение, — говорит Дилан и отхлебывает сливочного пива, отчего на его бороде здорово прибавляется пены. Готов спорить, он надеется, что Саманта ее слизнет, но самоуважение пока удерживает ее от этого позорного шага. — Из Майкла Гэмбона Дамблдор вышел лучше.
— Глупости, — отвечает Саманта. — Ричард Харрис был идеален. Настоящий Дамблдор! Манеры, внешность, подача, да всё.
Дилан скептически вскидывает бровь.
— Суд постановляет, что мнения тех, кто фанатеет по «Гарри Поттеру» меньше года, не учитываются.
— Может, я и поздновато пришла в этот мир, но вот увидишь, еще тебя перегаррипотерю. — Саманта затаскивает на колени миску с «Берти Боттс». — Предлагаю Турнир Трех Волшебников. Отвечаешь правильно — сам выбираешь конфету. Ошибаешься — за тебя выбирают другие.
Я включаюсь в игру, хотя и без особого энтузиазма. Если бы я щелкал тесты по химии с той же легкостью, с какой отвечаю на вопросы по «Гарри Поттеру», всего этого дерьма с Артуром не случилось бы — в первую очередь потому, что я не попал бы в летнюю школу. Где этот чертов маховик времени, когда он так нужен? Я бы вернулся в прошлое и не стал встречаться с Хадсоном. Может, даже не стал бы заводить с ним дружбу — учитывая, что с нее все и началось. С другой стороны, тогда я не оказался бы на почте и не встретил Артура. В любом случае фиговый финал.
Дилан выплевывает драже со вкусом рвоты, пока я рассеянно кошусь на экран. В кадре появляется крыса Рона, Короста, и я вспоминаю, как Артур пел мне «Бена» в караоке. Может, тогда все было и не проще, но однозначно легче. Чтобы исправить ошибку, достаточно было извиниться. Но теперь Артур отписался от меня в инстаграме — и наверняка уже попросил Намрату и Джульетту составить запретительный судебный приказ.
— Какое же я дерьмо, — тоскливо говорю я и делаю большой глоток сливочного пива. Сперва мы планировали добавить в него ром, рассчитывая, что родители Дилана — ирландцы до мозга костей — отнесутся к этому со снисхождением. Но они не захотели, чтобы Саманта потом добиралась домой навеселе, так что планы напиться с треском обломались. — Я все запорол. Все, что было у меня хорошего с Артуром. Он так любит Нью-Йорк. А теперь, наверное, никогда сюда не вернется — по моей вине.
Саманта отставляет миску с драже и подсаживается ко мне поближе.
— Прямо сейчас ты сделал все, что мог. Просто дай ему время.
— Это… мощно, — наконец выдавливает Итан. — Расскажешь?
— Удивительно, как вы еще не знаете, если я о нем СТОЛЬКО говорю.
— Да брось, Артур! Мы ничего такого не имели в виду.
Ого. То есть Итан и Джесси уже «мы». Прекрасно, просто прекрасно. Новая дивная эпоха нашей дружбы.
Я проглатываю ком в горле.
— Неважно. Не хочу омрачать ваш медовый месяц. Можете идти гулять, или трахаться, или что вы там планировали…
— Артур, серьезно, давай поговорим, — перебивает Джесси. — Я не хочу так и оставлять эту неловкость…
У меня вырывается горький смешок.
— Неловкость? А то, что вы два месяца встречались у меня за спиной, — это, значит, не неловко?
Джесси вздыхает.
— Мы хотели тебе рассказать! Еще на выпускном. Уже почти собрались, но… сам знаешь, как это бывает. Начали думать — а не рано ли, а вдруг у нас ничего не получится, а вдруг мы зря поднимем шумиху… К тому же ты в тот вечер сделал каминг-аут! Естественно, мы не хотели отнимать твой звездный час.
— Ох, ну простите, что испортил вам такой момент своим каминг-аутом. Как невежливо с моей стороны.
— Чувак, мы не хотели испортить момент тебе .
Я смотрю на Итана круглыми глазами.
— И с каких это пор тебя волнуют мои чувства?
— В смысле?
— М-м-м, дай-ка подумать. Ты шарахаешься от меня… да, буквально с той минуты, как я сказал, что гей.
У него отвисает челюсть.
— Ты думаешь, у меня проблемы с тем, что ты гей?
— А разве нет? Или, по-твоему, это совпадение, что мы с выпускного общаемся только в групповом чате? Ты это хоть замечал? — Глаза начинает жечь. — Мы даже сообщениями не можем обменяться без надзора Джесси.
Итак смотрит на меня так, будто я его ударил.
— Чувак. Мне абсолютно похрен на твою ориентацию.
— Ну да, конечно…
— Артур, мы знали, что ты гей.
У меня падает сердце.
— Что?
— В смысле точно не знали, но догадывались, — торопливо поясняет Джесси. — Ты… не особо скрытный.
— Погодите. То есть вы знали, что я гей, но притворялись, будто…
— Нет! Арт, все не так. Мы просто хотели, чтобы ты сам сказал. Когда будешь готов.
— А вы бы разыграли вежливое удивление. Таков был план?
— Нет! Нет, совершенно…
— То есть у вас была целая стратегия. Круто. — Я глубокомысленно киваю. — Наверное, было очень интересно обсуждать ее у меня за спиной. Ну, между свиданиями. Еще какие-нибудь секреты? Жгите, не стесняйтесь.
— Артур! Да господи. Так я и думала, что ты вывернешь все наизнанку.
— Я выверну все наизнанку? Это вы тайно встречались! Все лето!— Знаю. Но мы честно пытались…
— Слушай, я психовал не из-за того, что ты гей, — неожиданно говорит Итан, прижав руку ко лбу. — Я психовал из-за Джесси. Окей? Для меня это тоже было в новинку. Я просто не понимал, как себя вести. Честно, мне хотелось все тебе рассказать, как ты рассказывал нам про Бена…
— Вау. — Я резко смеюсь. — Тогда сегодня твой счастливый день, потому что угадай, о ком я больше не намерен говорить никогда .
— Нет. Артур. — Итан смотрит на меня почти с болью. — Я не это имел в виду. Слушай, я уже вижу, что мы выбрали капец неудачное время, но как получилось, так получилось… Прости, правда. У меня серьезно нет проблем с твоей ориентацией. И никогда не было. Мы просто всё пытались найти правильный момент — и сделать это вдвоем, — и в итоге так затянули, что начало казаться, будто я тебе лгу. Я себя за это буквально ненавидел.
— И справедливо. Потому что вы мне лгали . Месяцами.
Итан хмурится.
— Но ты тоже не сразу нам сказал, что гей.
— Не смей сравнивать, — почти выплевываю я. — Не смей, нахрен, сравнивать ваши отношения и каминг-аут. Это не одно и то же, и ты это знаешь.
— Мы знаем! — В глазах Джесси стоят слезы. — Артур, я прошу прощения, ладно? Ты прав. Ты абсолютно, абсолютно прав.
Одну долгую секунду мы молчим и смотрим друг на друга. Итан, Джесси и я.
— Не знаю, — говорит Джесси наконец. — Наверное, я ждала, что ты за нас порадуешься.
— Я и радуюсь!
— Слушай, мне ужасно жаль, что у вас с Беном так вышло…
— Мы можем о нем не говорить?
— Конечно! Конечно, прости.
— Думаю, вам пора.
— А ты…
— Все, отключаюсь. — Последнее слово получается уже всхлипом.
Я прерываю связь.
Съеживаюсь в кресле в обнимку с сумкой.
И плачу до тех пор, пока не начинает гореть лицо.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
БЕН
31 июля, вторник
Единственный, кто должен быть не в духе в день рождения Гарри Поттера, — это Волан-де-Морт. Однако вот он я — смотрю в стену, от злости даже не слыша, что там бормочет Дамблдор на заднем плане. Пока я сегодня заваливал очередной тест, Саманта пришла к Дилану пораньше, чтобы «помочь все устроить». Переступая порог, я ожидал увидеть флаги Хогвартса. Может быть, тарелки с драже, разложенным по цвету факультетов. На худой конец, транспаранты во всю стену. Однако комната Дилана выглядит как обычно. Единственное отличие — свежеприготовленное сливочное пиво в холодильнике, миска с «Конфетами Берти Боттс» и наши фирменные хогвартские футболки.
Сливочное пиво варится не шесть часов.
За это время можно было еще потрахаться, вздремнуть и снова потрахаться.
— Осторожно, спорное мнение, — говорит Дилан и отхлебывает сливочного пива, отчего на его бороде здорово прибавляется пены. Готов спорить, он надеется, что Саманта ее слизнет, но самоуважение пока удерживает ее от этого позорного шага. — Из Майкла Гэмбона Дамблдор вышел лучше.
— Глупости, — отвечает Саманта. — Ричард Харрис был идеален. Настоящий Дамблдор! Манеры, внешность, подача, да всё.
Дилан скептически вскидывает бровь.
— Суд постановляет, что мнения тех, кто фанатеет по «Гарри Поттеру» меньше года, не учитываются.
— Может, я и поздновато пришла в этот мир, но вот увидишь, еще тебя перегаррипотерю. — Саманта затаскивает на колени миску с «Берти Боттс». — Предлагаю Турнир Трех Волшебников. Отвечаешь правильно — сам выбираешь конфету. Ошибаешься — за тебя выбирают другие.
Я включаюсь в игру, хотя и без особого энтузиазма. Если бы я щелкал тесты по химии с той же легкостью, с какой отвечаю на вопросы по «Гарри Поттеру», всего этого дерьма с Артуром не случилось бы — в первую очередь потому, что я не попал бы в летнюю школу. Где этот чертов маховик времени, когда он так нужен? Я бы вернулся в прошлое и не стал встречаться с Хадсоном. Может, даже не стал бы заводить с ним дружбу — учитывая, что с нее все и началось. С другой стороны, тогда я не оказался бы на почте и не встретил Артура. В любом случае фиговый финал.
Дилан выплевывает драже со вкусом рвоты, пока я рассеянно кошусь на экран. В кадре появляется крыса Рона, Короста, и я вспоминаю, как Артур пел мне «Бена» в караоке. Может, тогда все было и не проще, но однозначно легче. Чтобы исправить ошибку, достаточно было извиниться. Но теперь Артур отписался от меня в инстаграме — и наверняка уже попросил Намрату и Джульетту составить запретительный судебный приказ.
— Какое же я дерьмо, — тоскливо говорю я и делаю большой глоток сливочного пива. Сперва мы планировали добавить в него ром, рассчитывая, что родители Дилана — ирландцы до мозга костей — отнесутся к этому со снисхождением. Но они не захотели, чтобы Саманта потом добиралась домой навеселе, так что планы напиться с треском обломались. — Я все запорол. Все, что было у меня хорошего с Артуром. Он так любит Нью-Йорк. А теперь, наверное, никогда сюда не вернется — по моей вине.
Саманта отставляет миску с драже и подсаживается ко мне поближе.
— Прямо сейчас ты сделал все, что мог. Просто дай ему время.